пока  ему  не
подпишут нужную бумагу.  Мы, дескать, из Кронштадта, -- сверкал  он глазами.
Замминистра  запер  дверь на ключ  и попросил показать  пупок. Дядька скинул
пиджак     и     гордо    расстегнул     рубашку.Удовлетворенно     хмыкнув,
начальникрасстегнул ременьи  с  улыбкой выставил на обозрение свой упитанный
животик: "А теперь ты глянь! И  кто из нас упрямее?" Дядя Жора  говорил, что
он  подвел  замминистра  поближе  к  окну,  попросил   его  надуть  живот  и
одобрительно   поцокал   языком,  давая   понять,   что  пупок   всамделишно
кронштадтский.
  По словам дяди  Жоры, после таких смотрин замминистра радостно подписал
бумагу, и они даже выпили на почве пупков и повспоминали родной остров.
  В сберкассе было душно, и очередь  стояла  приличная,  человек  десять.
Батя  заполнил требование  на  пятьсот  рублей,  мужественно встал  в  конец
очереди и развернул  "Ленинградскую  правду".  Я  хотел выйти  на улицу,  но
старушка с палочкой  попросила меня  заполнить  квитанцию на квартиру. Ручка
писала плохо, чернильница стояла  только на другом столе, и мне  приходилось
ходить к ней и пробираться сквозь толпу, неся вставочку пером вверх. Трещали
кассовые  автоматы.  Люди  занимали  очередь и  уходили  стоять  в  соседние
магазины  за  продуктами. Возвращаясь, начинали искать свое место и спорили,
кто  за  кем стоял,  а кто  не стоял. В уголку состредоточено  проверяли  по
газете лотерейные билеты и облигации...
  Я заполнил  еще несколько квартплат и требований  на деньги. Отец почти
не  приближался к  окошечку и  нервно  вглядывал  на  часы. Я  с извинениями
протиснулся к нему. Он пожал плечами -- будем стоять, а что сделаешь? Теперь
он  читал   "Призывы   ЦК  КПСС  к   61-й   годовщине  Великой   Октябрьской
Социалистической Революции" на первой полосе газеты.
  Когда  подошла его очередь, кассирша сказала,  что такую  крупную сумму
надо было заказывать заранее. Мы простояли в сберкассе уже почти час.
  --  Как  это  заказывать? --  возмутился  отец.  -- Где  это  написано?
Позовитезаведующую!
  --  Заведующая  в отпуске!  -- нервно  сказала  кассир.  -- Не  шумите,
гражданин!
  -- Должность  в отпуск не  уходит, -- веско сказал отец. -- Кто за нее?
Позовите!
  -- Следующий! -- сказала кассир.
  Очередь нетерпеливо заворчала, выдавливая отца от окошечка.
  Наш катер мог накрыться медным тазом.
  Я кусал  ногти,  но  отец,  уцепившись  руками за  прилавок,  шикнул на
очередь:  "Имейте  совесть!" и,  сняв  шляпу, по  плечи  просунул  голову  в
стеклянное  окошко. Не  знаю, что он  там  говорил,  но  кассирша  покрылась
румянцем, обменялась репликами с сидевшей в соседнем окошечке толстой тетей,
и  батя,  зажав  аллюминиевый жетон  в  руке, встал  с повеселевшим лицом  в
короткую очередь  -- уже  за деньгами. Он подмигнул мне и надел  шляпу. "Вот
прощелыга, -- прокоментировала бабулька,сидевшаяна мягкойлавочке у стены. --
Пролез таки!.. Я рубль по лотерееполучить второй час стою, а он влез! Тьфу!"
  Мы вышли из сберкассы, и батя стал ловить такси на Петроградскую. Семен
Семенович жил на Кронверской улице. Это не меньше рубля, а  то и полтора. Но
мы спешили -- неизвестно, чем может кончиться наша задержка: Семен Семенович
мог подумать, что  мы  передумали, и продать  катер тому,  кто раньше внесет
залог. Притормозили две машины  с пассажирами на переднем сиденье, но все не
по пути. Третья шла с поломкой  в парк. Наконец мы подсели  в такси, везущее
двух  женщин на  Комендатский  аэродром.  Водитель сказал,  что поедет через
Кировский.
