рал их все в кулак и немножко помял. Получился жевательный шар
величиной с каучуковый мячик. Он подбросил его на полметра вверх,
поймал и наклонился над пленником.
     Одень его в халат цвета резинки "Сперминт", и со стороны даже
могло бы показаться, что это заботливый врач склоняется над своим
пациентом. "Открой рот!" - мягко сказал он. Фигуров сжал зубы.
"Открой рот!" -- уже жестче повторил рыжий. Фигуров покачал
головой, заметив, что снова заныла шея, но боль уже не показалась
такой острой.
     Рыжий положил жевательный шар на табуретку и снова склонился
над ним. Грубые желтые пальцы легко открыли его губы. Фигуров что
было силы сжал зубы. "Я ведь их выбью!" -- уже со злостью сказал
рыжий. Одной рукой он взял его за подбородок, другой -- за голову, и
так сильно сдавил, что зубы у Фигурова разжались. Рыжий потянулся
за мячиком, но не достал, и тогда сунул свой мокрый от пота кулак
прямо в рот Фигурова и развернулся всем телом, чтобы все-таки взять
мячик. В этот момент Фигуров снова сжал зубы. Рыжий заорал благим
матом и отдернул руку.
     Когда рассвирепевший громила снова повернулся к нему, Фигуров
увидел его безумные глаза и подумал, что все, это конец. Рыжий
взревел, как бешеный зверь, и нанес ему мощный удар прямо в
нижнюю челюсть. Будто горячая соленая волна накатилась на
Партогена Фигурова и понесла его все дальше и дальше от берега - в
открытый океан...
     5.
     Он лежал на песчаном берегу какого-то острова. Теплые волны
лениво набегали на него одна за другой, норовя привести в чувство. А
приходить в себя ой-ой-ой как не хотелось. А впрочем, чего такого?
Может, его ждет не одинокая пальма, похожая на засохший
папоротник, а богиня неземной красоты, одетая в белую тунику? Она
возьмет его за руку и поведет к себе во дворец. Он будет смотреть на
ее нежные щиколотки с красной полосой от ремешков сандалий,
потому что выше не посмеет поднять глаз. Ведь красота ослепляет, а
так хочется сохранить зрение.
     Она уложит его в мягкую постель, снимет с него сырую одежду,
принесет кувшин холодной и чистой родниковой воды... А ведь это
как раз то, что ему надо... Ах, какая женщина! Какая женщина!.. Она
просто чувствует, что он хочет... Пить... Она льет воду из кувшина
прямо на него... Брызги летят во все стороны. Но почему сухо во рту?
Это что, оазис в пустыне? Ведь он хочет пить! Дрянная женщина! Она
просто дразнит его! Она издевается!..
     Он открыл рот. Ага, испугалась! Струя воды смочила высохшую
глотку. Да это же не вода! Вино? Тоже нет! Сырая нефть? Бензин?
Тоже нет. Это было то-то синтетическое, с углекислым газом,
отдаленно напоминающее плохой квас. Он понял, что это... Гадина!
Он хочет пить, а она...
     Готовый оттолкнуть ее и выматериться на весь остров, он разлепил
мокрые ресницы и увидел...рыжеволосого мужика с папиросой в
зубах. Он стоял в клубах вонючего табачного дыма и лил на него из
пластиковой полуторалитровой бутыли пенистую колу. Гнев, который
испытывал недавно Партоген Фигуров, сменился на дикий страх, ужас
и отчаянье.
     "Что вы делаете? Не надо!" -- попытался протестовать он, но
захлебнулся шипучей колой и закашлялся. "Если нет ни двора, ни кола!
Для вас -- сепсис-кола!" -- торжественно произнес мучитель, ставя на
пол пустую пластиковую бутыль. Фигуров увидел рядом еще одну
пустую емкость и понял, что ее содержимое тоже было вылито на
него. Однако он все еще хотел пить...
     Рыжий затянулся. Фигуров заметил, что левая рука верзилы
обмотана серым бинтом и вспомнил, что укусил его руку. Но когда?
Час-два тому назад? Или две-три минуты? Рыжий выдохнул сизый дым
прямо на него. "Интересно, что он курит? Травку? -- подумал Фигуров.
--Если травку, то он способен на немотивированные поступки."
Впрочем, какая разница? "Пить! Хочу пить! - закричал он и добавил, -
Воды!", когда увидел, что рыжий наклоняется над упаковкой,
разрывает пленку и берет еще одну бутыль колы. "Ничто так не
утоляет жажду, как кола!" -- медленно сказал рыжий, открывая
крышку.
