хотите,  профессией Дианы Сергеевны,  ее призванием, делом
жизни.
   Проявилось это,  как уже замечено,  не сразу и,  кто  знает,  может
быть,  даже неожиданно для нее самой.  Аркадий Аркадьевич с легкостью,
ему присущей, принимал все, так сказать, инициативы жены. Вскоре Диана
уже отвечала на звонки:  "Нет,  простите,  завтра он не сможет.  Лучше
где-нибудь на той неделе", - беря на себя и распоряженье его временем.
При этом,  что важно, личная свобода Фаустова никак и ни в чем не была
утеснена.  Муж по-прежнему не был обязан отчетом в своем  времяпрепро-
вождении: где был да с кем. "Ты его распустила", - говорили подруги, а
впрочем,  чего не услышишь от подруг. Диана только посмеивалась по по-
воду  возможных  похождений Фаустова,  кстати сказать,  взявши себе за
правило не появляться в мастерской (а уж к тому  времени  появилась  и
мастерская - однокомнатная квартирка на Пресне,  служившая Аркадию для
работы) без предварительного звонка.  "Давай-ка выгоняй своих  баб,  я
приеду к четырем",  - бывало,  говорила она то ли в шутку,  то есть не
допуская мысли о каких-то бабах,  то ли всерьез - как раз допуская.  И
это, похоже, устраивало обоих.
   С годами  ее служение распространилось и на ту область,  где он был
искушенным мастером, а она в лучшем случае дилетантом. Интересно, уме-
ют ли играть в шахматы жены шахматистов? Ну как, например, он объяснит
ей свой ход ферзем в решающей партии, если она и вовсе не знает ходов?
Но так ли это важно, с другой стороны?.. Так вот, Диана Сергеевна, да-
ром что не знала нотной грамоты, оказалась ценным советчиком мужа-ком-
позитора,  даже  в  каком-то  смысле  и  руководителем его творчества.
Она-то,  собственно,  и подвигла Фаустова на  создание  больших  форм,
как-то:  симфоний и опер, посчитав, что песенное дело и работа в кино,
чем в последнее время увлекался Аркадий,  оно хоть и доходнее в смысле
сиюминутной прибыли,  да все же малопочтенно для серьезного художника.
Тем самым она как бы настраивала мужа на отказ от заработков в  пользу
чистого творчества. Похвальная позиция, что и говорить.
   И в  отношении общественной деятельности мужа,  его карьеры у Дианы
также имелась собственная позиция. Другая бы радовалась да подсчитыва-
ла дивиденды от секретарского положения супруга,  сулившего ему в ско-
ром времени и депутатство,  и еще всяческие блага.  Диану же -  хотите
верьте, хотите нет - не прельщали эти мелкие радости, и она не раз жу-
рила мужа за то, что занимается бог весть чем, вместо того чтобы цели-
ком отдаться музыке, и именно музыке серьезной.
   И, надо признать, она умела добиваться своего. По крайней мере, две
симфонии, вторая и третья, скрипичный концерт, цикл камерных сочинений
для голоса и,  наконец,  две оперы - все это, как не раз признавал сам
композитор, создано благодаря Диане, ее стараниями. Можно, как видите,
не  знать  нотной  грамоты и не иметь слуха,  но отличать временное от
вечного, настоящее от сиюминутного - не заказано никому.
   Другое дело,  что серьезные сочинения Фаустова, по мнению некоторых
критиков,  уступали его,  так сказать, прикладной музыке, а оперы, где
уж он,  казалось бы, мог развернуться как признанный мелодист, как раз
огорчали - все тех же критин ков - бедностью,  как они выражались, во-
кального материала.  Но это уж, как говорится, дело вкуса. Вы назовите
оперу,  даже из числа великих,  которую сразу приняли бы современники.
"Севильский цирюльник" освистан, "Травиата" не понята, "Кармен" встре-
чена в штыки.  Говорили,  а точнее,  шептались в кулуарах,  что,  мол,
только положение Фаустова,  связи в министерстве,  нажим сверху и  все
такое  вынудили несчастный Большой театр взяться за его сочинения.  Но
надо знать консерватизм Большого.  В конце концов,  на  премьерах  был
полный зал, в газетах, за редким исключением, хвалебные рецензии, а уж
что там болтают в кулуарах наши снобы - это их частное дело.
