аполняя шприц.
   - А может, вызвать врача? - спросил Альбер. - Профессора  можно  снести
вниз, там его и осмотрят.
   -  Запрещаю,  -  тихо,  но  внятно  проговорил   профессор   Лоран.   -
Категорически запрещаю, слышите?
   Альбер в отчаянии развел руками. Мишель,  держа  шприц,  неодобрительно
глядел на профессора.
   - Вы напрасно  отказываетесь,  -  сказал  он.  -  Возможно,  существуют
другие, более эффективные методы лечения,  которых  я  не  знаю.  Наконец,
консилиум...
   - Консилиум? С тобой? - бледно усмехнулся профессор Лоран.
   Альбер с изумлением увидел,  что  Мишель  вздрогнул  и  прикусил  губы.
Похоже было, что слова профессора задели  его.  Однако  Мишель  ничего  не
сказал. Он молча проделал вливание и ушел к своему столику.
   Профессору Лорану стало немного лучше, но он был все еще очень бледен и
еле шевелился. Альбер подложил ему под голову  вторую  подушку,  отодвинул
белые шторы, и воздух, свежий и чистый  после  утреннего  сильного  дождя,
свободно входил в комнату.
   - Обморок - это смерть в миниатюре, - тихо проговорил профессор  Лоран.
- Наверное, поэтому так трудно  снова  приходить  в  сознание.  Нестерпимо
режет глаза даже слабый свет, и тело кажется таким тяжелым, словно на тебя
могильную плиту  навалили.  Любопытно  все  же...  -  Он  вдруг  замолчал,
прислушался, глаза у него стали тревожными. - Дюкло, мы  совсем  забыли  о
Поле и Пьере. Разве они еще не просыпались?
   Поль и Пьер, обнявшись, лежали на кушетке. Глаза их  были  закрыты,  но
поза казалась слишком напряженной для спящих. Альбер осторожно тронул Поля
за плечо, тот слегка вздрогнул, но не открыл глаза.
   - Поль, что с тобой? - тихо спросил Альбер. - Ты плохо себя чувствуешь?
   Поль высвободил руку из-под головы Пьера и сел. Лицо его  было  покрыто
красными пятнами.
   - Вы не  смеете  нас  трогать,  -  своим  скрипучим,  странным  голосом
проговорил он. - Нас с Пьером. Мы не хотим, чтоб нас трогали. Он не  хочет
другое лицо. Оставьте нас в покое, мы ничего не хотим, только не  трогайте
нас. Мы хотим быть вместе, мы с Пьером!
   У Альбера защемило сердце: вот ведь несчастное существо этот  Поль!  Он
сказал, стараясь придать своему тону как можно больше убедительности:
   - Напрасно ты так волнуешься, Поль. Никто не будет трогать ни тебя,  ни
Пьера, поверь мне. Профессор не хочет тебя переделывать. Да он и не может,
он болен, он скоро уедет лечиться.
   - Он не болен, - возразил Поль, - он переделывал Франсуа.
   - Он очень устал, когда переделывал Франсуа, и заболел. Ты  же  знаешь,
что он и раньше был болен. А теперь ему совсем плохо.
   - Не надо было трогать Франсуа, - сказал Поль.
   - Франсуа сам хотел, чтоб его переделали. Он очень рад. Он теперь будет
говорить, и у него красивое, хорошее лицо. Завтра он будет совсем здоров.
   - Пьер не хочет говорить, и  ему  не  надо  красивого  лица,  -  упрямо
повторил Поль. - Правда, Пьер, ты не хочешь, чтоб тебя трогали?
   Пьер сидел на кушетке, растопырив темные неуклюжие руки, кивал  головой
и одобрительно мычал.
   - Никто вас не собирается трогать, - сказал Альбер.
   - А Мишель? - спросил Поль.
   И Альбер  удивился  тому,  какая  ярость  сверкнула  в  его  мутноватых
маленьких глазах.
   - Мишель тоже не будет вас  трогать.  Да  он  и  не  умеет  сам  делать
операции.
