оездки казалось, будто все эти тысячи километров
груз  везся  на  своих  плечах, после нее челнок, упав в кровать, не вставал
несколько дней.

И  вот  они,  опытные  и  ученые,  попались, как желторотые, не спросив цену
заранее.  Впрочем,  это и понятно, с ними довольно давно ничего подобного не
случалось, и они невольно расслабились.

В  "Пассаже",  узнав курс у мелких менял, Игорь и Буба отправились на третий
этаж.  Там скромно, в уголке, сидел неприметный старичок в стареньком френче
фасона "председатель Мао".

Он  не  унижал  себя  протяжными криками: "Долла-ал, юа-ань поменяяять!", не
рубил  в  торге  ладонью,  клянясь,  что  покупает баксы себе в убыток, - он
просто называл курс. Кстати, большая часть крикунов работала именно на него.

-  Иголь!  -  замахал  он  приветственно  рукой.  -  Здластвуйте,  - морщины
лучиками заструились по улыбающемуся лицу.

- Нинь хау, - истощил Игорь свои запасы китайского.

-  Иголь,  холосо  товал  плодали?  - старичок даже довольно прилично болтал
по-русски, кажется, единственный обращаясь на "вы" и не в женском роде.

После недолгого разговора над прилавком потекли деньги.

Взамен   нескольких  пачек  зеленых,  перебравшихся  на  китайскую  сторону,
вернулся увесистый пакет, плотно набитый стоюаневыми бумажками.

Их  отношения  даже  достигли  некоторого  джентльменства,  они - вещь почти
невероятная  в  челночно-китайских  отношениях - не пересчитывали пачки и не
проверяли доллары.

Это  началось с тех пор, когда старичок, обсчитавшись (звучит фантастически,
но  чего  только  в жизни не бывает, иной раз и китаец обсчитается), передал
Игорю  почти  пятьсот юаней, а тот, придя в гостиницу, сообразил и в опасном
приступе  честности  вернул. После этого меняла его зауважал и полюбил, хотя
и с оттенком отеческого превосходства.

Произведя  обмен,  они  отправились  к  Ире,  персоне  тоже  немаловажной  и
колоритной.  Это  была пухленькая китаянка, что само по себе примечательно в
стране худощавых фигур и прямых позвоночников.

Будучи  одним  из  крупнейших городских оптовиков, Ира, густо рассадив своих
родственников  на самые бойкие места, а родственников у нее, как и у всякого
уважающего  себя  китайца,  было  совершенно немыслимое множество, составила
мелкоячеистую  торговую  сеть.  Первым  помощником  и заместителем у Иры был
муж,  существо  жалкое  и  никчемное, перенявшее от частого общения с нашими
соотечественниками излишнее пристрастие к водке.

Именно  его  они и встретили в их огромном складе, чуть в стороне от главных
улиц.

Его  подбросило  с  коробок,  где  он,  развалясь,  сидел, что-то напевая от
скуки,  покачивая  в  такт  ногой.  Голубая  радость, перетекающая в экстаз,
расплылась по его лицу - Игорь с ребятами тарились всегда по-крупному.

Итак,  китаец  с  взъерошенной от радости бороденкой подбежал к ним, ухватил
Игоря  за руку и затряс ее что было сил, после чего, несколько успокоившись,
в сакраментальной традиции вопросил:

- Иголя, холосо товала плодала?

- Ничего, - эта беседа начинала утомлять, - покажи-ка, чего у тебя есть.

- Сто? - не понял тот, но от усердия даже приоткрыл рот.

- Товар какой есть, - медленно сказал Игорь, выделяя каждое слово.

- Ааа... мозно. Товала посмотлети?

- Посмотлети, посмотлети... - слегка передразнил его Игорь, - Иру позови.

Муж  своей  жены  немедля  проголосил  повелительно  внутрь  склада, и некий
оборванный  китайчонок  сразу  ускакал куда-то рысью. В ожидании хозяйки они
переворошили  весь склад, прерывая осмотр потоком атакующих вопросов: "Какой
еще  цвет  есть?",  "Сколько  такого есть?" - ну и тому подобное. О конечной
цене  они,  правда,  не  договаривались, впрочем, он здесь права голоса и не
имел.

Потом  они  присели  на  коробки,  начав  привычные  раздумья  с  тыканьем в
калькулятор и воспоминаниями о прошлогодних ценах и спросе.

Выбор  товара  -  занятие весьма сложное и многофакторное; скажем, сейчас, в
начале  весны,  все  вещи  должны  быть  уже  для  лета, привезя их в начале
сезона,  раньше  других,  можно  замечательно  заработать,  но  через  месяц
китайские  фабрики  заработают  на полную мощность, и цены упадут настолько,
что остатки придется распродавать себе в убыток.

