г. И  если смог,
добился того, чего  хотел, что ощущает истинным, верным, нужным, --  о: выше
нет удовлетворения.
     Пусть люди не признают его шедевр, не заметят,  осмеют -- сам-то он все
равно знает ему цену. И не променяет вот это счастье создания своего шедевра
и его ценность -- ни на какие блага в мире. Дворцов много на свете, а шедевр
его -- один, никто больше такого не делал.
     Это --  самореализация. Но есть  еще самоутверждение: больно художнику,
что не  признают  его  гениальный  шедевр,  не  воздают  славу,  не  осыпают
деньгами. И начинает  он делать себе рекламу, лепить имидж, строить интриги,
добиваться наград -- а прежде всего славы  хочет, признания. И если слабоват
духом -- портит свои произведения в угоду критику  и толпе, хуже работает --
но так, чтоб им  понравиться. Терзает его чужая слава. Гениальным поэтом был
Петрарка --  так не было же в Италии такого гнусного мелкого тирана, который
насиловал фрейлин жены и развешивал  под настроение приближенных за ноги меж
зубцов своего  замка, кому не польстил бы Петрарка одой, сонетом, строкой. И
что? В результате был единственным поэтом в Италии, кого почтили в его эпоху
лавровым венцом и при жизни причислили к сонму великих.
     Мало ему создать шедевры -- ему еще надо, чтоб все это знали.
     Не относитесь свысока к курице, которая квохчет над снесенным яйцом.
     ЗАВИСТЬ.  Есть  два способа  быть  значительным.  Позитивный  --  стать
значительнее  всех.  Превзойти  того, с  кем  себя сравниваешь.  Этот  позыв
называется иногда белой завистью. Мол,  никому ничего плохого не  хочу, хочу
только,  чтоб мне было лучше.  То, что  есть у тебя,  заставляет меня желать
себе того же.
     Негативный  аспект  -- желать,  чтоб  все  стали  менее  значительны по
сравнению  с  тобой. Всех  --  понизить, опустить, и быть  их лучше, богаче,
удачливее.  Это  зависть  черная, она  же  самая  обычная;  вульгарная,  так
сказать. А уж  самая черная: у меня есть много, а у тебя мало, так вот пусть
у тебя и этого не будет. Есть такое.
     Стремясь в жизни быть значительнее  и  меря себя относительно других --
ну, может ли человек быть  вовсе лишен  зависти? Оба  ее вида  естественны и
неотъемлемо человеку присущи.
     Белая зависть  -- та же соревновательность.  Обычная, черная,  -- та же
борьба с соперником любыми средствами. Он тебе не соперник? Всегда  соперник
на поприще значительности в жизни! Самим тем,  что  он значительнее меня, он
умаляет мою значительность!
     И  ох на  какие поступки толкает  зависть.  Сколько  хлопот  доставляет
самому завистнику. Ломает судьбы, возводит дворцы и рушит царства.
     Кто   не   завистлив?  Тот,  кто  в  чем-то  полагает  себя  все  равно
значительнее  всех,  и в этом "чемто"  не  видит  близких конкурентов. Я все
равно самый сильный, или самый  богатый,  или самый  гениальный. А на прочее
мне, в сущности, плевать, я самоутверждаюсь вот  в этом. Либо тот, кто очень
вял и на все согласен, плывет себе по течению, тихо булькая.
     СПОРТИВНЫЕ БОЛЕЛЬЩИКИ. А вот я вял и булькаю тихо,  зато моя футбольная
команда сильнее твоей! Или мой певец поет громче!  Или моя родина богаче!  А
тебе-то, дураку и ничтожеству, что с того?  А то, что хоть сам  я -- дурак и
ничтожество  -- но хоть вот  это (команда, певец, армия, территория) у  меня
лучше твоего, главнее, значительнее, и через то -- я сам тоже лучше тебя!
     Да какие ж они твои? Ты-то  тут при чем?  -- А как же! Я за них  болею,
хожу  на стадион  (зал, выборы),  аплодирую, читаю газеты,  плачу  за билеты
(налоги),  они меня  хоть  не  знают, но нас всех  любят,  благодарят, мы их
поддерживаем... да я за них жизнь отдам!
     Во-первых, человек ощущает себя членом группы, стаи, коллектива, частью
сильного  и  большого  целого.  И  через  то  ощущает  себя  гораздо   более
значительным. Невелика крыса, а если их толпа -- беги с дороги.
     Во-вторых,  его  потребность в значительности  -- просто  перенесена на
внешний объект. Вот такая условная форма. Он плачет, когда проиграл кумир, и
буйствует от радости, если кумир победил.
     А  как  орут! Как спорят!  Как  дерутся! Аж убивают иногда. Знай наших,
гад.
     АЗАРТНЫЕ  ИГРЫ,  ПАРИ,  ХОББИ  и  многое  другое  при  самом  ближайшем
рассмотрении  есть  то  же  самоутверждение.  Но чтоб  не  впасть  в излишне
многословное занудство, взглянем еще только на два явления:
     ДУЭЛЬ. Что такое унижение, оскорбление? А это когда человеку в  той или
иной форме заявляют:  "Ты незначителен. Я главнее тебя. Мое  слово,  мнение,
желание --  главнее твоего,  и ты должен  подчиниться, заткнуться,  будет не
так, как хочешь ты, а так, как хочу я".
     Унижение может  быть в разных плоскостях. Назвали дураком --  умственно
несостоятелен.   Назвали  сволочью  --  морально  несостоятелен.  Слабак  --
несостоятелен  физически  или   характером.  Бестолочь   --  профессионально
несостоятелен.  Что  такое  публичная  пощечина?  Это  заявление:  по  своим
моральным качествам ты ниже меня, и ниже вообще всех достойных людей, я тебя
не уважаю, и вообще тебя уважать нельзя, а я тебя  не боюсь, мне есть за что
себя уважать, и я отношусь  к тебе с презрением и превосходством, потому что
я человек, а ты нет, ты мразь.
     Оскорбленный переживает  это необыкновенно болезненно.  Не  в том дело,
что  он подлец, он сам это отлично знает. А в  том, что он равен по значению
вот  таким-то достойным людям, и сам  такой же достойный, значительный среди
людей.  И  вдруг ему говорят: плевать на  твое  богатство, чины и заслуги --
вследствие  вот  такого-то   своего   поступка  ты   теперь  незначительный,
недостойный, все  не признают  тебя за равного,  ты  последний, презираемый,
пошел вон, тебе здесь не место. Вот что означает пощечина.
     Оскорбленный  ущемлен  в главном  -- в  своем самоутверждении. Причина,