     Кола зашипела и полилась через край. "Иисус Христос!" --
вспомнил Партоген Фигуров. "Наши пузырьки помогут вам выжить!"
Он терпеливо глотал пенистую темную жидкость, которую лил
мучитель, и думал, что он будет делать, когда захочет в туалет. Он
хотел жить. Он хотел радоваться жизни, наслаждаться всеми ее
материальными и духовными благами, и вот теперь он всего этого
лишен по воле какого-то маньяка. Но за что? За что? Он ведь не может
убить его, ведь да? С кого он собирается требовать выкуп? Кто может
за него заплатить?..
     "Слусай, я тебе запласю, только выпусти меня! -- проглатывая слова,
затараторил Фигуров. - У меня есть деньги! Мозет, не так много, но
достатосно! Триста тысяс! Сетыреста тысяс! Пятьсот! И долларов!
Долларов! Не рублей!" Рыжий демон сквозь клубы табачного дыма
смотрел на него и укоризненно качал головой. "Ну, семьсот!
Восемьсот! Больсе не могу! В долларах зе! В долларах!" -- не унимался
Фигуров. Рыжий по-прежнему качал головой. "Ну, мозет, дасе
миллион, мозет! Ну, давай, согласайся! Сего тебе?" -- уламывал
Фигуров своего похитителя.
     Партоген Фигуров посмотрел на внезапно помрачневшего рыжего.
Безнадежно, подумал он. "Безнадесно!" -- сказал он вслух. Испуганно
нащупал зубы языком и еле удержался, чтобы не заорать. Двух или
трех передних зубов на месте не было. Он вспомнил, как он всегда
гордился своими зубами. Почти у всех его ровесников уже давно стоят
протезы и коронки, а у него -- свои зубы, и все тридцать два ! Были...
Были! "Да, сука, убей меня! Убей! Нисего я тебе не дам, гадина!
Нисего!" -- заорал он.
     Рыжий спокойно докурил папиросу, бросил ее на пол и растер
ботинком из грубой черной кожи. Пятьдесят шестого размера? Он
смотрел на Партогена Фигурова с каким-то непонятным сожалением.
Примерно так смотрит жестокосердный отец на сильно
провинившегося ребенка. Сейчас он снимет с себя широкий ремень,
высечет до полусмерти бедного дитя и останется довольным. Садюга!
     "Ну что, попили? А теперь можно и покушать!" -- сказал рыжий.
Фигуров только теперь ощутил голод. А ведь он действительно давно
не ел! Рыжий отошел в дальний угол, поднял старый облезлый тулуп,
выбрал из всех коробок одну, самую яркую, и, переваливаясь с одной
ноги на другую, поднес к табуретке.
     "Паря, ты, наверно, уже догадался, что будешь кушать?" -- растянув
рот до ушей, спросил он. Фигуров на самом деле увидел на коробке
знакомое изображение золотой короны и надпись "King", сделанную
готическим шрифтом. "Батончики "Кинг" -- не только для короля и его
свиты, но и для простых смертных!" -- заученно оттарабанил рыжий
клоун.
     "А ведь он хочет замучить меня до смерти", - впервые подумал
Фигуров, и эта мысль заставила его содрогнуться всем телом. Он
забился, как большая рыбина, запутавшаяся в сети, но панцирь из
скотча держал его крепко.
     Рыжий палач открыл коробку, распечатал батончик, взял почти
стограммовую шоколадную конфету двумя своими желтыми пальцами
и подошел к Фигурову. "Открой рот!" -- властно приказал он. И
Фигуров... покорно открыл. Он сам удивился своему смирению, своей
готовности делать все, что ему прикажут, лишь бы его не били. В
конце концов, его же не заставляют есть собственное дерьмо!..
     Батончик оказался приторно сладким, но вкусным. Несмотря на то,
что есть лежа было крайне неудобно, Фигуров методично жевал его,
испытывая даже некоторое удовольствие. Вкус когда-то
рекламируемого с его помощью "Кинга" напомнил ему о торте
"Черный принц", который так здорово готовила его мама. Именно она,
сама того не ведая, учила его азам рекламы, говоря: "Запомни, сынок!
Люди сначала едят глазами, а уже потом ртом. Пища должна быть
прежде всего красивой, и она наверняка покажется вкусной".
