мертвые ветви и на земле
рубим их топором. За работой совсем не холодно -- мы даже потеем. Поэтому мы
снимаем перчатки и кладем их в карман, чтобы не снашивались слишком быстро.
     Однажды, возвращаясь  с двумя вязанками дров,  мы  делаем  крюк,  чтобы
навестить Заячью Губу.
     Снег перед крыльцом не расчищен, и следов на нем нет. Труба не дымится.
     Мы  стучим в дверь,  никто не отвечает.  Мы  толкаем дверь  и  заходим.
Вначале мы  ничего  не  видим -- в доме  слишком темно, но вскоре наши глаза
привыкают к темноте.
     Единственная комната служит и кухней, и спальней.  В самом  темном углу
стоит кровать. Мы подходим к кровати и зовем. Кто-то шевелится под одеялом и
грудой тряпья, и появляется голова Заячьей Губы.
     Мы спрашиваем:
     -- Твоя мама дома?
     Она говорит:
     -- Да.
     -- Она умерла?
     -- Я не знаю.
     Мы  кладем дрова на пол и растапливаем печку, потому что  в доме так же
холодно, как и на  улице. Потом  мы идем в бабушкин дом  и берем картошки  и
сушеных бобов  из погреба. Мы доим козу и приносим все это в дом соседки. Мы
греем  молоко,  растапливаем  в  кастрюле  снег  и ставим вариться  бобы,  а
картошку запекаем в печке.
     Заячья Губа встает с постели и садится у огня.
     Оказывается, соседка не  умерла. Мы вливаем ей  в  рот немного горячего
молока. Мы говорим Заячьей Губе:
     -- Когда будет готово, поешь и покорми свою маму. Мы еще придем.
     На деньги, которые сапожник вернул нам, мы купили несколько пар носков,
но  мы  потратили не  все деньги.  Теперь мы  идем  к бакалейщику и покупаем
немного муки, а также берем немного сахара и соли тайком, без денег. Мы идем
к мяснику, покупаем маленький кусок копченого  сала, а  также  берем большую
колбасу и не платим за нее. Со всем этим мы возвращаемся в дом Заячьей Губы.
Они с матерью  уже съели все, что  мы  принесли. Мать  все еще  в постели, а
Заячья Губа моет кастрюлю и миски.
     Мы говорим ей:
     -- Мы  будем каждый день  приносить вам вязанку  дров, а также  немного
картошки и бобов. Но на все остальное вам нужны деньги.  У  нас денег больше
нет,  а  без  денег  в лавку идти нельзя. Если хочешь  что-то украсть,  надо
что-то и купить.
     Она говорит:
     --  С ума сойти,  какие вы  умные. Вы говорите правильно. Только меня в
лавки все  равно  и не пускают... Но я никогда не думала, что вы способны на
воровство.
     Мы говорим:
     -- Почему бы и нет?  Это можно считать нашим упражнением в ловкости. Но
нам необходимо сколько-нибудь денег. Абсолютно необходимо.
     Она некоторое время раздумывает и говорит:
     --  Пойдите к приходскому  священнику,  попросите  у него. Он давал мне
иногда деньги за то, что я показывала ему свою щелку.
     -- Он что, просил тебя об этом?
     -- Да. И  еще  он  иногда совал туда палец.  А потом  давал мне деньги,
чтобы я никому не рассказывала. Так вы скажите ему, что вам нужны деньги для
Заячьей Губы и ее матери.

ШАНТАЖ
     Мы идем к приходскому священнику. Он живет в большом доме около церкви.
Мы дергаем за шнурок звонка. Дверь открывает старая женщина:
     -- Чего вам надо?
     -- Мы хотим видеть священника.
     -- Зачем?
     -- Люди умирают.
     Старая женщина проводит нас в переднюю и стучит в дверь.
     -- Святой отец, -- зовет она, -- тут пришли насчет соборования!