Можно,   конечно,   воспользоваться   беспроигрышным   вариантом  -  товаром
внесезонным,  электроникой,  там,  или  нижним бельем, многократно возимым и
раньше,  для  которого  известны  и  цены,  и  спрос,  но  на  нем  много не
заработаешь.

Действительно  здорово  можно  заработать  на  новом, только что появившемся
товаре,  привезя  его  в  город первым, но занятие это чрезвычайно рисковое.
Неизвестно,  будут  ли  его покупать, а качество не предскажет и дельфийский
оракул.

Игорь  как-то привез тысячу симпатичных женских ботиночек, которые продались
по   четверной  цене  за  неделю,  а  за  следующую  ему  вернули  восемьсот
развалившихся.  Есть  предположение,  что судьба остальных была не лучше, но
счастливые покупатели просто поленились их возвращать.

Тем  временем,  пока мы углублялись в область теории и практики челночества,
в  склад  вбежала  вспотевшая  и  запыхавшаяся  Ира.  Нечего и говорить, что
вопрос о том, как "Иголя товала плодала", интересовал ее до самозабвения.

Игорь  слегка  раздраженно  ей  ответил, вполголоса пообещав Бубе следующему
любопытному  свернуть  шею. После чего беседа перешла в более конструктивное
русло. Сбив цены до минимума, они снова начали совещаться.

Не  вдаваясь в подробности, замечу, что Буба полностью согласился с доводами
Игорька,  сколь  резонными,  столь  и  дальновидными,  присоединившись к его
выбору.

Хотя,  честно  говоря,  его  не  радовала  челночная  деловитость  Игоря, он
предпочел бы видеть того нищим, но влюбленным в свой дурацкий "Токомак".

Сам  Буба  ездил  раза  в  три  реже,  чем  он,  зарабатывая  достаточно для
поддержания  скромного существования холостяка-миколога. Безмерно раздражало
его  зрелище  денег,  уходящих на длинноногие прихоти, тех самых денег, ради
которых гробит себя Игорь, тратя свою жизнь на все это дерьмо.

Разумеется, ничего подобного он Игорю никогда не говорил.

Буба  был  очень  не  глуп  и  уж, конечно, превосходно знал, что раскрывать
глаза влюбленного мужчины - занятие бессмысленное и явно убыточное.

- Куда товала пливести? - спросила Ира по окончании переговоров.

- В "Синьхуа".

- "Синьхуа"? - она изобразила на лице непонимание.

- Ну, на площади.

-  Плосяди? - Ира перебросилась несколькими переливчатыми фразами с мужем, -
не понимать.

- Ну, площадь, круглая, - Игорь начал изображать руками круг.

- Клуглая, - явно не понимая, повторила Ира.

В  конце концов она отправила с ними мужа. У гостиницы они показали ему вход
на  склад,  широкоскулое  лицо  засветилось радостью понимания, он оживленно
закивал головой: "Холосо, мозно".

- До свидания, - тщательно и правильно выговорил он.

- Погоди, - остановил его Игорь, - а как по-китайски "до свидания"?

-  Не  понимать,  -  озабоченность  появилась у него в глазах, он решил, что
сделка срывается, и явно представлял себе ярость жены.

- Ну, смотри, - Игорь сделал паузу, - русский - "до свидания"?

- Да, лусски - "до свидания".

- Китайский?

-  А,  -  после  продолжительной  и напряженной работы мозга изрек китаец, -
понимать,  -  морщины  на лице разгладились, и снова сверкала улыбка, - тсей
дзянь.

- Тсей дзянь, - старательно повторил Игорь.

- Как, как? - заинтересовался Буба, - тсей дзянь?

- Плавильно, - закивал китаец головой, улыбаясь уже совершено счастливо.

-  Твою  мать,  филолог  долбаный.  Тебя  где  носит?  - показался из склада
разъяренный Олег.

- Все, ждем, - кивнул Игорь торговцу и обернулся к Олегу. - Ты чего орешь?

- Да мне тебя вообще убить надо!

-  Колефана,  колефана, стеклолеза - тыся лубли, - влез в разговор вчерашний
знакомец.

-  Да  пошел ты со своим стеклорезом... - речь Олега была виртуозна. На лице
его виднелись явные следы недосыпа и перепоя.

