ежка, найди бригадира.

Китаец  командующий грузчиками, появился как из-под земли. Это был старичок,
в  стареньком  френче,  весьма  хилый  на  вид,  как и все местные грузчики.
Жутковато  становилось,  когда такой низенький и худосочный малыш один тащил
мешок, иной раз за триста кило.

-  Сколько  месок? - спросил старичок и, пробуя вес, подергал один из мешков
за угол.

- Буба, сколько там у нас мешков?

Последовал немедленный ответ:

- Девяносто восемь.

- Два юань, - с трудом выговорил китаец.

-   Два?  -  изумился  несуразной  цене  Игорь.  -  А  юань?  -  блеснул  он
зазубренными познаниями.

Китаец отрицательно замахал сразу обеими руками и головой:

- А ши юань.

- Двадцать юаней? Да ты что, гребанулся? Пять, у юань.

-  Отень  десево,  -  категорически  заявил возмущенный китаец. - Пятнадцать
юань - самый минимум.

- Иголя, пола, заносить мозно! - прокричала Лариса.

- Сейчас. Ну что, корифан, сколько самый минимум?

- Чего он хочет? - подскочил сбоку Буба.

-  А,  - махнул рукой Игорь, - офигел совсем. Ну чего, корефан, пять юаней -
да, нет?

- Мозно, - решительно рубанул рукой китаец, - десять два юань, мозно.

- Двенадцать юаней!? Ты что, издеваешься?

- Иголя, быстлее! - орала изо всех сил Лариса.

-  Все, пошел на хер. Буба, кинь мне на спину тот, с кружком. - Кружком были
обозначены мешки полегче.

- Ты что, их сам носить собираешься?

- Сейчас сломается.

Действительно,  едва  только мешок оказался у Игоря на закорках, как китаец,
почувствовавший,  что так можно и вовсе ничего не заработать, кинулся к нему
и заголосил:

-  Колефана,  есе  тють-тють  мозно!  Десять  юань!  -  увидев,  что  Игорь,
отмахнувшись,  продолжает  идти  с мешком, он наконец сломался. - Семь юань,
самый минимум, мозно.

-  Давай, - Игорь скинул мешок на землю, - Буба и Фил, со мной к весам, Леша
и Олег, первые пускайте с кружком.

- Иголя! - вопила уже Лариса.

-  Идем!  -  крикнул  в  ответ  Игорь и продолжил вполголоса: - Значит, так,
мужики.  Буба,  ты  пишешь, чего он там навешает. Олег, когда увидишь, что я
нашего  директора  отвел,  бежишь  к  ребятам, и пусть китайцы тащат мешки с
кожей и куртками мимо весов.

-   Чего,   с   весовщиком   договорились?   -   как   всегда   не  вовремя,
залюбопытствовал Буба.

- Договорились, - отмахнулся Игорь, - ребята, все ясно?

                                    ***

Грузчики,  пробегая  в  складские  двери, скидывали мешки на напольные весы,
весовщик  лихо  щелкал грузиками и громогласно объявлял: девяносто восемь...
сто  пятнадцать...  Мешки  мгновенно взмывали в воздух и складывались в углу
ровными штабелями.

Чуть в стороне стоял менеджер китайского отделения фирмы.

Его  лицо,  начисто  лишенное  безобразящей  печати интеллекта, находилось в
вопиющем  противоречии  с  этим  гордым  званием.  Весь  облик  его: и тупой
пустоты  взгляд,  и коротенькая прическа, нависающая безо всякого промежутка
над   бровями,   и   лексикон   из  полусотни  слов  -  подтверждал  весомой
достоверности  легенду  о мафиозной природе конторы. Одет он был с некоторой
даже  чрезмерной  характерностью: мужественный облик менеджера подчеркивался
кожаной  курткой  и  спортивными штанами с неизбежной надписью "Adidas". Все
это  заставляло  задуматься  об огорчительной провинциальности Приморья. Его
столичные  коллеги к описываемому времени давно переоделись уже в костюмы, а
некоторые,   наиболее   передовые,  даже  отказались  от  пиджаков  ядовитых
раскрасок.

Игорь,  подойдя  к нему, таинственно и деловито зашептал, предлагая отойти и
поговорить.   Тот   согласился   и,  переместив  папку,  до  этого  зачем-то
раскрытую,  под  мышку,  отошел.  Кстати  говоря, папка эта, весьма солидное
кожаное  бумагохранилище,  в  совокупности  с общим обликом придавала ему на
редкость нелепый вид.