  --  Как там Комендатский? -- Батя снял шляпу, чтобы не мешать  водителю
смотреть в зеркальце. -- Строится?
  -- Строится, -- гордо сказала одна из женщин.
  --  Что  там,  "корабли"? --  Отец поерзал,  устраиваясь поудобнее.  --
Никогда не был.
  --  "Корабли",  --  кивнула  тетенька.  --  Вот, трехкомнатную квартиру
получили, шестнадцать лет стояли.
  -- И на сколько человек дали?
  -- На пятерых, -- сказала женщина. -- Мы с мужем, двое детей и бабушка.
  -- Разнополые? -- вмешался в разговор таксист и посмотрел на пассажирку
в зеркальце. -- Дети разнополые?
  -- Ну да, -- сказала женщина, -- сын и дочка. Сыну скоро в армию.
  -- Не  имели права так давать, --  угрюмо сказал таксист. -- Разнополым
положено по комнате. Плюс вы с мужем и бабушка, отдельный член семьи. Должны
были дать четырехкомнатную.
  -- Да что вы! -- махнула рукой  женщина.  -- Хорошо,  что трехкомнатную
дали. И то, потому  что свекровь старый большевик. Она с  Лениным  на съезде
комсомола встречалась. Он ей руку пожал.
  --  Вот это  и надо было  использовать! -- крякнул таксист. --  У моего
сменщика похожая  ситуация  была, только его дед на одном заводе с Калининым
работал. Написали письмо Брежневу, дали им двухкомнатную вместе с дедом! Дед
через  год и  помер. Сейчас  живут припеваючи на  правом берегу Невы,  возле
"Ярославны".
  Они  стали  обсуждать,  какой  мусор оставляют за  собой  строители,  и
сколько за ними недоделок.
  --  Вот  здесь  остановите, пожалуйста! --  сказал отец, вытаскивая  из
кармана рубль.
  Мы вышли.

  ...Семен Семенович, не моргая, смотрел на отца:
  -- Вы что, передумали?
  --  Ни  в  коем  случае! --  сказал  отец,  входя  в полутемный коридор
коммуналки, и понизил  голос: -- Принесли задаток, как договаривались...  --
Отец   быстро  снял  шляпу  и  приложил   ее  к  груди,   словно   пришел  с
соболезнованием, а не с задатком.
  Пожилой мужчина  в темно-синих галифе  и майке поскреб лысину  и быстро
оглянулся.  На  близкой  кухне  шкворчала сковородка, и вкусно пахло жареным
салом.
  -- Молодой человек с вами?  -- подозрительно спросил  мужчина  и  снова
оглянулся.
  -- Мой сын,  Кирилл! --  представил меня отец. Я поклонился и закрыл за
собой дверь. Щелкнул замок. -- Студент,  -- зачем-то уточнил  отец. -- Вчера
вместе ходили на вашем катере. Очень понравилось!
  -- Так-так, -- мужчина скрестил на груди руки  и протяжно крикнул через
плечо: -- Дуся! Иди сюда! -- Нас определенно не спешили вести в комнату.
  На крик бесшумно приоткрылась ближняя дверь, впуская на паркет холодную
полоску дневного света  от далекого окна, и  мелькнула голова длинноволосого
парня.  "Я  тебя засек! --  резко  обернулся Семен  Семенович.  -- Не хочешь
работать --  завтра пойдешь к участковому!"Дверь мгновенно закрылась,  и  мы
разглядели  полную  пожилую женщину,  шаркающую тапками  из  дальнего  конца
коридора.
  -- Чего  это он?  --  она нацепила очки, болтавшиеся  на  резиночке,  и
удивленно посмотрела на отца.  -- Нет-нет, задаток  не  возвращается. Мы уже
двоим отказали, что ж нам теперь, убыток терпеть! Задаток есть задаток...
  -- Пап, может, дядя Жора приезжал? -- предположил я. -- Спроси!
