цузами  под начальством Суворова и пал в бою.
Открыть перед всем светом  тайну своего нечестного,  обманом  приобретенного
владения удерживали его  стыд, позор, которые пали бы на него,  но теперь он
не хотел  отнимать у законного владельца майората ни одного  гроша. Он навел
справки  в Женеве и узнал, что госпожа  Борн, безутешно скорбя о непостижимо
исчезнувшем муже, умерла, что Родериха Борна воспитывает один (*99)достойный
человек, взявший его  к себе. Тогда Губерт, объявившись  под чужим  именем и
назвав  себя  родственником  погибшего  в море  купца Борна,  стал  посылать
деньги, достаточные для  того, чтобы тщательно и достойным образом воспитать
молодого  владельца  майората. Как  заботливо копил  он  излишки  доходов  с
майората, как  он потом  распорядился в  завещании, - уже известно. О смерти
своего брата Губерт говорил в странных, загадочных выражениях, из коих можно
было  уразуметь, что тут скрыто  какое-то  таинственное обстоятельство и что
Губерт   по  крайней  мере  косвенно   принимал   участие  в   этом  мерзком
преступлении.  Содержание  черной  папки   все  объяснило.  К  предательской
переписке Губерта и Даниеля была приложена бумага,  написанная и подписанная
Даниелем.  Ф.  прочел  признание, которое привело  в  трепет  его  душу.  По
наущению Даниеля,  Губерт приехал  в Р...зиттен; это Даниель известил его  о
находке полутораста  тысяч  рейхсталеров.  Известно,  как Губерт  был принят
братом, как он, обманутый  во всех своих  надеждах и желаниях, хотел уехать,
как  стряпчий его удержал. Душу Даниеля  снедала кровавая жажда мщения юнцу,
пожелавшему  прогнать его,  как шелудивого  пса. Он  все сильнее  и  сильнее
раздувал пламя, испепеляющее отчаявшегося Губерта. В сосновом  лесу, охотясь
на волков, среди пурги и метели, они сговорились погубить Вольфганга.
     -  Спровадить!  -  пробормотал Губерт, поглядывая в сторону и целясь из
ружья.
     - Да, спровадить! - оскалился Даниель. - Только не так, не так!
     И вот он торжественно поклялся,  что убьет барона  и ни одна душа о том
не узнает. Губерт, получив наконец деньги, пожалел о своем умысле;  он решил
уехать, чтобы  не поддаться  дальнейшему искушению. Даниель сам  оседлал ему
ночью коня и вывел его из  конюшни,  но,  когда  барон  собирался вскочить в
седло, он резким голосом сказал:
     - Я полагаю,  барон  Губерт, ты  останешься  в  майорате,  который тебе
принадлежит с сего часу: ведь  надменный его владелец лежит разбитый  на дне
пропасти под башней!
     Даниель  приметил, что  Вольфганг,  томимый  алчностью  к золоту, часто
посреди ночи вставал  и  подходил  (*100)  к двери,  которая прежде  вела на
башню, и ненасытными взорами  испытывал бездну, где, по уверению дворецкого,
были погребены  немалые сокровища. Построив на этом свои расчеты, Даниель  в
ту  роковую ночь  стоял у дверей залы.  Заслышав, что барон открывает дверь,
ведущую в башню, он  вошел и стал за спиной барона, приблизившегося к самому
краю  пропасти.  Вольфганг  обернулся и,  увидев  бесчестного  слугу,  глаза
которого  уже  горели  убийством, в ужасе вскричал: "Даниель,  Даниель,  что
делаешь ты здесь в этот час?" Но Даниель  со  скрежетом завопил:  "Пропадай,
шелудивый пес!" - и сильным пинком столкнул несчастного в бездну.
     Потрясенный  ужасным  злодеянием,  молодой Родерих не находил  покоя  в
замке, где был убит его отец. Он перебрался  в курляндские поместья и только
раз в год по осени приезжал в Р..зиттен. Франц,  старый Франц утверждал, что
Даниель, о преступлении  которого  он догадывался, часто еще показывается  в
полнолуние,  и  описывал   наваждение  точно  таким   же,  каким  оно  позже
привиделось Ф.,  заклявшему  его.  Открытие этих  обстоятельств,  позоривших
память его отца,  принудило также и  молодого барона  Губерта отправиться  в
дальнее странствование.
     Все это рассказал мой дед,  и  вот он взял меня  за руку,  и  глаза его
наполнились слезами; дрогнувшим голосом он сказал:
     - Тезка, тезка, также и  ее, прелестную Серафину, постигла злая участь.