Игорь   весьма  ловко  встал  лицом  к  мешкам  и  грузчикам,  вынудив  того
соответственно  расположиться к ним спиной. С этим низколобым красавцем дело
обстояло   круче,   сотней   тут   было   не   обойтись.   После  некоторого
предварительного  обоюдного обнюхивания, состоящего из взаимных междометий и
аккуратных  наводящих  реплик  Игоря, компромисс был найден: сбрасывается по
десять кило с мешка, прибыль пополам.

Пока  Игорь  неторопливо вел эти несложные переговоры, пока довольный парень
умножал  девяносто  восемь  на  десять  с  последующим  делением пополам и с
радостной   улыбкой   обдумывал,  сколько  отдать  управляющему,  а  сколько
зажилить  себе,  подгоняемые  грузчики  протащили уже мимо весов все тяжелые
мешки.

Игорь  радостно  отметил это косящим взглядом, сегодня им везло, и удавались
все  мыслимые  жульничества  с  весом.  После окончания блестяще проведенной
операции  "Весы" последовал долгий и нудный процесс оформления груза. Но все
имеет  конец,  настал  и  тот  долгожданный  час,  когда  автобус потащил их
усталые тела по тряской дороге, тяжело подпрыгивая на частых ухабах.

Лариса  произнесла  традиционное  заклинание,  требуя  собраться  с вещами в
холле  к восьми. Как человек опытный, она, разумеется, превосходно понимала,
что  едва  ли  они  будут  готовы  и  к девяти, но также она знала и то, что
подобное  нагнетание  ужаса -  единственный  способ  успеть к десятичасовому
поезду.

Из-за  затянувшейся  погрузки  в гостиницу они приехали уже поздним вечером.
Покрутив  журчащие краны и вытянув из них лишь пару капель грязной воды, они
плюнули  и рухнули спать. Впрочем, у Фила и Олега хватило еще сил дотащиться
до ресторана и устало поковырять в тарелках.

                                    ***

С  утра  Игорь  отправился  вместе  с  Бубой  за  покупками:  это  последнее
китайское  утро  традиционно  оставляется  для  подарков  себе  и  родным. В
своеобычной  челночной запарке со всей ее беготней и мучительными раздумьями
как-то  не  остается для этого ни времени, ни сил. Каждый раз, пробегая мимо
лавки  или прилавка, на котором лежит что-нибудь подходящее для тебя самого,
привычно  думается, что успеешь еще в это последнее утро. Конечно, когда оно
таки  наступает,  оказывается, что лавка закрыта, вещь продана или ты просто
не можешь вспомнить, где ее видел.

Однако  на  этот раз Игорь позаботился обо всем заранее и купил чудную шубку
черной  лисы.  Лишь  рассчитавшись,  он  задумался,  что,  во-первых, уже не
сезон, а во-вторых, дороговато.

Однако,  представив,  как  горделиво будет смотреться она на Лане, он утешил
себя сомнительным, что если не сезон, то должно быть дешевле.

Ребята,  увидев эту шубку и узнав о цене, крякнули, но похвалили (вообще-то,
надо  быть  полной свиньй, чтобы ругать покупку ценой в полмашины, хотя бы и
не  новой).  Впрочем,  Буба не сдержался и пробурчал что-то насчет некоторой
нескромности таких покупок. Ну да Буба он и есть Буба.

Туманное  утро  витало  над тихим еще городком, скрипели колесами редкие еще
велорикши,  торговцы  спешили к своим лавкам, кое-где поднимались уже жалюзи
и  разносились  первые  пронзительные  голоса.  Навстречу попалось несколько
скучающих  челноков,  так  же,  как  и  они,  вышедших  за  подарками,  - на
серьезную  тарку  стоит  выходить  попозже. Дружелюбно раскланялись с ними и
несколько вчерашних москвичей.

Редкий  патриотизм  будит  в челночной душе даже краткое пребывание в Китае,
радостно  ловит он звуки родной, густо перевитой матерком речи, европеоидное
лицо  вызывает  в  нем  живейшую  симпатию,  а  рязанскую  мордашку  первого
пограничника  ему  просто хочется расцеловать. Но, увы, увы, недолго тянется
это  наваждение,  первое  же  общение с отечественным таможенником разбивает
его вдребезги.

Они  зашли  в  довольно пристойный, по здешним меркам, магазинчик, торгующий
исключительно  шелковыми  вещами, - именно здесь были куплены оптом шелковые
рубашки  (по крайней мере, так они назывались). Тогда Игорь присмотрел здесь
прелестные  шелковые  халаты,  которые  и торговал теперь себе и Лане. Буба,
напротив,   стоя   у   соседнего   прилавка,  осматривал  шелковые  рубашки,
разительно  отличавшиеся  как  по  цене,  так  и по качеству от купленных на
продажу.