   - Мишель все умеет, - недоверчиво проскрипел Поль.  -  Мишель  меня  не
любит. Но я не дам себя переделывать и Пьера тоже не дам.
   - Хорошо, хорошо, - уже нетерпеливо сказал Альбер. - Какой ты  упрямый,
Поль! И почему ты мне не веришь, разве я тебя когда-нибудь обманул?
   - Я никому не верю, - сказал Поль, опустив  голову.  -  Меня  никто  не
любит, только один Пьер. Вот ему я верю, а больше никому...
   - Как хочешь. - Альбер пожал плечами. -  Только  я  никого  никогда  не
обманывал, ты это запомни. Я не люблю врать.


   Раймон вдруг проснулся среди ночи. С ним это случалось очень редко. Вся
комната была перечерчена  голубовато-белыми  квадратами  лунного  света  и
черными тенями решеток и рам. Раймон лежал с открытыми  глазами,  стараясь
понять, что же его разбудило. Вдруг он услышал шепот за ширмой профессора.
Шепот доносился явственно: Раймон лежал неподалеку.
   - Я не буду откладывать демонстрацию, не говори  глупостей,  Мишель!  -
говорил профессор Лоран.
   -  Если  вы  считаете,  что  у  вас  хватит  сил  на  демонстрацию,  то
оперировать меня вы наверняка сможете, - настойчиво шептал Мишель. - Сидя.
Я буду лежать на полу, на кушетке, где хотите. И ведь  это  проще,  чем  с
Франсуа. Не надо менять голос, только лицо.
   - Я не понимаю, что на тебя нашло.  Ты  же  всегда  был  доволен  своим
лицом.
   - Я ошибался. Теперь я понял.
   - Ты позавидовал Франсуа?
   Мишель молчал. Потом он с усилием сказал:
   - Почему вы утверждали, что я вечен? Это ведь неправда?
   - Нет, правда. Тебя можно подновлять если не вечно, то очень долго.
   - А кто будет подновлять? Разве вы сами - вечны?
   - Другой, кто меня заместит, - после паузы сказал  профессор  Лоран.  -
Потом тот, кто заместит его.
   Опять наступило долгое молчание.
   - Но лицо они мне не переделают.
   - Почему же? Пластические операции в хирургии разработаны блестяще.
   - Они  не  захотят...  Они  будут  меня  демонстрировать  так,  с  этим
лицом-маской. А разве я не человек? Я бы доказал им...
   - Ты думаешь, что я скоро умру? - спокойно спросил профессор  Лоран.  -
Скажи правду, мне нужно знать.
   Раймон похолодел, услышав четкий шепот Мишеля:
   - Да, это возможно. Слишком вы истощены. Или во всяком случае вы  долго
проболеете, будете лежать в клинике... А я...
   - Понятно... - прошептал профессор Лоран. - Все-таки, Мишель,  объясни:
зачем тебе другое лицо?
   - Я хочу быть самостоятельным. Если у меня  будет  нормальное  лицо,  я
смогу ходить по улицам, говорить с людьми, и никто не догадается, что я не
как все.
   - Мишель, ты же не знаешь жизни. Она очень сложна  и  трудна.  Дело  не
только в лице. Тебя будут принимать за сумасшедшего:  ведь  ты  не  знаешь
самых простых вещей, которые знает даже маленький ребенок.
   - Я подготовлюсь. Я буду читать разные книги. Буду беседовать с  вашими
помощниками, ведь они знают жизнь. Сделайте мне  лицо,  прошу  вас,  очень
прошу! Как мне просить вас? Стать на колени?
   - Это ты в книге прочел, что становятся на колени?
   - Да, мне Жозеф дает книги. Он хочет, чтобы я развивался.
   Раймона пробрала нервная дрожь, он натянул одеяло на голову и некоторое
время не слушал разговора. Потом он высунулся из-под одеяла и снова увидел
бело-голубые и черные квадраты и кресты на полу и услышал шепот за ширмой.
   - А если я умру, не докончив операции?