     Из-за двери отвечает голос:
     -- Иду, иду! Скажите им обождать!
     Мы ждем  несколько минут. Из комнаты выходит  высокий  худой человек со
строгим лицом. Он одет во что-то вроде  белого с золотом плаща поверх темной
одежды. Он спрашивает:
     -- Где умирающий? Кто вас ко мне послал?
     -- Заячья Губа и ее мать.
     Он говорит:
     -- Мне нужны настоящие имена этих людей.
     -- Мы не  знаем, как их зовут. Это  слепая и глухая женщина с  дочерью,
они живут в последнем доме на краю Городка. Они умирают от голода и холода.
     Священник говорит:
     -- Хотя мне ничего не известно об этих людях, я готов дать им последнее
помазание. Пойдемте, вы покажете дорогу.
     Мы говорим:
     -- Им еще  не  нужно последнее  помазание. Им  нужно немного  денег. Мы
принесли им дров, немного картошки и сушеных бобов, но  больше  мы ничего не
можем им дать.  Заячья Губа  послала  нас к вам. Вы раньше давали иногда  ей
немного денег.
     Священник говорит:
     -- Возможно,  возможно.  Я многим беднякам давал денег. Но не могу же я
всех их помнить... Вот, держите!
     Он  роется в карманах под своей накидкой  и дает нам немного денег.  Мы
берем их и говорим:
     -- Это немного. Это слишком мало. Этого не хватит даже на  одну буханку
хлеба.
     Он говорит:
     -- Мне  очень  жаль,  но  бедняков  слишком  много.  А  прихожане почти
перестали жертвовать  храму.  Всем  сейчас  трудно.  Ступайте,  Господь  вас
благослови!
     Мы говорим:
     -- Мы согласны взять  эти деньги сейчас,  но завтра нам придется прийти
снова.
     -- Что? Что это значит? Завтра? Я вас не впущу. Убирайтесь немедленно!
     -- Завтра мы  будем звонить, пока вы не откроете.  Мы  будем стучать  в
окна, колотить  в дверь  ногами  и  всем расскажем, что вы делали с  Заячьей
Губой.
     -- Я ничего не делал с Заячьей Губой... Я  даже не знаю, кто это такая.
Она  все выдумывает.  Кто  примет  всерьез россказни  сумасшедшего  ребенка,
дурочки! Вам никто не поверит. Все, что вы говорите, -- неправда!
     Мы говорим:
     --  Не важно, правда это или нет.  Важно,  что это скандал.  Люди любят
скандалы...
     Священник садится на стул и утирает лицо платком.
     -- Это ужасно. Вы понимаете хоть, как называется то, что вы делаете?
     -- Да, сударь. Это шантаж.
     -- В ваши годы... Как это прискорбно!
     --  Да, сударь,  прискорбно,  что  им пришлось  прибегнуть к этому.  Но
Заячьей Губе и ее матери абсолютно необходимы деньги.
     Священник встает, стаскивает свою бело-золотую накидку и говорит:
     -- Это испытание, ниспосланное Господом. Надо  смириться... Сколько вам
надо? Я ведь не слишком богат, правда.
     -- Вдесятеро больше того,  что вы нам сейчас дали. Раз в неделю.  Мы не
просим у вас невозможного.
     Он вытаскивает из кармана деньги и дает нам:
     --  Приходите  по  субботам. Только не думайте, что я  поддался на  ваш
шантаж! Я делаю это единственно из милосердия.
     Мы говорим:
     -- Конечно, святой отец. Мы от вас ничего другого и не ждали.

ОБВИНЕНИЯ
     Однажды  вечером  денщик  заходит  к нам  на  кухню. Мы не  видели  его
довольно давно. Он говорит:
     -- Вы идти помогать разгружать машину.
     Мы  обуваемся и  выходим  наружу  --  там,  у  калитки,  стоит легковой
вездеход, джип. Денщик дает нам ящики и  картонные  коробки, а мы носим их в
комнату офицера.