аспект обвинения -- дело десятое. Как он может  теперь утвердиться? Поединок
с  оружием  в  руках!  Еще посмотрим, кто  из нас  значительнее --  храбрее,
сильнее, ловчее. И общественная мораль всегда признавала это!! Вышел драться
-- уже достоин, струсил -- дерьмо. Храбрость и сила все покроют.
     Не  в том дело, что я подлец, не в том, что все это знают, а в том, что
ты посмел мне это сказать.
     Бред, да?  Обвиняют  в одном,  а оправдывают  за другое. Почему? А  это
"другое" в деле самоутверждения самое главное. Что у тюленей на гальке перед
самками, что у мушкетеров в королевском дворце.
     Известная  каждому  ситуация:  вас  неожиданно  и  болезненно  обхамил,
оскорбил  начальник или просто прохожий банд юга. И  по морде не дашь -- или
уволят навсегда, или изуродуют. И ответа подходящего в волнении  не найти. И
ничего не докажешь, сам же еще  пострадаешь безвинно. Мог бы безнаказанно --
уб-бил бы г-гада. Просто  пристрелил? Нет, неинтересно, мало  просто  лишить
его  жизни -- надо,  чтоб  он перед смертью знал, кто его убил и  за что. Он
покусился  на  святая  святых -- вашу  значительность.  Самоутвердился через
унижение вас. Так пусть знает, кто значительнее!
     Вот абхазу или  корсиканцу обычай позволяет застрелить обидчика в спину
из засады. Неблагородно, трусливо, не так  значительно. Но все остальные все
равно узнают, что убил, поступил по-мужски. А родня убитого, в свою очередь,
начнет охоту на тебя, и ты это знаешь, на этот риск идешь. И  так, пока весь
род не искоренят, не успокоятся. Такой подход даже круче поединка.
     Кодексы чести и формы достоинства могут быть разными.  Но самое главное
в  них  едино: не смей меня задевать, а то уничтожу. А если не уничтожишь --
ты незначителен.
     САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ.  Когда плененный,  обреченный  на казнь викинг хотел
продемонстрировать свое мужество и презрение к врагам, он просил сделать ему
"кровавого  орла".  Эта   самая  жестокая  из  казней  производилась  только
добровольно, и в  ней нельзя  было отказывать:  разрубались  и  раздвигались
ребра на спине и у еще живого вырывались легкие вместе с сердцем.
     Что  ж,  военное счастье ему изменило: судьба.  Но он храбр, достоин, и
самой  своей смертью заставит даже врагов  уважать себя. Здесь  -- все равно
помирать. А  вот  самурай, следуя  бусидо, кодексу  чести  профессионального
японского воина, взрежет себе живот из чести, если честь повелевает умереть.
Жить  может  любой,  это удел  черни,  трусливых  обывателей, а  вот  умение
жертвовать жизнью своим ценностям, правилам, достоинству -- это удел лучших,
самых  уважаемых.  А  струсишь,  не  сделаешь  харакири  --  сгинь  с  глаз,
презираемый всеми. И всегда самурай бесчестию предпочитал смерть. Умереть --
но быть достойным и уважаемым.
     Не столь жесткий, но кодекс чести был в разные времена у разных народов
-- и  только у высших классов. А высший класс всегда происходил из воинов. И
бесчестью,  если  нет   способа   восстановить   честь,  всегда   полагалось
предпочесть  смерть. Честь покойника как бы  частично восстанавливалась. Это
что? Это человек демонстрировал  (иногда -- лишь себе одному!): я храбрый, у
меня  есть достоинства  и  ценности, и если я сам и другие  не могут уважать
меня иначе  -- ладно, я умру,  и это  самое  достойное,  самое значительное,
самое уважаемое, что я могу сделать. Жертвуя жизнью, я показываю: я человек,
а не тварь.
     Это не каждому  по плечу, ребятки.  И  заметим: честь  --  это  так или
иначе,  более или  менее, но -- понятие условное. И без нее жить можно. И не
лежало бы в основе ее нечто внутренне  присущее человеку --  не появилась бы
она. Если человек жертвует жизнью ради детей, семьи, племени -- это понятно:
биология, выживание рода и вида, у  животных  то же самое. Ради родины -- ну
ладно,  расширенное понимание того  же самого. Ради друзей -- это уже  вовсе
редко, это прославляется, это благородство... а благородство, опять же, есть
одна из высших форм достоинства, уважения, значительности, да и с честью это
понятие  сопрягается,  черт  возьми. А  ради  религии?  Ладно, пусть интерес
простой и шкурный: вечную душу  спасти. Ну,  а  ради научной  истины? Святая
Дева,  какое  дело  Джордано  Бруно до этой астрономии,  на  костер-то  идти
зачем?!
     Томас  Карлейль был человек не вовсе глупый,  он  как-то сформулировал:
"Высшее счастье  есть самопожертвование". Человеку  что-то настолько дорого,
настолько  ценно, настолько важно, источник для него  таких мыслей и чувств,
такого самосознания,  что  он  утверждает  это  максимальным способом, каким
только вообще возможно: добровольно расстается с жизнью.
     И никто с  ним ничего сделать не может! Его пытают  --  он  терпит. Его
жгут  --  он  не отрекается. Не сломлен. Дух  его победил. И  что --  станет
кому-нибудь лучше жить  из-за  того, что  Земля вертится вокруг Солнца, а не
наоборот? А дети  твоих друзей вырастут лучшими людьми, чем выросли бы твои?
А Господу Единому  и Всеблагому не все равно, двумя или  тремя  пальцами  ты
совершаешь  некое  движение?  Итак.  Некоторые  абстрактные вещи могут  быть
человеку дороже жизни. Практической  пользы ему от них никакой. Но могут они
служить   предметом   возбуждения  чувств  такой   силы,  что  эти   чувства
пересиливают  собственно  инстинкт  жизни, и утверждаясь через эти  понятия,
человек может совершить  субъективно максимальный поступок из всех возможных
-- пойти на смерть. Ух он выше своих экзекуторов! Ух  народ головами качает:
оценивает...
     Это ж надо иметь  разум, чтоб до такого  додуматься. Только  человек  и
может. И нервную систему, чтоб  такие чувства испытывать. Субъективно-то, а,
тот  суперавантюрист,  который  завоевал  и   уничтожил  целое  государство,
совершил меньший поступок, чем тот, кто за свою истину сам взошел на костер.

