охота мне хоть одним глазком посмотреть, как вы там живете. Ведь есть же
счастливые люди на свете...
   - Всякий по-своему счастлив, Агния.
   - Не прикидывайся, смиренница. Все знаю...
   Агния Ефимовна,  действительно,  все знала,  что делается у Аннушки,  и
рассказывала мужу.  Яков Трофимыч хохотал до слез, когда жена так смешно все
представляла.  Он убедился, что она, действительно, возненавидела Капитона и
готова устроить ему всякую пакость.
   - Ах,  если бы  можно было его разорить!  -  со вздохом повторяла Агния
Ефимовна. - Будет, порадовался. Надо и честь знать... Ничего бы, кажется, не
пожалела!
   - И Аннушки не жаль?
   - Чего ее жалеть-то... Все равно, Капитон ее не любит.
   - Ну, это ихнее дело... Промежду мужем и женой один бог судья.
   А  дела Капитона шли  все лучше и  лучше.  Из  тайги шли хорошие вести.
Золото лилось рекой...  Егор  Иваныч повел дело  сильной рукой,  и  промыслы
давали страшный дивиденд.  В первый же год на долю Густомесова и Мелкозерова
досталось тысяч по шестидесяти.  Так, за здорово живешь, сыпались деньги. На
долю Капитона доставалось меньше,  но он проживал втрое больше,  чем получал
от  Егора Иваныча.  Скоро дошли слухи,  что и  другие,  уехавшие в  тайгу по
следам  Егора  Иваныча,  тоже  получили свою  долю,  открывая новое  золото.
Сосногорск вообще переживал самое тревожное время, как охваченный лихорадкой
человек.  Наступал какой-то золотой век,  причем Егор Иваныч являлся чуть не
колдуном, разворожившим похороненные в тайге сокровища.
   Осенью Капитон уехал в  Сибирь,  а  Анна Егоровна осталась.  Теперь она
начала часто бывать у  Густомесовых,  с которыми ее связывали общие скитские
воспоминания.  Она чувствовала, что Яков Трофимыч ее любит, как родную дочь,
и инстинктивно льнула к этому родному огоньку.


X

   Скоро для Агнии Ефимовны исчезла и последняя тень затворничества. Новые
сибирские дела требовали усиленной работы, а Яков Трофимыч никому не доверял
и  ничего слышать не  хотел  о  помощнике.  Между  тем  нужно было  и  счета
подвести,  и съездить в банк, и достать какую-нибудь справку. Агния Ефимовна
вдруг оказалась великим дельцом.  Она быстро освоилась со  всей этой деловой
механикой и сделалась необходимой сотрудницей мужа. Труднее всего было Якову
Трофимычу выпускать жену хлопотать по делам одну, поэтому он уговаривал Анну
Егоровну выезжать вместе.
   - Тебе-то я верю,  Аннушка, - повторял слепец. - А женушка, того гляди,
сбрендит... Знаю я ее превосходно.
   Агния Ефимовна не  обижалась этой опекой и  везде таскала за собой Анну
Егоровну.  Сделавшись необходимой,  она  быстро вкралась в  полное доверие к
мужу.   Теперь  уже  он   советовался  с   ней,   как  поступить  в   разных
затруднительных случаях.
   - Ты у меня золото,  Агнюшка, - говорил слепой. - Ежели бы я совсем мог
довериться тебе... Знаю, все знаю, какая ты есть.
   Познакомившись со всеми делами мужа,  Агния Ефимовна составила довольно
сложный план мести Капитону.  Часто по  ночам она уже видела его разоренным,
униженным,  жалким и впредь торжествовала победу.  Да, он будет в ее руках и
будет ждать одного ее ласкового взгляда. Иногда, проверяя присылаемые Егором
Иванычем приисковые счета,  она  очень ловко подчеркивала растраты Капитона,
разнесенные по разным статьям.
   - Так,  так,  женушка,  - соглашался Яков Трофимыч. - Этак-то Капитон и
совсем разорит нас... Вот он как распыхался.