Изумленный  торговец,  ошарашенный  насыщенной  эмоциональностью слов Олега,
отпрянул,  а  тот, повернувшись к Игорю, сказал ему много всяких слов. Вчера
камчатская  красотка  в  последний  момент  ускользнула, причем именно в тот
момент,  когда  он уже снял номер, где и провел ночь в одиночестве и печали,
так  что  темперамент  бил  у  Олега  через  край.  `Наконец он отвел душу и
немного успокоился:

- Пока ты шляешься, я здесь воюю с этим очкастым козлом...

- Ну чего, он куртки привез?

- Привез. Конечно, половина красных.

- Я красные брать не буду, сотню максимум.

-  Ну я его заставил поменять. Понимаешь, у меня ж юаней нет, рассчитаться с
ним не могу. Он просто в ярости, я думал, меня сейчас на ножи поставят.

- Так сбегал бы, поменял.

- Куда сбегал?!! Мои баксы-то у тебя!

- А! Точно, ты ж мне вчера в кабаке отдал.

- Блин, воще, чего я за тебя отдуваться должен?

- Ну, извини, извини. Пошли.

- Ты не мог пораньше прийти?

- Ну ладно, успокойся. Признаю, виноват. Баки я твои раскинул.

- Почем?

- Восемь сорок четыре.

- Нормально. У Мао Цзедуна?

-  У  него.  Слушай, ты товар посчитал? - Игорь окинул глазами склад, где на
мешках  и по углам сидели злобные туземцы, включая очковладельца, на поверку
оказавшегося вовсе не таким безобидным.

- А ты как думаешь? Пока ты шлялся, родить можно было.

Под   очками,  в  щелках  глаз,  сверкали  молнии,  на  горизонте  появились
уголовного  вида  аборигены  и  уже начали их угрожающе обступать, но Игорь,
извлекя из-за пазухи пачки юаней, грозу моментально рассеял.

Торговец профессионально зашелестел купюрами, вполголоса считая по-китайски.

-  Олежка, как вчера покуражился? - Игорь чувствовал себя виноватым и затеял
безобидный треп, одним глазом следя за очкариком.

-  Да...  -  Олег неопределенно махнул рукой. Как всякий истинный кобель, он
неохотно рассказывал даже о победах, а уж о поражениях...

-  Слушай, я все думаю, мы в который раз уже в Китае, а по-китайски ни слова
не знаем. Даже считать не умеем.

Китаец тем временем досчитал, вновь став вежливым и безобидным.

- Все плавильно.

-  Корифан,  а  как  по-китайски "считать"? - видя полное непонимание, Игорь
уточнил, - ну, по-русски - один, два, три... а по-китайски?

-  И,  а,  сынь,  сы,  у,  лю,  па, чи, дзю, ши. - Китаец радостно улыбался,
чувствуя себя Макаренко. Приятно учить большого белого человека.

- И, а... э... твою мать... э... сы?

-  Нет.  Сынь, -  старательно  проговорил  очкастый,  просовывая  язык между
зубами.

- Игорюнь, да брось ты это, язык сломаешь, - соболезнуя, сказал Буба.

- Да погоди ты минуту. И, а, сынь, сы, чи...

- Чи - семь, - отрицательно замахал головой китаец, - у - пять.

-  Ладно,  Буба,  пошли,  -  с  отвращением оглядел сцену Олег, - пусть этот
полиглот тут выеживается, а мы пока по лавкам пробежимся.

- Буба, ты-то куда бежишь? Нам сейчас товар привезут.

- Да пока нам его еще привезут...

- Они в час сказали.

-  До часа весь Китай обегать можно, - вступил в разговор очень суровый этим
утром Олег.

- Хрен с вами, пошли. Спасибо, - обратился он к китайцу, - тсей дзянь.

- Тсей дзянь.

- Кстати, а "спасибо" по...

- Се-се, - прервал его догадливый торговец.

- Ага, се-се...

- Филолог гребаный, ты идешь, нет?

У  дверей  склада  они  столкнулись  с  пышущей жаром, явно довольной собой,
миром и прошлой ночью Викой.

- Ребята, вы Андрея не видели?

- Не-а... А что, потерялся?

-  Корефана,  -  набросился  Олег на охранявшего склад полицейского, - давай
всех отсюда.

-  Капитана,  -  принялся  помогать  Буба,  обращаясь  к  нему  как  к лицу,
облеченному властью и мундиром.

-  Капитана, мы, - он обвел их троих руками, - уходим, - Буба изобразил уход
двумя  пальцами,  -  корифанов  со  склада...  - тут он присвистнул и махнул
рукой в сторону улицы.

-  Холосо,  мозно,  -  вежливо  ответил  "капитана"  и  тут же изрек длинную
переливчатую трель, неразборчивую, но очень грозную.