   - Я сделаю все, чтоб этого не случилось.
   Профессор Лоран долго молчал. Потом сказал:
   - Иди спать,  Мишель!  Я  постараюсь  выполнить  твою  просьбу...  Черт
возьми, это ты тоже в книгах научился - целовать руки?
   - Не знаю... кажется, нет...
   - Иди спать. Я очень устал...


   Альбер  был  потрясен.  На  побледневшем  лице  его  четко   проступили
веснушки, он отчаянным жестом  взъерошил  волосы  и  проговорил,  глядя  в
пространство:
   - Он его убьет! Мишель его просто убьет! Это ужасно! Что же делать?
   - Надо, по-моему, отговорить профессора от операции. Он и в самом  деле
не выдержит. Уж очень слаб, - сказал  Раймон.  -  Потом,  надо  пригласить
хорошего врача. Что этот Мишель понимает, в конце-то концов, какой у  него
опыт!
   - Да я предлагал, - в отчаянии сказал Альбер. - Профессор категорически
отказался.
   - Я все же попробую, - сказал Раймон.


   Профессор Лоран снова отказался.
   - Пока не надо. Если Мишель в ближайшие два-три дня ничего не добьется,
тогда...
   Раймон недоумевающе пожал плечами.
   - Разве можно в вашем состоянии экспериментировать над собой? - спросил
он. -  Почему  не  посоветоваться  с  опытным,  знающим  человеком?  Разве
Мишель...
   - Бросьте, Жозеф, - нетерпеливо прервал его профессор Лоран.  -  Мишель
знает, что со мной, а постороннему человеку этого не объяснишь. В этом вся
штука. И, вдобавок, этот  врач  кому-нибудь  расскажет,  какой  интересный
случай  ему  попался,  кто-нибудь   заинтересуется,   начнет   соображать,
докапываться, и тогда...
   - Но если с вами что-нибудь случится?..
   - Вот Мишель уверен, что ему удастся поставить меня на ноги.
   Мишель, сосредоточенный и хмурый, утвердительно кивнул.


   - А знаете, что мне  пришло  в  голову?  -  сказал  Раймон,  когда  они
завтракали на кухне. - Этот Мишель, он пока нарочно не пускал  в  ход  все
известные ему средства. Он  ведь  хотел  доказать  профессору,  что  нужно
лечиться, что в лаборатории оставаться нельзя.  А  теперь  у  него  совсем
другие намерения. Вот посмотрите, он в лепешку расшибется,  чтобы  поднять
профессора на ноги.
   - Ну, по-моему, вы слишком высокого мнения  о  способностях  Мишеля,  -
возразил  Альбер.  -  Он  просто  не  решился  бы   на   такие   отчаянные
эксперименты. Что ж, по-вашему,  профессор  Лоран  ничего  не  понимает  и
покорно подчиняется Мишелю? Но я боюсь другого: сейчас,  стараясь  поднять
профессора на ноги, как вы говорите, Мишель может перемудрить с  гормонами
и стимуляторами. А в теперешнем состоянии профессора это  может  оказаться
для него гибельным. Вот тут уж трудно уловить границу между дозволенным  и
недозволенным. Но в одном профессор  Лоран  безусловно  прав:  даже  самый
хороший врач, не зная, что именно  довело  его  до  такого  состояния,  не
сможет ему помочь.
   - Вам виднее, - сказал Раймон, допивая кофе. - Я  вас  еще  вот  о  чем
попрошу: поговорите с Луизой,  объясните,  что  ей  там,  наверху,  делать
нечего.
   - А она хочет идти наверх?
   - Не хочет, очень  боится,  но  считает  своим  долгом  дежурить  около
профессора. Объясните ей, что этого не нужно. Она все  равно  не  выдержит
там...
   - Я ей сам объясню! - заявил Роже, молча  слушавший  весь  разговор.  -
Меня она скорей поймет, будьте уверены!
   Раймон пожал плечами и  поспешно  ушел.  Роже  ухмыльнулся,  глядя  ему
вслед:
   - Видел, какую мину скорчил? Ревнует!
