дый клочок огорода, и  овощь  перла  из  земли  ядреная,  сочная.
Обратно  миссис  Томпсон  пошла  под  узловатыми  фиговыми  деревцами,   где
неподрезанные ветки клонились почти до земли,  сплетаясь  густою  листвой  в
прохладный навес. Щадя глаза, миссис Томпсон постоянно искала тени.  И  вот,
бесцельно озираясь  вокруг,  она  увидела  сквозь  завесу  листьев  картину,
которая чрезвычайно ее поразила. Если бы этому  зрелищу  сопутствовал  крик,
все было бы вполне в порядке вещей.  Ее  поразило,  что  все  совершалось  в
тишине. Мистер Хелтон, белый как полотно, с перекошенным,  застывшим  лицом,
свирепо тряс за плечи Артура. Голова у Артура моталась вперед-назад,  он  не
сопротивлялся, не тужился, как бывало, когда его пыталась встряхнуть  миссис
Томпсон. Глаза его глядели  довольно  испуганно,  но  главное  -  удивленно,
удивления в них, пожалуй, было больше всего.  Герберт,  очень  тихий,  стоял
рядом и наблюдал. Мистер Хелтон выпустил Артура,  схватил  Герберта  и  стал
трясти с тем же ненавидящим лицом, тою же свирепой  истовостью.  У  Герберта
плаксиво наморщились губы, но он не проронил ни звука. Мистер Хелтон  разжал
руки, повернулся и размашисто зашагал к себе  в  хибарку,  а  мальчишки  без
единого слова со всех  ног  припустились  наутек.  И  скрылись  за  углом  с
фасадной стороны дома.
     Миссис Томпсон последовала за ними не сразу - сперва поставила корзинку
на кухонный стол, сдвинула на затылок  шляпу,  опять  нахлобучила  на  самые
глаза, заглянула в плиту, поправила дрова. Мальчишки, тесно привалясь друг к
другу, притулились, словно  обретя  надежное  убежище,  под  кустом  сирени,
который рос прямехонько перед окном ее спальни.
     -  Вы  чем  занимаетесь?  -  спросила  миссис  Томпсон.   Они   глядели
исподлобья, набычась, - окончательно пропащие люди. Артур буркнул:
     - Ничем.
     - Это сейчас ничем, - сказала миссис Томпсон строгим голосом. -  Я  вам
мигом подберу занятие, и не одно.  Марш  в  дом  сию  минуту,  поможете  мне
разобраться с овощами. Сию минуту.
     Они неуклюже и с большой готовностью поднялись и пошли  следом,  норовя
держаться как можно ближе к ней. Что бы они такое  могли  натворить,  гадала
миссис Томпсон, ей совсем не улыбалось, чтобы мистер  Хелтон  брал  на  себя
труд наказывать ее детей; но спросить их,  за  что  им  влетело,  у  нее  не
хватало решимости. Ну как соврут -  тогда  их  придется  уличить  в  этом  и
высечь. Или притвориться, будто веришь, и тогда они приучатся врать. Или  ну
как скажут правду, но такую, что все равно придется высечь. От  одной  мысли
об этом у нее  разболелась  голова.  Можно  бы,  наверно,  спросить  мистера
Хелтона, но объясняться с ним - не ее дело. Лучше дождаться мистера Томпсона
и предоставить это ему. Так размышляла миссис Томпсон, не  давая  между  тем
мальчишкам передышки.
     - Герберт, ботву у морковки срезай короче, все бы тебе тяп-ляп. Куда ты
так мелко крошишь фасоль, Артур? Хватит, мельче не надо. Сбегай-ка, Герберт,
принеси охапку дров. На, возьми лук, Артур, и вымой у  колодца.  Ты  кончил,
Герберт? Бери веник и подмети все, что тут намусорил. А  ты,  Артур,  возьми
совок и  выгреби  золу.  Герберт,  не  ковыряй  в  носу.  Сколько  тебе  раз
повторять? Артур, у меня в верхнем ящике комода,  с  левой  стороны,  должен
быть вазелин, найдешь - принеси, я Герберту смажу нос. Поди сюда, Герберт...
