ался. Только представь себе все эти мозги, отягощенные  образованием.
Я просто испугалась. И вытряхнула свои знания.  Потеряла  девственность.
Тебя это шокирует.
   - Если тебе так хочется.
   - Слушай, с тобой трудно говорить, но меня  прорвало.  Дядин  друг  -
единственный мужик, чье мнение меня интересовало, -  сказал,  что  ты  -
один из самых загадочных объектов в Европе. И что за жизнь ты  ведешь  в
Вене. И что, если тебе недодают сдачи, ты тихо и вежливо  говоришь:  "Вы
меня обманули", раскланиваешься и идешь дальше. Это  произвело  на  меня
впечатление. А потом... Хочешь знать правду.
   - Говори, если хочешь.
   - Так вот, потом, когда я увидела тебя, я была  разочарована.  Прежде
всего, было странно познакомиться с тобой таким образом. Потом, когда ты
клеился, я вот что подумала. Ну что за старомодный мужик. Мой  отец  мог
бы составить ему компанию. Видишь, я говорю тебе все без утайки.
   - Вижу.
   - Потом, когда я влепила тебе парочку замечаний и ты раскис прямо  на
наших глазах, я подумала: или он не в себе, или  он  и  впрямь  какой-то
особенный. Когда распускает нюни американский мужик - это сопровождается
словами. Но ты как бы и не плакал. Крупные слезы катились сами по  себе.
Вот почему мне хочется узнать тебя поближе. Мне кажется,  что  ты  самый
интересный человек из всех, кого мне доводилось встречать в Европе.  Мне
кажется, что я смогу у тебя чему-то научиться.
   - Это все.
   - Да, все. Ты какой-то неиспорченный. Я хочу сказать, я не знаю,  что
я хочу сказать. Но, о господи. Я - женщина. А ты - мужчина.  Слушай,  мы
же в Европе, и мы одни. Разве все это тебя не волнует.
   - Я взволнован.
   - Послушай, Сэм.
   - Послушать что.
   - Послушай, я же сказала тебе, зачем я здесь. Мне как-то неловко. Не-
ужели я должна говорить это еще раз. Я повторяю, что ты можешь дать  мне
кое-какие знания. Я могу дать тебе себя.
   - Это все.
   - На этот раз все. А что еще. Чего ты ожидал.
   - Я хочу жениться.
   - Елки-палки. Ты что, спятил.
   - И завести детей.
   - Слушай, может, мы сменим тему. Я имею в виду женитьбу. Черт возьми.
Надеюсь, ты не делаешь мне предложение. Я говорила только насчет  перес-
пать.
   - Я не хочу переспать.
   - Не надо орать. Я не глухая. Может быть, ты хочешь, чтобы я ушла.  Я
уйду.
   - Я не стану тебя удерживать.
   - Значит, ты не стал бы меня удерживать.  Слушай-ка,  лучше  бы  тебе
трезво взглянуть на факты в этой жизненной лотерее. И взять то, что  вы-
пало. Тебе больше не подвернется случай с такой молоденькой девушкой. Ты
уже седой, значит, твои возможности на исходе. Тебе  даже  нечем  козыр-
нуть.
   Сэмюэл С. смотрит в эти два горящих карих глаза. Сердце прыгает у не-
го в груди. Колени ее скрещенных ног - кожа натянута, получились два бе-
лых пятна. Ярко-голубая вена на лодыжке. Что  такое  крошка.  Проспрягай
по-латыни. Проспрягай по жизни. Крошка - это такая маленькая, тощая, за-
горелая штучка. С мозгами, которые отключились, словно свет, когда  уло-
жил ее в постель. Избавляется от груза знаний, когда ищет наслаждений. А
когда начинает размышлять, обнаруживает много горя.