     Мы спрашиваем:
     -- Что, офицер приезжает сегодня? Мы еще так и не видели его.
     Денщик говорит:
     --  Офицер  нет  приезжать  здесь зима.  Может,  никогда.  Он  не  есть
счастливый в любви.  Может,  потом найти другой. Вы забывать, не слушать  --
такая история не  есть  для вы. Вы приносить теперь дерево для  печка, греть
комната.
     Мы  приносим  дрова,  растапливаем  маленькую  железную  печку.  Денщик
открывает коробки и ящики и  ставит на стол бутылки с вином, бренди, пивом и
разную еду  --  колбасу,  мясные и овощные консервы, рис, печенье,  шоколад,
сахар и кофе.
     Денщик откупоривает бутылку, отпивает и говорит:
     -- Я  греть еда в котелке, на керосинка. Сегодня есть, пить, петь песни
с друзья. Мы праздновать победа над врагом. Скоро мы выиграть войну  с новый
чудо-оружие!
     Мы спрашиваем:
     -- Война скоро кончится?
     Он говорит:
     -- Да, совсем скоро!  Зачем вы так смотреть на еда на  этом столе? Если
вы есть голодный, вы кушать шоколад, печенье, колбаса.
     Мы говорим:
     -- Люди умирают от голода.
     -- И что? Не  надо думать про это. Много людей  умирать от голода и еще
от разное. Не думать про это. Мы кушать, и мы нет умирать.
     Он смеется.
     Мы говорим:
     -- Мы знаем слепую и глухую женщину, которая живет неподалеку отсюда со
своей дочерью. Они не переживут эту зиму.
     -- Это не есть мой вина.
     -- Нет, это ваша вина. Ваша и вашей страны. Вы принесли нам войну.
     -- А до войны, тогда как они жить, эта слепая женщина и дочь?
     -- До войны они жили подаянием. Люди отдавали им старую одежду и обувь,
приносили им еду.  Сейчас у  людей у самих ничего нет. Все бедные или боятся
стать бедными. Война сделала их жадными и эгоистичными.
     Денщик кричит:
     -- Не есть мое дело! Мой все равно! Хватит! Молчать!
     -- Да, вам все равно, а вы едите нашу еду.
     -- Нет вашу еду! Я брать еду в магазин, в казарма!
     --  Все,  что сейчас на  столе,  из  нашей страны:  напитки,  консервы,
печенье, сахар. Наша страна кормит вашу армию.
     Лицо денщика краснеет. Он садится на кровать, кладет голову на руки:
     -- Вы думать, после война я хотеть  еще приезжать в ваш грязный страна?
Я много лучше  дома! Я  жить  тихо, делать стулья,  столы! Пить вино  от моя
страна, веселиться  с девушки! Здесь  все  есть недобрые,  даже вы, дети! Вы
говорить, это есть моя вина. Я  могу  сделать  что?  Если я говорить  --  не
хотеть на  войну,  не  идти  в ваша  страна, меня паф-паф, расстрелять!.. Вы
забирать все, все  на этот стол. Праздник есть  конец. Я есть печальный,  вы
есть очень недобрый ко мне.
     Мы говорим:
     -- Мы не хотим  брать все. Только несколько банок  консервов и  немного
шоколада.  Но  вы  могли бы приносить нам, по крайней мере пока  стоит зима,
сухое молоко, муку и что-нибудь еще.
     Он говорит:
     -- Это я мочь. Завтра вы  идти со мной в дом к слепая женщина. Но потом
вы не злой ко мне, добрый. Да?
     Мы говорим:
     -- Да.
     Денщик смеется. Приходят его товарищи, а мы уходим. Всю ночь мы слышим,
как они поют.

ЭКОНОМКА СВЯЩЕННИКА
     Как-то утром, уже в конце зимы, мы сидим на кухне с бабушкой. Раздается
стук в дверь, и входит молодая женщина. Она говорит:
     -- Доброе утро. Я пришла купить картошки для...