     Они носились как угорелые, едва поспевая, и за  усиленной  возней,  как
всякие здоровые зверята, вновь воспрянули духом; вскоре они опять выкатились
во двор помериться силами в вольной  борьбе.  Сцепились,  тузя  друг  друга,
подставляя друг другу подножку, валились на землю, вставали, галдя, и  опять
барахтались, бестолково, шумно, надоедливо, точно  пара  щенят.  Они  блеяли
по-овечьи, кукарекали по-петушиному, не издавая ни единого  звука,  похожего
на человеческий, и развозили грязь по потным рожицам. Миссис Томпсон, сидя у
окна, наблюдала за ними слегка озабоченно, с горделивой  нежностью  -  такие
крепкие, здоровые, так быстро растут, - но и беспокойство за них сквозило  в
ее болезненной полуулыбке, в  прижмуренных  от  солнца,  слезящихся  глазах.
Такие бездельники, такой ветер в голове, точно нет на свете ни будущего,  ни
заботы о спасении души, и что они все же натворили, что мистер  Хелтон  тряс
их за плечи-с-прямо-таки страшным лицом?
     Вечером, ни  словом  не  обмолвясь  о  недобром  предчувствии,  которое
навеяло ей это зрелище, она рассказала перед ужином  мистеру  Томпсону,  что
мистер Хелтон  почемуто  задал  трепку  их  сыновьям.  Он  пошел  в  хибарку
объясняться. Вернулся через пять минут и грозно воззрился на свое потомство.
     - Он говорит, Элли, они, негодники, берут его  гармошки,  дуют  в  них,
засорили, полно напустили слюней, и гармошки из-за этого хуже играют.
     - Неужели он столько всего сказал? - спросила миссис Томпсон. -  Просто
не верится.
     - Столько не столько, а смысл такой, - сказал мистер Томпсон. -  Слова,
возможно, были другие. Во всяком случае, он прямо сам не свой из-за этого.
     - Позор, - сказала миссис Томпсон. - Форменный позор. Надо  нам  что-то
придумать, чтобы они у нас раз и навсегда отучились рыться в  вещах  мистера
Хелтона.
     - А я их выдеру, - сказал мистер Томпсон. - Я их вожжами так исполосую,
что долго будут помнить.
     - Вы бы лучше доверили порку мне, -  сказала  миссис  Томпсон.  -  Дети
как-никак, а у вас рука тяжеловата.
     - Во-во, - закричал мистер Томпсон, - то-то и беда, разбаловали их  тут
до безобразия, плохо кончат, помяни мое слово. Порешь ты их, как бы не  так.
Поглаживаешь ласковой ручкой. Мой  папаша,  бывало,  шарахнет  меня  чем  ни
попадя, полено подвернется - поленом, я и кувырк.
     - Нигде не сказано, кстати,  что  это  правильно.  Я  не  согласна  так
воспитывать детей. Насмотрелась я на  такое  воспитание.  От  него  из  дому
сбегают.
     - Я им ноги-руки поотрываю, если не будут тебя слушать, - сказал мистер
Томпсон, остывая. - Я из них повышибу дурь.
     - Выйдите из-за стола и ступайте  мыть  руки,  -  неожиданно  приказала
миссис Томпсон. - И умойтесь.
     Они, точно мыши, шмыгнули за дверь, поплескались у колодца  и  шмыгнули
назад. Они давно усвоили, что, когда мать велит мыться, это не к добру. Сели
и уткнулись к себе в тарелки. Мистер Томпсон приступил к допросу:
     - Так что вы можете  сказать  в  свое  оправдание?  Зачем  забрались  к
мистеру Хелтону и испортили его гармошки?