   - И совсем он не нужен нам,  -  говорила Агния Ефимовна.  -  Только зря
деньги травим...
   - Что  поделаешь,  Агнюшка!  Вся статья в  Егоре Иваныче...  Для него и
терпим Капитошку. А промежду прочим посмотрим...
   Эти подготовительные беседы делали свое дело. Яков Трофимыч мало-помалу
озлоблялся.  С  другой стороны,  он был так доволен,  что жена сама подводит
ненавистного Капитона.  Оставалось обработать Лаврентия  Тарасыча,  и  Агния
Ефимовна  действовала здесь  с  особенной осторожностью,  чтобы  характерный
старик не догадался,  по чьей дудке будет он плясать.  Когда при Мелкозерове
Яков   Трофимыч  начинал   травить   Капитона,   она   непременно  вставляла
какое-нибудь словечко за него.
   - Молод еще Капитон Титыч. Остепенится...
   Густомесов был в восторге от такой политики.
   - Старик-то,  старик-то в  каких дураках,  Агнюшка...  Ха-ха!..  Ты его
ловко взнуздываешь, а он-то думает, что все сам... Ловко!
   - Нельзя по-другому-то...  Никого не слушает Лаврентий Тарасыч,  а бабу
где же послушает. Еще наоборот сделает...
   - Вот, вот... Ты нахваливай ему Капитошку-то. Ох, и согрешил я с тобой,
Агнюшка!..
   Так прошла зима,  а когда по последнему пути вернулся из тайги Капитон,
все уже было готово.  Он приехал вместе с Егором Иванычем и, конечно, ничего
не подозревал.
   - Ужо к нам приедет, так ты с ним поласковее, - учил жену Густомесов. -
А я будто не слышу... Хе-хе!..
   - Не учи, Яков Трофимыч.
   - Ах,  эти бабы!  Вот разбери-ка ее,  что у ней на уме.  А Капитошка-то
прост,  всему поверит. Потеха!.. Уж ты постарайся, Агнюшка, чтобы комар носу
не подточил.
   Действительно,  Капитон приехал к  Густомесовым вместе с  женой  и  был
принят,  как дорогой гость.  Агния Ефимовна встретила его спокойной улыбкой.
Дальше все  шло,  как по  писаному.  Яков Трофимыч был необыкновенно весел и
только ухмылялся,  слушая,  как жена разговаривает с Капитоном. Потом старик
не  выдержал и  принялся отчитывать гостя.  Капитон  выслушал попреки молча,
молча повернулся и  молча пошел в  переднюю,  не простившись с гостеприимным
хозяином.  Анна Егоровна страшно перепугалась и  бросилась уговаривать Якова
Трофимыча.
   - Голубчик, Яков Трофимыч, что же это такое?..
   - Люблю тебя, Аннушка, а Капитошку в порошок изотру...
   Агния Ефимовна воспользовалась этим моментом и  догнала Капитона уже  в
передней.  Здесь она прямо бросилась к нему на шею, обняла и, глядя в глаза,
шептала:
   - Милый, милый... как я тебя люблю!.. И ненавижу и люблю...
   Капитон от  неожиданности ничего не  мог выговорить.  Он  чувствовал ее
горячее дыхание,  чувствовал,  как две тонких руки обвили его шею,  и не мог
шевельнуться.
   - Агния Ефимовна... - шептал он, набирая воздуха.
   - Какая я тебе Агния Ефимовна?  Нет здесь Агнии Ефимовны, а есть только
безумная женщина... Ну, взгляни ласково, сокол ясный!..
   Она и плакала, и смеялась, и припадала к нему головой.
   - Сколько  я  ждала...  сколько  мучилась...  Та  разве  это  понимает?
Девчонка она несмысленая...  Ты будешь мой,  мой,  мой...  Утоплюсь, руки на
себя наложу, а будешь мой. Милый, миленький, родной!..