     Она замолкает и смотрит на нас:
     -- Господи, до чего хорошенькие!
     Она пододвигает табуретку и садится:
     -- Подойди-ка ко мне! Вот ты!
     Мы не двигаемся с места.
     -- Или ты!
     Мы не подходим. Она смеется:
     -- Да что это вы? Подойдите -- вы что, боитесь?
     Мы говорим:
     -- Мы никого не боимся.
     Мы подходим к ней, она говорит:
     -- Силы небесные, какие же вы красавчики! Но до чего грязные!
     Бабушка спрашивает:
     -- Чего вам надобно?
     -- Картошки для священника.  Но отчего вы  такие чумазые,  мальчики? Вы
что, никогда не моетесь?
     Бабушка сердито говорит:
     -- Не ваше дело. Почему старуха не пришла?
     Молодая женщина смеется:
     --  Старуха! Она моложе  вас была. Но  она вчера умерла.  Она была моей
тетей. Я теперь вместо нее.
     Бабушка говорит:
     -- Она меня на пять лет была старше. Померла, значит?.. Так сколько вам
картошки надо?
     -- Килограмм  десять или больше, если есть. И еще яблок. И еще... что у
вас есть? Священник тощий, как кочерга, а в чулане у него хоть шаром покати.
     Бабушка говорит:
     -- Осенью думать надо было!
     -- Не было меня осенью. Я только со вчерашнего дня у него.
     Бабушка говорит:
     -- Учтите, в это время еда недешево стоит -- дело-то к концу зимы!
     Молодая женщина снова смеется:
     -- Называйте вашу цену. Выбирать-то нам не из чего! В лавках тоже почти
ничего нет.
     -- Скоро нигде ничего не останется...
     Бабушка  хихикает и выходит. Мы остаемся  с экономкой  священника.  Она
спрашивает:
     -- Так отчего вы не моетесь?
     -- У нас нет ни ванны, ни мыла. Негде мыться и нечем.
     -- А ваша одежда! Ну и тряпье,  ну и грязь! У  вас что, и надеть больше
нечего?
     -- Есть  еще одежда в чемоданах, что под  лавкой, но она вся грязная  и
рваная. Бабушка никогда не стирает.
     -- Так Ведьма вам бабка? Ну дела!
     Бабушка возвращается с двумя мешками:
     -- За все десять серебряных монет или одна золотая. Бумажки я  не беру.
Скоро они ничего стоить не будут.
     Экономка спрашивает:
     -- В мешках-то что?
     Бабушка отвечает:
     -- Еда. Хотите -- берите, хотите -- нет.
     --  Беру, беру.  Деньги  завтра принесу. Может  быть,  мальчики помогут
донести мешки?
     -- Может, и помогут, коли захотят. Они могут и не захотеть -- никого не
слушают.
     Экономка спрашивает нас:
     -- Вы ведь поможете мне, правда? Вы возьмете по  мешку, а я возьму ваши
чемоданы.
     Бабушка спрашивает:
     -- Чемоданы тут при чем?
     -- Я постираю их вещи. Принесу их завтра, вместе с деньгами.
     Бабушка хихикает:
     -- Постирать их вещи! Ну, коли вам делать нечего...
     Мы  выходим  из дому с  экономкой и несем  мешки к дому  священника.  У
экономки две длинные светлые косы, они мотаются по накинутой на плечи черной
шали.  Косы у нее  до  пояса. Она идет, качая  бедрами под красной юбкой. Мы
видим ее ноги между башмаками и юбкой -- чулки у нее черные, на правом петля
спустилась.

КУПАНИЕ
     Мы приходим в дом  священника. Экономка впускает нас через  черный ход.
Мы кладем мешки в кладовой и идем за экономкой в прачечную. Здесь от стены к
стене натянуты веревки для белья, стоят всякие чаны и баки, а также цинковая
ванна странной формы -- она похожа на глубокое кресло.