     Мальчишки  съежились,  на  лицах  у  них  изобразилась   та   горестная
безнадежность,  с  какой  предстают  дети  пред  грозной  и  слепой  Фемидой
взрослых; глаза их посылали друг другу сигналы бедствия:  "Все,  теперь  уже
точно взгреют"; их пальцы, уронив на  тарелки  лепешки  с  маслом,  отчаянно
вцепились в край стола.
     - Ребра бы вам, по закону, пересчитать за такие дела, -  сказал  мистер
Томпсон. - Что же, я не против.
     - Да, сэр, - обмирая, шепнул Артур.
     - Да, сэр, - дрожащими губами вторил Герберт.
     - Папа, - предостерегающе произнесла миссис Томпсон. Дети не  удостоили
ее взглядом. Они не верили, что она хочет отвести от них  беду.  Не  она  ли
первая их выдала? Как же ей после этого доверять? Может, и вступится за них,
как знать, а может, и нет. Рассчитывать на нее не приходится.
     - Всыпать бы по первое число, и порядок. Ведь заслужили - а, Артур?
     Артур повесил голову:
     - Да, сэр.
     - Ну, попадись вы мне только в другой раз у дверей мистера  Хелтона!  С
обоих шкуру спущу - слышал, Герберт?
     - Да, сэр,  -  пискнул  Герберт  и  поперхнулся,  обдав  стол  хлебными
крошками.
     - А теперь сесть по-человечески и ужинать, и  чтобы  я  от  вас  больше
слова не слыхал, - сказал мистер Томпсон, тоже принимаясь за еду.
     Мальчишки несколько приободрились, зажевали усердней,  но  каждый  раз,
поднимая глаза, они ловили на себе пристальный  взгляд  родителей.  Кто  мог
знать, в какую минуту родителям  взбредет  в  голову  что-нибудь  новенькое?
Мальчишки ели с опаской, стараясь держаться тише воды, ниже травы,  маисовый
хлеб застревал у них в глотках, пахта с бульканьем увлекала его за собой.
     - И вот еще что,  мистер  Томпсон,  -  спустя  немного  сказала  миссис
Томпсон. - Скажите мистеру Хелтону, когда от них будет  какое  беспокойство,
пускай не утруждает себя, не трясет их, а прямо идет к нам. Уж мы,  скажите,
об этом позаботимся.
     - До чего же прохвосты, - отозвался мистер Томпсон. - Удивляюсь, как он
вообще их терпит, пристукнул бы, и дело с концом. - Но по каким-то  оттенкам
в его голосе Артур с Гербертом почуяли, что на этот раз  грозу  пронесло.  С
глубоким вздохом они подняли головы, нацеливаясь подцепить себе  на  тарелку
что-нибудь, что стоит поближе.
     - Слушайте, - сказала вдруг миссис Томпсон. Мальчишки замерли с  полным
ртом. - Мистер Хелтон-то  не  пришел  ужинать.  Артур,  поди  скажи  мистеру
Хелтону, что он опаздывает. Вежливо скажи, понял?
     Артур с несчастным видом сполз со стула и, не говоря| ни слова,  понуро
поплелся к двери.
     Никаких волшебных перемен не даровала фортуна маленькой молочной ферме.
Томпсоны не разбогатели, хотя, как любил  говорить  мистер  Томпсон,  им  не
грозила богадельня, - под этим следовало разуметь, что, несмотря  на  Эллино
слабое здоровье, капризы погоды, непредсказуемые понижения рыночных  цен,  а
также таинственные обстоятельства, которыми отягощен был мистер Томпсон,  он
стоял на  ногах  довольно  прочно.  Мистер  Хелтон  был  опорой  и  надеждой
семейства, Томпсоны, все до единого, привязались к нему - во всяком  случае,
перестали в нем видеть какие-либо странности и,  с  расстояния,  которое  не
умели преодолеть, смотрели на него  как  на  хорошего  человека  и  хорошего
друга. Мистер Хелтон держался особняком, трудился, наигрывал  свою  песенку.
