ичей
видел, они сегодня ходили, узнавали... без движения.

- Да ладно, давай сходим, чем черт не шутит.

-  Успокойся, лежат твои мешочки в Китае в целости и сохранности, так что не
волнуйся - к маю подвезут.

- Да не каркай ты.

- Пошли сходим, - надоели Бубе бесплодные пререкания, - не развалимся.

Друзья  зашли  в пыльный склад и отловили некоего деловитого юношу с папкой,
до   противного   похожего  на  своего  коллегу  в  Китае.  Услышав  вопрос,
папковладелец  извлек  из  глубин  своего  бумагохранилища  факс,  долго его
зачем-то теребил, водя по строчкам грязноватым ногтем, и наконец изрек:

- Литера какая?

- J-31.

-  Ага,  ну  чђ...  -  палец  снова  заползал по строчкам, - вышел ваш груз.
Значит,  так:  в  одной  машине  двадцать  мест,  три полностью ваши, две по
двадцать пять, в одной двадцать шесть, и еще в одной два.

Ликование мелькнуло на лицах, сменившись, впрочем, деловитостью.

- Во сколько придет?

-  Да  хрен  его  знает, - чистосердечно ответил тот, - как границу пройдут,
если успеют до обеда, то часам к двенадцати, а так часам к двум-трем.

- Ясненько... ну, спасибо.

Пельменная,  натурально,  была  забыта, и они, воодушевившись, отправились в
шашлычную, сменив походку с вялого шарканья на быструю и упругую поступь.

В   симпатичной  кафешке  на  привокзальной  площади  они  взяли  по  вполне
приличному  шашлыку  и  по  сто,  вечно голодный Олег прихватил еще солянку.
Стоял   таинственный  полумрак,  даже  яркое  сегодняшнее  солнце  с  трудом
пробивалось через тяжелые темно-красные шторы.

-  Ну чего, мужики, надо завтра лететь, следующий самолет на Питер только во
вторник, - открыл прения Игорь.

-  Игорек,  можем  не  успеть,  и потом, на фиг это надо - жилы рвать. Мы же
после разгрузки на ногах держаться не будем, - вполне резонно возразил Буба.

-  Правильно,  кому  все  эти  подвиги  нужны, - поддержал Олег, - в субботу
спокойно улетим на Москву.

- Ребята, но это лишний стольник...

- А если мы на самолет не успеем?

- Да почему не успеем? Рейс в девять, все успеем.

- А если груз опоздает? А если вагон сегодня не придет?

- Да  мало  ли  что  может быть. Вообще, успокойся, - тут Олег усмехнулся, -
никуда Лана за этот день не денется, ну в крайнем случае она...

-  Что?  Что  ты  хочешь  сказать? - лицо у Игоря сделалось таким, что стало
ясно: Олегу было бы лучше помолчать, - нет, ну ты давай договаривай!

- Эй, орлы, - вступил Буба, - брейк. А ты, Олежка, мудак.

-  Извини,  извини,  извини.  Молчу,  молчу,  молчу, - примирительно замахал
руками Олег, растерянно улыбаясь.

-  Ладно,  все,  замяли.  Давайте  грохнем,  -  нашел  Буба способ разрядить
обстановку.

Традиционный  способ дал традиционно положительный результат. Игорь, все еще
изо всех сил суровея лицом, выпил, расслабился и размяк.

Вскоре  был  найден компромисс: если завтра после разгрузки у них будут силы
и  желание, то они поедут в аэропорт и попробуют улететь на Питер, если нет,
то полетят через Москву.

Собственно,  Игорь  и  сам  понимал  бредовость своей затеи, шансы успеть на
завтрашний рейс были минимальны, но ему так хотелось домой...

                                    ***

Ночь  выдалась  морозной, какой, впрочем, и должна быть ночь владивостокской
весны,  остужаемой  холодным  дыханием  великого  океана. Буба и Игорь зябко
дули в ладони, с сожалением вспоминая ненадетые свитера.

Притормаживающий  поезд  медленно  катил  мимо  них свои почтовые и багажные
вагоны,  и  они  тщательно  вглядывались  в  мелькающие в окнах разномастные
таблички.

Наконец  мимо  проплыл  кусок  картона  с корявой надписью "Ленинград", хотя
прошло  уже  почти  три  года  с тех пор, как город в третий раз сменил свое
имя, в третий раз отказавшись менять свой гордый облик и непокорную душу.

Они  двинулись  за  проехавшим  мимо  вагоном.  Игорь  успел  всего раза два
ударить  в  железную  дверь,  как  она  с  грохотом  распахнулось и оттуда в
сверкающей полосе света глянуло лицо проводника.