   Этот безумный бред обжег Капитона огнем, и он даже пошатнулся на месте,
как  пьяный,  а  потом сильной рукой обнял обезумевшую женщину.  Она  только
закрыла глаза и  вся распустилась,  точно подкошенная.  Эта немая сцена была
прервана послышавшимися шагами Анны  Егоровны.  Агния отскочила,  посмотрела
кругом безумными глазами и захохотала, как русалка.
   - Это  мой  слепыш меня ревнует...  -  объяснила она  Анне Егоровне.  -
Понимаешь?  Съел он меня... А ты думаешь, взаправду он говорил про Капитона?
Ничего, все уладим...
   Капитон только опустил глаза и  молча простился с сумасшедшей хозяйкой.
Агния Ефимовна бросилась к  окну  и  смотрела,  как  Капитон усаживал жену в
экипаж,  -  она ждала,  что он оглянется на окно. Но он не оглянулся... Она,
когда тронулся экипаж, погрозила вслед уезжавшим кулаком и опять захохотала.
   - Ловко,  Агнюшка!  -  хвалил  слепой и  тоже  смеялся.  -  Как  я  его
ошарашил... Турманом вылетел. Носи, не потеряй... Что он тебе говорил?
   - Да ничего...  Трясется весь,  как осиновый лист,  и сказать ничего не
может. Даже жаль...
   - Больно сердит, а на сердитых воду возят. Жаль только Аннушку...
   - Ее-то чего жалеть? У ней сейчас отец богатый...
   - Отец-то отцом,  а муж-то,  видно,  милее...  Как она меня тут улещала
помириться с  Капитоном.  Даже расплакалась...  Конечно,  слаба ваша женская
часть...
   Все  это  было  только  началом устроенной Агнией  Ефимовной облавы  на
Капитона.  Следующим номером  явилась крупная размолвка с  дядей  Лаврентием
Тарасычем,  который,  не говоря худого слова, прямо выгнал племянника в шею.
Положение Капитона получилось критическое,  и  он  сразу обозлился на всех и
кончил тем,  что уже сам разругался с  Егором Иванычем и  даже выгнал его из
своего дома.
   Последнее случилось благодаря бестактности Егора Иваныча. Старик, узнав
о   размолвке  зятя  с  Густомесовым  и  Лаврентием  Тарасычем,   начал  его
уговаривать помириться.
   - Нехорошо, Капитон... Ты помоложе, мог бы и стерпеть. Не чужие люди...
Может, тебе же добра желают.
   - А тебе какое дело до меня? - грубо ответил Капитон.
   - Как какое? Ведь моя дочь-то... Да ты никак очумел!..
   - Была твоя, а теперь моя...
   - Капитон, не форси!.. Капитон, утиши свой характер...
   - Да ты что ко мне пристал-то, старый черт?..
   Тут уж Егор Иваныч обиделся и обругал зятя, а Капитон взял его за плечо
и вывел в переднюю.
   Очутившись на улице, Егор Иваныч опомнился и только тут понял, какую он
глупость сделал.  Не  надо  было  трогать Капитона,  когда  он  всердцах,  а
выждать,  когда  утихомирится,  и  потом  усовестить.  Огневой мужик,  одним
словом...  Дальше старик понял,  что  теперь все обрушится на  ни  в  чем не
повинную Аннушку.  И дочь жаль,  и покоряться на старости лет не приходится.
Капитон тоже  не  понесет повинную голову.  Одним  словом,  как  ни  кинь  -
одинаково скверно.  Старик даже  всплакнул про  себя.  Очень  уж  горько ему
показалось свое старое одиночество.
   Крепился  он  целых  три  дня  и  наконец  не  вытерпел,  отправился  к
Густомесовым и упросил Агнию Ефимовну съездить за Аннушкой.
   - Да он меня еще убьет,  Капитон-то,  - отнекивалась она. - Право, уж я
не знаю, Егор Иваныч...
   - Ничего,   не  убьет,   -   уговаривал  жену  Густомесов.  -  Нас  он,
действительно, искрошит в крошки, а тебя не посмеет тронуть...