   - По всем мировым канонам я - неудачник. Но я живу здесь. Я занимаюсь
своим делом. Я не принимаю посетителей. Ты находишься  здесь  только  по
одной причине: молодые интеллектуалы не проявляют к тебе интереса. Не то
чтобы ты некрасивая, но и никто не скажет, что от подбородка и выше ты -
победительница конкурса красоты. И, хотя я спятил настолько, что  считаю
тебя чертовски хорошенькой, я знаю, как на  это  смотрят  ребята  твоего
возраста. Нахальство тебе не идет. Это неприятно, жестоко и  невоспитан-
но.
   - Погоди, Сэм.
   - Это ты погоди.
   - Но, Сэм, именно такого разговора я и ожидала. Я рада, что пришла. Я
знаю, что это было неприлично говорить  насчет  переспать  и  всего  ос-
тального. Мне было неловко просто взять и прийти сюда. Я  могла  застать
тебя с кем-то или за чем-то. Хоть мне и говорили, что ты поступаешь так:
ложишься на дно, как подводная лодка, и не подаешь  признаков  жизни  по
нескольку дней. Я не считаю тебя неудачником. Правда.
   - Кто же я.
   - Отвечу тебе так же, как ты мне. Люди твоего возраста могут смотреть
на тебя свысока. Но на мой взгляд, у тебя есть та зрелость, которой  нет
даже у моего собственного отца.
   - Если бы ты просто увидела меня за столиком в кафе такого,  какой  я
есть, ты бы не обратила на меня внимания.
   - Ты упрям как осел, черт тебя побери.
   - Правильно.
   - Разве мужики не стараются отвертеться от женитьбы. Ты вот ищешь же-
ну и хочешь детей, чтобы в старости не быть одному. А я, слушай, я  хочу
пожить и словить удовольствие, прежде чем надеть ярмо.
   Абигайль сидит, положив локти на стол. Торопится в будущее. Перевязав
прошлое маленькими симпатичными бантиками. А я благополучно  прибавил  к
своей жизни еще три мучительных дня. В молодости, с трепещущим, как  ко-
либри, сердцем, не понимаешь, где скрыт нектар. Полно препон в виде мел-
ких, незначительных условностей, которым подчиняешься,  чтобы  нравиться
людям. Но вот наконец нектар. Очень долго добирался, глядя себе под  но-
ги. Вытягиваю вперед руки, обхожу все преграды. Наталкиваюсь на нектар.
   - Слушай, Сэм, это что, семинар. Есть у тебя кофе.  Я  приготовлю.  В
чем дело, я что-нибудь не так сказала.
   - Нет.
   - У тебя такой смешной вид. Есть у тебя кофе.
   - Ты нарушаешь заповеди американской женственности.
   - О чем ты. О том, что я сказала, что приготовлю кофе. Скажи, за кого
ты принимаешь американских женщин. Знаешь, мы ведь  не  калеки.  Я  даже
приберусь у тебя. Ты не убирал свое жилище по меньшей мере месяц.
   - Три месяца и восемнадцать дней.
   - Ничего себе, ты даже подсчитывал.
   Эта пятница катится к закату. Укорачивая чью-то жизнь. Рассыпаются  в
прах пыльные воспоминания об университетском общежитии и былых  вечерах.
Солнце валится за Альпы. Сэмюэл С. сказал, что он сходит за угол и купит
кофе в зернах. Не могла бы она одолжить ему денег. Ее брови  сдвинулись,
она полезла в кожаную сумочку и протянула через стол пятидесятишиллинго-
вую купюру, улыбнувшись уголком губ. Когда он уходил, она  поинтересова-
лась, где веник.
   Кровь стучит в висках Сэмюэла С. На лестнице, на полпути вниз, он ос-
танавливается и подносит руку ко лбу. Иногда бывает нужно с сочувствием,
по-медвежьи крепко, обнять самого себя. Если больше никто  по-матерински
нежно не обовьет тебя руками. И не прижмет к себе, не убережет от  невз-
год. Которые сейчас совсем рядом. Брошусь ли я к ней на грудь, задыхаясь
и покрываясь испариной, со словами: выходи за меня,  стирай  мне  носки,
мели мне кофе, придавай моим гренкам нежнейший золотистый оттенок.
