а1, Марии Башкирцевой  и Кэтрин  Мэнсфилд, то
разве смогли бы они  написать именно  такие книги без этой хвори?! И наконец
вспомните: Дама с камелиями умерла отнюдь не от инфаркта миокарда - эту кару
Бог насылает на загнанных честолюбцев, а не на печальных влюбленных.
     Паря над самим собой. Октав с самим собой беседует:
     -  Каждый человек  таит  в душе  любовную печаль, дремлющую до  поры до
времени.  Сердце,   не  разбитое   любовью,   еще  не  сердце.  Легкие  ждут
туберкулеза, дабы  почувствовать,  что они  существуют.  Я  - ваш учитель по
фтизическому воспитанию2.  Любому  из  вас  следует завести  водяную лилию в
грудной  клетке, как у Хлои в "Пене  дней" или  у госпожи Шоша  в "Волшебной
горе". Я любил смотреть,  как  ты спишь, даже если  ты  только прикидывалась
спящей, когда я  возвращался домой за  полночь, пьяный в дым; я пересчитывал
твои ресницы; иной раз мне чудилось, что ты улыбаешься. Влюбленный мужчина -
это  тот,  кто  любит  смотреть  на  уснувшую  женщину  и  время  от времени
наслаждаться  ею.  Софи,  слышишь  ли  ты   меня  через  тысячи  километров,
разделяющих нас, как в рекламах SFR? Почему мы понимаем, что любим человека,
только после того, как он ушел? Разве  ты не видела, что я ждал от тебя лишь
одного: чтобы ты заставила меня помучиться,  как  в самом начале, от боли  в
легких?!
     Но  вот  на  пляж высыпают  оголотелые машинистки  во главе с грудастой
стажеркой Одиль; они  пускают по кругу сигарету с травкой, и  это вызывает у
них массу скабрезных шуточек:
     - Пососем вшестером!
     - Я сосу, я сосу, но никак не заглотну.
     - А ты уверена, что любишь глотать?
     - Хорошо бы повторить, только сперва не мешало бы промыть сосалку.
     Все  это звучит довольно вульгарно,  но в контексте нынешней ситуации в
общем-то все равно смешно.
     Сотрудники  мужского  пола, все  как один, расхаживают в  накинутых  на
плечи пуловерах: некоторые  связывают  рукава узлом,  другие просто небрежно
прикрывают ими свои розовые рубашки-поло от Ральфа Лорана. Октав считает эту
моду отвратительной и возмущается втихую:
     -  ГОСПОДИ,  РЕХНУЛИСЬ  ОНИ, ЧТО ЛИ, НУ КТО  ЭТО  НАМАТЫВАЕТ ПУЛОВЕР НА
ШЕЮ?! Одно из двух: либо ты мерзнешь и надеваешь его как положено, либо тебе
жарко - тогда оставь его дома. Пуловер на плечах свидетельствует о трусости,
о неспособности принять решение, боязни  сквозняков, непредусмотрительности,
слабохарактерности  и,  наконец,  эксгибиционизме:  эти  господа  выставляют
напоказ шотландскую шерсть, жалея тратиться на кашемир. Они таскают  на себе
вялых шерстяных осьминогов, потому что даже не  способны одеться по  погоде.
Всякий, кто накидывает пуловер на плечи, труслив, неэлегантен, жалок и слаб.
Девушки, поклянитесь,  что будете  остерегаться  этих типов  как чумы! ДОЛОЙ
ДИКТАТУРУ ПУЛОВЕРА НА ПЛЕЧАХ!
     Потом была ночь, а за нею день, и с ним - барбекю из лангустов. Кто тут
говорил о деколонизации?  Ничто не колонизирует больше, чем мировая реклама:
в  самом  грязном  углу самой  нищей  хижины  на самом  краю  света  "Nike",
"Coca-Cola", "Gap" и  "Calvin Klein" заменили собой Францию, Англию, Испанию
и  Бельгию.  Правда, нашим братьям меньшим, неграм,  достаются  лишь  жалкие
крохи  цивилизации  -  пиратские  кассеты,  поддельные  "ролексы" и  рубашки
"Lacoste",   от  которых   при   первой  же   стирке   отваливается  неумело
скопированный крокодил. Розовое вино слегка  туманит мозги, но ведь для того
оно и  существует,  верно?  За  ночь  осушается  семнадцать  бутылок.  Чарли
пустился  в   загул,  как  ненормальный,   ввязывается  во  все  гостиничные
развлечения подряд -  ручеек, караоке, конкурс мокрых маек и раздачу игрушек
от Макдоналдса местным ребятишкам, которые вопят:
     - Подарки! Подарки!