Темная сила, тяготевшая над замком,  коснулась ее.  По прошествии двух  дней
после  нашего отбытия  из  Р...зиттена барон  затеял  перед  общим разъездом
катанье на санях. Он сам вез  жену, но, когда дорога пошла под гору, лошади,
напуганные  непостижимым образом,  внезапно  рванули  и с диким  фырканьем и
бешенством  понесли.  "Старик,  старик  гонится  за  нами!"  -  пронзительно
закричала баронесса.  В ту же минуту от ужасного толчка сани опрокидываются,
и ее  отбрасывает  далеко в сторону.  Ее находят  бездыханной, - она умерла.
Барон никогда не обретет  утешения,  его спокойствие - предвестие смерти. Мы
уже никогда не поедем в Р...зиттен, тезка.
     Дед  умолк,  я  оставил  его;  сердце  мое было  растерзано,  и  только
всепримиряющее  время могло  утолить  глубокую  скорбь,  которая,  казалось,
должна была сокрушить меня.
     (*101)Прошли  годы.  Старый  стряпчий давно уже  покоился  в могиле,  я
покинул  свое отечество. И вот военная буря, опустошительно  пронесшаяся над
всей Германией,  погнала  меня  на  север,  в Петербург.  На  обратном пути,
неподалеку от К., темной летней ночью мне довелось ехать вдоль  берега моря,
как  вдруг  прямо  передо  мной  на  небе  зажглась  большая  яркая  звезда.
Приближаясь, я по трепетному красному пламени уразумел,  что это, верно, был
большой огонь, однако не понимал, как его могли разложить на такой высоте.
     - Эй, куманек, что это там за огонь впереди? - спросил я почтальона.
     - Эва, - отвечал тот, - да ведь это не огонь, это будет  Р...зиттенский
маяк!
     Р...зиттен!..  Едва  почтальон  вымолвил  это  имя,  как  память моя  с
ослепительной живостью представила мне те роковые осенние дни, что  я провел
там. Я  видел  барона,  видел Серафину, и старых  диковинных тетушек, и себя
самого, с  пышущим здоровьем лицом, искусно  причесанного и напудренного,  в
нежном  небесно-голубом камзоле, -  да, себя  самого, влюбленного, что,  как
печь,  вздыхает, со скорбной песнью  об  очах любимой. В глубокой тоске, что
объяла меня, словно  разноцветные огоньки,  вспыхивали соленые шутки старого
стряпчего,  которые теперь забавляли меня  больше, чем тогда. Я был исполнен
печали и  вместе  с тем  удивительного  блаженства, когда рано утром вышел в
Р...зиттене  из коляски,  остановившейся подле почтового двора. Я  узнал дом
управителя, спросил про него.
     -  С  вашего дозволения, - ответил мне почтовый писарь, вынимая изо рта
трубку и поправляя ночной колпак, -  с вашего дозволения, здесь нет никакого
управителя.  Это  королевское присутственное  место, и господин чиновник еще
изволит почивать.
     Из  дальнейших расспросов я узнал, что прошло  уже шестнадцать лет, как
барон Родерих  фон  Р., последний владелец майората, умер, не оставив  после
себя наследников, и майорат,  согласно уставу, по которому он был  учрежден,
поступил в казну.
     Я поднялся к замку;  он лежал  в развалинах. Часть камней употребили на
постройку  маяка, так по крайней мере  сказал  мне  вышедший  из лесу старик
крестьянин,  с  которым я завел разговор.  Он  еще  хранил  в памяти  (*102)
рассказ о привидении, бродящем в замке, и уверял, что еще и поныне, особливо
в полнолуние, в развалинах слышатся ужасающие стенания.
     Бедный  старый близорукий Родерих! Какую злую  силу  вызвал ты к жизни,
думая  навеки укоренить  свой род,  ежели самые первые  его побеги  иссушила
смертельная отрава!

     [1]  Майорат  - существовавший в средние  века  в  некоторых
западноевропейских странах  порядок  наследования, при котором все  владения
феодала  ради  сохранения  могущества  рода  нераздельно  переходили  или  к
старшему в роде, или к старшему из живых сыновей умершего.
     [2] Очень красивого юношу (франц.).
     [3]  "Без тебя", "О, услышь меня,  божество  мое", "Когда не
могу я", "Чувствую, что умираю", "Прощай", "О боже" (итал.).
     [4] Слезы застилают глаза (итал.).