   - Ну зачем ты его дразнишь? - с упреком сказал Альбер.
   - А что мне беречь его нервы? Пускай злится. Все равно он сукин сын,  и
Луизе с ним будет несладко. Знаю я таких. Он только о себе и думает.
   - Брось ты! - сказал Альбер.  -  Вот  привязался  к  человеку!  Это  ты
ревнуешь, а не он.
   - Охота мне была ревновать! Просто мне жалко бедную девочку... Ну,  что
у вас там новенького наверху?
   - Ничего хорошего пока. Профессор очень слаб. Поль с  Пьером  невылазно
сидят за ширмой и ото всех  шарахаются.  И,  вдобавок,  плохо  с  Франсуа.
Операция прошла прекрасно, а теперь у  него  парализовано  лицо,  какие-то
боли в горле, он еле говорит. Мишель делает  ему  электромассаж,  но  пока
лучше  не  становится.  Профессор  очень   огорчен   -   может   сорваться
демонстрация. А тут еще Мишель настаивает, чтоб ему сделали операцию...
   - Мишель себе на уме. Конечно,  если  у  него  будет  нормальное  лицо,
поди-ка разбери, что он за штука. Вот увидишь  -  все  будут  думать,  что
человек, только чудной немного... Послушай-ка, приятель... тут  вот  какое
дело... - Роже подумал, поколебался.  -  Есть  для  нас  обоих  работа.  В
бистро, где работает Виго, требуется официант и судомой.
   - Ты уходишь? - огорченно спросил Альбер.
   - Только вместе с тобой! - заявил Роже.
   - Ну, я-то не уйду, ты же знаешь. А тебе, конечно...
   - Ладно, я просто так сказал. Знаю, что ты не уйдешь. Да и Луизу жалко.
Но добром вся эта история не кончится, уж поверь  мне...  Черт  нас  понес
мимо этого милого домика! Словно не было другой дороги на улицу Тальма!
   - Может, ты все же пойдешь в бистро? - нерешительно спросил Альбер.
   - Не задавай дурацких вопросов. Я же  сказал.  Будь  что  будет,  авось
выкрутимся.


   Мишель  наклонился  над   Франсуа.   Тот   лежал   неподвижно,   из-под
парализованных,  незакрывающихся  век  виднелись  белки,  лицо  опухло   и
перекосилось.
   - Франсуа, ты спишь?
   Из-под век показались зрачки. Франсуа еле двигал губами.
   - Не сплю. Болит голова. Болит горло. - Голос у него был сиплый,  очень
слабый.
   - Прими лекарства. Вечером опять сделаю тебе электромассаж. Это  должно
скоро пройти. - У Мишеля был очень встревоженный вид.
   Альбер тоже стоял и смотрел на Франсуа. Сейчас Франсуа совсем был похож
на человека - правда, на тяжело больного, изуродованного  болезнью;  но  в
больнице и не таких встретишь. Альбер  повернулся,  чтоб  уйти,  и  увидел
Поля: он настороженно и угрюмо глядел на Франсуа,  вытянув  длинную  худую
шею. Кадык  его  дергался,  словно  он  глотал,  руки  сжались  в  кулаки.
Встретившись взглядом с Альбером, он отвел глаза.
   - Что Мишель сделал с Франсуа? - спросил он сквозь зубы.
   - Я же тебе говорил: операцию делал профессор.
   - Нет. Профессор болен. Он не может делать операцию.
   - Не болтай чепухи, Поль, - оказал профессор Лоран из-за ширмы. - Ты же
хорошо знаешь, что никто, кроме меня, не может делать операцию.
   - Мишель может... он все может...
   - Не болтай чепухи. Операцию делал я.
   Мишель молча смотрел на Поля. Глаза его были все такими же блестящими и
холодными, но лицо стало живее за эти две недели: в нем появилась какая-то
нервная игра, исчезла скованность, делавшая его похожим на маску. "А ведь,
пожалуй,  зря  он  хочет  сменить  лицо,  -  подумал  было   Альбер,   но,
присмотревшись, решил: - Нет, все-таки слишком уж белое и правильное лицо.