x x x
     Реализуя самую глубинную, первичную данность -- инстинкт жизни,
     -- удовлетворяя потребность испытывать ощущения, много, сильных,
     разных,
     -- человек в результате совершает поступки,
     -- причем не обязательно необходимые для поддержания собственно
     своей жизни, но часто вроде и глупые, бесцельные, необяза
     тельные,
     -- и связь этих поступков с необходимыми ощущениями -- желаемыми,
     требуемыми мозгом, такова, что в результате
     -- ч е л о в е к д е л а е т в ж и з н и с а м о е
     б о л ь ш о е, н а ч т о о н с п о с о б е н.

     Надо  сказать,  что,  опять же, люди в общем всегда знали,  что человек
должен делать в жизни самое большое, на что он способен.
     Что и делали. Обычно не вдаваясь в философские хитросплетения.
     Они придумывали себе  цели,  и придумывали теории, чтобы  объяснить это
какими-то   внешними   причинами.   Ради   славы,   ради   прогресса,   ради
справедливости, ради будущего, ради счастья всего человечества... да цель, в
конце концов, может быть объявлена любая.
     Но  суть-то  заключается  в  самом  человеке.  В его устройстве  и  его
потребностях.   Отсюда   жутко   примитивное,   отвратно   вульгаризо-ванное
американское "зарабатывать как можно больше денег".
     Отсюда наполеоновское  "в  каждом солдатском  ранце  лежит  маршальский
жезл".
     Отсюда бесконечная гонка за бессмысленными спортивными рекордами.
     Бесконечное производство и потребление новых глупых престижных вещей.
     Изнурительная жажда славы.
     И жажда власти.
     И притягательность трудности затеи для  энергичного  и храброго. Такова
генеральная линия.  И поэтому  человечество ценит и помнит крупные поступки,
большие свершения. И замучитесь вы забывать простягу-Герострата. И крупность
поступка  является   в  глазах   человечества  достойной  внимания,  памяти,
уважения, ценностью сама по себе. И злодей, но велик.
     Какой смысл истощать  государство на постройку пирамиды Хеопса? Сколько
сил, средств, жизней пожертвовано! А впечатляет, да?
     Какой  смысл  в  давно  канувшей,  на миг  возникшей гигантской империи
Александра  Македонского?  Сидел  бы  дома, был царем, не пил грязную  воду,
прожил сто лет.  А  сколько  славы! Конечно,  для действий нужны и  какие-то
объективные  условия.  Внешняя  ситуация.  Не было  бы  Великой  Французской
революции  --  стал  бы Наполеон,  допустим, генералом  на  русской  службе.
Максимум  маршалом. Но уж не  больше. Мог бы стать человек королем великим и
славным, если б не  родился простолюдином в устойчивом сословном государстве
в спокойное время -- ни выслужиться, ни переворот устроить.

