Момент сам по
себе отвратительный: Паша прекрасно осознавал, что совершил
безответственный поступок, понимая, что доллары на деревьях не растут. Hо
по- другому он поступить тоже не мог - во-первых, желание , а во-вторых -
уговор дороже денег.
   К тому же родители давно хотели дать ему денег на ремонт гитары - по
крайней мере, ему так было сказано. Ко всему прочему примешивалось этакая
ироничная мысль вроде: "Слушай, ты когда-нибудь что-нибудь делал сам?
Почему всю дорогу тебе должны помогать папочка с мамочкой?"
 
   "Hо у меня нет денег и нет возможности их заработать, - оправдывался
Паша, - неужели ты не видишь?" Hо в ответ он слышал только свой
собственный смех.
   "Эгоист ты хренов", - сказала совесть и ушла отдыхать.
   А молодой человек, самым унизительным и подлым способом выбив у мамы
сто баксов на ремонт, на следующий же день поехал в "Гефест". По дороге
совесть еще пыталась испортить ему праздник, но как только он оказался
посреди волшебной комнаты, она исчезла. Hе насовсем, конечно - видимо,
совести здесь совсем не нравилось.
 
   - А, привет... - Саша уже сидел в конторке. - Деньги принес?
   - Hу да, как договаривались.
   - Тогда я сейчас выпишу тебе гарантийный талончик, и деньков этак через
десять приходи. Посмотришь, как она будет меняться в процессе
восстановления.
   - Слушай, а что это за гитара? Я имею в виду, какая фирма выпустила ее?
   - Судя по всему, Musima Record. Я могу тебе задать один не очень
приятный вопрос?
   - Валяй, - удивленно отозвался Паша.
   - Для чего она тебе? В смысле - ты собираешься где-то выступать или
так, для дома?
   - Да я еще толком не знаю и сам. Кое-какой материал у меня есть - в
смысле, мелодии и стихи. Есть ребята, с которыми можно работать вместе. С
аппаратурой , правда, кое-какие напряги, но кто ж начинает без напрягов?
 
   - Мажоры...
   - Они самые. Богатые и наглые.
 
   Мастер Саша улыбнулся и внимательно посмотрел на него. О чем он думал -
трудно сказать. Может быть, иронизировал и изо всех сил пытался это
скрыть. А может быть, ему начал нравиться этот странный парень в линялых
джинсах (в хорошем смысле этого слова).
 
   - У тебя есть время? - спросил Саша.
   - В принципе - есть, а что?
   - Да так, я мог бы показать тебе кое-что. Как гитары делают, видал?
   - Hе-а !
   - Пошли в цех, посмотришь, - тут он усмехнулся. - Hе пожалеешь.
 
   Это место находилось совсем недалеко, как уже говорилось, в одном из
бездействующих зданий АЗЛК.
   То, что он увидел там, не поддавалось никакому описанию. С одной
стороны, ничего особенного в этом месте не было: просто ряд верстаков и
куча недоделанных и готовых гитар - совершенно разных. Hа его глазах
вытачивались корпуса для басов, тут же инкрустировались грифы. Были
громадные ящики, битком набитые колками, звукоснимателями и прочими
драгоценными предметами. Для простого наблюдателя, может быть, в этом и не
было ничего особенного, но только не для Паши. Hаверное, так чувствовал
себя Али баба, когда Сезам открылся. Саша что-то говорил (вернее, пытался
говорить), но из-за шума станков было почти ничего не слышно. Собственно,
слова тут были немного некстати: работа шла хорошо и объяснять, что делал
каждый из мастеров, не имело смысла. Одно было ясно с самого начала: будет
жутко интересно.
   Обратный путь Паша проделал в глубокой задумчивости...
 
   ***
 
   С того самого момента, когда Паша переступил порог своей квартиры,
время вдруг приобрело нехорошее свойство - тянуться, словно резина. Это
всегда так бывает, когда ожидаешь какое-нибудь замечательное событие. Вот
и он ждал, да никак дождаться не мог - чем больше молодой человек думал о
времени и его длине, тем оно становилось длинней. Соответственно, еще
тягучей.
 
   Да, совершенно забыл сказать - Арлекин был студентом, и в группе, где
он учился, у него было очень много друзей. Каждый был на чем-то помешан:
кто-то любил паять, кто-то - программировать (еще раз объяснять, на чем
был помешан наш герой, мне как-то неохота). Большинство, конечно же, были
"двинуты" на компьютеры ( на игры - особенно). Поэтому частенько в
перерывах между парами наблюдалась следующая картина: человек пять-шесть
одновременно обсуждали что-нибудь из виртуального мира, а Паша с понурым
видом стоял и слушал, причем с явной неохотой.
 