   Агния Ефимовна еще ни разу не бывала в  доме у  Капитона и ехала туда в
большом смущении.  Тяжело переступать порог, за которым милый, хороший живет
с другой. Аннушка ужасно обрадовалась гостье, она все эти дни проплакала.
   - Я за тобой приехала...
   - Ох, не отпустит он меня. Грозится всех убить... зверь зверем ходит.
   - Ну, страшен сон, да милостив бог... Дай-ка я сама с ним переговорю.
   Капитон встретил гостью довольно сурово,  но она не смутилась,  а прямо
подошла к нему и заговорила:
   - Ну, ударь... ну, убей!.. Ах, ты, Аника-воин!
   - Зачем пришла-то?
   - А  как в сказке говорится:  прилетела сорока-белобока и говорит:  "Не
кручинься, удал-добрый молодец, не печалуйся, а все будет по-нашему"...
   Разговор  с  Капитоном  продолжался довольно  долго,  так  что  Аннушке
надоело ждать.
   - Едва уговорила...  -  объяснила Агния Ефимовна,  вернувшись в комнату
Аннушки.  -  До смерти уморилась с твоим-то идолом.  И меня пообещал убить в
другой раз... Ну, едем.
   Аннушка от  души  пожалела добрую приятельницу и  долго целовала ее  за
услугу и  заступу,  а  Агния Ефимовна закрывала глаза и  отворачивала от нее
лицо.


XI

   Рассвирепевший Капитон сразу оборвал всякие отношения с дядей, с тестем
и Густомесовым,  заперся у себя в доме и кутил напропалую. Деньги у него еще
оставались.
   - Это я им открыл золото,  а они меня в шею!  -  орал он пьяный. - Я им
покажу... И всех зарежу. Да... А золота сколько угодно найдем.
   Набрались  у   Капитона  в  доме  такие  же  пьяные  благоприя-тели  из
чиновников и купцов,  -  и пошел дым коромыслом.  Анна Егоровна со страху по
целым дням запиралась у себя в комнате и могла только плакать. Впрочем, один
раз она попробовала уговорить мужа,  но  он  так ее  оттолкнул от себя,  что
несчастная женщина полетела на пол.
   - Отстань, постылая...
   Это  последнее  слово  было  тяжелее  побоев.  Оно  окончательно  убило
несчастную женщину.  Постылая жена...  Ведь это хуже смерти. Она припомнила,
как Агния называла своего мужа постылым,  и понимала,  что это значит. Перед
ней точно самый свет закрывался.  А  ведь она привыкла к мужу и начинала его
любить так  хорошо,  как  любят скромные женщины.  И  вдруг ничего нет...  В
девятнадцать лет  постылая,  а  что  же  дальше-то  будет?  Анна  Егоровна в
каком-то ужасе закрывала глаза и старалась совсем не думать об этом будущем.
Вон отец уговаривает терпеть и  не перечить мужу,  а  легко это делать?..  С
другой стороны,  Анна Егоровна была на стороне мужа, потому что все напрасно
его обижали -  и Густомесов и Лаврентий Тарасыч. Она не могла только понять,
за что все так разом поднялись на него.
   Тосковавший Егор  Иваныч  теперь  частенько  завертывал к  Густомесовым
отвести душу. Посылать Агнию Ефимовну за дочерью он стеснялся, а ждал, когда
это сделает сам Яков Трофимыч.
   - Вот  так устроил Аннушке приданое...  -  сетовал старик,  качая седой
головой и  вздыхая.  -  Где  у  меня  глаза были,  когда выдавал дочь замуж?
Копил-копил да черта и купил... Ох, тошнехонько, Яков Трофимыч!..
   - Сам виноват... Благодари бога, что жив ушел от милого зятюшки.
   - Да я не о себе...  Что я,  мое-то все прожито,  а вот как будет милая
доченька жить со своим разбойником.
   - А ты пойди да прощения у него попроси, что спустил тебя с лестницы.