Одного  мимолетного  взгляда  Игорю  было  довольно,  чтобы понять: разговор
коротким  не  получится.  Вислые  соломенные  усы,  выцветшие голубые глаза,
общая  деревенская  хитроватость  облика  -  все  выдавало явного прохиндея,
более  всего  походившего на отставного прапорщика-кладовщика, уволенного за
столь  чрезмерную  вороватость,  что  не  помогла  даже водочная умеренность
(только дома и под хорошую закуску).

- Ну, ребят, чего надо?

- Груз бы подбросить до Питера.

Из-за  его плеча показалось увядшее личико напарницы. На личике этом, вполне
на  вид дипломированном, читалась явная и незатейливая история. Кто не знает
памятных ее вех?

Технический  вуз,  избранный  по  сравнительной  легкости  поступления  и из
отсутствия  явных  пристрастий. Посредственный диплом, завоеванный, несмотря
на  явную бездарность, аккуратными конспектами. Младший научный военного НИИ
средней  руки,  в  котором  нудные годы коротаются обсуждением сравнительных
достоинств импортных колготок...

Известна  и  личная ее жизнь: замужество, ребенок, непременно один, развод и
алименты.  В  точке  развода  жизнь  эта  разбегается по двойному рельсовому
пути, чтобы вновь затем объединиться.

На  первом  муж,  казавшийся  вполне  перспективным,  вдруг спивался, быстро
теряя  человеческий  облик,  на  втором, напротив, полностью оправдывал свои
перспективы и уходил к другой, конечно же, мерзавке и, конечно же, моложе.

И  бесчисленные  эти  женщины тихо коротали бы закатные свои годы, почитывая
"Иностранную  литературу"  и  "Литературную  газету", поругивали бы на кухне
правительство,  пересказывая  свежие  анекдоты,  нянчили  бы  себе внуков да
недолюбливали  невестку  или  зятя.  Но...  но  рухнула  великая  империя, и
обломки  ее  придавили их тихие жизни, и разметало, разбросало, раскидало их
по  жизни! Кого-то забросило за прилавок ларька, кого-то на рынки Турции или
Польши, а кого-то, оказывается, и в проводницы...

-  Вася,  что же ты ребят на улице держишь? - сказала она, но сама подняться
не предложила, подтверждая очевидность своего второго места в этой паре.

-  Заходите,  -  недовольно  согласился  с  ней Вася, скидывая вниз железную
лесенку.  Он,  глянув на их хищно-небритые молодые лица, тоже предчувствовал
долгий разговор.

- Ну, сколько мест-то у вас?

- Девяносто восемь.

- Угу... а что везете?

Увидев,   что  они  слегка  замялись,  заговорила  она,  стараясь  заглушить
неловкость:

- Просто, понимаете, мы сюда спирт взяли, так нас отцепили под Читой...

- Татьяна Петровна, не мешай. Ну, так чего у вас за груз?

- Да мешки со шмотками.

- Китайские, что ли, мешочки?

- Угу.

- И сколько весу?

-  Бог  его  знает...  Китайцы  навешали  девяносто,  а сколько там на самом
деле...  -  Игорь  пожал  плечами,  демонстрируя полную неосведомленность, -
китайцы еще не то навешать могут.

- Ну, понятно. Так, ребята, вы вес занижать будете?

Торг  был  горяч.  Ребята,  разумеется, вес занижать хотели и даже как можно
больше,  а проводникам платить хотели как можно меньше. Васины интересы были
прямо   противоположны.   Компромиссом   стали  тридцать  пять  килограмм  в
оформлении и девять тысяч с мешка Васе.

Они вышли из вагона, утирая пот со лба.

- Блин, торгуется, как китаец, - выразил Буба крайнюю степень презрения.

                                    ***

С  утра,  понимая,  что  без  бумажек  об  оформлении груза Вася их близко к
вагону  не подпустит, Олега отправили на почтамт оформлять груз, а остальные
поплелись  на  склад.  К  двенадцати прибежал Олег и потребовал оплатить ему
коробку конфет.

Барышня,  заведующая  оформлением  груза,  велела  было  его  перевесить, но
обаяшка Олег обольстил, уговорил и одарил.

День  снова выдался ярким и радостным, веселое солнце шаловливо плескалось в
ласковом  океане,  нестройно  галдели  птицы...  Единственным,  что  портило
друзьям великолепное утро, было беспрестанное нытье Бубы.