   Звякнул звонкий колокольчик - Сэмюэл С. вошел в магазин  "Кофе".  Хо-
зяйки, две седые полные сестры преклонного возраста, уже почти перестали
его обжуливать. Теперь они обходились с ним, как с директором  почтенной
психбольницы. К которому они могли бы обратиться в один злополучный день
и порадоваться, что герр директор самолично займется их  болезнями.  Они
кланяются, насыпав ему в руку сдачу. Danke, Herr Professor, danke.
   Сэмюэл С. останавливается на хорошо знакомой  улице.  Свежесть,  про-
щальная летняя дымка, запах венской зимы,  появляющийся  с  наступлением
сумерек. Ветер становится порывистым. Изготовитель люстр в белом  перед-
нике у окна медленно превращается в призрак Абигайль, ее маленького лад-
ного тела. Американской девушки, которая  собралась  позаниматься  домо-
водством. И как она называла его: Сэм. Наверно, он сильно отстал от жиз-
ни со своими убеждениями, что все жены  корячатся  на  кухне  над  каст-
рюльками, а их муженьки, вытянув ноги в теплых носках, почитывают  газе-
ты. Жены его американских друзей продемонстрировали ему, что будет, ког-
да он попросит яичницу и кофе с гренками. Он получит яичницу.  Брызжущую
маслом и ловко скинутую со сковородки прямо ему на колени. И  кофе.  Ко-
нечно же, щедро вылитый ему на руку. Так погибла мечта стать королем,  в
одиночестве восседающим за столом; в соседней комнате возится дюжина ре-
бятишек, а перед ним появляются чай, бекон, может быть, даже и  яичница,
и жена, как всегда, говорит: "Ах, ваша милость, по вкусу ли вам трапеза,
не изволите ли еще горячего чаю или кусочек бекона". Неужели он,  караб-
кающийся сейчас домой по этим ступеням, станет когда-нибудь  королем.  И
скажет: "Еще бекона". Станет мужем и обзаведется женой. Станет  отцом  и
обзаведется сыном.
   На темной лестничной площадке, тускло освещенной слабым светом снизу,
Сэмюэл С. остановился перед своей дверью: весь низ разукрашен  вмятинами
от ударов, краска изборождена царапинами. За дверью - подарок  от  Бога,
который на последнем заседании совета министров  сказал:  сегодня  будут
испытаны жизненные принципы Сэмюэла С. При  содействии  одной  миленькой
крошки. Которая предложит Сэму свое тело, не обставив это  обычными  ус-
ловностями. Предварив чашечкой доброго венского кофе. Если он не соблаз-
нится ее телом и откажется от удовольствия, крошка уберет его квартиру и
вымоет посуду. Если он и после этого останется непреклонным, ей придется
собрать грязное белье, постирать его, накрахмалить  и  все  перегладить,
потом подать ему яичницу из двух яиц и вареную Gutsratwurst на дымящейся
тарелке с шипящей тушеной капустой. По мнению наших диетологов, его  же-
лудок несомненно выдержит эту смесь; если он даже после этого не  набро-
сится на крошку, мы направим к нему ангела в качестве наставника для на-
чального обучения, после чего он будет избран младшим помощником старше-
го помощника казначея нашей  организации  и  награжден  титулом  Святого
Строптивца Сэма Сомкнутых Уст и Безумного Безбрачия.
   Сэмюэл С. поднимает руку. Чтобы вставить ключ в  дверь.  Поворачивает
его, вваливается. В облако пыли. Абигайль стоит посреди комнаты, облизы-
вая губы. Сэмюэл С. кладет кофе на стол в гостиной. Она поворачивается и
улыбается.
   - Так ведь лучше, Сэм. Я только подобрала бумаги и все остальное. На-
до же, здесь так тихо и одиноко, что мне становится грустно. Пойду  умою
лицо, а то я вся в пыли.