     Экономка  открывает наши  чемоданы,  замачивает нашу  одежду в холодной
воде,  потом  начинает  разводить  огонь  под  двумя  большими котлами.  Она
говорит:
     -- Что вам сразу  понадобится надеть, я прямо сейчас постираю. Пока  вы
моетесь, все и высохнет. А прочее завтра принесу -- все равно там еще шить и
штопать надо.
     Она наливает в ванну горячей воды, потом добавляет холодной.
     -- Ну, кто первый?
     Мы не двигаемся.
     Она говорит:
     -- Ну, кто? Ты или ты? Давайте раздевайтесь!
     Мы спрашиваем:
     -- Вы что, не уйдете, пока мы моемся?
     Она громко смеется:
     -- Че-го? Разумеется, не уйду! Я вам еще спину и голову помою. Вы же не
станете меня стесняться, а? Я вам, можно считать, в матери гожусь!
     Мы по-прежнему не двигаемся. Тогда она начинает раздеваться сама:
     -- Ну ладно. Тогда я вымоюсь  первой. Видите, я-то вас не стесняюсь! Вы
ведь еще маленькие.
     Она  напевает что-то  себе под  нос, но краснеет,  когда видит,  что мы
разглядываем ее.  У нее тугие груди с острыми концами, похожие на  воздушные
шарики,  которые надули не до конца.  Кожа у нее очень белая, и на ней много
белых волос. Не только между ног и под мышками, но и на животе и бедрах. Она
продолжает напевать и намыливается. Потом она смывает пену, выходит из ванны
и  быстро  накидывает  купальный халат.  Потом она  меняет воду  в ванне  и,
повернувшись  к  нам спиной,  берется  за стирку.  Тогда  мы  раздеваемся  и
забираемся в ванну вдвоем -- места нам в ванне вполне достаточно.
     Через некоторое время она протягивает нам две большие белые простыни:
     -- Надеюсь, вы хорошенько оттерли всю грязь!
     Мы садимся на  лавку, завернувшись в простыни,  -- ждем, пока  высохнет
наша  одежда.  Прачечная полна пара,  очень тепло. Экономка подходит к нам с
ножницами:
     -- Теперь я вам ногти  подстригу. И  хватит валять  дурака --  я вас не
съем!
     Она  обрезает нам ногти на руках и ногах. Потом она стрижет нам волосы.
Она целует нас в лицо и шею и не переставая говорит:
     -- О!  Какие чудные ножки, такие  красивые,  такие чистенькие! О! Какие
хорошенькие ушки, какая нежная шейка! О! Как бы  я хотела, чтобы у меня было
два таких милых, красивых сыночка, как вы, два моих  милых мальчика! Я бы их
ласкала и щекотала, вот так, вот так!
     Она  гладит и  целует нас по  всему телу.  Она языком  щекочет нам шею,
подмышки и между  ягодиц. Потом она  встает перед  скамьей на колени и сосет
наши члены, которые от этого становятся  больше и тверже. Потом она  садится
между нами, обнимает нас и крепко прижимает к себе:
     -- Если  бы у меня было два таких  малыша, я бы им давала пить  сладкое
молочко -- вот так, вот так!
     Она прижимает нас к груди, которая теперь вся снаружи, потому что халат
распахнулся,  и  мы сосем  розовые концы грудей,  которые  становятся  очень
твердыми. Она засовывает руки под халат и трет себя между ног:
     -- Ах, были бы вы чуток постарше!.. О! Как хорошо играть с вами!..
     Она вздыхает, задыхается и потом вдруг застывает неподвижно.
     Когда мы уже уходим, она говорит нам:
     -- Приходите сюда купаться каждую  субботу. И приносите грязную одежду.
Я хочу, чтобы вы были всегда чистыми.