     "А ну, не чавкай!" -- окрикнул рыжий. Фигуров вздрогнул. Именно
так ему говорила в детстве мама. Он дожевал батончик и почувствовал,
что уже сыт. Однако рыжий полез за вторым. "Я не хосю! Хватит усе!"
-- закричал он.
     "Открой рот!" -- снова приказал рыжий. Фигуров снова стал
покорно откусывать и пережевывать куски, стараясь не торопиться,
чтобы потянуть время. Он пытался думать о "Черном принце". Не
получалось. Торт все-таки был гораздо вкуснее. Когда он доел второй
батончик, его вкус показался ему просто омерзительным. Он
почувствовал, что к горлу подходит тошнота. Но он даже не мог
привстать, чтобы его вырвало не на себя. "Мне плохо, плохо! Хватит!"
-- запричитал он. Но рыжий уже совал ему в рот третий батончик.
     6.
     Партоген Фигуров вспомнил, как любил он сладости в детстве. Он
ведь мог за один присест зарубать коробку шоколадных конфет.
"Тушеныч" -- ласково называла его мама, и он не обижался, потому что
действительно был пухленьким мальчонкой. Но время прошло, он стал
самым успешным бизнесменом в сфере рекламы и на полмили обошел
всех своих недавних конкурентов. Он завоевал почетное право
продвигать визажиста Сергея Скотова, модельеров Веню Медведева,
Василия Васенцова, промышленника Аскольда Рабиндранатовича
Семибогатова. Да перед ним теперь заискивали члены
Государственной Думы! Попробовал бы теперь кто-нибудь назвать его
"Тушенычем"!..
     Он попытался представить, что мама купила ему очередную
коробку конфет. Она аккуратно распечатала ее, сняла красивую
крышку с цветами. А теперь своими нежными пальцами берет
конфеты одну за другой и любовно отправляет ему в рот, приговаривая
"Кушай, сынок, кушай!" И он кушает. Слюна во рту становится вязкой.
Ощущать эту противную сладость все невыносимей. Кажется, что
внутри уже все слиплось от шоколада. Но он кушает, думая про свой
вопрос. Он крутит головой. У него же полон рот этой мерзкой массы, а
она как будто бы не замечает, и все сует, сует... Он же хочет спросить
что-то очень важное, а она, не желая отвечать, забивает ему рот этим
невкусным шоколадом. Да хватит уже, хватит! Это же просто
невыносимо! Это же выше человеческих сил! А она снова: "Кушай,
сынок, кушай!"
     И тут жидкая шоколадная масса, точно раскаленным свинцом
наполнившая его глотку, хлынула наружу. И вопрос, тот застрявший
костью в горле вопрос! "Мама, зачем он нас бросил?.."
     Что? Неужели он спросил? Ой, как стыдно! Он же мужчина!
"Открывай рот, паря!" -- услышал он. Это не мама, подумал он. Как же
так? Он обознался? Что с ним? "Открывай рот!" -- услышал он снова.
Ах, это же его новая рыжая нянька! Так она что, не врубается, что он
уже сыт? Сегодня же вечером он скажет маме, и эта рыжая шваль
получит расчет. Она останется без работы надолго, потому что такую
швабру никто не захочет брать. Но как она попала в их чистую
квартиру, эта оборванка?..
     "Последний раз говорю, открывай рот!" -- услышал он грозное
предупреждение. Он замотал головой. Нет, нет и еще раз нет! Он знал,
чем может закончиться для него этот "нигилизм", однако не мог
ничего с собой поделать. Он уже просто физически был не в состоянии
ощутить во рту эту мерзость. Он зажмурил глаза. Сейчас рыжий
нанесет ему такой удар своим кулаком-кувалдой, что от него останется
лишь мокрое пятнышко, как от таракана, раздавленного хозяйским
тапочком.
     "Ну, ладно! Открой глаза!" -- услышал он. Ему захотелось закричать
от радости "Yes!". Он будет жить! Все будет хорошо! Он открыл глаза.
А где рыжий? Он не увидел рыжего.
     Он увидел светящиеся экраны телевизоров, которые стеной стояли
перед ним. На них мельтешили какие-то человечки, какие-то рожицы,
которые, как ему показалось сначала, вешали лапшу насчет каких-то
там товаров. Он посмотрел направо и увидел ту же самую светящуюся
стену. Посмотрел налево... Они же! Он находился в комнатке, пол,
стены, потолок которой были выложены из здоровенных телевизоров.