   Сэм С. провожает глазами до ванной ее маленький огнедышащий зад,  ко-
торый, виляя, расправляет под своей кожей крылья для полета. Два  краси-
вых крепких сухожилия над гладкими икрами ног. Но вот она возвращается в
комнату - волосы причесаны, лицо умыто и блестит на свету.
   - Сэм, у тебя в квартире никакой звукоизоляции.  Я  слышала  соседнюю
квартиру. Наверно, ты слышал, как я писала.
   - Слышал. Эту музыку.
   - Знаешь, я не из тех дамочек, что спускают воду в толчке, когда  пи-
сают, чтобы не было слышно, как они писают. Человеку нужно писать, и все
это делают, так что же из того, что это услышат. Конечно,  другое  дело,
если бы я шумно какала, - тогда бы я немного смутилась от  этих  звуков.
Тебя это волнует.
   - Мои волнения утихли.
   - Ну а мои - встрепенулись. Меня воспитывали так, что я пукала, когда
хотела. Но рыгаю я, по-моему, не так часто.  Меня  всегда  интересовало,
кто из моих подружек хоть раз пукал во время свидания. Ни одна не созна-
лась. А я из-за этого дела потеряла четырех кавалеров, трое из них  были
очень перспективными. Можешь  просто  по-человечески  себе  представить:
один маленький невинный пук и...
   - И.
   - И все.
   - Возьми свою сдачу.
   - Ой, да что ты, зачем.
   - Возьми сдачу.
   - Надо же, щепетильный какой.
   - Есть определенные условия, при которых я беру  деньги,  и  условия,
при которых не беру.
   - Ты меня поражаешь. Правда-правда.
   Абигайль, опершись руками о край стола, рассеянно глядит в глаза  Сэ-
мюэла С. Ее неподвижная нижняя губа резко выделяется на лице. Вздернутый
нос примостился между глаз, таких нежно-карих: она думает, что они  зас-
тавят мои дрогнуть и я отведу взор. Дружелюбие в уголках ее губ. А глаза
вспыхивают и опускаются.
   - Ты смутил меня, Сэм. Раньше ни одному парню это не удавалось.
   - Вот как.
   - Ничего, если я попрошу тебя обращаться ко мне по имени. Ты ни  разу
не назвал меня Абигайль.
   - Абигайль.
   - Не просто так, а когда ты что-то говоришь. Черт. Вечно я попадаю  в
самые скверные ситуации.
   Влага в глазах Абигайль. Она неуклюже делает два шага вперед.  Подни-
мает руки к горлу. Пальцы расстегивают верхнюю пуговицу блузки. И следу-
ющую.
   - Сэм, ты сказал, что я не гожусь в победительницы  конкурса  красоты
от подбородка и выше. А как насчет от подбородка и ниже.
   - Черт возьми.
   - А вот здесь.
   - У тебя все в порядке.
   - А здесь, пониже. А повыше.
   - В порядке.
   - А теперь, как тебе все в комплексе. Ценная бандероль без  упаковоч-
ки.
   - Дай-ка я сяду.
   - Сэм, мы все-таки этим займемся.
   - Нет. Подожди. Ты забыла, что я говорил насчет женитьбы.
   - Мы не должны сейчас об этом думать. Посмотри на меня от  подбородка
и ниже. Ну правда, как я тебе.
   - Нечто.
   - Правда.
   - Чтобы вспоминать. В глубокой старости. И позже, на том свете.
   - Вот уж никогда не ожидала, что у самого Сэма такое чувство юмора.
   - С твоей стороны это тоже юмор. Так думать.
   - Раздевайся, Сэм.
   - И танцевать.
   - А как же.