   - Ох,  не говори:  голова с плеч. А она-то, безответная, у меня его же,
разбойника, выправляет...
   - Уж бабы завсегда так. Одна им всем цена...
   Назлобствовавшись,   Густомесов  начинал  жалеть  и   посылал  жену  за
Аннушкой.  Агния  Ефимовна  обыкновенно  и  слышать  об  этом  не  хотела  и
соглашалась только после усиленных просьб.
   - Видеть его не  могу...  -  уверяла она.  -  Только уж для тебя,  Егор
Иваныч, неприятность себе сделаю.
   Егор  Иваныч  упрашивал ее  со  слезами на  глазах,  и  Агния  Ефимовна
отправлялась.  Анна Егоровна приезжала,  как всегда,  спокойная и серьезная,
точно ничего особенного не случилось,  и никогда не жаловалась отцу на мужа.
Но отцовское сердце чуяло,  что дело неладно,  и  болело вдвойне.  От дочери
Егор Иваныч узнал,  что Капитон составляет какую-то новую компанию и  едет в
тайгу один. Теперь старику опостылели и эта проклятая тайга, и это проклятое
сибирское золото, из-за которого он загубил любимую дочь. Жила бы она тихо и
мирно,  вышла  бы  замуж за  какого-нибудь скромного человека,  а  он,  Егор
Иваныч,  на старости лет радовался бы. А тут вон что вышло... И не удумаешь,
как  быть.  Если  идти  и  покориться Капитону  -  еще  хуже  будет,  потому
неукротимый у него характер.
   Агния Ефимовна торжествовала молча и  молча только улыбалась про  себя,
когда слышала разговоры о новой компании. Какой дурак даст денег Капитону...
А между тем он, действительно, отправлялся в тайгу на разведки, а деньги ему
дала она,  Агния Ефимовна.  Когда она  предложила ему эти деньги,  Капитон с
удивлением посмотрел на нее.
   - Откуда у тебя деньги-то, Агния?
   - А  мои  собственные,   милый-хороший...  За  что  я  терпела-то  свою
муку-мученическую столько лет?  Все равно,  муж помрет и  откажет мне все...
Своими-то деньгами всякий может распорядиться.
   В  первое время  Капитону зазорным казалось пользоваться этими  бабьими
деньгами,  да еще крадеными, а потом он как-то разом на все махнул рукой. Он
быстро поддался неукротимой энергии Агнии Ефимовны и только говорил:
   - Убить тебя мало, Агния. Никакого в тебе страха нет.
   Добывать деньги у мужа было делом нелегким,  и Агния Ефимовна вела дело
с дьявольской хитростью,  пользуясь полным доверием мужа.  На первый раз она
вынула  лежавшие на  хранении деньги  в  банке.  Яков  Трофимыч считал  свои
капиталы на ощупь,  и она,  вместо сохранной расписки из банка,  подсовывала
ему простую бумагу.  На первый раз она позаимствовала всего тридцать тысяч и
надеялась их  пополнить потом,  когда Капитон найдет таежное дело.  Муж  все
равно ничего не узнает,  потому что никому,  кроме нее, не доверяет. А денег
осталось еще больше двухсот тысяч...
   Так и пошло. Перед отъездом в тайгу Капитон проговорил:
   - Ну,  Агния, смела ты, а только добром все это не кончится... Быть нам
с тобой на одной веревочке.
   - Пустяки: двум смертям не бывать, а одной не миновать.
   Агния Ефимовна только улыбалась.  Что такое деньги? Только бы он, ясный
сокол,  посмотрел ласково,  приголубил,  обнял...  Она была готова на все за
одно  ласковое слово.  Жизнь в  ней  кипела.  Капитон невольно поддавался ее
обаянию и тоже готов был на все.
   - А ты будешь вспоминать обо мне там, в тайге? - ластилась к нему Агния
Ефимовна. - Жену вспомнишь, а меня позабудешь...