   Была, правда, и такая одна рецензия, где молодой смелый критик, на-
верняка  кем-то  выпущенный,  - тут случайностей не бывает,  - обозвал
оперу Фаустова однодневкой и еще - одеждой,  сшитой не по росту, что и
вовсе оскорбительно.  Надо отдать должное Аркадию Аркадьевичу, он спо-
койно перенес этот удар и,  больше того,  не пошевелил пальцем,  чтобы
его отвратить, хотя был предупрежден заранее: добрые люди в таких слу-
чаях всегда на месте.  Достаточно было поднять трубку и сказать  всего
несколько слов.  Он не сделал этого, поленился, не удосужился. И хоро-
шо!  Лень и беспечность оставались при нем и,  как ни странно,  шли на
пользу,  предохраняя от ненужных, а стало быть, неверных движений. Ру-
гательная статья дала в итоге обратный эффект: Аркадий Аркадьевич ока-
зался в положении обиженного. Что, как известно, прибавляет друзей. То
есть он же остался в выигрыше. А вс„ лень и беспечность.
   Аркадий Аркадьевич и впрямь мало изменился за годы карьеры, хотя уж
были основания и несколько забуреть.  Когда тебя с утра до вечера одо-
левают люди, и всем без исключений что-то нужно - назойливые посетите-
ли, всегда многословные и непонятливые, или просто друзья-приятели "на
огонек",  однако тоже не без задней мысли что-то от тебя  получить  не
сейчас,  так потом;  когда уже и сам куратор Василий Васильевич,  ког-
да-то тебя и сотворивший,  нынче говорит с тобой искательно, а ты ему:
"Хорошо,  подумаем, ты мне напомни", - тут уж трудно оставаться демок-
ратом. И все-таки Фаустову это удавалось. Он, правда, сделался рассеян
и насмешлив более, чем прежде, так, будто смешные стороны людей откры-
лись ему по-новому оттуда, из-за начальственного стола; и тем не менее
оставался доступен и общителен, окружен все теми же друзьями и теми же
привычками и с тою же страстью-привычкой к амурным похождениям;  коро-
че, оставался самим собой.
   И тут - новая глава нашей истории.
                                        5
   Итак, характер - это судьба.  Напомним: неожиданная карьера Аркадия
Фаустова была во многом следствием его характера,  а уж дальнейшее,  о
чем пойдет рассказ, было, вероятно, следствием карьеры. Вот такая, ес-
ли хотите, причинно-следственная связь.
   Дальнейшее явилось в образе  девушки-музыковеда  Наташи,  затеявшей
писать о нем монографию.  Монография полагалась Фаустову, так сказать,
по чину,  в издательстве что-то долго собирались, и вот наконец пришла
Наташа.  Очень скоро выяснилось,  однако, что как раз монографию напи-
сать Наташе не под силу. Первые же страницы были Аркадием забракованы.
Наташа переписала их наново,  но результат был тем же.  Сели вместе. А
уж где сели, там и прилегли. Благо, к тому времени у Аркадия была своя
мастерская,  мы о ней упоминали,  - квартирка на Пресне, в Среднем Ти-
шинском,  куда деятельная Диана втащила кабинетный рояль и  аппаратуру
для записи, все, как у людей, и еще, конечно, тахту, по поводу которой
были всякие шуточки. С шуточек же, как известно, все и начинается.
   Наташа эта оказалась крепким орешком.  Никаких коньяков, ну, кофе -
это еще ладно.  Джин с тоником? Да что вы, Аркадий Аркадьевич, мы ведь
с вами работать собрались. Да нет, Аркадий Аркадьевич, не надо. Пусти-
те, прошу вас. Следующий раз, вы уж простите, я к вам сюда не приду...
"Придешь!" - обещал Аркадий.
   Мешал дневной свет,  штор в мастерской еще не было, Диана все соби-
ралась.  "А ты закрой глаза",  - говорил Аркадий.  В отличие от многих
других,  Наташа не притворялась,  а и впрямь была стыдливой. Ох уж эти
стиснутые зубы - как будто тебя режут.  Ну что,  ну что?..  Не хватало
еще слез!  Господи!..  Тем не менее после всего она проворно сбегала в
ванную  и вернулась оттуда в халате Аркадия и уж с другим,  как бы это
сказать,  выражением лица,  и - уже на "ты".  "Пустое вы сердечным  ты
она,  обмолвясь,  заменила"... Аркадия всегда забавляла в женщинах эта
мгновенная перемена: чего уж там теперь!..
   3атеянная монография так и не сдвинулась с места, зато джин с тони-
ком  имел  успех,  и отсутствие штор в мастерской дарило свои радости;
музыковед Наташа,  похоже,  входила во вкус той жизни,  которую, как и
обещал, открыл ей многоопытный в делах любви композитор.