Их было так много, что все вокруг него прямо-таки светилось. И на
экране каждого телевизора происходило какое-то действо! И так
много всего делалось в один миг на этих экранах, что было
невозможно разобрать, что же там происходит. У него закружилась
голова. Ему показалось, что он крутится в межзвездном пространстве
и, как черная дыра, притягивает к себе небесные тела.
     А ведь он, наверное, ошибся. Да, он не может разобрать, что там
творится на этих чертовых экранах, он они-то, они же видят его! Они
наблюдают за каждым его действием! Возможно, они даже знают, о
чем он думает?.. Но неужели они так хитры, что могут залезть к нему в
черепную коробку, чтобы узнать, что там внутри? Он что, стал
жертвой какого-то космического эксперимента?
     Но вдруг что-то щелкнуло, и экраны всех телевизоров начали
показывать одно и то же...
     7.
     Он увидел на экранах телевизоров знакомое до отупения лицо. Эта
была женщина крайне экзотической наружности. Всклокоченные
волосы трех цветов -- синего, зеленого и красного, костлявый нос и
чуть сутулая походка делали ее похожей на Бабу Ягу. Сомнений быть
не могло, это Синтия Фулбрайт, топ-модель номер один в мире
современной моды. Она стала известной после того, как вырвала
здоровые и ровные от природы зубы и вставила коронки со
вправленными в них (тогда еще фальшивыми) бриллиантами,
разодрала платиновыми булавками нос и уши и немного удлинила рот
(чуть ли не до ушей). Теперь, когда она улыбалась, все закатывали
глаза от восторга, лишь бы не видеть этого ужаса.
     "Фул-брайт", - машинально произнес он. А уверенная в своей
неотразимости женщина между тем повела острым плечом, с которого
как будто бы невзначай спала бретелька. Оголилась правая грудь, на
которой... извивалась змея. Пока он разбирал, татуировка это или
настоящая змея, Синтия подмигнула ему левым глазом и лукаво
улыбнулась. Отсутствие вкуса -- это ведь тоже вкус, подумал Фигуров.
     Она словно смогла прочитать эту его кощунственную мысль,
потому что глаза у нее вспыхнули зеленым огнем, точно у лешего,
заманивающего в свое логово очередную жертву. О, ужас! Она открыла
свой большой рот, ощетинив бриллиантовые клыки. Ее трубный голов
зазвучал со всех сторон, заставив Партогена Фигурова похолодеть.
"Как вам наш потребительский рай?" "Рай! Рай! Рай!" -- разнесло
неведомое эхо. Только Фигурову послышалось повелительное
"Умирай! Умирай!" "Ты теперь рад?" -- как будто бы спросила она.
"Ад! Ад! Ад!" -- пугающе разнесло эхо. Топ-модель зловеще захохотала.
Ее дьявольский смех, казалось, проникал в каждую клеточку тела
распластанного узника.
     Партоген Фигуров замотал головой и замычал. Его мычание
напомнило ему рев беспомощного молодого теленка, пасшегося на
зеленом лугу, почувствовавшего опасность и зовущего корову-мать.
Почему это ему раньше никогда не приходило в голову сравнивать себя
с животным?
     Синтия Фулбрайт вытянула трубочкой свои синие губки, послала
воздушный поцелуй и... исчезла с экранов, оставив после себя
светящиеся во мраке полосы.
     Что это -- галлюцинаторный бред или происходящее на самом деле?
Откуда взялись эти телевизоры? Что, неужели он накачал его
наркотиками? Однако сознание казалось ему ясным как никогда. Он
видел стены из составленных друг на друга телевизоров, светящийся
потолок.
     И вдруг на экранах появилось красное лицо Арнольда
Шварцнеггера со вздутыми на лбу огромными венами. Его подбородок
дрожал. Он напрягся до предела. Казалось, он поднимает весь земной
шар со всеми его лесами, горами, океанами, городами и людьми, их
населяющими. Нет... Нет! Лучше уж съесть еще десять батончиков
"King", чем видеть такое, подумал Фигуров.
     И вся эта громада начала давить на него со страшной силой. Все
сильнее, сильнее и сильнее. Гора телевизоров с надрывающим пуп
крошкой Арни так навалилась на него со всех сторон, что он
почувствовал себя заживо погребенным.
     "Я долзен... Я долзен вызить!" - закричал он. Ему показалось, что
его крик разнесся по всей округе. Задребезжали стекла, задрожали
стены. Сейчас сюда прибегут десятки, сотни людей, чтобы спасти его.
Здесь будет и нелюбимая им когда-то милиция, и "скорая помощь".