Никогда оно не будет казаться живым".
   - Почему ты все спрашиваешь обо мне, Поль? -  спросил  Мишель.  -  Ведь
тебе сказали, что операцию Франсуа делал не я. А тебе операцию  вообще  не
будут делать. И Пьеру тоже. Чего ты боишься?
   - Ты хочешь сделать мне операцию, - проскрипел Поль, глядя в сторону.
   - Я считаю это полезным для тебя, - поучающим тоном  сказал  Мишель.  -
Жаль, что ты этого не понимаешь. Ты бы стал сильным и здоровым. А память у
тебя сохранилась бы. Ведь у меня она сохранилась, когда мой мозг  лежал  в
термостате...
   Альберу показалось, что Поль сейчас бросится на Мишеля. Он  поторопился
прервать разговор.
   - Мишель, вы же знаете, что  никакой  операции  не  будет.  К  чему  же
разговаривать о таких вещах? Вы видите, что Поль волнуется.
   - Это очень глупо, - сказал Мишель и отошел.
   Поль проводил  его  ненавидящим  взглядом.  Альбер  вздохнул.  Вся  эта
история ему очень не нравилась.
   Профессор Лоран подозвал Мишеля:
   - Попробуй добавить Бисти-1 в питательную  среду  Франсуа.  И  витамина
B12... Ты не боишься операции? Видишь, как я плохо стал работать?
   - Я не боюсь. - Мишель глядел прямо в глаза профессору. - У Франсуа это
случайность. Все пройдет.
   - Может, все же откажешься от операции?
   - Нет! - выходя из-за  ширмы,  ответил  Мишель.  -  Операцию  я  считаю
необходимой.
   Альбер  нахмурился,  увидев  бледное,  сосредоточенное  лицо  Поля;  он
выглянул при этих словах из своего уголка и сейчас  же  скрылся.  Говорить
профессору о своих опасениях не хотелось: уж очень он слаб. Мишель  ничего
не хочет понимать, твердит с высокомерным видом: "Это глупо, это нелепо, у
Поля разлажена  психика",  -  и,  сколько  его  ни  проси,  не  прекращает
разговоров  об  операции...  "Надо   будет   завтра   позвонить   Шамфору,
посоветоваться", - со вздохом подумал Альбер.
   ...Все  началось  поздно  вечером,  часов  в  одиннадцать.  Франсуа  не
становилось лучше; профессор Лоран, подумав,  выписал  рецепт  и  попросил
кого-нибудь срочно сходить в аптеку. Пошел Роже.
   Мишель включил аппарат для электромассажа. Альбер, уткнувшись в  книгу,
рассеянно слушал равномерное тихое гудение. Франсуа слегка стонал.
   Альбер вдруг  ощутил  неясную  тревогу.  Он  поднял  голову.  И  в  это
мгновение мимо него скользнули за ширму к Франсуа  две  пригнувшиеся,  как
для прыжка, фигуры. Альбер вскрикнул и метнулся за ширму.  Поль  навалился
на Мишеля и сжимал его трубку, Мишель бился и хрипел.  Альбер  еле  разжал
руку Поля, отбросил его в сторону. Потом он увидел, что Пьер  замахивается
на него табуретом, хотел отскочить, но Поль вцепился ему в ноги. Он  успел
услышать отчаянный крик профессора Лорана, а потом тяжелая тьма  поглотила
его.
   Раймон и Луиза  похолодели,  услышав  крики  и  топот  наверху.  Раймон
вскочил, кинулся к двери.
   - Я с вами... я с вами... - лихорадочно бормотала Луиза.
   - Нельзя! Не смейте! - крикнул Раймон, взбегая по лестнице.
   Он ворвался в комнату и на мгновение остолбенел  от  ужаса.  За  ширмой
Пьер тяжелыми, равномерными взмахами  заносил  и  опускал  табурет.  Ширма
дымилась и тлела. Профессор Лоран полз к ширме, беззвучно открывая рот.