Произошло  обычное  встречное  опыление  идеями, в результате которого Игорь
решился   купить  полдюжины  рубашек,  а  Буба  соблазнился  халатом.  После
недолгого  торга,  в  котором  они  упирали на свои крупнооптовые заслуги, а
торговцы  улыбчиво  кивали  головами  и  сбрасывали  цену,  сделка века была
совершена. Буба в халате за тридцать баков - это зрелище.

По выходе из магазина Игорь лениво повернул голову и проговорил:

-  Ну, слава богу, а то Ланка еще в прошлый раз просила меня халат привезти,
а я чего-то нигде не видел. Ей уже махровый надоел, да и лето скоро...

- Угу, - злобно промычал Буба, с трудом сдерживаясь.

                                    ***

Вагон  невероятно  медленно, подолгу простаивая на стрелках, полз в ночи, но
все  же  он  двигался  к  дому,  и,  конечно,  радостная  эта  поступь,  как
верстовыми  столбами, отмечалась пустыми бутылками, - ведь вагон ехал домой,
туда,  где  пирожки  с  мясом и чебуреки, где в ларьках торгуют хот-догами и
колой,  туда,  где  из  кранов  течет горячая вода и где гостиничные кровати
покрыты чистым белье, туда, где цивилизация.

Китайская  граница  осталась  позади, одарив их всеми неизбежными гадостями,
какие  только  может  родить  сознание,  извращенное  безграничным восточным
деспотизмом:  с  огромной очередью, которую непременно надо пропустить через
одну  дверку,  с  бессмысленным  сидением  нескольких  сот  людей  в  тесной
комнате,   с   высокомерными   приказами   форменно-погонных   людей,  сколь
бессмысленными,   столь  и  издевательскими.  Впрочем,  все  эти  прощальные
радости  очень  китайской,  не очень народной и совсем уж не республики даже
сравнить  нельзя  с  временем,  когда  весь этот путь надо было проделывать,
перетаскивая на себе несколько сотен килограммов.

В  этом  же вагоне ехали и москвичи, что не могло, разумеется, не привести к
беспробудному  пьянству.  Кроме  них,  ехала  там  же и группа из Белгорода,
состоящая  преимущественно  из  громоздких  базарных теток. Было их много, и
все они с завистливым неудовольствием поглядывали на выпивающих.

Им  предстоял  сегодня  еще  проход  через таможню с боями: пытаясь избавить
себя  от  утомительной  оплаты груза, они под завязку набивали свои тридцать
кило,  чем разительно отличались от челноков столичных, гнушающихся грошовой
при  их  оборотах  экономии  и  отправляющих  весь  товар  багажом. И теперь
провинциалы  опасались,  что соседи, напившись, начнут буянить и мистическим
образом  навлекут на них гнев пограничного начальства. Было это, разумеется,
полным  бредом,  но  вполне достаточным для приятного скандала со столичными
богатеями.

Возникшее  было напряжение несколько развеялось, когда выяснилось, что одной
женщине  из  их  группы,  расплывчатой  толстушке  лет  тридцати пяти, Игорь
ненароком помог.

Он  обнаружил ее со струящимися по лицу слезами, мешающимися с темной тушью,
в  окружении десятка злобно орущих велорикш. Тут же, у входа в ее гостиницу,
громоздилось штук двадцать коробок.

Она  сговорилась  с рикшей на пять юаней, - цена, кстати говоря, непомерная,
китайцы  платят  два.  Тот,  ощутив, что имеет дело с неопытной простофилей,
немедленно  собрал  шарашку таких же, как он, мерзавцев и требовал теперь по
пять баков с коробки.

Игорь,  находившийся отчего-то в благодушном настроении, почувствовал в себе
ростки   губительного   благородства   и   устремился   к   ней  на  помощь.
Сокрушительным  матом  и  дикими  криками с обещанием позвать "капитану" ему
мгновенно  удалось  сбить  сумму  шантажа  до  сотни юаней, но на этой цифре
рикши уперлись.

На  счастье,  мимо проходил тот самый старичок-меняла из "Пассажа", который,
грозно  прокричав  что-то  на  китайском,  тех  припугнул, и цена рухнула до
двадцати.