   Но -  что странно и неожиданно - сам Фаустов втягивался мало-помалу
в этот новый роман,  теперь уже и не  откладывая  встреч,  как  бывало
раньше, а торопя их и даже напоминая о себе телефонными звонками, чего
с ним и вовсе не случалось.
   Писать Наташа не умела, к тому же, как выяснилось, к творчеству Фа-
устова,  особенно в области больших форм, относилась критически, что и
не считала нужным скрывать. Послать бы ее куда подальше, но Фаустов, в
отличие от большинства коллег, не терял в таких случаях чувства юмора,
а уж тут ситуация показалась ему совсем забавной: "Займемся монографи-
ей", - говорил он, раздевая Наташу.
   Она оказалась старше, чем выглядела, о чем в первый же день с неко-
торым смущеньем и тревогой сообщила Аркадию: ей тридцать два года. Уже
тридцать два, не смотрите, что так выгляжу. Как же не смотреть, именно
что смотреть! И тем не менее. Тридцать два, а дочке восемь, есть, ста-
ло быть,  еще и дочка, пошла во второй класс. Мужа нет, с мужем в раз-
воде.  Давно ли?  Давно.  С самого начала.  Живут втроем:  она, дочь и
мать...  Уже то, что он входил во все эти обстоятельства, было для Ар-
кадия Аркадьевича внове, до сих пор он таких подробностей избегал.
   Дальше - больше: стал, видите ли, звонить. И по телефону - с бабуш-
кой, ее матерью Анной Александровной - о том о сем, о житье-бытье. Жи-
ли они в самом центре, на Петровских линиях, где "Будапешт". И надо же
как  совпало - дом под угрозой.  То ли в капитальный ремонт,  то ли на
слом,  а жильцов,  как водится,  на окраину, в Бибирево или Коньково -
разницы мало...  Ну уж тут,  как говорится,  сам бог послал им Аркадия
Аркадьевича с его телефоном-вертушкой...
   Вот так постепенно беспечный донжуан и  прожигатель  жизни,  вместо
того  чтобы  продолжать жуировать,  как это называлось в прошлом веке,
обзаводился тем, что называется второй семьей в духе века нынешнего.
   Как это все-таки случилось?  Чем прельстила его эта девушка-очкарик
тридцати  с лишним лет,  никакой не секс-символ,  похожая к тому же на
жену Диану,  да еще и с неустроенностью,  заботами,  сумками,  с  этой
квартиркой  в Лиховом переулке,  куда все-таки удалось их определить и
где вскорости Аркадий Аркадьевич стал уже своим  человеком...  Сказать
кому-нибудь!
   Однажды в  разговорах с Наташей обсуждали сенсацию музыкального ми-
ра: жена знаменитого композитора У., не прошло и нескольких месяцев, а
то и недель после его кончины,  вновь вышла замуж, да за кого - за ка-
кого-то непонятного фоторепортера, моложе ее лет на десять. Шокирующая
новость эта бурно обсуждалась. Бывшая вдова не стала делать секрета из
своего замужества,  в этом был даже,  если хотите, некоторый вызов об-
щественному мнению,  нам с вами.  Удивляла,  конечно, стремительность.
Что называется, еще и башмаков не износила. Но и другое: У. безрассуд-
но  лишала себя положения почтенной вдовы великого человека,  круга их
общих друзей и почитателей,  а кроме того, простите, и гонораров, хотя
на  сей счет были разные прогнозы,  - и все это ради какого-то прохин-
дея-фотогран фа, - а кем он еще мог быть, как не прохиндеем!
   "Молодец! - сказала Наташа.  - Настоящая женщина!" - "То  есть?"  -
"Сумела отличить главное от мелочей, это мало кому удается!" - "Что ты
имеешь в виду? Что главное?" - "Личная жизнь, любовь, а что же еще!"
   Вот так единственный раз произнесено было это слово. Любовь, любви,
про  любовь...  что-то  из другой жизни,  из книжек,  из оперных арий.
Странно было примерять его к себе,  помещать в комнату в Лиховом пере-
улке или на продавленную тахту в мастерской.
   Смешно, но и Диана высказалась по поводу У. в том же смысле и почти
теми же словами, заняв решительно сторону бывшей вдовы и прохиндея-фо-
тографа,  нашедших свое счастье вопреки всем пересудам. Вообще у них с
Наташей нередко совпадали взгляды,  и Аркадий каждый раз  отмечал  это
про себя,  посмеиваясь:  надо же, какое сходство. Да они и внешне при-
надлежали одному типу женщин, и во всем остальном не так уж разнились.