Он   прохаживался  мимо  скамейки,  на  которой  сидели  остальные  четверо,
наслаждаясь  теплым утром, и поминутно изрекал мрачные пророчества. Впрочем,
внимания на него давно никто не обращал, и диалог выглядел примерно так:

- Ну, хорошо, а если груз сегодня не придет?

- Буба, заткнись, - отвечал кто-нибудь лениво.

Возможно,  в его резонах и была доля истины, но от этого он раздражал только
больше.  Действительно,  если  бы  груз  опоздал  или  они  не успели бы его
погрузить,  с  переоформлением  могли  возникнуть  сложности,  хотя девушка,
очарованная Олегом, и обещала все сделать. Но кто его знает?

Сегодня  ее  Олег  очаровал,  а  до завтра ведь может появиться другой Олег.
Поэтому  они  и  не  торопились оплачивать груз на "багажке", по опыту зная,
что это минутное дело. Тем временем Буба снова раскрыл рот:

- Может, баксы разменять? Вдруг на таможне рубли захотят.

-  Буба,  заткнись,  - следовал эпический ответ. Все знали, что скорее всего
захотят, и именно рубли, но не хотели совершать необратимых действий.

- Буба, Игорь, вы вчера дозвонились? - спросил Леша, закуривая.

-  Я -  нет,  -  ответил  Игорь, - Ланки чего-то дома не было, но Буба своим
сказал, они обзвонят всех.

- Там уже, наверное, думают, что мы здесь поселились.

- Блин, достали меня уже эти поездки... - меланхолично протянул Игорь.

-  Ребятки,  может,  по  одной?  -  Леша,  как  заправский  фокусник, извлек
неуловимым  движением  руки  литровку  и  почему-то просительно посмотрел на
Игоря.

- Ну давай, но только одну, а то нам сегодня еще грузить.

-  Ясное  дело,  - затараторил Леша, открывая бутылку, - по чуть-чуть, чисто
для тонуса.

Снова  совершив  иллюзионистское  движение,  он  обнаружил  в  руке знакомые
пластиковые  стаканчики,  затем  несколькими ловкими движениями разлил всем,
кроме воздержавшегося Олега, водки.

Отказ  Олега  вообще пришелся очень кстати: стаканов в наличии имелось всего
три,  и,  поскольку  Леше отчего-то взбрело в голову сказать тост, ему и так
пришлось пить из бутылки.

- За то, чтоб мы все-таки добрались до дома, - изрек наконец он.

Все,  постучавшись  стаканчиками,  выпили  залпом,  сморщились  и  принялись
запивать, выхватывая друг у друг лимонадную бутыль.

- Фууу... хорошо... - выдохнул Леша.

-  Господи,  как  меня  достал  Китай, - продолжил свою мысль Игорь, впавший
после  вчерашнего звонка в некоторую меланхолию, - пустили бы меня обратно к
моему  "Токомаку"  и  платили  хоть  баков  пятьсот в месяц... вприпрыжку бы
побежал.

-  Ха,  пятьсот, - слегка возмущенно вступил Буба, - ты знаешь, какая у меня
зарплата?

-  Боже  мой...  Буба,  какой  же  ты зануда, - устало ответил Игорь, - я же
говорю "бы".

Но Буба уже его не слышал.

- Мне, между прочим, платят... - тут он сказал, сколько ему платят.

Все   лениво  возмутились,  задаваясь  вопросом,  не  пробовал  ли  человек,
придумавший  такую  зарплату,  сам  на  нее  прожить, потом немного пожурили
недальновидное правительство и вернулись к Игорю.

- Игорек, а ты уехать не пытался? - сочувственно полюбопытствовал Леша.

- Да кому я там нужен... я ж не еврей и не академик.

Все   загрустили,   проникнувшись   несчастьем   родиться  не  евреем  и  не
академиком.  Под эту грусть бутылку прикончили они почти полностью, и я даже
боюсь  представить,  чем  бы  все  это  кончилось,  но  определенно:  литром
пробудившаяся тоска едва ли ограничилась.

Однако  тут,  к  счастью,  из-за  гостиницы  показалась физиономия головного
грузовика.  Суетливый  Буба,  рванув  у  Игоря листок с номерами "их" машин,
ринулся на проверку. Спустя несколько минут он вернулся, сверкая лицом.

-   Ну,   что   я  говорил?  -  начал  Буба  с  нестерпимым  самодовольством
предусмотрительного человека.

- Чего случилось-то?

-  Одной машины нет. Может, теперь скажете, куда вы торопились? - сказал он,
и весь его облик кричал: "А я предупреждал!".

-  Буба,  всю  жизнь  так делали, - начал защищаться Игорь, - сам же знаешь,
какая  это мутота, с утра не начнешь - никуда не успеешь. Олежка сегодня еще
быстро управился.