     Ну если же вякнет сейчас какой-нибудь долбоклюй о морали и "рус
     ской философской мысли" начала XX века -- ну дам же балде по баш
     ке при первой встрече. Ничего не понимаешь -- ну брось, не читай,
     работай на компутере, торгуй тампаксом. Мы не о морали, мы об ис
     тине. Про мораль будет отдельная глава в следующем томе.

     Мог бы стать мальчик  великим ученым, если б у родителей хватило  денег
дать ему образование.
     Ан вовсе не пропадет. Уж хватит человеку делать и то самое большое, что
условия позволяют. Потому что создан  человек "с запасом".  Тот самый запас,
что  позволил  дикарю  создать  цивилизацию   --  заставляет  его  и  сейчас
переделывать мир: жалуется, ругается, кряхтит, недоумевает  -- а горбатится.
Хреновый солдат Рабинович, а вот видите, товарищи, старается.

x x x

     Вопросы для повторения и усвоения материала:

     Что заставляет человека стремиться к эскейпизму?
     Господство чувств.
     Что   заставляет   человека   презирать   эскейпизм   и    предпочитать
самоутверждаться через поступки и действия?
     Господство чувств -- плюс (!) наличие сознания, разума.
     Кто, торжествуя, вопит: "Знание -- сила!"?
     Роджер Бэкон.
     Что есть жизнь человека (внутренне)?
     Комплекс ощущений.
     А еще?
     Мысли всякие.
     Что есть жизнь человека (внешне)?
     Поступки, действия. Результат чувств и мыслей.
     Может быть у человека одно без другого?
     Ну, в общем и целом нет.
     Рота,  вольно.  Разойдись.  Можно расстегнуть воротнички, оправиться  и
закурить.