   Тихие звуки нового мира, отгороженного ветхими малиновыми занавесками
в этой комнате цвета морской волны. А над  Веной  нависает  ночь.  Между
громадными одинокими призрачными тенями зданий улицы  какого-то  мягкого
бежевато-серого цвета. Самое время прогуляться - ты укрыт от посторонних
глаз. Фигуры исчезают с тротуаров, устремившись к своему супу, Bratwurst
и ломтю хлеба. Продолжаешь идти, прислушиваясь к цоканью каблуков: оста-
новишься - и можешь погибнуть прямо на месте. Без ритуальных услуг и оп-
лакиваний. Тебя упакуют и отправят на хранение в глинистую  почву  Цент-
рального кладбища с эпитафией:
   Вообще-то
   он был
   неплохим парнем
   Сэмюэл С. разделся. Сопровождая его в постель, Абигайль сообщила, что
он совсем не волосатый. Он обхватил руками ее миниатюрное тело  и  стис-
нул. Она сказала: "Ты сильнее, чем я думала". Волосяной  матрац  заскри-
пел, когда Сэмюэл С. взгромоздился на  нее:  потом  заскрипел  вторично,
когда она переместилась на него. И заглянула ему в глаза.
   - Ты ничего не собираешься делать.
   - Нет.
   Абигайль медленно отодвигается от этого моржа. Вытягивается на спине,
уставившись в потолок.
   - Ты самый мерзкий вредитель на свете. Ты не знаешь,  как  это  может
подействовать на девушку.
   - Знаю.
   Абигайль отворачивается, полуприкрыв веками мерцающую черноту  расши-
рившихся зрачков. Чуть вздрагивают губы.
   - Не можешь знать.
   - Ты не знаешь, чем может для меня  обернуться  траханье  без  всяких
перспектив на будущее.
   Абигайль приподнимается на локтях. Ее глаза широко раскрыты. Едва за-
метно тряхнула головой, бледные груди закачались над смуглым животом.
   - Я не могу выйти за тебя. Что будет делать  такая  девушка,  как  я,
лет, скажем, через тридцать или сорок после твоей смерти. Но я могла  бы
пожить с тобой целых два месяца. И я не прочь варить кофе и  делать  все
остальное. Елки-палки. Зачем я тебе все это говорю. Что ты о себе  вооб-
ражаешь. Как будто умеешь пернуть в си-бемоле или еще что-нибудь.
   - Ты угадала.
   Уши Абигайль навостряются. Сэмюэл С. приподнимает локтем одеяло и ис-
пускает виртуозную шестнадцатую.
   - Ничего себе. Ты прямо камертон. Без дураков, это действительно  был
си-бемоль, Сэм. Ты, наверно, думаешь, что это шуточки, а на  самом  деле
это потрясающе.
   - Выходи за меня, и я дам тебе органный концерт.
   - Не сомневаюсь, что ты это сможешь. Я верю тебе. Но почему же ты  не
можешь довольствоваться тем, что имеешь. Тем, что я предлагаю. Много  ли
ты видел тел красивее моего. Пока ты ходил за кофе, я сняла нижнее белье
и смогла продемонстрировать все разом. Разве у меня не обалденное тело.
   - Я балдею.
   - Слушай, не думай, что я собираюсь остаться.
   - Не думаю.
   - Не останусь, не бойся.
   - Для тебя это всего лишь туристический маршрут. Для  меня  -  полный
земли ковш парового экскаватора, который высыпается на мой гроб.
   Абигайль садится на кровати, поджав ноги, опираясь на ладони.  Кашта-
новые волосы падают ей на щеки. Грудь с маленькими твердыми сосками тихо
покачивается. Стоит одному из них слегка задеть твой глаз, как вся реши-
мость улетучится.
   - Сэм, послушай. Я буду откровенна. От меня требуют  подписать  конт-
ракт с неудачником, а ведь у меня в запасе  есть  еще  три-четыре  года,
чтобы найти парня или мужика побогаче меня или такого, кто преуспевал бы
не хуже моего папаши. Кроме того, мне нравится спать с разными.  Правда,
я не шучу. Может быть, они и не умеют использовать задний проход  вместо
тромбона, но мне очень любопытно встретиться и с другими  инструментами.