     Октав  знает,  что  уже с  понедельника всей  этой лжи придет конец. Но
конец лжи еще не означает  начала правды. Будьте  бдительны: одна ложь может
скрывать за собой другую.
     Господи,  до  чего же  все  сложно: едва  избежишь одной  ловушки,  как
рискуешь угодить в две следующие!
     Чарли хлопает по спине Октава, который протягивает ему косячок.
     - Скажи откровенно, ты знал, что "Pepsi" собирается купить синий цвет?
     -  Ну конечно,  знал, Чарли, как знаю  и то, что  "счастье  принадлежит
"Nestle". Уж будь уверен, я всегда в курсе событий.
     -  Верно. А  теперь глянь-ка  сюда!  (Он  размахивает последним номером
"Монд".) Вот тебе еще одна  фишка для твоего романчика: Институт медиаметрии
ввел  новую систему исследования зрительской аудитории. Это такое устройство
с  камерой  инфракрасного  излучения,  чтобы фиксировать  движения глаза,  и
датчиком с микрофоном, процессором и  памятью, чтобы фиксировать работу уха.
Наконец-то они  выяснят, что потребители смотрят и слушают, причем не только
дома,  перед телевизором, но и  в машине, и в супермаркете - словом, везде и
всюду! БОЛЬШОЙ БРАТ СЛЕДИТ ЗА ВАМИ!
     Чарли  затягивается  сигареткой и  начинает  судорожно  кашлять.  Октав
умирает со смеху:
     -  Давай-давай кашляй, мистер Столп,  это  лучшее,  что  с  тобой может
случиться в этом мире. В общем-то Оруэлл правильно сделал,  что кончился  от
чахотки. Благодаря ей он не успел увидеть, до какой степени оказался прав.
     Мотивационный семинар начался с коллективистской утопии: неожиданно все
мы  стали  равны,  рабы  обращаются  на  "ты"  к  господам  -  эдакая  оргия
равноправия. По крайней  мере,  в первый вечер.  Ибо  на следующее утро  все
приходит в  норму,  касты возрождаются  и  уже больше  не смешиваются, разве
только по ночам,  в  коридорах где  все суют  друг  другу  ключи  от комнат;
вчерашняя утопия превратилась в водевиль.
     Пьяная в дым юристка писает в саду на клумбу; одна из секретарш обедает
в одиночестве, ибо никто не желает с ней общаться; артдиректриса, сидящая на
транквилизаторах,  рвется  бить  морду всем подряд, стоит  ей выпить лишнего
(причем  бьет всерьез - оплеухи и зуботычины сыплются  градом, Октаву  она в
клочья  разодрала рубашку), словом, в этой поездке все как будто  рехнулись.
Жизнь в агентстве напоминает жестокость школьной жизни, с той лишь разницей,
что тут никто вас не защитит.  Непристойные реплики, несправедливые нападки,
сексуальные  домогательства и  борьба, борьба, борьба  за власть:  здесь все
дозволено, как в  самых страшных  воспоминаниях о схватках в школьном  дворе
после  уроков. Показная непринужденность  рекламного  агентства уподобляется
кошмару  школьной распущенности,  только  в  тысячекратном  увеличении.  Все
позволяют себе хамить всем, как будто  вновь стали  восьмилетними,  и  нужно
принимать  это  хамство с  улыбкой, а не то  тебя сочтут  старомодным. Самые
безумные  - это, разумеется, те,  кто считает себя самыми нормальными: ГАДы,
убежденные  в   том,   что  имеют   полное   право   занимать   свое  место;
экаунт-менеджеры, убежденные  в том, что имеют  полное право на место ГАДов;
ответственные за поставки в ожидании отставки; начальники в подпитии  и замы
на дожитии. Но где  же  Джеф?  Октав  не нашел его среди приехавших. А жаль,
этот крутой мальчик мог бы просветить его насчет страха, явно гложущего души
руководителей "Росса". Не иначе как Дюлер-Дерьмо-Собачье еще разок вонзил им
нож в спину.