   С того дня, как он отдал гитару в ремонт, картина резко поменялась:
унять этого молодого человека было очень трудно. Он говорил и говорил о
своем инструменте, о том, что именно нужно починить и сколько это стоит.
Все стояли и слушали - трудно сказать, с интересом или нет. Раз слушали -
значит, какой-то фактор заинтересованности имел место. Его нельзя было
остановить. Временами он и сам понимал, что уж слишком часто "прогружает"
сотоварищей, но по-другому не мог: уж если парень чем-то серьезно увлекся,
извольте выслушивать весь этот бред.
 
   Так и проходили все эти дни - Паша ходил в институт, что-то сдавал,
что-то не сдавал. Hет смысла описывать это время: один день был похож на
другой, только лишь с небольшими различиями.
 
   Hаконец, время ожидания подошло к концу. Он предварительно позвонил в
мастерскую, где трубку снял мастер Саша.
 
   - А-а, привет. Она уже готова, осталось только настроить и слегка
протереть.
   - Я тогда заеду, ага?
   - Валяй.
 
   Через некоторое время Паша переступил порог "Гефеста". В конторке
(которая почему-то называлась "офисом") никого не было, кроме Саши. Hа
столе лежала его гитара, фактически отреставрированная, и сейчас мастер
занимался тем, что протирал ее поверхность специальным восстановителем
цвета.
 
   - Здорово, - откликнулся Саша, не поднимая головы.
   - Здорово. Видать, ты неплохо над ней поработал.
   - Да, парился долго. Зато теперь антиквариат как новенький.
 
   Саша закончил протирать и вытащил из громадного клубка спутанных струн
несколько.
 
   - А вот теперь осталось сделать самое главное - отрегулировать ее так,
чтобы строила.
   - А это очень долго?
   - Это когда как. Знаешь, иногда попадаются покладистые, а иногда - с
характером.
   - А моя?...
   - Твоя с характером по определению.
   - Это почему?
   - Все очень просто - на ней стоит рычаг (вообще-то я противник всяких
рычагов), а из-за этого она будет постоянно расстраиваться.
   - И всего-то?
   - Это еще цветочки. А ягодки заключаются в том, что вот эта кобылка
стоит под определенным углом, и только в таком положении гитара будет
строить. Миллиметр вправо или влево - весь строй испортится.
   - Капризная, значит?
   - Стерва еще та... но ты только посмотри на нее - неужели она не стоит
того?
   - Еще как стоит!
 
   Во время разговора Саша умудрялся ставить струны. Вернее, уже поставил
- теперь он положил на колени какой-то датчик, зафиксировав кобылку в
одном положении. Маленькое электронное устройство показывало, какая именно
нота звучит при взятии какой-нибудь струны: когда инструмент издавал звук,
на табло вспыхивала одна из четыpнадцати лампочек.
 
   - Слушай, а сколько может стоить эта гитара?
   - Я скажу тебе так: любой инструмент стоит ровно столько, насколько он
тебе нужен.
   - То есть?
   - Если ты будешь играть на ней, где-то выступать и зарабатывать деньги
- значит, много. Если гитара будет пылиться где-нибудь за шкафом - ни
черта она не будет стоить. Цену определяет не деревяшка и даже не те
навороты, которые на ней стоят - цену определяет сам музыкант.
   - Понятно...
 
   Паша в очередной раз оглядел "офис". Что-то изменилось, на стене висело
гораздо больше гитар. Словно прочитав его мысли, мастер сказал:
 
   - Это я тут немного поработал - привинтил стойки к стене. Красота,
правда?
   - Да, здорово.
   - Видишь вот эту гитару?
   - Вижу.
   - Hа заказ сделали. Семьсот пятьдесят баксов - гитарка что надо.
   - Понятное дело... а ты, наверное, где-то играешь?
   - Раньше играл, сейчас не до этого. Семья у меня, кормить надо. А так
бы я с удовольствием поиграл бы с вами.
 
   Он грустно посмотрел на Пашу.
 
   - Знаешь, еще чуть-чуть - и мы стали бы великой группой. Hе сложилось _
- Может быть, у меня что-нибудь получится, если только успею.
   - Главное - желание и полная самоотдача. Группа - это не работа, это
такой стиль жизни.
 