  -- Видите ли, в чем дело... -- начал отец.
  -- Ничего не  знаем! -- махнула  рукой женщина. --  Если отказываетесь,
сто рублейнеустойка!
  Размытая женская  фигура  босиком прошлепала на кухню и запричитала над
сковородкой. В коридор с паровозным плачем выскочил ребенок и побежал, топая
ногами  по натертому  паркету. За ним молча погналась женщина в  халатике  и
вернула в комнату.Дверь за ними захлопнулась,  и сквозь вой было слышно, как
упал, дилинькнув звонком, велосипед.
  Семен Семенович молча буравил  отца взглядом и неприязненно  взглядывал
на меня. Переговоры, как пишут в газетах, зашли в тупик.
  -- Еще и переоделся, -- сказала Дуся, разглядывая отца.
  -- Да это, наверное, мой  брат приходил!  --  отец развел руки. -- Мы с
ним близнецы! Посмотрите на меня! Ну! --  Он выставил лицо вперед и покрутил
им, чтобы показать и профиль.  -- Он в синей куртке был,  да?-- Отец понизил
голос, давая понять, что  тоже  кое-что соображает в  конспирации. -- Принес
вам задаток -- пятьсот рублей! Правильно? Вы получили задаток?
  Босая женщина с чадящей сковородкой вышла в коридор  и сделала вид, что
по дороге  к  комнате ей  захотелось  остановиться и  посмотреть,  сильно ли
угорели шкварки.
  --  Что ты тут  дымишь! -- сказала Дуся, обращаясь к соседке. --Видишь,
товарищи  из  общества  ветеранов  пришли.  Еще и жир капает! Сама  оттирать
будешь!
  Женщина, не проронив ни слова,ушла с загадочной улыбкой Джоконды.
  --  Это недоразумение!  -- негромко  продолжил  отец. -- Мы в сберкассе
задержались,  а  брат,  наверное,  не  вытерпел  и  приехал.  Жора!  Георгий
Михайлович! А  я -- Сергей  Михайлович!  Смотрите, я вам паспорт  покажу. --
Отец достал паспорт и раскрыл его. -- Видите -- Сергей Михайлович!
  --  После  сберкассы,  значит,  прямиком  к  нам, -- Дуся уверенно, как
контролер в электричке, взяла паспорт. -- Ловко!
  Воронежские  нескладухи какие-то. Я  не понимал,  чему они  не верят, и
чего от нас хотят. Сказали же им, что близнецы!
  --  Давайте,  я  сейчас  Георгию позвоню! -- предложил  отец. -- И  все
выяснится. --  Он засмеялся.  --  Прямо,  черт-те-знает-что!  Нас всю  жизнь
путают!
  --  Недоразумение, -- подтвердил  я  от  двери.-- Мы задаток  принесли.
Хотим катер купить. Но  если  Георгий Михайлович уже был, то вопрос снят. Мы
на две семьи покупаем...
  -- Ну да, --  сказала Дуся, взглядывая на паспорт, а потом  на отца. --
Сергей Михайлович. Вроде...
  -- Да не "вроде", а точно, -- сказал отец. -- Если он был, то  можно  и
не звонить. Мы тогда пошли...
  Я стал нащупывать за спиной замок.
  --  Дети лейтенантов  Шмидтов,  --  с недоброй усмешечкой сказал  Семен
Семенович. Мне показалось, он сейчас схватит отца за лацканы пальто и начнет
валить. --Нет уж, давайте позвоним. -- Он отошел в сторону, пропуская вперед
Дусю, и сделал  указывающий жест рукой:  "Прямо по коридору, не сворачивая!"
Мыдвинулись  гуськом,  ощущая  за  спиной  тяжелое  дыхание  хозяина.  Семен
Семенович щелкнул выключателем и указал рукой на телефонный аппарат, висящий
на стенке в обрамлении нового куска обоев.
  -- Звоните!
  -- Так, -- сказал отец, отдавая мне шляпу. -- Где он сейчас может быть?
-- он повернулся к Семену Семеновичу. -- А давно он у вас был?
