ла ногами в мужские ботинки и в мороз с непокрытой
головой побежала к дому режиссера. Взбежала на четвертый этаж и позво-
нила  в  дверь.  Открыла  жена режиссера.  Саша повисла на ней,  потом
сползла на пол, крикнула:
   - Вера Николаевна!  Меня не утвердили!  Пропала  моя  Настя!  Загу-
би-и-ли, загубили Настю мою дорогую! - завыла она.
   Конечно, по  законам  нашей  студии на эту роль могла подать заявку
любая киноактриса.  А уж утвердят,  не утвердят - зависит от чувства и
мастерства,  знания  сельского  человека.  Сыграть Настю плохо Саша не
могла. Я не простила Стрелкову. Зачем влезла? Ни себе, ни людям. Фильм
получился прескверный.  И особенно дурно Настя.  Сугубо городская "ки-
сейная барышня" перешла дорогу той,  от которой расцвели бы  и  другие
образы в фильме...
   Переболела Саша  не  сразу.  И  в Дом кино мы не пошли на премьеру.
Пусто было в зале.  Смотрели позже в кинотеатре. Немного полегчало от-
того, что фильм не получился.
   - Она ровно девятилетнюю играет,-  глядя перед собой, сказала равно-
душно Саша.- А ей, поди, девятнадцать, а не девять.
   - Бикса! - выругалась я.
   - Тих, тих!
   Саша не любила бранных слов и всегда стеснялась всяких  вольностей.
Один раз еще в институте,  на занятиях по акробатике,  педагог просто-
душно сделал замечание:
   - Ты почему лифчик не носишь? Пора...
   Саша обхватила грудь крест-накрест обеими руками,  села на корточки
и просидела весь урок с красными ушами.
   Идет жизнь дальше. Приглашают к нам в театр режиссера на постановку
комедии из сельской жизни.  Пьеса о том,  как колхозники  готовятся  к
олимпиаде и как побеждают на ней. Масса песен, музыки и танцев, а так-
же любовных историй.  Саше поручили роль героини. Благодаря голосу она
без труда опередила двух актрис, назначенных на эту же роль, и радост-
но вступила в бой за будущий спектакль.  Роль - мечта! Режиссер первое
время разевал рот и цепенел от неслыханного Сашиного голоса.
   - Сашка,-  шепчу ей,-  опять эти пришли, в зале уселись.
   "Эти" -  специалисты,  желающие  пригласить Сашу на прослушивание в
Большой театр.
   - Бог с ними! Пусть сидят.
   - Будете напевать, а не петь,-  подбадривала она свои соперниц,-  ре-
читативчиком. Главное - сюжет, правильно?
   Радостно улыбаясь,  она  предчувствовала жизнь на сцене своей полю-
бившейся героини.  Девчонки втягивали головы в плечи, сомневаясь в се-
бе,  млели от Сашиного голоса и танцев,  от всего,  что она творила на
сцене.
   Порою, когда режиссер давал поблажку трепетно наблюдавшим девушкам,
позволив  им  порепетировать на сцене,  получалось очень неплохо.  Они
приятно напевали, хорошо двигались и танцевали. Обстановка была теплая
и озорная. И вдруг в пустом зале появляется Стрелкова - актриса, кото-
рая сыграла вместо Саши Настю. Села в кресло, не знаем, кем приглашен-
ная, и стала наблюдать за репетицией. У Саши подкосились ноги.
   - И голоса нет, и слон на ухо наступил,-  безучастно выдохнула она.
   Дома расплакалась:  кто угодно,  только не она!  Конечно, у нас те-
атр-студия.  Актеры имеют право подавать заявки, тем более Стрелкова н
актриса с положением. Подходя к театру, Саша, задыхаясь, слышала упор-
ные звуки рояля  и  "речитативчик"  репетирующей  соперницы.  Режиссер
знал, конечно, кто поддерживает и рекомендует эту актрису "с положени-
ем".  Она,  напевая и пританцовывая,  сделала роль неплохо. Неплохо! А
Саша - гениально!  Пошли репетиции в очередь.  Кто будет играть премь-
еру? Узел туго стянулся в сердце Саши и в душах доброжелателей. Режис-
сер растерялся:  руководство посоветовало считаться с заслугами Стрел-
ковой.  Сорвавшимся голосом он сообщил о возможности жребия. Наступила
гробовая тишина.  Скрутили трубочкой бумажки со словами "да" и "нет" и
опустили в игровую шляпку.  Саша вытащила  "нет"...  Шесть  спектаклей
должна сыграть Стрелкова, потом, как обычно, в очередь...