     На пляже Октав рыдает от умиления при виде  песка, налипшего  на потные
девичьи тела, синяков на их  бедрах и царапин на коленках; еще одна затяжка,
и он  по  уши  втюрится  в  чей-нибудь  спинной  позвонок.  Каждый  день ему
требуется  хоть  крошечная, с  родинку,  толика красоты.  Он  целует Одиль в
плечико - за то,  что оно пахнет духами "Наваждение". Он  часами нахваливает
ее локти:
     - Я  обожаю твой  острый локоток, нацеленный в будущее.  О, позволь мне
любоваться  твоим  локтем,  раз  уж  ты  сама  не  осознаешь  его власти!  Я
предпочитаю  твой  локоть  тебе  самой. Закури  сигарету, вот так, и поднеси
огонек к  своему лицу. Соблазняй меня как хочешь, ты  все равно не помешаешь
мне лобызать твой локоть. Твой  локоть - мой спасательный  круг. Твой локоть
сохранил  мне  жизнь. Твой локоть существует,  я встретился с ним. Я завещаю
свое  тело  твоему хрупкому локтю,  который  вызывает у меня слезы восторга.
Твой локоть  -  это сустав,  покрытый кожей, правда слегка  подпорченной,  -
видно, в детстве ты расцарапала ее до крови. В детстве всегда бывают болячки
на том месте, которое я сейчас целую. Что такое локоть? - вроде бы пустяк! -
и тем не менее  я тщетно ищу и не нахожу другого стимула для жизни в данный,
конкретный миг.
     - Ах ты моя лапочка!
     - Лизнуть твой локоть - и умереть! Больше мне ничего не надо.
     И он декламирует:
     .
     Обрывки разговоров на понтоне для водных лыж, возле "Мажестика"; вместо
приветствия все хлопают друг друга по ладони:
     - Диор надоел до смерти.
     - Ты видел тридцатисекундник, где кролик прыгает на резинке?
     - А рекламу "рено меган", где при торможении волосы встают дыбом?
     - Бред собачий! Сплошное убожество!
     - Зато новый "Air France" Гондри великолепен.
     - А вот последние ролики "Diesel" мне особого доверия не внушают.
     - Кампания "Tag Heuer" - просто трагедия.
     - И не говори! Зато от новых "Pepsi" я прямо поплыл!
     - А что  ты  скажешь  о  "Kiss FM"  с  этим  черным  верзилой,  который
распевает, сидя в своей "Coccinelle"?
     - Убиться можно! Over the top.
     - Небось, опять норвеги все подметут.
     -  Представляю,  как  публика  завизжит  от восторга  при  виде педика,
которого клеит девица.
     - Да, идейка не слабая.
     - А ты видел ролик про двух парней в сауне? За километр золотом пахнет.
     -  Я  обожаю  твой "Мегрелет",  только почему там нет никаких зверюшек?
Собачки, кошечки - это зверски нравится в Каннах.
     - Ты знал, что наши отцы чуть не стали партнерами?
     - Ну да? Тогда давай обнимемся. Тебя как зовут?
     - Натали Бонтон.
     - Ой, надо же, а я - сплошной моветон! Натянутая улыбка.
     - Я тебе вот что скажу: если ты не со мной, значит, ты против меня.
     - Ха-ха-ха! А я уж подумала, что ты всерьез.
     - Лично я со всем этим покончил; зимой отбываю в Южное полушарие.
     - Ты видел нашего "Мегрелетика"?
     - Uberfashion!
     - Идея прикольная, но вот исполнение...
     - Нет, ты скажи откровенно, нравится или не нравится?
     - Ну... если выбирать между "нравится" и "не нравится", я бы сказал "не
нравится".
     - Молчи, а то я повешусь!
     -  Да  ладно, шучу. Если откровенно,  идея великолепна,  но  только вам
нужно  было  сохранить  французский слоган,  а то "it comes  in  your mouth"
звучит двусмысленно.
     -  Ну  и пусть!  Америкашки  такие  лицемеры,  вот  увидишь,  они будут
голосовать "за". Стоит им  увидеть голую попу, как они писаются от восторга,
ведь им запрещено показывать такое у себя дома...