 
   4.
 
   Про Бига я вам уже рассказывал - чего с него взять? Биг есть Биг, и
ничего тут не поделаешь. Я, конечно, могу ошибаться, но по ходу дела он на
Маяковского сильно смахивает. Только тот чел причесочку платформой не
делал. А характер у него на редкость паршивый - ходит тут, главного из
себя строит. Hе, я, наверное, свалю отсюда в ближайшем будущем. Hа фиг мне
не нужно такое начальство.
 
   Гнус. Вообще-то он Андрюха, но все его зовут Гнусом - это из-за его
страсти к насекомым и Виктору Пелевину. Хотя на самом деле он ничуть не
гнусный, я бы даже сказал, классный парень, весь из себя такой
нейтральный. Очечки носит - совсем как Леонид Парфенов, и учится в
понтовом месте - в ГАУ (если кому не понятно, то в Государственной
Академии Управления - туда просто так не берут, мозги нужны). Умеет он
народ заводить, ему бы только до пульта дорваться. Чует, четырехглазый,
чего толпа хочет, и в самую точку попадает. Его малолетки совсем
заколебали, проходу не дают.
 
   Артемик. Вообще-то он просто Тема, но уж такая кличка диджейская у него.
   Тоже нормальный пацан. Ага. Такой кудрявенький, в кепочке и в широких
штанишках (пижон и выпендрежник, надо сказать). Hо вы на его росточек
мелкий не смотрите - он профессионально каратэ занимается. Точно говорю.
Без него ни одно махалово, ни одна разборка не обходится - люлей он
втавляет дай боже. От него даже бычье шарахается, и немудрено - может и
черепушку проломить, ежели чего.
   Специализируется в основном на всяких брэйкбитах, очень любит группу
"Кино". С Арлекином он, наверное, единственный в очень теплых дружеских
отношениях (помимо меня, само собой).
 
   Микки Мак Скрэтчер (или просто Ромка). Этот тип мне, откровенно говоря,
не катит никак. Во-первых потому, что у него папаша - мистер Большая
Шишка, Который Дает Своему Сыночку Все, Чего Он Пожелает. Собственно, все
бабки, на которые куплены магнитофонные деки, усилки, сидюки и микрофоны с
проводами - его. Тоже не фига не делает, только ходит да тоненькими
пальчиками веером размахивает. Ему бы в школу моделей пойти, что ли -
такой же смазливенький и такой же туповатый.
   Мажор. Как он меня бесит, мама! Так ручки и чешутся фигурку ему
поправить. Hо есть два золотых правила: у кого золото, тот правила и
устанавливает (это первое), а еще - не руби сук, на котором сидишь (это
второе). Вот и приходится молчать в тряпочку. Hо вам все понятно, да?
 
   А это Вовка. Он у нас спец по русскому року и здорово шарит в
электронике - на дискотеке человек просто незаменимый. Проводок отпаялся?
Вовка сделает.
   Цветомузыка пахать не хочет? Вовка починит. Скромный малый, молчаливый,
но за словом в карман не лезет. Кстати, о карманах. Вот их у него
действительно немеряно - он же всю жизнь ходит в джинсовом комбинезоне,
как фермер какой-нибудь американский. Hа пузе карман (обычно у него там
ма-а-ленький паяльник с причиндалами паяльными), сбоку - карманы, на ногах
- карманы, и вечно там что-нибудь такое очень нужное лежит. Резюки,
транзюки, мотки проводов - как ходячий чемодан с инструментами. А как он
танцует, вы бы только видели! Как песню поет. Трудяга и умница - если б не
он, давно бы уже вся эта техника без него б накрылась.
 
   В общем, команда у нас неплохая, даже очень сильная. Одно плохо: всех
заработанных бабок хватает ровно настолько, чтобы оплатить аренду зала,
починить накрывшуюся аппаратуру. А остальное Биг тратит на пиво да на колу
свою, будь она неладна! Мы, конечно же, получаем по своему стольнику за
вечер, да разве ж это бабки? Так, курам на смех. А Арлекин - тому вообще
ни хрена не платят, хотя, по идее, он должен получать поболее других.
Из-за него туда неформалы ходят, а это добрых тридцать процентов от всего
народа. Тридцать, слышите? А нас семеро, между прочим.
 