   Ах, студенческое общежитие - душа моя!  Какою интересною жизнью жи-
вет оно,  не меняя сложившихся устоев и правил!  Правила эти  простые:
где спит студент,  где он греется,  общается,  дружит,  туда и идет на
ночлег. Очаг! Гурт!
   Освобождается от него общежитие не сразу.  Уж и диплом, бывает, по-
лучит,  а ноги сами идут к нагретому месту. Его никто и не прогоняет н
он свой,  привычный.  Разберись, у кого диплом, а у кого еще нету. Тем
более идти некуда и незачем.  Койку заняли - не беда! Свободная всегда
найдется.  Стоит шесть кроватей, шесть тумбочек. У каждого свой мирок.
Помню,  Маша Колчина с художественного факультета на последние копейки
купит сто граммов хлеба,  кусок сахару, беломорину и... ромашку. Утром
гимнастика,  обливание холодной водой,  чай с хлебом, беломорина и ро-
машка в стакане на тумбочке.
   Открывается дверь без стука.
   - Залепухина Милка еще не пришла?
   - Пришла. На кухне она. Садись. Ты откуда?
   - С Рыбного!
   Вот и все. Познакомились.
   Сновали и знакомые,  и незнакомые.  Бывало,  уж и семья сложится, а
завалиться в общежитие - святое дело. Благостно на душе.
   А как никого не останется из своих, то пора и честь знать. Переста-
ет тянуть в общежитие, да и становится неприлично светиться там с нез-
накомыми.
   Саша позже нас была лишена удовольствия появляться в общежитии.  Ее
учеба в музыкальном училище давала право на койку у девчат в  комнате.
Как-то звонит она мне по телефону и сообщает:
   - Нонк, я в Большом театре...
   - А что ты там делаешь?
   - Распеваться сейчас буду. Может, подрулишь?
   Раньше я не красилась.  Как говорится, подпоясался - и вперед! Язык
до Киева довел,  отыскала концертный зал Большого театра и ахнула. Зал
торжественный, любой голос примет... "Вы оперу любите?" "Не знаю..."
   Я впервые слушала неподвижно стоящего человека, из которого шел го-
лос,  исполняющий классическую партию.  Мне казалось, что голос тут же
сорвался бы, если б человек шевельнулся. Все подчинено голосу, его по-
сылает неведомая сила. Подходят к роялю и будто помещают себя в кокон.
Лицо захвачено звуком и смыслом пения.
   Вот и  Саша.  Я  такой  ее никогда не видела.  Это как бы ее другая
жизнь, которую мы не знали. Она подошла к роялю, положила на него пра-
вую руку и с выражением "не обессудьте" сдвинула брови домиком,  опус-
тила очи и после паузы вывела первую музыкальную  фразу:  "А-а-ве  Ма-
ри-и-я..." Шуберт. Хочется плакать...
   Слышал этот зал за долгие годы многих.  И вот Саша.  Акустика стала
партнером красивого голоса.  Певцам здесь привольно.  Голос становится
плотным и обворожительным.  Сидящие вытянули шеи и стали внимать Саши-
ному голосу. Да, исполнила она что надо! По окончании выдержала паузу,
потом ослабила позвоночник и сняла руку с рояля.  Поклон был почти не-
заметен.  Аплодировать нельзя,  но по спинам было видно, с какой силой
сразила слушателей Саша.
   Она прошла  первым  номером,  но не в Большой театр,  а в поездку в
Лондон с группой молодых музыкантов и  певцов.  Внизу,  у  выхода,  мы
группкой остановились, чтоб переварить случившееся.
   - Пойдемте в общежитие! - предложила Саша.
   - Пойдемте,-  поддержала я, хоть и знала, что дома на плите обед ра-
зогревается - сын и муж ждут. Ну да ладно!..
   Уехала она в Лондон. Мы уже и призабыли, вдруг слышим - возвращает-
ся. Поехали встречать. Поезд подошел, молодежь загалдела: встречи, ру-
коплескания, радостные возгласы. Смотрю, Саша выставляет заморский че-
модан из вагона и с озабоченным лицом ищет нас. Шепчет:
   - Берите чемодан. Я приеду попозже.
   - Попозже? Почему?
   - Извините!  - Симпатичный парень галантно взял Сашу под локоток, и
они смешались с суетой перрона.
   Вот это номер!  Сели в метро,  инородным блеском светился  огромный
чемодан из натуральной кожи.  Приз,  наверное, там. Мы знали, что Саша
получила Гран-при. Разъехались по домам. Сколько ни созванивались, но-
востей никаких. Пришла Саша поздно, а утром тихо сказала девчонкам:
   - Не знаю, где мне пожить, допросы только начинаются.
   - Не выдумывай, здесь живи!