     -  Однажды сижу я  на  совещании и вдруг  клиент мне выдает: "Все  это,
конечно, хорошо, но  надо бы добавить перчику!" Знаешь, что я ему ответил? -
"А соли не маловато?"
     Утробный смех.
     - Мой начальник непрерывно талдычит о "вкусности". Как будто он в жизни
не слыхал слова "вкус"!
     - Вкусу на ВКК не научишься.
     -  В  любом случае,  лучше сказать  "я  тебя обожаю",  чем  "я  тебя не
выношу".
     - Самый клевый ролик - про парня, напевающего "get up... ah" в ожидании
тачки, которая проезжает мимо каждый день.
     - А я его не видел, подбросишь мне кассету?
     - Гениально показано и, в то же время, абсолютно чисто по замыслу.
     - А по-моему, чересчур эстетично.
     - Эстетично, но неэтично!
     - А я возмущен результатами шорт-листа.
     - Да это наверняка япошки ни хрена не поняли.
     - Но вообще-то, сделать порнушку из "Мегрелет" - это храбро!..
     - А главное, до того дико, что поневоле впечатляет.
     - Ну, держитесь, парни, вас разделают, как бог черепаху!
     - Ты в курсе насчет последней фишки Тони Кэя?  Он потребовал, чтобы для
него построили туннель с шестью сотнями рыбин, прибитых к стенам, и  ни разу
им не воспользовался.
     -  Я тут  раскручиваю  новое издание,  мне обязательно  нужно  с  тобой
посоветоваться: это будет называться "журналог" - помесь журнала и каталога.
     - А почему не "катанал"? Тяжкий вздох и глаза к небу.
     - Как там Софи?
     - Ждет ребенка.
     - Ну да! Лихо, - а я вот жду сэндвичей.
     - Э-э-э-привет.
     Это Матье Кокто,  бывший концептуалист из  BDDP, а ныне большой спец по
созданию интернет-сайтов.
     - Э-э-э-привет. Ну как твой скромный э-э-э-биз-нес?
     - Идет помаленьку. Двести миллионов за полгода.
     - Э-э-э-чего здесь околачиваешься?
     - Да вот, с поклоном  к вашей милости. Нужна реклама для раскрутки моих
говенных сайтов и еще одна, чтобы финансировать  их. Новая  экономика совсем
не нова. Она, как и старая, держится только на рекламе.
     -  Я  тебе  вот  что  скажу:  мы  хитрый  народ,  - после того,  как  в
восьмидесятые мы перекормили публику  рекламой,  мы внушили ей в девяностые,
что  устарели, а  в двухтысячные,  что  смяты Интернетом, тогда как на самом
деле мы никогда еще не были так всемогущи!
     - Э-э-э-ну ладно, пока.  Извини, э-э-э-спешу. Надо  сходить в киберкафе
на пляже, проверить, чего мне там наимейлили. Э-э-э-чао, ребята!
     - Bye-bye.com!
     А  ночью  вы  все танцуете  в  "Nibarland",  не  вставая с кресел,  как
паралитики. Эта мода залетела к нам из Нью-Йорка:  тамошний  мэр  так прижал
ночные  кабаки, что тусовщикам осталось собираться только в барах, где танцы
запрещены. Поэтому  теперь во всех  барах - "Spy", "Velvet", "Jet", "Chaos",
"Liquid",  "Life"  -  посетители  слушают  записи на  пределе громкости,  не
вставая  с табуретов и размахивая руками в  такт  музыке.  Ныне это поветрие
перебралось через Атлантику к нам,  и  теперь вихлять задом  на танцплощадке
считается  в высшей степени вульгарным.  Сейчас во всем мире положено сидеть
среди оглушительной какофонии, иначе тебя сочтут старой калошей. На каннской
дискотеке сразу видно "туземцев" - они отплясывают в центре зала  с местными
красотками, веселясь, как  деревенские дурачки;  зато  мы, рекламисты, гордо
восседаем  на  банкетках, посасывая из бутылок  и демонстрируя  собратьям по
искусству, что мы только-только из славного города Нью-Йорка. Кроме того, мы
с Чарли раз  десять  за вечер  нарочито шумно  встаем  из-за стола, уходим в
сортир, выжидаем там минут  с  пяток, возвращаемся растрепанные,  сопящие  и
дуем воду стакан за  стаканом, почесывая носы, -  пускай наши  соседи-япошки
знают, что у нас есть кокс, а у них нет.