Тетенька,  утерев  мордашку,  с  рикшами расплатилась и собралась было Игоря
долго  благодарить,  но  тот  из-за  недостатка  времени  и  общей нелюбви к
благодарностям  это  пресек  и,  наказав  самой  с рикшами не связываться, а
заставлять  торговцев привозить товар в гостиницу, побежал дальше, испытывая
слегка стыдливое самоуважение.

Однако расплаты за доброе дело он, конечно, не избежал.

Толстушка,  подсев  к  их  пьянке, изводила его назойливыми благодарностями,
кроме  того, в глазах у нее читалось явное предложение. По мере того как она
напивалась, ее порыв к излишнему самопожертвованию разрастался и крепнул.

Впрочем,  была  от  нее и известная польза: она приволокла к столу кое-какую
закуску  и,  что главное, буханку почти свежего хлеба, тщательно завернутого
в  полиэтилен.  В  сочетании  с  водкой  и  тушенкой, в изобилии имеющихся у
мужчин, это составило пиршество богов.

Умный  Олег,  выпив полстакана и основательно закусив, отправился на верхнюю
полку  отсыпаться,  часа через два составил ему компанию и Фил, от усталости
осоловевший в рекордные сроки.

Пьянка  дошла  уже  до  той  стадии,  когда  люди расползаются вздремнуть, а
оставшиеся  пять-шесть  человек  ухитряются вести в купе плацкартного вагона
несколько  громогласных,  но  в  то  же  время  совершенно  отдельных и даже
интимных бесед.

Вот  и  сейчас  двое москвичей, сидевших у окна, предавались с Бубой и Лешой
своеобычному  челночному  трепу  ни о чем, время от времени грохая изрядными
порциями:  "...и  тут  он  мне  пошлину поставил - я за столько не то что не
купил   -   я   за   столько  не  продам...",  "...ах  ты,  стерва,  говорю,
узкопленочная...",   "...ну   да,   у  нас  вот  тоже,  помню,  был  один  в
таксопарке..."   А   возле   прохода   сидели  друг  против  друга  Игорь  и
белгородская  толстуха.  Она  несла  какой-то  пьяный  вздор,  не  оставляя,
впрочем,   своих  блудливых  целей.  Игорь  односложно  что-то  ей  отвечал,
тяготясь, но все же поддерживая беседу.

Буба,  оживленно болтавший с москвичами, не забывал с глубоким интересом и с
нескрываемой  иронией  следить  за  развитием событий. Белгородская красотка
упилась  уже до такой степени, что не обратила внимания даже на немаловажную
новость.

- Блин, - посетовал Леша, - таким макаром мы можем на таможню не успеть.

-  Ну  и  че, - откликнулся один из москвичей, - водка есть, - сверкнул он в
улыбке золотым зубом, - здесь и заночуем.

-  Так  завтра  же во Владик товар придет, на фиг это надо - ворочать его не
жравши, не спавши.

- Не волнуйся, успеешь и пожрать, и поспать.

Это  прозвучало  грубовато,  и второй москвич, тот что потрезвей, постарался
загладить легкую бестактность.

- Ребята, а вы че, не знаете? Нам сказали - в лучшем случае через три дня.

- Ой ђ, - откликнулись на разные тона ребята, - а кто сказал-то?

Источник   оказался   вполне  авторитетным,  и  они  слегка  приуныли,  ведь
доподлинно известно - где обещают три дня, будет неделя.

-  А, суки, - горестно громыхнул Леша, - ведь такие бабки берут... а вы дать
им не пытались?

-  Да не берут... говорят, у них строго в порядке поступления. Понимаешь, им
самим  это на фиг не надо. Просто эта гнида, наш премьер, когда был в Китае,
пошептался  с  какой-то  ихней  гнидой,  и переход теперь ночью не работает,
очередь до горизонта, "КамАЗы" туда и обратно за день не успевают.

Под  горестные  причитания  Бубы  бутылка  была  распита  почти мгновенно, и
москвичи,  изрядно  окосев,  отправились  куда-то  то  ли за добавкой, то ли
спать,  в  пьяном  дурмане  это было туманно и неясно. Тут, оказавшись почти
наедине,   белгородская   секс-прима   осмелела   и   с  пьяной  интимностью
осведомилась:

- Я тее нравлюсь?

- Кх-м... угу... это... ну, да, - потерялся Игорь.

-  Нет,  ну ты посмотри, какие у меня сиськи, - с этими словами она ухватила
Игоря   за   руку   и   прижала  ее  к  означенной  железе,  располагавшейся
непосредственно под майкой, без всяких промежуточных преград.