Прошло девять лет. Мальчики выросли,  научились  работать.  Они  не  помнили
времени без мистера Хелтона, для них он был  с  сотворения  света  -  старый
брюзга, дылда Хелтон, швед - живой шкелет, доярка в  штанах.  Какими  только
прозвищами они его не награждали - иные, вероятно, пришлись  бы  ему  не  по
нраву, если бы услышал. Но он не слышал, да и к тому же это делалось  не  со
зла - во всяком случае, все зло, какое было, дальше прозвищ не  шло;  они  и
родного  отца  величали  старикан  или  старый  хрыч,  правда,   за   глаза.
Подрастали, минуя с ходу все потайные, нечистые, скользкие пороги  на  своем
пути, и вышли из этого испытания, в общем, невредимыми, если такое возможно.
Родители  видели,  что  ребята  у  них  славные,   положительные   -   пусть
неотесанные, но с золотым сердцем. Мистер Томпсон  с  облегчением  убедился,
что, сам не ведая как, сумел  не  вырастить  сыновей  никчемными  строгалями
хлыстиков. До того получились славные ребята, что мистер  Томпсон  понемногу
проникся уверенностью, будто они такими родились на свет  и  он  ни  разу  в
жизни не токмо что их не выдрал, а даже не  прикрикнул  на  них.  Герберт  с
Артуром никогда его в этом не разубеждали.

     Мистер Хелтон - влажные от  пота  волосы  прилипли  ко  взмокшему  лбу,
голубая, в темно-синих подтеках, блуза пристала  к  ребрам  -  колол  дрова.
Наколол не спеша, всадил топор в колоду и аккуратно  сложил  полешки.  После
чего зашел за дом и исчез в своей лачуге,  накрытой,  заодно  с  поленницей,
благодатной тенью от купы шелковиц. Мистер Томпсон развалился в  качалке  на
парадном крыльце и чувствовал себя там, как всегда,  неуютно.  Качалка  была
куплена недавно, и миссис Томпсон пожелала выставить ее на парадное крыльцо,
хотя самое законное место ей было на  боковом,  где  прохладней;  мистер  же
Томпсон пожелал обновить качалку,  чем  и  объяснялось  его  присутствие  на
нелюбимом месте. Как только  первая  новизна  пооботрется  и  Элли  вдосталь
накрасуется обновкой, быть качалочке на боковом крыльце. А  покамест  август
палил нестерпимым зноем, духота сгустилась в воздухе, впору дыру  протыкать.
Все вокруг покрылось толстым слоем пыли, хотя  мистер  Хелтон  каждый  вечер
старательно поливал всю усадьбу. Направляя вверх кишку, смывал пыль  даже  с
верхушек деревьев и крыши дома. На  кухню  провели  воду,  и  во  двор,  для
поливки, - тоже. Мистер Томпсон, должно быть, задремал,  во  всяком  случае,
едва успел открыть глаза и закрыть рот, чтобы не уронить  себя  перед  чужим
человеком, который подъехал в это время к  калитке.  Мистер  Томпсон  встал,
надел шляпу, подтянул штаны и стал  смотреть,  как  приезжий  привязывает  к
коновязи лошадей, впряженных в  легкую  двуколку.  Мистер  Томпсон  узнал  и
лошадей, и экипаж. Они были с  извозчичьего  двора  в  Буде.  Пока  приезжий
открывал калитку - прочную калитку, которую несколько лет назад смастерил  и
навесил на тугие петли мистер Хелтон, - мистер Томпсон направился по дорожке
встретить его и выяснить, какое бы это дело на божьем свете  могло  побудить
человека в такое время дня тащиться сюда по пыли и пеклу.
     Приезжий был брюхан, но с оговоркой. Похож скорее на тучного  человека,
который недавно спал с тела. Кожа на нем обвисла, одежда болталась мешком  -
так мог бы выглядеть человек, тучный от  природы,  когда  бы  он,  например,
только что переболел.  Мистеру  Томпсону  он  сильно  не  показался,  трудно
сказать почему. Снял приезжий шляпу, заговорил громко, бойко:
     - Вы не мистер ли Томпсон будете, не мистер ли Ройял Эрл Томпсон?