     7. Энергетический уровень

     ЧТО ТАКОЕ ДЕЙСТВИЕ? И что такое поступок? Решить арифметический  пример
-- тоже действие.  Сказать гадость ближнему -- тоже поступок.  Что мы обычно
понимаем под этими словами, каково их содержание?
     Действия  умственные, интеллектуальные, эстетические  мы пока оставим в
стороне  --  они  сложны и  многообразны.  Сначала  возьмем то, что  проще и
понятнее.
     Первобытный человек кинул камень, убил птицу и съел. В чем действие?
     Сначала -- момент чувственный: ощутил голод, надо его утолить. Затем --
умственный: увидел птицу, присмотрел  подходящий  камень, прикинул его  вес,
оценил  расстояние,  соразмерил  силу  броска.  Хоп! --  начался  собственно
поступок:
     Первое. Совершена механическая работа: камень перемещен в пространстве.
     Второе. Птица  в своей  жизни  больше  никакой  механической работы  не
произведет -- кончилась ее  жизнь: летать не будет, зерен клевать  не будет,
пометом капать не будет.
     Итак,  окружающий  мир  претерпел чисто  механическое изменение: камень
лежит в другом месте, птица не летает.
     Дальше: Третье. Биологическая энергия птицы на сем  пресеклась: не есть
ей мошек, не выводить птенцов, не петь по утрам. Отчирикалась.
     Четвертое.  Химическая энергия тела  птицы  пошла  на прокорм человека,
приплюсовалась к  химической  энергии  его  тела: белки,  жиры,  минеральные
вещества, калории.
     Совершая  это действие,  человек  затратил  энергию  на кидание  камня,
подбегание к птице и пережевывание  ее  мяса. А  энергию птицы употребил как
пищу, возместил  ею  свои энергетические затраты,  и еще  осталось энергии в
зубах поковырять, брюхо почесать и дубину новую сделать.
     При любом действии человек затрачивает  энергию. До кабака дойти, рюмку
ко рту поднести  -- и  то  затрата  энергии. А уж весь день камни на стройке
таскать -- тут и говорить не приходится.
     При любом действии энергия его организма превращается в какой-то другой
вид   энергии   --   хотя   бы   в   механическую   энергию   его   бегущего
семидесятикилограммового  тела  или кинетическую энергию летящего камня. При
любом действии в окружающем мире хоть что-то  изменяется  -- хотя  бы сам он
оказывается  в  другом  месте, или  камень,  или  бутылка опустела:  словом,
картинка "мир  после действия" хоть одним штришком  отличается от предыдущей
картинки "мир до действия".

     ЧТО ТАКОЕ  ЖИЗНЬ. Но даже если просто  весь день  лежать  на  диване --
энергия  все равно тратится. Не будешь  есть-пить -- умрешь от истощения. На
что энергия-то идет? А на дыхательные движения грудной клетки, на сокращения
сердца, гонящего кровь по  сосудам, на  поддержание  постоянной  температуры
всего тела.
     Что делает человек? Он эту затраченную энергию возмещает, вводит в себя
новую.  Откуда  он  ее  берет?  Из  пищи,  из воды,  из  воздуха, а также из
солнечного света. В этом человек ничем  не отличается от любого животного --
дышит, ест, пьет. И даже от растения, в общем, -- оно тоже берет  питание из
почвы, воздуха, света.
     Собственно,  ж и з н  ь и есть потребление, переработка внутри  себя  и
выделение энергии.
     Растение берет энергию из воды, почвы, воздуха, света  непосредственно.
Через  корни втягивает  с  водой растворенные в  ней вещества  почвы.  Через
листву втягивает  с  углекислым  газом атмосферы углерод. И  из этого строит
свои  стебли  и   листья,  могучие   стволы;   плоды  и  семена  появляются,
разбрасываются,  и  вот  уже  огромное  поле  этими деревьями  заросло,  лес
поднялся.
     Травоядные поедают растения,  и с ними  вводят в организм ту же энергию
почвенных веществ,  солнечного света, воды и воздуха в  концентрированном и,
так сказать,  рафинированном  виде.  Дышать, пить, греться на солнышке они и
сами  могут.  А   вот  концентрат  прочей  энергии,  получаемый  с  готовыми
растениями, делает их куда более энергичными и значительными, чем растения.
     Вон как  бегают, прыгают, бодаются, корни рою