  Дуся стяла,  уперев руки в  бока,  и  поглядывала на  нас торжествующе,
словно   загнала  нас,   мошенников,   в  тупик.   На   двери   поблескивало
плексиглазовое окошко-глазок размером со  спичечный коробок. Зачем? Смотреть
в коридор?
  -- Нет, недавно,  -- с  ехидцей  сказал  Семен Семенович.  -- Интересно
знать, по какому номеру вы собираетесь звонить?
  Отец, пожав плечами, назвал домашний номер дяди Жоры.
  --  Минуточку!  --  сказал Семен  Семенович. -- Дуся, сходи в  комнату,
сверь номер -- на камоде лежит. Какой вы говорите?
  Отец,повторил,   и   Дуся   открыла   дверь   с   окошечком.  Я   успел
разглядетьметаллический засов на манер печной  заслонки с внутренней стороны
квадратного глазка. И цепочку, какая бывает на входной двери.
  -- Какой-какой?-- она высунулась из двери, держа бумажку перед глазами.
  Отец в третий раз назвал номер. Он начинал злиться.
  -- Последние цифры "семнадцать" или "восемнадцать"? --  уточнила хитрая
Дуся.
  -- Семнадцать, -- ледяным голосом сказал отец.
  -- Звоните! -- разрешила Дуся.
  Отец,  сверкнув  глазами,  набрал  номер  и долго  ждал, неплотно держа
трубку, чтобы все слышали гудки.
  -- Никто не подходит, -- повесил трубку отец. -- А рабочего я не помню.
Кирилл, ты не помнишь?
  Я скорбно поджал губы и помотал головой.
  -- Ладно, -- сказал отец, забирая у меня шляпу. -- Я ему скажу, он  вам
сам вечером позвонит.
  -- А как мы узнаем, кто звонит? --вновь подбоченилась Дуся.
  --  Какая вам разница! -- угрюмо  спросил отец. -- Вы задаток получили?
Никто его не отбирает! К чему это следствие?Вы, случайно, не милиционер?
  --  Угадали,  --  кивнул  Семен  Семенович.  --  Ветераны  министерства
внутренних дел. А вы что, не в ладах с органами?
  --  Это вы не в  ладах с  логикой,  --  не сдержался отец.  --  Простую
ситуацию понять не можете, а поди... капитаном служили!
  -- Майором! -- с задетой гордостью сказал Семен Семенович. -- Сорок лет
беспорочной службы! С тридцатого года! -- Он закипал прямо на глазах. -- А с
логикой у меня  все  в порядке, молодой  человек! Н-да.  Вот так вот!  -- Он
сделал жест рукой, приглашая нас вернуться по коридору. -- На выход, дорогие
мои!  С  вещами,  как говорится!  --  Он  ел нас побелевшими  глазами. Псих,
догадался я.
  -- Ладно, -- предвкушая победу  разума  над  подозрительностью,  сказал
отец, --  мы  сегодня  вечером заедем к  вам  с братом, и вы  убедитесь, что
мыблизнецы.
  -- Можете не трудиться!  --Семен  Семенович  по-ленински  держал  руку,
указывая на дверь в конце  коридора. --  Я и не таких видал, да только через
решеточку!Поторопитесь, уважаемый!
  Катер, похоже, накрывался медным тазом. Все к тому и шло.
  --  А  не поторопитесь, так я  сейчас в отделение  позвоню.  Тут рядом,
быстро приедут!
  Упрямый старик! Зря отец назвал его капитаном.
  --  Извините,  пожалуйста,  --  мягко  сказал я,  -- они  в  самом деле
двойняшки! Нам ваш катер очень понравился! Мы хотим его купить.
  --  На выход! -- безжалостно сказал Семен Семенович, не меняя ленинской
позы. -- Двойняшки! Катер им понравился!
  Отец сердито нахлобучил шляпу и мягко подтолкнул меня в сторону входной
двери:  "Пошли!"  Неожиданно  он развернулся, и старик  наткнулся на него  в
тесноте коридора.
  -- Что! -- звенящим голосом сказал отец. -- Пальцы по курку скучают?