   Потом мы узнали, что в Лондоне Сашу настоятельно приглашали в Коро-
левскую оперу.  Угрозы со стороны наших и посулы любых условий со сто-
роны  Лондона замучили ее.  Кто-то из музыкантов советовал согласиться
попеть вдоволь,  заработать, кто-то отмалчивался, а кто и понимал, что
дома неминуемо возмездие.
   Мы до  сих  пор  не знаем,  что же тогда произошло.  Сашу в Лондоне
превратили в дорогой товар и стали драться за него.  Она была в смяте-
нии.  Кончилось дело тем,  что за кулисами ее ждал "человек из наших".
Саше купили билет на самолет,  как и всей группе, но нашлись люди, ко-
торые спрятали Сашу, чтоб не дать ей улететь, остаться в Лондоне. Сей-
час это уже отработано и не удивляет никого.  Но в те времена -  Боже,
сохрани!  Подумать о таком шаге не приходило в голову.  Сообщали о Ба-
рышникове, Нуриеве как о выпавших в Бермудский треугольник. Хана!
   Саша похудела, побледнела. Машинально захаживала в театр, ненадолго
н и в общежитие.  Напористость допросов была по причине незнания, дала
Саша согласие Лондону или нет.  Мы недоумевали:  разве можно так долго
мытарить человека? Стала она безвылазно лежать на кровати в общежитии.
Машина приезжает, увозит ее - и к вечеру обратно.
   Вдруг ранним утром звонок:
   - Нонка, скорее! Саша умерла...
   Оказывается, она ночью выпила  полную  бутылку  уксусной  эссенции,
стала метаться, стонать. Девчонки включили свет, напугались, бросились
помочь ей.  Вдруг она,  громко застонав,  вскочила, подбежала к окну и
выпрыгнула.  Пятый  этаж не убил ее.  Бедняжка была еще жива несколько
минут и успела с виноватой улыбкой произнести:  "Скажите всем,  что  я
согласилась в Лондоне попеть". Попросила простить ее и семье передать,
написать на родину.  Подъехала "скорая".  Медбрат похлопал Сашу по ще-
кам, пощупал пульс...
   - Конец,-  сказал он.- На носилки, в машину!
   Дверцу закрыли, уехали - и все...
   Замученная кровать,  разобранная постель, тетради, книги, окно отк-
рытое...  Она вылетела из него, как птица, оставив за собой след энер-
гии жизни. Девушки онемели от ужаса, от незнания причины происшедшего.
Испугались милицейского мундира,  но одна из  них,  рыдая,  осмелилась
объяснить, как было дело...
   Я поплелась  к  троллейбусной  остановке.  Сашки нету.  Но осталась
сердцевина ее - голос, талант, душа...
   Суетится Москва и не знает, что на узкой улице Саша лежала еще теп-
лая,  унося с собой неоценимое богатство - дар показывать людей и вос-
певать их.
   Истинно народный талант угас.
   ...За прошедшие годы я беспрестанно думала о талантах.  На Тверском
бульваре  в  Москве  соорудили памятник прекрасному мальчику с чубом н
Сергею Есенину.  До чего он обласкан рукою  скульптора,  как  свободно
выставлено перед всем честным народом произведение искусства!
   Появляется талант,  и  бросаются на него мечущиеся люди,  облепляют
своим вниманием и любопытством; крутятся, крутятся в его ауре, успока-
иваются лишь тогда, когда найдут способ осадить, притушить вырвавшуюся
личность молвой или действием.
   Почему открытое полезное ископаемое ценят,  радуются прибыли от не-
го,  а родившемуся таланту человека не радуются? Попользуйтесь! Испей-
те, обогатитесь! В развитых странах считают престижным признать талант
н это как бы приобщиться к нему.  Есть и искренние поклонники,  знают,
что появившийся источник полезен для здоровья души.  У нас и для  здо-
ровья не берут.
   Когда-то я, еще начинающая актриса, снималась на Алма-Атинской сту-
дии в фильме "Шторм".  Снимал его Владимир Борисович Фейнберг, худень-
кий прокуренный старик.  Жил он на студии в отведенной ему комнате.  В
ней - тахта и гора книг.  Был он одинок, много курил. А мы липли к не-
му,  будто он медом был обмазан: не успев умыться и поесть после съем-
ки,  мчались к Владимиру Борисовичу. Это было интереснейшее времяпреп-
ровождение:  он рассказывал нам о прежней жизни, о своих давних друзь-
ях. К примеру, о Сергее Есенине.