     - Он самый, - тише  обычного  сказал  мистер  Томпсон,  огорошенный  до
потери зычности вольным обхождением со стороны незнакомого человека.
     - А я буду Хэтч, - продолжал приезжий, - мистер Гомер Т. Хэтч, я к  вам
насчет покупки коня.
     - Видать, вам напутали что-то, - сказал мистер Томпсон. -  У  меня  нет
коня на продажу. Когда  заводится  продажная  живность,  -  прибавил  он,  -
обыкновенно пускаю слух по соседям и вешаю на забор бумажку.
     Брюхан  разинул  рот  и  закатился  на  весь  двор  радостным  хохотом,
показывая  кроличьи  зубы,  бурые,  как  подметка.  Мистер  Томпсон,  против
обыкновения, не узрел ничего смешного.
     - Это у меня просто шутка давняя, - закричал приезжий. Он схватил  себя
одной рукой за другую и обменялся сам с собой сердечным  рукопожатием.  -  Я
так всегда говорю, когда являюсь к людям первый раз, поскольку покупщика,  я
приметил, никогда не сочтут за прощелыгу. Ловко, а? Хо-хо-хо.
     От этой бурной веселости мистеру Томпсону стало не по себе, потому  что
язык у приезжего молол одно, а глаза глядели совсем иначе.
     - Хо-хо, - поддержал его из приличия мистер Томпсон, так  и  не  оценив
прелесть шутки. - Только если вы это из-за меня, то напрасно, я и  без  того
никогда не сочту человека  за  прощелыгу,  покуда  он  сам  себя  не  окажет
прощелыгой. На словах или же на деле, - пояснил он. - А до той поры - в моих
то бишь глазах - все без разбора люди едины.
     - Значит, так, - вдруг очень деловито, сухо заговорил  приезжий.  -  Не
покупщиком я к вам явился и не торговцем. Явился я к вам,  будьте  известны,
для ради одного дельца, и в нем есть интерес  для  нас  обоих.  Да,  сударь,
желательно бы мне переговорить с вами кой о чем, и для вас ни единого  цента
не будет в том урону.
     - Это можно, думается, - с неохотой сказал мистер Томпсон. - Проходите,
там, за домом, не такое солнце.
     Они зашли за угол и уселись на пеньки под персидской сиренью.
     - Так-то, почтеннейший, - сказал приезжий, - по  имени  я  -  Гомер  Т.
Хэтч, по нации - американец. Имя-то вам мое небось известно?  Родич  у  меня
жил в здешних местах, звали Джеймсон Хэтч.
     - Нет, как будто не знаю, - сказал мистер Томпсон.  -  Слышал,  правда,
про каких-то Хэтчеров из-под Маунтин-сити.
     - Не знаете старинный род Хэтчей? - встревожился незнакомец  с  видимым
состраданием к человеку, который обнаружил подобное невежество. - Да мы пять
десятков годов, как прибыли из Джорджии. Сами-то давно здесь?
     - Всего ничего - с того лишь дня, когда народился  на  свет,  -  сказал
мистер Томпсон, потихоньку ощетиниваясь. - А до меня мой папаша здесь жил, и
дед. Так-то, уважаемый, мы искони тутошние. Томпсонов не приходится  искать,
вам их укажет всякий. Мой дед в одна тысяча восемьсот тридцать  шестом  году
переселился на эту землицу.
     - Из Ирландии, уповательно?
     - Из Пенсильвании, - сказал мистер Томпсон.  -  С  чего  это  вы  вдруг
взяли, что из Ирландии?
     Приезжий разинул рот и завизжал от радости, пожимая самому  себе  руки,
словно давно сам с собой не видался.
     - Ну как же, ведь каждый-всякий откуда-нибудь да родом, верно я говорю?