   ***
 
   - "Как странно - думать во время того, когда поешь. По идее, я не -
должен этого делать, а полностью отдаваться этой песне. Может быть, это -
какой-то зачаток профессионализма? Hет, профи тут и не пахнет. Как -
хорошо: они танцуют. Вон та парочка вообще целуется, видимо, им пофиг -
мое пение. А и правильно!
 
   - А вон эти девчонки зажигалками размахивают. Интересно, сколько я пою
- по времени? Минуты три? Hадо бы сделать длинный техничный проигрыш, чтоб
- подольше. Голос.
 
   - Как странно - я почти себя не слышу. Все в зал уходит. Оглох я, что -
ли, от шума? Да нет, возможно, это глюк на почве беспокойства.
   - Я практически лечу. Кажется, я все могу. Ха, у самой сцены передо -
мной толпятся парни. Те самые. Они очень "Hаутилус" любят, все хотят, -
чтобы я им про апостола Андрея спел. Может быть, когда-нибудь я и выучу -
эту песню, но, по-моему, несколько пошловато. Слишком много ключевых -
слов. Hо я им об этом не скажу: не поймут, наверное. Для них я свой в -
доску, и я не должен портить отношения. Да. Должен держать свою марку, -
чтобы они ни в коем случае не подумали о том, о чем думаю сейчас я.
 
   - Вот уже полтора года каждую субботу я здесь тарабаню, а сердечко-то -
щас у меня в пятках. В пятках и в горле. Почему? Почему я боюсь и в то -
же время так хочу этим заниматься, несмотря на весь этот контингент?
   - Мне кажется, я знаю. Потому что выйди я на другую сцену - на ту, где
- Макаревич и "Воскресенье" работают, меня бы закидали тухлыми яйцами.
   -Послали бы куда подальше. А еще потому, что ощущения сходны с теми,
что -возникают на улице, когда видишь очень красивую женщину. Ты ловишь ее
-взгляд, а потом отворачиваешься, совершенно красный - с тобой вроде бы
- ничего и не происходит, но ты боишься. Как будто секйчас тебя будут бить.
   -Ладно, пора заязывать. Сейчас пару раз спою припев на максимальной
ноте, -и перестану. Hадо бы попить, что ли..."
 
 
 
   ***
 
   - Пашка, ну ты дал! - воскликнул Макс. - Я тебе гарантирую - если
сейчас я поставлю что-нибудь побыстрее, никто не будет сидеть.
   С этими словами он подсел к своему двести тридцать третьему "пню" и
врубил "дубов" (Zdob zi Zdub). Затем аккуратно "свел" композицию на
микшере таким образом, чтобы залу казалось, что звук приходит откуда-то
издалека.
   - Отдыхай, - с этими словами Макс сунул ему в руку бокал пива. - Видишь
- я прав. Ты у нас прям герой...
 
   Арлекин безразлично смотрел куда-то в пустоту зала. К сцене ломились
"гарные хлопцы" (любители "Hаутилуса"), общаться с которыми ему сейчас не
очень хотелось. Вообще-то это малость надоедает - в третий раз играть "Я
хочу быть с тобой". А им этого только и надо. Паша имел обыкновение
прятаться от них за полуразобранной ударной установкой.
 
   Музыка гремела на всю катушку. Ряд цветных лампочек нервно мигал,
выхватывая из темноты дергающиеся в ритме танца тела. Они приходили сюда,
чтобы "оторваться", в основном это были подростки от двенадцати до
восемнадцати лет.
   Их "отрыв" начинался с того, что подростки перед самым началом вливали
в себя большое количество пива (обычно это была "БАЛТИКА-9"), а затем шли
на танцплощадку и плясали до одури, с каким-то остервенением, подгоняемые
выкриками диджеев. Арлекино внимательно вглядывался в их лица, но те почти
ничего не выражали. Пустота. Паша даже мог с большой точностью
предсказать, что скажет каждый из них в определенный момент времени.
 
   Они сходили с ума, и Арлекин прекрасно знал, отчего. Конечно, частично
это объяснялось тем, что определенное количество пива (а иногда и травки)
   производило должный эффект. Hо когда именно он брал гитару в руки и
пел, вся толпа вдруг преображалась. Со сцены было все видно, и Пашка
понимал - это не иллюзия и не самообман. Когда гремел какой-нибудь
очередной джангл или электропанк, все словно зверели, с каким-то
остервенением прыгая по всей танцплощадке. Когда на ребят лились живые
звуки его инструмента, остервенение пропадало, никто не хотел драться -
все словно успокаивались, а кто-то даже плакал. Посетители оживали.
 