Зачем,  собственно говоря, нужно было менять одну на другую? А он и не
думал менять,  они обе как бы вполне уживались бок о бок в его  жизни,
причиняя, конечно, определенные неудобства, иногда забавные. Обе, нап-
ример,  любили готовить, и, отведав своих любимых домашних пельменей у
Наташи, Фаустов должен был давиться тем же фирменным блюдом у себя до-
ма.  В довершение совпадали и праздники,  и даже,  как ни странно, дни
рождения: обе умудрились родиться в один день!
   Оставалось только познакомить их друг с другом. Глядишь, и подружи-
лись бы!  Такая шальная мысль порой приходила в голову. А что? Это, по
крайней мере, облегчило бы жизнь всем троим.
                                        6
   Так оно в конце концов и случилось: познакомились. Вышло как бы са-
мо собой,  а уж на самом-то деле - стараньями Дианы.  Она давно  была,
что называется,  в курсе,  но, как и должно, виду не подавала и уж тем
более не стала устраивать набегов на мастерскую или,  скажем,  в Лихов
переулок. За годы жизни с Фаустовым она усвоила другие способы поведе-
ния,  светские, и поступила соответственно, подключив ближайших подруг
и  устроив  таким образом,  что они с Наташей с о в н п а л и у некоей
парикмахерши,  тоже по имени Наталья,  то есть пришли в одно время,  и
Наталья-парикмахерша оказалась занята,  пришлось ждать, и Диана плото-
ядно смотрела на соперницу, наслаждаясь ситуацией, то есть будто бы не
зная,  кто перед ней,  в то время как Наташа знала, что перед ней жена
Фаустова, но тоже делала вид, что не знает.
   Выдержав значительную паузу,  Диана наконец заговорила - так и было
задумано:
   - Давайте познакомимся. Диана Фаустова.
   - Наталья Королева.
   - Мы где-то встречались раньше?
   - Да нет, пожалуй.
   - А мне ваше лицо знакомо. Где-то я вас видела.
   - Возможно. Мир тесен.
   - Даже слишком, - сделала резкий ход Диана.
   Наталья Королева ответила ходом не менее резким, пропустив эти сло-
ва мимо ушей. Диане оставалось замолкнуть или - раскрываться дальше.
   - Так вы меня совсем не знаете? - спросила она.
   - Нет, представьте.
   - И у вас никогда не было искушения хотя бы посмотреть на меня?
   - С какой стати?
   - Ну хотя бы из женского любопытства.
   - Я не любопытна, - отвечала Наталья.
   - Так что будем делать?
   - Вы о чем?
   - Я его жена.
   - Чья?
   - Аркадия Аркадьевича.
   - И что же?
   - У вас крепкие нервы, - заметила Диана.
   - У вас тоже, - последовал ответ.
   - Вот ты какая.
   - Мы будем на "ты"?
   - А почему бы и нет? В самый раз.
   - А зачем?
   - Так проще. Я думаю, нам есть что рассказать друг другу.
   Наташа, надо отдать ей должное, провела всю сцену с безукоризненной
выдержкой  и хладнокровием,  не дав себя вовлечь в тягостное выяснение
отношений,  на что, конечно, рассчитывала Диана Сергеевна. Разговор не
получился.
   Аркадий Аркадьевич,  разумеется,  в  тот же день получил информацию
сразу с двух сторон и, как ни странно, отреагировал вяло, что опять же
не входило в планы его супруги. Скандала не получалось. С одной сторо-
ны,  Аркадий как бы ничего не отрицал,  с другой - ни в чем не призна-
вался.
   Вот тут-то и было пущено в ход заготовленное оружие.
   - Хорошо, - сказала Диана. - Не будем тратить времени. Я тебе пред-
лагаю выход.  Вот слушай. О совместной жизни не может быть и речи, ты,
надеюсь, согласен. - Диана сделала короткую паузу, он ею не воспользо-
вался, не сказав ни "нет", ни "да". То, чему он научился за годы в ру-
ководящем кабинете.  Ни "да",  ни "нет", а диалог как бы происходит. -
Так вот,  о совместной жизни, как прежде, не может быть и речи, - пов-
торила  Диана  и продолжала уже без пауз:  - Но и развода ты у меня не
получишь.  Придется тебе,  мой дорогой, жить на два дома. Днем ты, как
всегда, свободен, гуляй как хочешь, а ночевать изволь приходить домой.