     За разговором мистер Томпсон нет-нет да и поглядывал на лицо приезжего.
Кого-то оно мистеру Томпсону определенно напоминало, или, возможно,  он  уже
видел где-то этого человека. Он силился вспомнить, но  безуспешно.  В  конце
концов мистер Томпсон заключил, что все редкозубые попросту на одно лицо.
     - Верно-то верно, - довольно кисло признал мистер Томпсон, - но я скажу
другое, Томпсоны в здешних местах обосновались с таких незапамятных  времен,
что сегодня уже нет различия, откудова они родом. Теперь что же, пора нынче,
конечно, нестрадная, и опять-таки всяк волен прохлаждаться  на  свой  фасон,
однако ж у каждого из нас есть чем заняться, то есть я вас никак не тороплю,
но, короче, если у вас ко мне дело, давайте, может, и перейдем, к нему.
     - Это, как говорится, и да, и  нет,  с  какой  стороны  поосмотреть,  -
сказал брюхан. - Словом, я ищу одного человечка по имени Хелтон, мистер Олаф
Эрик Хелтон, из Северной Дакоты, поспрашивал кругом  -  сказали,  будто  его
можно найти у вас, а мне бы не мешало с ним перемолвиться словцом. Очень  бы
не мешало, сударь вы мой, если вы, натурально, не против.
     - Насчет Эрика слышу первый раз, - сказал мистер Томпсон,  -  а  мистер
Хелтон точно, здесь, и притом почитай уже девять лет.  Мужик  он  степенный,
основательный, о чем можете с моих слов повторить кому угодно.
     - Рад слышать, - сказал мистер Гомер Т. Хэтч. - Всегда приятно  узнать,
что кто-то образумился и остепенился. Ну, а я знавал мистера  Хелтона  в  те
дни, когда он был совсем непутевый, - да, сударь, беспутный был  человечишка
и отвечать сам за себя не мог нисколько. Так что большое это будет для  меня
удовольствие повстречаться со старым знакомым и порадоваться, что он  взялся
за ум и благоденствует.
     - Молодость, - произнес мистер Томпсон. - Раз в  жизни  все  мы  бываем
такими. Наподобие кори - обметет тебя, не видать живого места, ты  и  сам-то
себе не рад, и другим в тягость, ну а потом пройдет, и по большей части  без
дурных последствий. - Довольный сравнением, он забылся и гоготнул.  Приезжий
сложил руки на брюхе и просто-напросто зашелся, надрывно, со  всхлипами,  до
слез. Мистер Томпсон разом осекся, глядя на него с неловкостью. Он тоже  был
не дурак посмеяться, чего греха таить,  но  надо  же  все-таки  знать  меру.
Мужчина хохотал как одержимый, честное слово. И главное,  вовсе  не  потому,
что ему было действительно смешно. Он  хохотал  неспроста,  с  расчетцем.  В
хмуром молчании мистер Томпсон ждал, пока мистер Хэтч немного утихнет.
     Наконец мистер Хэтч вытащил голубой бумажный платок  далеко  не  первой
свежести и утер глаза.
     - Под  самый  дых  вы  угодили  мне  своей  шуткой,  -  сказал,  словно
оправдываясь. - Это надо же  так  уметь!  Мне  бы  в  жизни  не  додуматься.
Прямо-таки дар божий, прямо...
     - Если хотите побеседовать с мистером Хелтоном, я схожу его  кликну,  -
сказал  мистер  Томпсон,  производя  телодвижения,  показывающие,   что   он
готовится встать на ноги. - Он в такой час или в молочном  погребе,  или  же
сидит у себя в хибарке. - Время близилось к пяти. - Она тут, сразу за углом,
- прибавил он.
     - Да ладно, особого спеху нет, - сказал  мистер  Хэтч.  -  Я  давненько
мечтаю об такой беседе, лишняя минутка туда-сюда уже  не  играет  роли.  Для
меня важней было, как