Игорек  остолбенел  настолько,  что  вырвал  руку  только  спустя  несколько
секунд,  успев,  впрочем,  обнаружить  противную  дряблость и обвислость. Он
подскочил  с  полки и устремился в тамбур, боковым взглядом увидев, как Леша
валил слабо сопротивлявшуюся женщину навзничь.

Игорь  курил  в  темноте  тамбура, раздраженно клянясь себе никогда больше в
чужие  дела  не  влезать.  Больше всего на свете хотелось ему не видеть и не
слышать  никого  и  ничего,  хотелось забыть о Китае, о таможнях и границах,
хотелось  просто  так  стоять  в тамбуре одному и курить, хотелось очутиться
дома, с Ланкой, в тихой чистоте их маленькой квартирки...

Мысли  его  были  прерваны  Бубой, гогоча ворвавшегося в тамбур, ткнувшего в
зубы  сигаретой,  чиркнувшего ослепившим огоньком и, все еще гогоча, булькая
от восторга, заговорившего:

- Игорюнь, там такое...

- Буба, а зачем мы здесь?

- Что? - не понял тот.

-  Да  нет, ничего, - отвернулся Игорь и, затянувшись, посмотрел в бездонную
темноту.

                                    ***

День  летел  за  днем,  Владивосток,  стоявший  за  окном, сжатый между двух
заливов,  с  каждым  днем  все  более  наполнялся весной. Но наших друзей не
радовала  ни  широкая гладь океана, ни солнце, припекавшее с каждым днем все
сильней, ни даже стремительно укорачивающиеся юбки жен и дочерей моряков.

Они  изнывали  от  тоски и безделья, единственным их занятием и развлечением
было  ежедневное  хождение  на  таможенный  склад  с  выслушиванием тоскливо
однообразного: "Груз еще не вышел".

Игорь,  лежа  на  кровати  трехместного гостиничного номера, пытался читать.
Слова  незатейливого  детектива  неохотно  складывались в предложения, теряя
всякий   смысл   в  абзацах  и  страницах.  Не  понятно  откуда  появившийся
двенадцатизарядный "кольт", Крис какой-то... Бред.

Детективы  ему  надоели,  пить  водку с Лешей и Филом надоело еще раньше. Не
нравилась  и  тональность  разговоров  с Ланой, с каждым разом становившаяся
все холоднее и односложней.

"Да...  нет...  хорошо...  не  обижаюсь...  пока..."  - все это занимало его
мысли, раздражая. Мужчины вообще мнительны.

У  противоположной  стены  возлежал  Буба, с не меньшей тоской уткнувшийся в
книгу.  Шел пятый день владивостокского сидения, и степень одичания достигла
крайнего предела.

Буба,  например,  два раза напился, что случалось с ним крайне редко, а один
раз даже буянил, чего с ним вообще никогда не бывало.

В  дверь  постучали,  и Буба, лениво соскользнув с кровати в тапочки, побрел
открывать.

-  Здорово,  -  ввалился,  сверкая весенним оптимизмом, в номер Олег, - чего
киснем? Пошли обедать.

Вот  кто  получал  удовольствие от весеннего солнца и вынужденного безделья.
Игорь  посмотрел  на  его  заживающие  уже  костяшки правой руки, на пышущую
довольством физиономию и, сев на кровать, принялся зашнуровывать ботинки.

Они,  не торопясь, шли по беззвучному коридору, заглушавшему их шаги пестрым
паласом.   Остановившись   у   двери   номера   Леши  и  Фила,  они  секунду
посовещались,  но,  решив,  что  те  все  равно еще не проспались, двинулись
дальше.  После  недолгих  прений  было  решено  идти  обедать  в пельменную,
грязную  забегаловку  самообслуживания  с  липкими  облупленными подносами и
никелированными поручнями.

Владивосток  -  город  дорогой,  и  непредсказуемость  срока  прибытия груза
заставляла экономить, да и железная дорога опять подняла тарифы.

Выйдя  из  гостиницы,  щурясь  еще  на  яркое солнце, они с тоской глянули в
сторону  расположенного  здесь  же  таможенного  склада.  Там,  как  всегда,
копошились  десятки грузовиков и легковушек, суетились челноки, разгружавшие
"КамАЗ";  остальные,  расположившись  вокруг,  понуро  курили,  ожидая своей
очереди, несколько человек вдохновенно врали в декларациях.

- Зайдем? - без надежды в голосе кивнул в сторону склада Игорь.

-  Игорюнь,  без  шансов,  -  слегка поморщился голодный Олег, - я москв