     Однако на сей  раз у вас возникает ощущение, будто вы угодили в один из
фильмов Дэвида Линча: за благопристойной,  приветливой видимостью скрывается
какая-то  темная   угроза,  тайная  злоба,  разрушительное  безумие,  и  это
понуждает вас улыбаться еще шире.
        "4"
     А   теперь  влезьте-ка  в  шкуру  комиссара  каннской  полиции  Санчеса
Ферлозьо,  53  лет,  сидящего в  своем  тесном кабинетике.  День  клонится к
вечеру, вы  безмятежно слушаете стрекот  цикад, предвкушая  мирный уик-энд и
рюмочку белого у стойки  "Бюффе  де ла  Гар", как вдруг - бац! -  гром среди
ясного  неба:  вам приходит  e-mail  с  международным  ордером  на  арест  и
приложенной к нему видеозаписью. Кликнув пару раз,  вы вызываете картинку, и
на экране возникает в черно-белом варианте троица французов, которые выходят
из какой-то виллы и при  этом  орут: "Как думаешь, видеозапись  осталась?" -
"Нет, это же  обычный домофон".  - "Да если и осталась,  все равно  тут  нас
никто  не знает".  Вслед за чем  на  объектив  надвигается  рука,  сжимающая
увесистый булыжник.
     Вы с трудом  разбираете  послание на  английском,  озаглавленное "First
Degree  Murder Prosecution"  (ну  и ну!); вы  плохо  знаете английский, но в
общих  чертах  все  ясно: в феврале  текущего  года  полиция  штата  Флорида
запросила муниципалитет  Майами относительно  лиц,  получавших разрешение на
натурные съемки в указанном городе.
     Компьютер выдает вам имена  и профессии трех подозреваемых французов, и
теперь вам  наконец  становится ясно, зачем вас побеспокоили в самый  разгар
Каннского рекламного  фестиваля. Вы  с грустью вспоминаете ушедшие  времена,
когда работа  комиссара  полиции была  такой  неспешной, хотя  и трудной,  и
снимаете трубку,  чтобы  получить  список участников торжественной церемонии
награждения во Дворце фестивалей на набережной Круазет.
     Вы с Тамарой просыпаетесь  только  под вечер: плотные  оконные портьеры
"Карлтона"  не  пропускают  света; кроме того,  достаточно нацепить на дверь
табличку "Do not disturb", и гостиничная служба навеки  оставит вас в покое.
Вы  пили всю  ночь,  но до кокса ты  не дотронулся:  вы  предпочли грибочки,
доставленные из Амстердама. Спасибо этой  отраве, к четырем утра ты придумал
обалденную рекламу для "Humex Fournier" (капсулы от насморка):
     "БЛОНДИНКА С  КОРОТКОЙ  СТРИЖКОЙ  СИДИТ  НА  ЗАДНЕМ  СИДЕНЬЕ  РОСКОШНОГО"
"МЕРСЕДЕСА"  РЯДОМ  С  БОГАТЫМ  АРАБОМ. ШОФЕР  СТРАДАЕТ  СИЛЬНЫМ  НАСМОРКОМ.
ВНЕЗАПНО  ОН НАЧИНАЕТ ЧИХАТЬ: А-А-АПЧХИ!..  А-А-АПЧХИ! ЭТО ПРОИСХОДИТ В  ТОТ
МИГ, КОГДА МАШИНА ВЪЕЗЖАЕТ  В ТУННЕЛЬ АЛЬМА2.  ЗАТЕМНЕНИЕ.  СЛЫШИТСЯ СКРЕЖЕТ
КОЛЕС И  ГРОХОТ СТОЛКНОВЕНИЯ. НА ЭКРАНЕ ВОЗНИКАЕТ ЛОГОТИП "HUMEX FOURNIER" И
ФИНАЛЬНЫЙ  СЛОГАМ: "HUMEX" -  РАЗДЕЛАЙТЕСЬ  СО СВОИМ НАСМОРКОМ, ПОКА  ОН  НЕ
РАЗДЕЛАЛСЯ С ВАМИ!"