Китайцы  подскочили  с  мешков  и  растворились  в воздухе. Да, сильно здесь
уважение к власти.

Само собой, на улице на Олега накинулся наш старый знакомец:

- Колефана, тыся лубли! - стеклорез замелькал в его руке.

-  Как  ты  меня  затрахал...  -  тяжело  вздохнул  Олег и обреченно вытащил
тысячную бумажку.

Китаец  долго и старательно прятал ее в своей до великолепия грязной куртке,
потом подошел к Олегу и, доверительно его полуобняв, негромко сказал:

- Исе стеклолеза надо? Тыся лубли, оптом десевле мозно.

                                    ***

Игорь,  лежа  на  куче  мешков, лениво наблюдал, как чужие облака катятся по
чужому, красноватому от заката небу.

Позади  остались  мучительные  раздумья  о выборе товара, о том, чему отдать
предпочтение:  детским  ли  костюмчикам,  шелковым  ли рубашкам, рискнуть ли
купить кожаные кошельки или, может быть, беспроигрышные футболки...

Игорь  вымотался,  и  ему хотелось поскорей сдать товар и отправиться спать.
Вдоль  стены  склада  фирмы-грузоперевозчика,  наглой,  как все монополисты,
громоздились  кучи  разномастных  мешков,  вокруг  которых бродили скучающие
челноки.

В  свое  время  в  один  момент  запретили  брать  в  поезд  больше тридцати
килограммов  и  открыли  эту  грабительскую  контору,  берущую  за провоз на
семьсот  километров  по доллару с кило. Разумеется, от этого мудрого решения
пострадал  исключительно  бедолага  уфимец  или  москвич. С лихвой, с лихвой
оплатит  он  все  дорожные  поборы,  когда  будет покупать все то, что мирно
дремлет сейчас в мешках.

-  Не  знаю...  может,  мы зря эти кошельки взяли? - задумчиво изрек лежащий
рядом Буба.

Игорь, слышавший это раз в двадцатый, отвечать поленился.

- Буба, заткнись, - не поленился Олег, лежащий чуть поодаль.

Олег,  взявший  таки  реванш  и неплохо вроде бы затарившийся, был устал, но
благодушен. Фил же с Лешей добирали благодушия из бутылки рисовой водки.

Их  ощущения от поездки были значительно хуже. Вика, оказавшаяся на редкость
липучей  особой,  целыми  днями  преследовала  Фила,  неизменно настигая его
вечером.  Так  что  вчерашний  ее  отъезд  его  немало обрадовал. Не могу не
отметить,   что   чутье  Олега,  чутье  истинного  самца,  вызывает  у  меня
глубочайшее уважение.

Ну  а  Леша  умудрился с похмелья купить женских плащей, свободно висящих на
любом  мужчине,  и  теперь  спасти  его тысячу баксов могла, пожалуй, только
женская баскетбольная лига.

Отмечая   это   печальное   для  всех  честных  челноков  событие  с  Филом,
празднующим  отъезд  Вики,  они насосались до такого состояния, что с тоской
ожидали теперь свидания с женами и КВД.

Безжалостные  соратники  язвили  на  их  счет,  как могли. К сожалению, надо
отметить,  что  к  концу китайских мучений челнок доходит до крайней степени
скотства и самоотвращения.

Собственное  тело,  грязное  и  потное,  становится  ему  противно,  злоба и
раздражение,   порожденные  гражданами  Поднебесной,  ищут  выхода  и,  увы,
конечно же, его находят.

- Олег, выпить не хочешь? - протянул Фил пластиковый стаканчик.

-  Вообще-то  хочу, - Олег с наигранной осторожностью принял водку, - а это,
случайно, не твой стакан?

Фил стоически промолчал, скривив губу.

-  Игорек, ты не знаешь: через стакан заразиться нельзя? - издевающийся Олег
изображал озабоченность.

-  Ну,  это  смотря, что у них, - подыграл Игорь, - вообще, говорят, сифилис
сейчас  бытовым  путем не передается, опять же водка дезинфицирует... хотя я
бы не рисковал.

- Да? Ну, ладно, я тогда лучше из бутылки хлебну.

- Мужики, хватит стебаться, без вас тошно, - скривился Фил.

-  Никто  не  стебется...  -  Олег сделал основательный глоток из бутылки, -
пивка  дайте,  -  прохрипел  он,  протягивая  руку.  Запив  и  передав Игорю
бутылки,  он  продолжил: - Никто не стебется, все вам сочувствуют. Хочешь, я
тебя познакомлю с хорошим венерологом? За полгода на ноги поставит.