   Наш режиссер был когда-то в "свите" известного  поэта  и  находился
возле него до последнего вечера, вернее, ночи. Гибель Есенина, говорил
Владимир Борисович,  ясно и логично свершилась по закону жизни. Он по-
пал в капкан под названием "алкоголь вульгарис".  Тут слились гениаль-
ность и доступность. Каждый, кому не лень, протягивал пальцы к золотым
кудрям,  бил  свойски по плечу.  В последнее время Есенин беспрестанно
кричал свои стихи;  роняя голову на стол, вздремнув, снова орал во всю
мощь.  Стали избегать его, не садиться за один с ним стол. Человек по-
шел в расход.
   У Ильи Эренбурга в книге "Люди,  годы,  жизнь" рассказывается,  как
перед  гибелью  Есенин лихорадочно метался меж Ленинградом и Москвой и
как они ночью сидели в сквере на  лавочке,  а  Есенин  сказал:  "Какое
прекрасное слово "покойник"!  Покой...  Как это хорошо - покой, покой-
ник..."
   Типичное разрушение нервной системы от роковой  болезни.  Да  и  не
поклонники ли считали своим долгом угощать, подливать, услаждать свое-
го кумира?
   В мое время Сергей Гурзо, исполнивший роль Сергея Тюленина в фильме
"Молодая гвардия", быстро стал всенародным любимцем. Когда он снимался
в фильмах и жил по гостиницам разных городов,  ему приходилось есть  в
буфетах,  ресторанах.  Неистовые  поклонники протягивали и протягивали
рюмочки,  он морщился,  надеялся,  что завтра заживет  по-другому.  Но
завтра вновь прибывшие почитатели восхищались им и подносили рюмку.
   В конце  своей короткой жизни Гурзо ходил между ресторанными столи-
ками и ждал угощения...
   А уж о Есенине и говорить нечего.  Он втянул в себя всех и вся. Тут
тебе и кагэбэшники, и завистливые литераторы.
   Владимир Борисович был рядом с ним в последние дни:  "Он должен был
с собой что-то сделать... Он был уже невыносим ни для себя, ни для ок-
ружающих".  В горячке повесился, прекратив свои мучения. Поэт был слаб
физически. Веревка оборвалась, упал виском к батарее... Накройте прос-
тыней, исполните христианский долг: помолитесь, поплачьте о потере Ге-
ния для России. Нет! Копошня, "изыскания"...
   До сих пор пыхтит на экране телевидения бригада по дознанию  причин
гибели Есенина.  В который раз с придыханием что-то мерят сантиметром,
смотрят на потолок,  и,  как обычно, передача заканчивается посмертной
фотографией лежащего на кровати Есенина с вмятиной на лбу.  Они, изыс-
катели, сопят, возятся - и который год ни с места!..
   Сергей Есенин заболел неизлечимой болезнью и от нее умер.  Рассмот-
рите его новый памятник,  перечитайте его стихи, возгордитесь отечест-
венным Гением...
   А тот писатель,  который сообщил нам, что в составе советской деле-
гации направляется в ЮНЕСКО,  чтобы в конце концов отмести всякие сом-
нения по поводу того,  кто истинный автор "Тихого Дона"?  Помните, как
вы вернулись и мы окружили вас, чтоб рассмотреть чудо-документ? Заклю-
чение ЮНЕСКО:  считать Михаила Шолохова автором "Тихого Дона", автором
шедевра. Да, шедевр неоспорим, как небо, солнце и земля.
   Чего ж вы,  дорогой писатель,  все молчком да молчком?  Показали бы
документ по первой программе телевидения,  опубликовали бы его в газе-
тах. Наверное, в Союзе писателей "обмолвились", но писатели "порадова-
лись" молча, без понту и шумихи...
   Сейчас живет и здравствует идол, чудо, гений - Майкл Джексон. Коро-
ли мира ежегодно вручают почетный приз, считая его актером Эры. Бедный
мальчик,  сколько он претерпел,  чтоб воздействие своего таланта расп-
ространить на всю Землю!

   Завистливые пустозвоны  знай  себе твердят:  пластические операции,
высветление кожи, пересадка носа...
   Посетил долгожданный гость поклонников нашей страны - пошло, поеха-
ло:  "Шея накрашена губной помадой, лицо закрывает, старый мальчик..."
Он всегда шел к вам,  дарил себя вам, оттого и терпел всевозможные ма-
нипуляции над собой, чтоб стать международным образом. Измеримы ли его
труд, поиски, отдача? Он живет, сгорая. А "изыскатели" не дремлют - им
подавай клюковки.  Мучаются, сучат ножками, облачаются в одежды знато-
ков...  Лишь бы хоть как-то быть с ним. Но с ним не будешь - гений не-
доступен, и по плечу ему только души людей. Никогда он не будет близок
к поднаторевшим в бульварном стиле, к пошлой суете.
   Вдохновение не поддается описанию, да и не надо...