Они его откачают, они приведут его в норму. И все будет, как прежде,
а, может, даже и лучше.
     "Ха-ха-ха!" -- услышал он раскатистый смех. (''Нет! Я не Негоро! Я --
Себастьян Перейро! Ха-ха-ха!'' -- вспомнил он.) Одутловатое лицо
Шварцнеггера теряло форму. Теперь это был будто кусман
пластилина, который мяли невидимые руки. Хоп! Вытянулось лицо.
Хоп! Оскалились зубы и он с содроганием заметил золотую фиксу.
Хоп! Выросли волосы и окрасились в рыжий цвет. Хоп! Стальные
глаза буравчиком впились в его мозг. Это уже финиш, пронеслось в
голове Фигурова.
     "Готовься к смерти, сука!" -- услышал он металлический голос. Он
вздрогнул. С экранов телевизоров на него смотрел его рыжий палач.
     8.
     Директор частного охранного предприятия ''Марс'' Семен
Акведуков лежал на выцветшем серо-зеленом коврике, держа вместе
пятки и носки тощих ног, прижав руки к тщедушному туловищу и
смотря прямо вверх. Это была первая и последняя поза настоящего
йога -- "Шавасана", или "Мертвая поза". Он пытался представить себе
ясное, голубое безоблачное небо, в котором птицей парит он сам. Но
ощущение полета не приходило. Видимо, мешал присущий ему с
детства страх высоты. В голову лезли мысли о тщетности любых
усилий, направленных на достижение любой цели. Ну, никак он не мог
добиться ощущения гармонии с окружающим миром!..
     Однако причина его неудовлетворенности была весьма и весьма
прозаична: вчера, в понедельник, в разгрузочный день, он, как
положено, целый день пил сырую воду, а вечером не удержался и
плотно покушал. Вместо ощущения чистоты тогда появилось чувство
гадливости, будто он осквернил свой организм продуктами
чревоугодия, и от этой скверны он не мог избавиться и сейчас,
несмотря на использование кружки Эрсмарха.
     Были еще, конечно, и объективные причины: заказов на охранную
деятельность не поступало уже несколько месяцев, в то время, как в
других предприятиях не было отбоя от клиентов. Вот и пришлось
распустить всех сотрудников, включая даже секретаршу, и освободить
арендуемое помещение. Теперь оставалось лишь официально объявить
о закрытии предприятия и оформить соответствующие документы, но
он все тянул. Ох, как нелегко ему было решиться на убиение своего
детища, ведь он возлагал на него такие надежды.
     Снова крах, как и семь месяцев назад, когда его уволили из МВД за
несоответствие занимаемой должности. Начальству тогда накапали,
что его, дескать, тошнит при виде крови, что его физический уровень
не отвечает высоким требованиям работы в милиции, и вообще, что он
исповедует теорию Толстого ''непротивления злу насилием''.
     Нельзя сказать, что это было неправдой. Он, конечно, знал, что
сослуживцы надсмехаются над ним, называя за глаза Брахмапутрой,
знал, что он слаб и беззащитен перед опасностями жизни, знал, что не
сможет ударить даже обкуренного подростка, даже если тот занесет
над ним нож, но ведь дали же ему дослужиться до капитана и
заместителя начальника следственного отдела. К тому же, не всем же
быть такими, как капитан Жеглов!..
     Поэтому, когда он был отправлен в отставку после одиннадцати лет
службы, то испытал сильнейшее потрясение и не скоро пришел в себя.
Однако нужно было жить дальше, ничего делать он не умел, вот и
пришлось, воспользовавшись старыми связями, открыть собственное
охранное предприятие, которое теперь всеми фибрами дышит на
ладан. Жизнь почти прошла, ему было 35, а у него не было ни детей,
ни семьи, ни любимой женщины -- только взятая им с улицы собака
Машка и сдуру купленный в зоомагазине попугай Мишка.
     Эх, если бы можно было действительно птицей взлететь в это
чистое небо и больше никогда не вернуться на землю, думал Семен
Акведуков, когда прозвенел звонок. Телефонные звонки в его
холостяцкой квартире были необычайно редкими, потому что ни
подруг, ни друзей у него не было. Акведуков неохотно встал с пола,
недовольный тем, что ему помешали, и взял трубку, почти уверенный,
что это кто-то ошибся номером. Оказалось, что нет.
     - Охранное предприятие ''Марс''? -- услышал он взвешенный сочный
голос. -- Семен Акведуков?..
     - Да! --