-  Не  надо  песен, груз всегда приходил ночью, и мы, когда оформлялись, уже
сидели на мешках.

- Ладно, какой машины-то нет?

- Двадцать шесть-сорок три.

- А сколько в ней?

- Два, - нехотя ответил Буба.

- Господи, что ты скулишь-то? Я-то думал...

- Могла, между прочим, и любая другая сломаться.

-  Так она еще и сломалась? Да приволокут ее сюда десять раз, - Игорь махнул
рукой, отворачиваясь.

- А если не приволокут?

-  А  если  не  приволокут, то за эти два мешка заплачено... Олежка, сколько
там заплачено?

- Порядка тонны с килограмма на почте, и два триста еще нужно на "багажке".

- О, выходит, семьдесят тонн. Не разоримся?

-  Тоже, кстати, на дороге не валяются, - Буба стал совсем уже неубедителен,
причем сам это понимал, и продолжал исключительно по инерции.

-  Буба!  Это  двадцать  баков!  - не сдержавшись, вскричал обычно спокойный
Фил,  потом,  понизив  голос,  продолжил:  -  Ты щас заплатишь за растаможку
минимум тонн пять. Что ты ноешь?

-  Господи,  убил бы его кто-нибудь, что ли... За что мне это наказание... -
с этими словами Игорь поднялся, - ладно, я схожу узнаю, чего да как.

Он  лениво  побрел  по  ярко  освещенному  дворику, слегка прищурив глаза от
ослепительного  солнца,  по  дороге  ему пришлось уступить дорогу грузовику,
подающему задом к воротам склада.

В складе Игорь поймал и отвел в сторону вчерашнего с папкой.

-  Слушай,  -  начал  Игорь,  проникновенно  глядя  ему  в глаза, - говорят,
грузовик застрял?

-  Да,  под  Уссурийском.  Тягач  уже  вышел,  там  с  него шаланду снимут и
пригонят сюда.

- А когда?

-  Ну  так  часа  через  три  должны.  А какая у вас литера? - задал он свой
любимый вопрос.

- J-31.

- А... - разочарованно протянул тот, - так у вас там всего два места.

- Без них-то все равно не уедешь.

- Ну, конечно... - согласился тот.

-  Слушай, - совсем тихо заговорил Игорь, - нам бы чего-нибудь с растаможкой
придумать.

-  Это  можно, - сказал тот, довольный, что беседа перешла к основной части,
- я щас с пацанами поболтаю и вернусь. Щас все решим.

Пошептавшись с пацанами в таможенной форме, он вернулся.

- Ну чђ, сто восемьдесят с мешка.

- Ты что? У нас же мешки по девяносто килограмм. Это чего: две тонны с кило?

-  Как  девяносто? - он вытащил из папки свой любимый факс, - а, точно, вы ж
J-31.  Видишь, я спутал, тут у пацанов G-31, у них по сто семьдесят три, а у
вас девяносто два. Ща все переиграем.

- Подожди, понимаешь, у нас только баки остались. Нормально или раскинуть?

- Без разницы, - махнул он рукой, - погоди секунду.

Таможенники,  когда  он к ним подошел, замахали понимающе головами и вынесли
вердикт.  Бойкий  паренек ринулся обратно - он вообще всеми силами изображал
лихорадочную деятельность.

- Ну чђ, три с половиной тонны за все, - посмотрел он выжидательно на Игоря.

Игорь  ожидал  не  меньше  четырех,  поскольку  обычной ставкой было полторы
тысячи  с  машины,  но  таможенники  ввелись в заблуждение сильно заниженным
весом.  Игорь,  по  возможности  стараясь скрыть радостную улыбку, обреченно
протянул:

-  Хорошо... - получилось неплохо, - и он продолжил, меняя тему разговора: -
Только   знаешь,   там  три  машины  полностью  наши,  может,  можно  их  не
разгружать, а то нас пятеро всего...

-  Придумаем  чего-нибудь,  -  на  его лице отразились нехитрые мыслительные
процессы.  Раз  пятеро  и  три  машины,  то можно было и побольше запросить.
Тяжело  вздохнув,  он  достал  таможенные  декларации и, отсчитав пять штук,
продолжил:

-  Значит,  так, напишите на одиннадцать лимонов, ну, раскиньте между собой,
чтобы...

- Ну, понятно, как всегда.

- Да, детского ничего не пишите, там новое положение вышло...

- Ага, хорошо.