  -- Да я таких, как ты, шлепал на счет "три" и фамилии не  спрашивал! --
гремел нам вслед старик. -- Катер вы теперь  только во сне  увидите! Сегодня
же позвоню и продам порядочным людям! Вон  изквартиры! Катер им понадобился,
чтоб свои дела обделывать! Аферисты!
  Грохнула дверь, и мы  стали спускаться по лестнице. Спустя пару этажей,
отец сел на подоконник. Мне показалось, он раздумывает, не вернуться ли и не
подкинуть деду банок.
  --  Ум-м,  --  тяжело,  как  от зубной боли вздохнул отец.  --Настоящий
маразм! -- Он сдвинул шляпу на затылок,  ослабил узел  галстука  и посмотрел
сквозь мутное окно на улицу. -- Дай закурить... Ведь куришь уже?
  Я достал пачку "Стюардессы" и протянул ему.
  -- Козырные, --  безразличным голосом сказал отец, вытаскивая сигарету.
-- Десять лет не курил...
  -- Может, не надо? -- попросил я.
  Отец обреченномахнул рукой и глазами попросил прикурить.
  Прошуршала, разгораясь, спичка. Взвился огонек.
  --  А как жезадаток? -- вслух подумал отец и посмотрел на меня  твердо.
-- Если  он  принимает меня  за Жору,  так должен деньги вернуть!  А? --  Он
поднялся с подоконника.
  --Может, дядя Жора договорится?
  --  Как  он договорится,если мы на  одно лицо?  --отец  щелчком загасил
сигарету. -- Сиди здесь! Я сейчас!..
  -- Батя,  не  надо! --  взмолился  я.  --  Придем  с  дядей  Жорой! Все
разъяснится. -- Я первый раз назвал отца батей.
  Отец крутанулся на месте и прошелся по площадке, заложив руки за спину.
  -- Безумие какое-то, -- бормотал отец. -- Взял пятьсот рублей...  А где
расписка? Он шлепал! Вот, гнида!
  -- Да он остынет...-- Мне не хотелось верить, что мы потеряли катер. --
И ты  остынешь.  Приедете с дядей Жорой... -- Я  с опаской вытащил  сигарету
изакурил.
  -- Мы не остынем, сынок... -- отец хмуро смотрел, как я затягиваюсь.
  --  Ладно,  пойдем,  --  я взял  его под  руку, и повел вниз.-- Хорошо,
милицию не вызвал...
  Мы вышли на осеннюю улицу, и я остановился, чтобы завязать ботинок.
  -- Ты знаешь,  что  твой дедушка  умер в тюрьме?  -- неожиданно спросил
отец.
  --  Слышал...  -- сказал  я,  выпрямляясь. Мне не  нравилось, что  отец
затронул  эту  тему. В институте  мы  касались темы  репресий,  но вскользь.
Скользкая, как я понял, была тема...
  -- Ты должен знать, что он ни в чем не виноват! -- чеканно сказал отец.
-- Это были  репрессии. Культ личности! А вот такие... -- он не договорил  и
махнул рукой.
  Я понимающе кивнул.

  Через  несколько  дней отцу  с  дядей  Жорой  удалось  получить обратно
четыреста рублей. За деньгами они ходили под конвоеммамы и тети Зины.
  Осень в то  лето стояла  замечательная  --  утром  гремели  под  ногами
схваченные морозом  листья, а  днем  светило  яркое  солнце  и  пронзительно
голубело  небо.  Когда я ездил на трамвае  в институт,  на  розовом  граните
Набережной дейтенанта Шмидта сидели, не боясь прохожих, чайки, и я все время
жалел, что мы не купили катер. Но к зиме перестал об этом думать.
  В  самом  начале июня дядя Жора  вез  всех нас  на дачу, и на Кировском
мосту, сквозь бегущие узорчатые решетки,  я разглядел идущий по  воде катер.