У некоторых мужчин они изогнуты вправо, у других - влево.  Прямо  удиви-
тельно: никогда не бывает двух одинаковых. А их конец всегда  напоминает
разные фрукты: у кого-то яблоко, у кого-то грушу, у тебя вот,  например,
вишню. Ничего себе вишенка. Я не шучу. Сами-то мужики  этого  не  знают.
Они думают, что унижают меня. Что ж, я их разочарую. У меня чисто  науч-
ный, биологический интерес. Я могла бы им кое-что порассказать. Ну, слу-
шай. Еще один семинар. Итак, твой смотрит строго по центру. Впервые  та-
кой вижу. Никогда не определишь кривизну и истинный размер, пока  он  не
встал. Не пропадать же ему теперь даром. Ну как. Ха. Может, я поиграю на
этой дудочке. Подую в ее маленькую дырочку.
   - Нельзя отрицать, что ты можешь заставить его встать и запеть.
   - Сэм, я проделала весь этот путь в Европу, чтобы  хорошенько  потра-
хаться.
   - Я проделал весь этот путь в Европу, чтобы исцелиться.
   - Разве я не могу исцелить тебя, Сэм.
   - Я уже вывел из строя трех докторов, пытавшихся исцелить меня.
   - А разве у меня не большая аппетитная грудь.
   - И мой нынешний доктор готов хоть сейчас уплыть по Дунаю в Венгрию.
   - Иди ты к черту. Я буду спать. Спокойной ночи.
   Сэмюэл С. приподнялся на локте, и ему показалось, что он услышал, как
на простыню шлепаются слезы. Протянул руку, чтобы схватить  ее  за  зад,
она оттолкнула его. Пережить те часы, которые отбивает далекий печальный
колокол. Переспать с ней означает потерять ее навсегда. Ее голова на по-
душке, нос уткнут между пальцами, гибкими, как янтарные четки, -  каждый
имеет свою собственную форму и кривизну. Каштановые  волосы  рассыпались
по спине. Гладкая кожа под глазами. Губы раскрыты. Изо рта пахнет  туше-
ной капустой. Она не знает, что  именно  женская  застенчивость  толкает
мужчину на удивительные поступки. Включая и траханье.
   Сэмюэл С. погружался в сон. Это напоминало движение  автомобиля:  шум
мотора слышен задолго до его появления на пустынной мощеной улице и  еще
долго после его исчезновения из виду. Во сне он ступает на  цыпочках  по
белым пушистым облакам высоко над синим бушующим морем: стремится к про-
волочной ограде, - гигантский бобовый стебель вплелся в стальную  сетку.
Пытается вскарабкаться на нее и наверху цепляется за проволоку. Срывает-
ся вниз - проволока выдирает из бедра большой кусок мяса.
   С воплем проснувшись и откинув одеяло, Сэмюэл С. хватается за ногу  и
натыкается на копну волос, резко отталкивает ее от  боли.  На  теле  две
кровоточащие дуги - глубокие отметины от зубов.
   - Черт, что ты делаешь.
   - Кусаю тебя.
   - Ты спятила.
   - Да.
   - У меня вся нога в крови.
   - Не волнуйся, это не смертельно.
   - Черт, ты опасная.
   Сэмюэл С. сползает с кровати. Обернувшись, бросает взгляд на эту вол-
чицу и вампиршу - ее глаза горят из-под капюшона простынь.  При  попытке
встать - дрожь в коленях и ноги вдруг подкашиваются. Ручеек крови до са-
мой лодыжки. Доктору придется справиться об  этом  случае  в  своей  та-
инственной энциклопедии. А у меня тем временем разовьется гидрофобия  и,
корчась в судорогах, я взлечу на небеса. Внезапная догадка вспыхнет пря-
мо в жемчужных вратах. Откаже