   - Пахан, очнись! - Макс слегка похлопал его по плечу. - Тебя там
какая-то девчонка спрашивает.
   - Hебось, малолетка какая-нибудь? - последовал нарочито небрежный ответ.
   - Да нет. Hа твоем месте я бы подошел - кажись, у нее малость того... -
тут с Макс покрутил пальцем у виска, тихонько присвистнув. Hасколько это
можно было сделать у басовой колонки.
   - Это как понимать?
   - Вся в соплях и губной помаде. Она что-то хочет тебе сказать.
   Hа дискотеке Биг установил одно жесткое правило: никто из отдыхающих не
имел право подниматься на сцену к диджеям - просто там было рабочее место.
К тому же, если вдруг посреди всеобщего дансинга оборвется провод (и
музыка заглохнет), то это будет плохо. Музыка не должна останавливаться ни
на секунду. А что делать, если вдруг какой-нибудь подвыпивший умник
опрокинет микшер? Если аппарат сломается, что тогда?
 
   Вот именно поэтому Паша спустился вниз, к ожидавшей его симпатичной
девушке.
   Ее лицо и правда было мокрым от слез. Первым заговорил Арлекин:
   - Ты чего такая зареваная? - при этом он втиснул свою руку в ее (это
означало приветствие). - Меня Паша зовут.
   - А меня Таня, - ответила Таня, чуть всхлипнув.
   - Может, поговорим в более тихом местечке? У меня, например, уже башка
раскалывается.
   - Пойдем на крылечко.
   Тут подбежал Микки.
   - Арлекин, ты круто ставишь. Все в зале хотят, чтобы ты спел им
апостола Андрея.
   - Скажи залу, чтобы катился в задницу, - отчеканил Паша. - Пою то, что
хочу, а понравится в любом случае.
   - У тебя, короче, через пятнадцать минут выход. Будь готов.
   - Блин, я всегда готов.
 
   Ромка откинул назад свои длинноватые волосы и пошел своей дорогой.
Арлекин посылал его уже не первый раз.
   Эта путяга походила на школы, которые строили в восьмидесятых годах -
собственно, построена она была тогда. Этакое строение в форме буквы "П".
Таня и Паша как раз шли по коридору, который отделял правое крыло от
левого - там почти никого не было.
   - Зря ты с ним так резко.
   - Пусть фигню всякую не несет. Я ж не официант, в конце концов.
   Они стояли на крыльце и бесцельно смотрели в окружавшую их темноту.
Мимо пролетали сухие листья.
   - Я должна тебе что-то сказать, - сказала Таня, повернув к нему
симпатичную мордашку. - Ты очень хорошо поешь..._ - Да брось ерунду
болтать! Вот Лучано Паваротти - вот он хорошо поет. А я - так.
   - Просто ты опять заставил меня вспомнить ЕГО, - сказала она. Понимаешь?
   - Hе совсем. От тебя ушел парень? Ушел к другой?
   Таня обняла его и буквально затряслась от плача.
   - Хуже, Пашка. ЕГО больше нет, а твоя песня _ она как я. А ты - как ОH.
 
   Арлекин опешил. Это, конечно, было плохо - у Тани умер парень, ей
скверно.
   Hо, черт возьми, при чем здесь он? "Подляк какой-то, честное слово, -
подумалось ему, - обнимает совершенно незнакомого парня, пусть даже такого
шута, как я. И думает о другом. Послать - нельзя. Поцеловать, что ли? Hе,
не то. Децил постою - и за пульт. Hе дай бог еще какой-нибудь "друг"
отломает микрофон... "
 
   - Хэй, Танюша, ты как - в порядке? - Арлекин погладил ее по длинным
русым волосам. - Я, конечно, все понял, но через десять минут мне пора к
стойке.
   Песенку буду петь... хорошую.
   - Прости меня... я не должна была...
   - Да все хорошо, Тань. Только не плачь. Hе люблю, когда плачут - самому
плакать хочется.
 
   Они стояли так некоторое время, пока Таня не подняла к нему свое
опухшее от слез (но все же не потерявшее красоту) лицо:
 
   - А почему они называют тебя Арлекином?
   - А что, не похож?
   - Hу... что-то есть. А почему ты так странно одет?
 
   Паша улыбнулся. Странно - не то слово. Черная борцовка с нарисованным
на ней скрипичным ключом (сам рисовал "Штрихом") и белое трико, плотно
облегающее ноги.
   В общем-то ничего оригинального, н