   - Жозеф... не бейте их... - прохрипел он и упал ничком.
   Раймон ударом ноги оттолкнул ширму. Пьер  яростно  замахнулся  на  него
табуретом, он схватил столик, выставил ножками вперед. Поль, оскалив зубы,
начал подбираться к нему сбоку. Раймон, отступая к стене,  быстро  оглядел
комнату. Тела Франсуа и Мишеля лежали крест-накрест.  Голова  Мишеля  была
разбита и изуродована до неузнаваемости, - очевидно, это его Пьер  колотил
табуретом. Франсуа тоже казался мертвым, но его голову Раймон не видел, ее
заслоняло кресло. Альбер неподвижно скорчился на полу у кушетки.
   Над опрокинутой ширмой вспыхнули синеватые язычки  огня,  перебросились
на штору. Пьер подходил все ближе, вертя табуретом. В эту минуту  раздался
душераздирающий вопль. Луиза стояла в дверях, прижав руки  к  груди.  Пьер
обернулся к ней, держа табурет над головой, и тогда Раймон  изо  всех  сил
двинул его столиком. Пьер свалился.  Поль  молча  прыгнул,  оскалив  зубы,
вцепился в горло Раймону. Раймон, задыхаясь, с трудом оторвал  эти  липкие
пятнистые руки. Поль отлетел в сторону, ударился головой о стену, дернулся
и затих. Раймон бросился к Луизе.
   - Что вы делаете, уходите! - крикнул он.
   - А-а! - закричала Луиза, отшатнувшись.
   Раймон быстро обернулся, отскочил, но не успел избежать  удара.  Правая
рука его сразу повисла,  как  плеть.  Превозмогая  боль  и  слабость,  он,
прислонившись к стене, ударил Пьера ногой в живот. Человека  таким  ударом
можно было вывести из строя; Пьер  пошатнулся,  упал  и  сейчас  же  опять
поднялся. "Теперь все", - подумал Раймон, со странным  безразличием  глядя
на бесформенное  темное  лицо  Пьера.  Пьер  подходил,  угрожающе  вытянув
короткие могучие руки.
   - Луиза, бегите! - крикнул Раймон.
   Он не услышал ответа. На столе у окна  зазвенело  лопнувшее  стекло,  к
потолку взлетел  ревущий  огненный  столб.  Раймон  увидел,  что  на  него
движется облако пламени и едкого дыма, и сполз по стене, потеряв сознание.
   Очнулся он от боли. Кто-то грубо тащил его волоком по  полу,  перебитая
рука задевала за стулья. Он оказался на площадке  лестницы,  рядом  с  ним
кто-то лежал. Раймон с усилием вгляделся сквозь дым, валивший из  комнаты,
и еле узнал Альбера - лицо его было залито кровью. У самых ступенек  лежал
профессор Лоран, безжизненно разбросав руки. Цепляясь  за  стену  здоровой
рукой, Раймон поднялся, кинулся в комнату.  Среди  огня  и  дыма  по  полу
катались, сцепившись, двое. "Это Роже!" - догадался Раймон. Он  подобрался
к Пьеру, схватил его за трубку, плотно сжал ее.  Пьер  захрипел,  отчаянно
забился. Роже с трудом выбрался из-под него.
   - Держи трубку, не выпускай! - простонал Роже, потирая горло. - Руку он
мне перебил...
   - Луиза! - закричал Раймон. - Боже, Луиза!
   - Так она здесь! - ахнул Роже. - Какого же ты дьявола...
   Он пополз в огонь, прикрывая лицо. Раймон ослабел  от  боли  и  удушья,
свалился на пол, продолжая судорожно сжимать  трубку.  Пьер  все  еще  бил
ногами и дергался. Огонь уже подбирался к  двери,  дым  ел  глаза,  Раймон
задыхался.
   Роже вынырнул из  дымного  облака,  таща  за  собой  Луизу.  Волосы  ее
обгорели, платье тлело. Раймон привстал, рванул уже затлевшую  п