Это первое.  Второе,  - тут Диана снова остановилась,  подстерегая его
реакцию. - Второе. Ты слышишь меня?
   - Слышу, - подтвердил Аркадий.
   - Второе. Ты оформляешь на меня завещание.
   - Что?
   - Завещание.  Не пугайся.  Я не собираюсь тебя убивать.  Живи. Но я
хотела бы иметь гарантию на случай твоей смерти,  что я не останусь ни
с чем,  как вдова Ш-на, - тут Диана назвала известную фамилию. - Дача,
машина,  дом в Гульрипши, квартира само собой... Я считаю, что зарабо-
тала это вместе с тобой. Ты другого мнения?
   - Но я еще, прости меня, собираюсь пожить, - возразил Аркадий.
   - Я не сомневаюсь.  Пожить мы любим,  - заметила на это Диана.  - И
все-таки давай подстрахуемся на всякий случай.  Кто знает!..  Так вот,
Аркадий Аркадьевич, вы пишете завещание. Как я уже сказала, все движи-
мое и недвижимое.  Но это еще не все. Вы делаете меня наследницей всех
ваших авторских прав как на прошлые,  так и на будущие сочинения,  дай
вам бог написать их побольше.  Все это оформляется в нотариальной кон-
торе, я получаю бумагу - и вы свободны. По крайней мере, с восьми утра
до двенадцати ночи. Ночуете же вы здесь, дома.
   Наступила, как можно было предвидеть, глубокая пауза, в течение ко-
торой  Аркадий  Аркадьевич  лихорадочно обдумывал условия,  а главное,
последствия предложенного ему контракта.
   - По-моему,  это хороший выход,  - подбодрила его Диана. - Другого,
впрочем,  и нет.  Ты ведь не станешь меня вынуждать, чтобы я совершала
какие-то поступки, за которые будет потом стыдно нам обоим.
   - Какие же это? - полюбопытствовал Аркадий.
   - Ну,  как поступают обманутые жены,  ты разве не слыхал? Начиная с
парткома и тому подобное.  Я всегда этому удивлялась: думаю, ну и чего
она этим достигает?  А ведь и достигали, кстати говоря. Возвращали му-
жей.  Приходили,  еще как,  за милую душу. И жили потом нормально, еще
детей рожали. Но это - одни женщины. А другие... у тех другая цель. Не
это вот убогое счастье.  А посмотреть,  как он,  миленький, будет вер-
теться.  С испорченной биографией...  Это у них там, в Америке: хочешь
развестись - плати отступного.  А у нас - анкета, карьера. Да если еще
жене известны про него какие-то факты... Факты, как ты знаешь, упрямая
вещь - это кто сказал?..
   Тут она замолчала. Можно было не продолжать. "Какие-то факты" - че-
го же еще больше. Кстати, какие факты, что за факты?.. Аркадий Аркадь-
евич тут же представил себе ее письмо в инстанции - а что, почему бы и
нет,  с нее станет... Сейчас они сидели друг перед другом, по обе сто-
роны стола, как в служебном кабинете, и она в кресле, как при должнос-
ти, не хватало только телефонов по левую руку.
   - Дай мне подумать, - сказал Аркадий, и она ответила с непринужден-
ностью:
   - Бога ради, я не тороплюсь, - уже зная, что он согласен на все.
                                        7
   С этого дня Аркадий Фаустов жил в вечном страхе.
   Все вроде бы уладилось.  Они с Дианой оставались, как и было услов-
лено,  под одной крышей, поддерживая корректные, даже как бы дружеские
отношения - с вечерними чаепитиями перед телевизором на кухне, с общи-
ми знакомыми.  Оказалось,  что можно жить и так. Спал Аркадий у себя в
кабинете,  и с этим,  к счастью,  проблем не возникало, Диана с самого
начала подчеркивала,  что он  свободен  от  супружеских  обязанностей,
иногда и пошучивала по этому поводу.  Сама она, похоже, также не оста-
лась без утешения - звонили незнакомые мужские голоса, Аркадий, случа-
лось, звал ее к телефону, она удалялась с трубкой, после чего загадоч-
но улыбалась,  видимо, ожидая его расспросов... Утром, позавтракав, он
отправлялся в Лихов к Наташе,  оттуда на работу в Союз, или сначала на
работу, потом к Наташе. Секретарша Елена Даниловна знала оба телефона.
   В квартиру к Наташе привезли со временем пианино,  рояль там не по-
мещался; прикупили кое-что из "техники", но работа почему-то не шла, и
Аркадий уезжал с