                                    ***

Фил  и  Леша  стояли внутри "КамАЗа"; схватив очередной мешок, они скидывали
его  на  спину  Игорю, который, слегка прикрякнув, подкидывал его, устраивая
поудобней,  и  оттаскивал  метров  за  пять,  где  скидывал его на окованный
железом  метровый  уступ,  там  мешок  подхватывали и волокли дальше, внутрь
таможни,  Буба  и  Олег.  Вдруг навстречу им вынырнул стремительный владелец
папки.

- Слышь, - обратился он к Игорю, - можно тебя на секунду?

- Справитесь? - спросил Игорь, сбрасывая очередной мешок со спины.

- Иди, наших всего штук пять осталось.

Они  отошли  в  маленькую  комнату,  щедро  пропитанную  запахами  сивухи  и
никотина.

-  Ну  чђ, все нормально, - начал тот, - давай сейчас рассчитаемся, и можете
загружать.

Игорь  тщательно  заранее  собранные  деньги  отсчитал, его собеседник также
тщательно  их  пересчитал,  после  чего  они,  весьма довольные друг другом,
разошлись.

Потом  все задвигалось в ускоренном ритме, наши друзья-челноки грузили мешки
обратно  в  машину,  договорились  с  водителями,  но  вот  наконец воровато
озирающийся   таможенник   сорвал   пломбы,   и  четырехмашинная  кавалькада
двинулась на вокзал.

                                    ***

Тележки  с  мешками  стояли  вдоль  стены вокзального дворика, на них лежали
усталые и измазавшиеся Игорь, Фил и Леша.

Несмотря   на   богатый  опыт  загрузо-разгрузочных  работ,  вымотались  они
основательно, а ведь работа еще только началась.

Пока  эта  троица  устало возлежала на мешках, изредка лениво перебрасываясь
словами,  Олег  с Бубой бегали в поисках вагона, этот багажно-почтовый поезд
вечно таскали по всему вокзалу.

Подошедший   черноволосый  красавец,  обладатель  орлиного  носа  и  холеных
ногтей,  тронув  брезгливо и осторожно Филовский грязный свитер, заговорил с
густым кавказским акцентом:

- Слушай, брат, где старший, а?

Фил  поднял  голову и, прежде чем он успел что-нибудь сказать, Игорь встал с
мешка и, неторопливо переваливаясь, подошел.

- Салман, привет.

-  Здорово,  -  джигит расплылся в улыбке. - Слушай, а я думаю, кто это весь
тавар из Китая увез, а это Игарек.

-  Ну,  так  уж  и  весь,  -  в тон ответил Игорь, подавляя сильнейший порыв
заговорить с акцентом.

-  Ай  брось, ни скромничай, - здесь он слегка посерьезнел, но улыбку с лица
не согнал и спросил участливо: - Как съездил, а?

- Да нормально, затрахались только во Владике сидеть, почти неделя уже.

- Ай ладно, главное - тавар нармально палучил.

- Да тоже... там два мешка еще где-то застряли.

-  Слушай, о чем гаваришь, это ж для тебя мелочи, - сказал Салман с извечной
человеческой щедростью к чужому.

- Да какие там мелочи, будем теперь здесь сидеть, ждать, пока привезут.

-  Знаешь,  извини,  там  друзья  приехали,  сидим  отдыхаем. Па дружьбе сто
баков. Тебе ни обидно будэт?

- Да нет, нормально. Держи. - Игорь сунул ему украшенную Франклином бумажку.

-  Значит,  слушай,  -  начал  Салман,  небрежно опустив бумажку в карман, -
праблэмы   будут,   там   падайдет  кто,  еще  что-нибудь,  я  в  казино,  в
"Уссурийском". Харашо?

- Понял.

- Ну, счастливо дабраться.

Все  менялось  на  великом  челночном  пути,  садились в тюрьму таможенники,
снимали  с работы чиновников, менялись тарифы и суммы взяток, запрещали одно
и  разрешали  другое,  но  одно оставалось неизменным: из года в год собирал
Салман  свою  дань.  Всегда красиво и по сезону одетый, без малейшего намека
на  переменчивую  мафиозную  моду,  подходил  он к челнокам, и те безропотно
отдавали  ему  свои трудовые доллары и рубли. Брал он вполне умеренно, после
таможни  и  перед  железной  дорогой  деньги  эти  казались сущей ерундой, и
никому не хотелось наживать из-за них неприятности.

Да...  ведь  вся страна знала его, бесчисленные группы челноков прошли мимо,
челноки  челябинские  и  уфимские, московские и новосибирские. Встретившись,
они,  бывало,  под  конец  неторопливой беседы спрашивали лениво: "А что там
Салман, сколько сейчас берет?