     "А ничего!"  -  хвалишь  ты себя, перечитывая  текст,  нацарапанный  на
уголке скатерти  и сулящий тебе  не меньше миллиона евро.  Но есть вариант и
покруче.
     "ДЖОН КЕННЕДИ-МЛАДШИЙ ВЕДЕТ СПОРТИВНЫЙ САМОЛЕТИК  НАД ЛОНГ-АЙЛЕНДОМ.  ОН"
МАЕТСЯ СИЛЬНЫМ НАСМОРКОМ,  БЕЗ КОНЦА  ЧИХАЕТ  И КАШЛЯЕТ. ЕГО  ЖЕНА  КЭРОЛАЙН
СЛЕГКА ОБЕСПОКОЕНА; КРОМЕ ТОГО, ЭТО ЧИХАНИЕ БЕСИТ ЕЕ, ЧТО ВПОЛНЕ СОГЛАСУЕТСЯ
С  ЕЕ  ДЕВИЧЬЕЙ  ФАМИЛИЕЙ  -  БЕССЕТ.  ОНА  ПРЕДЛАГАЕТ  МУЖУ  КАПСУЛУ "HUMEX
FOURNIER", НО  ДЖОН ОТКАЗЫВАЕТСЯ: ОНИ И ТАК УЖЕ ОПАЗДЫВАЮТ  НА  СВАДЬБУ  ЕГО
КУЗИНЫ. ВНЕЗАПНО  ОН НАЧИНАЕТ ЧИХАТЬ БЕЗ ОСТАНОВКИ, И САМОЛЕТ  ОТ СОТРЯСЕНИЯ
РЕЗКО  КЛЮЕТ НОСОМ.  ЛОГОТИП  "HUMEX  FOURNIER"  И  ФИНАЛЬНЫЙ  ТИТР:  "HUMEX
FOURNIER" - ЕСЛИ ТЫ НЕ ЛЕЧИШЬ НОС, САМОЛЕТ ПОЙДЕТ ВРАЗНОС".
     Вчера ночью вы с  Тамарой впервые  по-настоящему занимались  любовью, и
это  было чудо из  чудес  -  сладкое, как персик,  и  естественное, как сама
природа. Октав, ты  по праву заслужил свою репутацию  чемпиона по внедрению.
Группа "REM" пела по MTV  "Это конец света,  и  мне так приятно это". Тамара
подошла  к тебе,  когда  ты искал салфетку, чтобы вытереть пальцы, липкие от
персикового джема (ты съел  пончик с персиковым джемом), и начала облизывать
твою  руку - а потом и все  остальное. Ты  ответил  тем же, и вы  сплелись в
цепком, неразъемном объятии.  У нее были сладкие губы (все тот же персиковый
джем). Она щекотала тебе  лицо  своими лениво-тяжелыми  волосами.  У  Тамары
такая гладкая, блестящая  кожа, что в ней видишь собственное отражение. Едва
достигнув  оргазма,  ты тут  же воспрянул вновь.  Такого  с  тобой  давно не
случалось. Когда постоянно живешь с кем-то, вторая  эрекция - редкая гостья.
А ведь как это приятно:  миг назад вы слились в экстазе, затем перевели дух,
отхлебнули водички, выкурили по сигаретке, поболтали о  том о сем, и вдруг -
хлоп! -  между вами  словно  искра проскочила, глаза  опять  горят,  желание
поднимается мощной волной, у  нее мокро  между  ног,  ваш таран  затвердел и
напрягся до боли. Слоган: "Прелестная Тамара, жди второго удара!"
     Во  время  сна  у  нее  на  лбу и  на  плечах выступили  капельки пота,
прозрачные,  будто  роса.  Как сказал Поль-Жан  Туле  в романе "Моя подружка
Нан",   ей  свойственна   "ленивая   грация  креолок,  чрезмерно  утомленных
бездельем". Теперь ты  даже не понимаешь, почему  раньше не стащил с нее эту
беленькую маечку. Ах, знать бы,  как это сладко!.. Она красит волосы, но они
не просто  золотистые, они струистые. Вчера вечером Тамара ела тараму2 возле
бассейна в "Мажестике".  И