Это был он! Катер шел против течения, в сторону Ладоги. Я знал, что на мосту
остановка  запрещена,  и  промолчал...  Дядя  Жора   свернул  на  Петровскую
набережную, к "Авроре", и  парапет закрыл, спрятал от меня  воду,  оставив в
воздухе  лишь ее  незримое  присутствие  и светлые  блики  в окнах домов  на
набережной.Мысленным взором  я досмотрел схваченную  с моста картину -- и не
увидел за катером чаек...

  х х х


  Каралис Дмитрий Николаевич, 1949 г.рожд., член СП Санкт-Петербурга.
  Тел. раб. 323-52-95



КОСМОНАВТ


  (из цикла рассказов "Близнецы")

1
  Отцу  с  дядей  Жорой исполнялось по  пятьдесят,  и  юбилей решено было
справлять вместе, накупленной вскладчину даче.
  Мы  сидели  на  дядижориной веранде,  куда  днем заглядывало солнце,  и
прикидывали,  что   осталось  сделать   в  оставшееся   до   юбилея   время.
Гостей предполагалась пестрая  туча:  друзья-геологи,   ученые  из   Сибири,
моряки-подводники,  школьный приятель-эквилибрист,  мастер спорта по  боксу,
тетезинин брат-чечеточник... Человек тридцать, не меньше. Куда всех усадить,
чем накормить и где потом разместить?
  Отец с дядей Жорой  сказали,  что материально-техническую базу, то есть
столы, скамейки и ночлег они возьмут на себя, пусть женщины не волнуются.
  -- Надо взять доски и  сколотить из них пэ-образный  стол и  лавки,  --
предложил дядя Жора, поглаживая Чарли между ушей.
  -- Из каких досок ты собираешься делать стол? -- спросила тетя Зина. --
Не из тех ли, что на беседку?
  -- А из каких еще? Не покупать же новые? Зато сделаем шикарный стол  --
внукам останется! И на мои поминки еще сгодится, если  бережно  относиться и
от дождя прикрывать. Вы же без меня потом не сколотите!
  --  Типунтебе  на язык!  --  сказалатетя  Зина.  --  А беседка?  Вы  же
собирались строить новую беседку для чаепития и бильярда!
  -- Хорошо, -- согласился дядя Жора, -- не будем  колотить стол. Вытащим
со второго этажа ковры и постелим на траве!
  --  Ну  да! -- сказала  тетя Зина.  -- Чтобы  соседи  подумали, что  мы
какие-нибудь узбеки. -- И как женщины будут сидеть в праздничных нарядах?
  -- За  узбекским столом женщины не сидят,  -- сказал  дядя Жора. -- Они
только приносят кушанья и спрашивают мужчин, не надо ли еще чего.
  -- Да ковры-то старые, --  сказал отец, не отвергая узбекского принципа
по поводу участия женщин. -- Если только потом на них возлежать...
  -- Правильно! -- сказал дядя  Жора. -- В темпе  сколотим длинный стол и
скамейки. А  ковры почистим  и расстелим неподалеку, для неспешных  бесед  и
отдыха. Еще  бы неплохо устроить журчащий  фонтан из шланга и насоса, но это
продумаем отдельно. Жалко бассейн выкопать не успеем...
  -- Почему? -- спросил я. -- Если пригнать трактор "Беларусь"...
  --  Подумаем,  подумаем, -- пообещал  дядя  Жора.  -- Времени  еще  три
недели.  А ночлег  организуем  в палатках. Я привезу три  армейские палатки,
накосим сена, застелим брезентом и выдадим каждому одеяло.
  --  Жора!  --  сказала  мама.   --  Где  мы  возьмем тридцать одеял?  А
пододеяльники?
  --  Хорошо,  -- сказал дядя  Жора. -- Пусть  мужики спят в палатках без
пододеяльников,  а  женщинам,  если  они такие  фифочки, иу  них нет  полета
фантазии, найдем пододеяльники... Космонавта положим в доме...
  Мы с Катькой переглянулись.
  -- Что? -- тетя Зина строго посмотрела на мужа, будто слово "космонавт"
было ругательным.-- Какого еще космонавта?
  --  Обыкновенного, -- пожал плечами  дядя Жора. --  Летчика. Из