     Мы говорим:
     -- Мы будем приносить вам дрова за вашу работу. А  летом -- еще грибы и
рыбу.

СВЯЩЕННИК
     На следующую субботу мы  снова приходим мыться.  После купания экономка
говорит нам:
     -- Пойдем в кухню. Я вам дам чаю и хлеба с маслом.
     Когда мы едим хлеб с маслом, входит священник.
     Мы говорим:
     -- Доброе утро, сударь.
     Экономка говорит:
     -- Святой отец,  это мои подопечные. Они внуки  старухи, которую кличут
Ведьмой.
     Священник говорит:
     -- Да, я их знаю. Идите за мной.
     Мы  идем  за ним, проходим  через комнату, в которой ничего нет, только
большой круглый стол со стульями вокруг да распятие на стене, потом входим в
довольно темную комнату, от пола до  потолка  заставленную книгами. Напротив
двери -- божница  с  распятием, у окна  -- стол, в углу  -- узкая кровать, у
стены три стула. Больше мебели нет.
     Священник говорит:
     -- Вы сильно изменились. Вы чистые и выглядите просто как два ангела...
Садитесь.
     Он пододвигает  два стула к столу, мы садимся.  Сам он садится за стол,
достает конверт и вручает его нам:
     -- Вот деньги.
     Мы принимаем конверт и говорим:
     --  Скоро можно  будет перестать давать им деньги. Летом Заячья Губа  и
сама справляется.
     Священник говорит:
     -- Нет. Я и летом буду помогать этим двум  женщинам. Мне стыдно,  что я
не делал этого раньше. А сейчас поговорим кое о чем другом, ладно?
     Он смотрит на нас, мы молчим. Тогда он говорит:
     -- Я никогда не видел вас в церкви.
     -- Мы не ходим в церковь.
     -- А вы молитесь когда-нибудь?
     -- Нет, сударь. Не молимся.
     -- Бедные заблудшие овечки.  Я сам буду молиться за вас... Читать-то вы
хоть умеете?
     -- Да, сударь. Умеем.
     Священник дает нам книгу:
     -- Вот, прочтите  это. Вы найдете  здесь прекрасные рассказы об  Иисусе
Христе и о святых.
     -- Мы знаем все это, сударь. У нас есть Библия. Мы уже читали  и Ветхий
Завет, и Новый.
     Священник поднимает темные брови:
     -- Что? Вы прочли все Святое Писание?
     -- Да, сударь. Мы даже знаем некоторые главы наизусть.
     -- Какие, например?
     -- Некоторые главы книг Бытия, Исхода, Екклесиаста, Откровения Иоанна и
других.
     Священник какое-то время сидит молча, затем говорит:
     --  Стало быть, вы должны знать и десять  заповедей. А соблюдаете ли вы
их?
     -- Нет, сударь, не  соблюдаем. Да и  никто  не  соблюдает. Сказано  "Не
убий", а все только и делают, что убивают.
     Священник говорит:
     -- Что поделаешь... Война...
     Мы говорим:
     --  Мы бы хотели прочесть и другие книги, кроме Библии, но у нас других
книг нет. А у вас книг много. Вы могли бы давать их нам почитать.
     -- Эти книги будут слишком сложны для вас.
     -- Они сложнее, чем Библия?
     Священник смотрит на нас пристально и спрашивает:
     -- Какие же книги вы хотели бы прочесть?
     -- Книги  по  истории  и  географии.  Книги  о  реальных  вещах,  а  не
выдуманных.
     Священник говорит:
     --  К  следующей  субботе  я  подберу  вам подходящие  книги. А  теперь
оставьте меня. Ступайте на кухню и допивайте ваш чай...

ЭКОНОМКА И ДЕНЩИК
     Мы с экономкой собираем в саду вишни, когда подъезжают на  джипе денщик
и  иностранный офицер. Офицер идет  мимо нас  прямо в  свою комнату,  денщик
останавливается и го