   Вместо  ответа  Капитон только  сжимал ее  в  своих  могучих объятиях и
поднимал на воздух, как перышко.
   - Милый, любишь?..
   - И люблю и ненавижу...
   - Вот как я тебя...  Не забывай.  Пришли весточку.  А в случае чего, за
деньгами дело не встанет.
   Совестно  было  Капитону прощаться с  обманутой молодой  женой,  но  он
слишком далеко  зашел  -  возврата не  было.  Он  рассчитывал на  одно,  что
отработает выкраденные у  Густомесова деньги и  тогда  будет  чист.  Ведь  и
деньги-то  эти  он  же  им  дал,  ежели  разобрать правильно.  Одним словом,
начиналась та  преступная логика,  когда человек оправдывает себя  во  всем.
Важен первый шаг, а там преступление покатится с горы комом снега.
   Капитон уехал,  а  Егор  Иваныч разнемогся и  остался дома.  Теперь уже
могли вести таежные дела и  без  него,  благо все было устроено,  налажено и
предусмотрено.  Старик был  счастлив,  что мог запросто видаться с  дочерью,
которая приезжала его  проведывать каждый день.  Хорошая была  эта  Аннушка,
покорливая, серьезная - вся вылитая мать. Цены бы ей не было, если бы другой
муж попался.  Ну,  да тут говорить нечего: от своей судьбы никто не уйдет...
Егор Иваныч только вздыхал.
   Много хороших вечеров скоротали отец с дочерью.  Теперь Егор Иваныч мог
с  ней говорить,  как с  вполне взрослым человеком,  и  каждый раз убеждался
только в одном, какую хорошую дочь вырастил. Раз, в минуту откровенности, он
проговорил:
   - Ах,  Аннушка,  Аннушка...  Загубил я тебя. Польстился на богатство, а
теперь через мое-то золото твои слезы льются.
   - Ничего, тятенька, как-нибудь перетерплю... Опомнится Капитон Титыч.
   - Опомнится? Горбатого-то, милушка, одна могила исправит...
   Аннушка  залилась слезами,  спрятала свое  лицо  на  отцовской груди  и
прошептала:
   - Люблю я его, тятенька... К сердцу он пришелся.
   - Ну, а он как? Любит?..
   - Сначала-то очень любил,  а  теперь...  я сама виновата,  что не умела
угодить.
   - Постой, постой... г-м... Нет, тут что-то дело неладно. Да...
   Здесь в первый раз у старика мелькнуло в голове подозрение на Агнию, но
он смолчал и ничего не сказал дочери. Зачем ее тревожить напрасно?.. Никогда
не  любил старик увертливой и  ловкой Агнии Ефимовны,  а  теперь,  перебирая
события последнего времени, не мог не заметить, что дело не чисто. Что-то уж
весела Агния Ефимовна и на глазах у всех ластится к слепому мужу.  Раньше-то
не  так было...  Опытный старик достаточно видел на своем веку и  инстинктом
почуял  потаенную ложь.  Да,  что-то  тут  кроется...  И  Капитон  неспроста
переменился к жене.
   "Колдунья какая-то,  -  думал старик.  - Ну, нет, погоди, матушка... Мы
еще посмотрим, чья возьмет".
   Между  прочим,  Егор  Иваныч  припомнил  переговоры о  новой  компании,
которую  составил  Капитон.  Тоже  дело  не  чисто,  потому  что  негде  им,
прохвостам, было взять денег.
   Немного  поправившись,  Егор  Иваныч  отправился к  Густомесову.  Агнии
Ефимовны как раз не случилось дома.
   - В банк уехала, - объяснил слепой.
   - Так, так...
   - Она ведь у меня по всем статьям. Лучше меня дела все помнит...
   - Так,  как.  Что же,  дело хорошее... Да, хорошее. А ты все-таки того,
Яков Трофимыч,  не очень-то доверяйся.  Великий соблазн идет от денег... Вот
как-нибудь вечерком посчитали бы вместе твои капиталы...
   - Ну, нет