Глотнувший и запивший Игорь поддержал:

-  Вообще,  думать  надо  было  вчера.  Продажный секс, какой позор! Вы хоть
знаете,  что  изменять  жене  нехорошо?  Это  послужит  вам  хорошим уроком,
особенно,  Леша,  тебе.  Ну,  я  еще понимаю, этот распутный пацан... но ты,
взрослый мужик, отец двоих дочерей... не ожидал от тебя, не ожидал...

-  Да  ладно,  ребята,  чего  вы  каркаете, - заговорил простодушный Леша, -
может, еще обойдется.

-  Ну  как это обойдется, - сочувствующим тоном сказал Игорь, - сифилиса-то,
может,  и  не  будет, но трихомоноз наверняка. Хорошо еще, если не китайский
триппер.

- Да, у нас же его лечить не умеют, - плясал на костях Олег.

- Идите на хер, - слегка разозлился Фил.

-  Какая  однобокость:  нам  на  хер,  проститутке  на хер... Как мы там все
поместимся?

Неизвестно,  до  какой степени дошло бы это измывательство, если бы к ним не
подошел  некто,  судя по недешевой кожаной куртке, толстенной золотой цепи и
общей развязности облика, москвич.

- Мужики, прикурить не будет?

-  Держи.  - Олег кинул зажигалку, и она, описав красивую дугу, приземлилась
в руке москвича.

- Спасибо. Ребята, а вы откуда? - начал он обычный скучающий челночный треп.

- Из Питера, - поддержал беседу Буба, - а вы из Москвы?

- Точно. А как догадался?

- Да вон у вас куча какая, сразу Москву видно.

-  Да  ладно,  у  вас  тоже  не мало. Молодцы, смотрю, одинаковые пакуете? -
сказал он, похлопывая по мешку.

- Ну, мы друг друга не первый день знаем, на хрена нам эти разборки?

-  Мы  раньше тоже по среднему проходили, но как началась эта херня: "у меня
мешок  меньше"... "у нее больше"... Теперь каждый свое вешает, и, блин, ведь
главное,  всем же хуже. Все из-за наших баб визгливых. У вас, я смотрю, одни
мужики?

- А на фиг они нужны? Таскать еще за них.

-  Чего  таскать?  - не понял тот и округлил изумленный глаз. - Вы что, сами
грузить будете?

-  Ну не здесь, конечно, во Владике, на вокзале. Там грузчики совсем борзые.
Олежка, сколько они в прошлый раз хотели?

-  Совсем  охренели,  по  двадцать баков. Я этот мешок за двадцать баксов до
Питера донесу, не то что до вагона.

-  Мужики,  так  же  надорваться  можно. У меня здесь тонны три, как я их на
себе-то попру?

- А чего? Скинули с "КамАЗа" в тележки, потом в вагон закидали. Нормально.

- Да, ребята, молодцы... ну да я смотрю, вы молодые все.

Беседа  еще  долго  текла  подобным  же  образом,  касаясь  недобрым  словом
таможенных  и  железнодорожных  тарифов,  надоевшей  местной  шпаны и другой
гадости.  Как  мне  ни  горько это признавать, но промелькнули в разговоре и
некоторые откровенно расистские высказывания.

В  процессе  становления  столичной  дружбы  они  допили бутылку, после чего
москвич  сходил еще за одной. В наступающей вечерней прохладе вторая бутылка
кончилась  так  же быстро. Теперь незыблемые законы гостеприимства принудили
Игоря с Бубой сбегать в ближайшую лавку за основательной добавкой.

Постепенно  к  импровизированному  банкету  подтянулись  еще двое москвичей.
Устыдившись  выпивания за чужой счет, они притащили хлеба и тушенки вместе с
десятком  пива.  Игорек  уже  слегка осоловел, когда к нему подошла Лариса и
потрясла за плечо.

-  Иголя, посли. - Она отвела его чуть в сторону и продолжила: - Колефана на
весах  согласна. Пелвые двадцать месков на весы, длугие мески не надо. У вас
легкий месок пометены?

- Помечены, помечены. Деньги как всегда?

- Да, пятьдесят доллалов ему, пятьдесят мне.

- Хорошо. Когда мы идем? - Игорь сунул ей два зеленых полтинника.

- Сейтяс эта глуппа, потом вы.

- Понятно. Буба, запиши на меня сотку баков.

Буба,  исполнявший  обязанности  писаря,  аккуратно заносил в тетрадочку все
расходы,  чтобы вечером распределить их по числу мешков, немедля извлек свой
кондуит  и  записал,  подсвечивая  себе  зажигалкой,  после  он, впрочем, не
преминул полюбопытствовать:

- За что?

- Потом объясню. Ол