да,  с членами
клуба  иногда  приходило  много  незнакомых гостей, что  добавляло некоторый
риск, но Андрея это уже не пугало.
     Вынужденный  наблюдать   за  всеми  окружающими  Босса  людьми,  Андрей
довольно быстро начал узнавать  постоянных  посетителей клуба в лицо, и даже
немного  развлекался,  распределяя их  на группы  по поведению.  Здесь  были
респектабельно одетые холеные мужчины, тщательно поддерживающие имидж высоты
своего полета, который на поверку обычно оказывался высоким только  из-за их
легковесности. Таких Андрей называл "пыльниками": "пускают пыль в глаза"...
     Были и миллионеры, в нарочито небрежной одежке, с мешковатыми брючками.
Как  ни странно,  чаще всего они  были маленького роста. Этих Андрей называл
"бизнюками-  компенсаторами":  маленькие  мужчины,   страдая  от   комплекса
неполноценности, старались  восполнить  свой  малый  рост  высотой капитала.
Бегал тут среди  таких  один, заимевший сорок заводиков,  но ростом так и не
увеличившийся,  скорее  наоборот,  заводики  эти, похоже, придавили его  еще
больше к земле...
     Особенно  много среди  посетителей было бизнесменов в дорогих костюмах,
слегка присыпанных традиционной  перхотью, которые  горячо и умно  обсуждали
свои важные дела за ужином, побрызгивая  слюной  на собеседника. Этих важных
особ  Андрей  называл  "торапыгами"...  Их излишняя горячность давно его  не
напрягала.  Посетив  однажды "землю  обетованную",  он навсегда  успокоился,
когда ему объяснили, что сценка с орущими и чуть ли не хватающими друг друга
за грудки еврейскими  мужчинами,  отнюдь не означает ссору  или начинающуюся
драку -- оказывается, люди просто обсуждают погоду...
     Мужиков, подобных его Боссу, он называл "гундосами", они подразделялись
на два подвида: на "гундосов  обыкновенных" и "гундосов редкостных". Иногда,
глядя  на выеживающегося пьяного Босса,  Андрей произносил  про себя голосом
Семена Фурмана: "Ну, ре-е-едкостный гундос..." и мысленно сплевывал.
     Деловых  дамочек,  просушенных  диетой и  затаивших  обидку на  деловых
мужчин, Андрей называл коротко: "мымрессы". Ну, а дамочек отнюдь не деловых,
а  вполне  отдыхающих,  он  ласково  называл  "мармулеточками",  хотя в  его
отношении к  ним не  было  ничего  ласкового.  Они вызывали у него  гадливое
чувство, как брезгуют сучками, бегущими во главе собачьей свадьбы.
     Впрочем, среди посетителей  клуба иногда  встречались люди,  которые не
подходили ни под какую категорию, выпадая из общей  массы и имея свой особый
облик  и своеобразный  стиль поведения. Такой  была высокая стройная женщина
лет тридцати, которая не так давно появилась в  клубе и теперь  почти каждый
вечер  приходила сюда  с новым мужчиной.  Однако  их общение  носило  сугубо
светский характер. Они ужинали, тихо переговариваясь через  стол, после чего
мужчина прощался  и  уходил,  а  женщина оставалась одна и задумчиво доедала
ложечкой свой  десерт,  не  обращая  внимания на  окружающих.  Ее  постоянно
сменяющиеся  мужчины  не  были  похожи  ни  на  любовников,  ни  на  деловых
партнеров.  Скорее, они были похожи на друзей. Только вот не многовато ли их
было у нее?
     Сидя  у  барной  стойки  и  приглядывая  за  Боссом,  Андрей  все  чаще
останавливал  свой взгляд  на заинтриговавшей его женщине.  Он  никак не мог
придумать   ей  имя,  поскольку  ему  все  еще   не  удавалось  уловить  ее,
почувствовать ее суть. Поэтому, в конце концов, он стал про себя называть ее
просто -- Незнакомка.
     Однажды, приготовившись  сопроводить подвыпившего Босса  в  туалет,  он
перед  выходом  бросил  взгляд на сидящую за неизменным десертом Незнакомку.
Впервые  за  все  это  время  их глаза  встретились,  и  Андрей  ошеломленно
почувствовал, как в  груди у него словно что-то расцветает,  а губы невольно
расползаются в  улыбке,  совершенно  несвойственной  ему.  В глазах  женщины
промелькнуло удивление, но тут ее губы тоже вздрогнули  в  ответной улыбке и
вдруг сквозь  ее тридцатилетнее лицо проступили  черты совсем  юной девушки,
нежной и ранимой.  С  трудом  вспомнив о своих  обязанностях, Андрей усилием
воли оторвал взгляд от ее удивленных внимательных глаз и поспешил за Боссом,
который  уже приплясывал  у  дверей  туалета, ожидая  когда Андрей  проверит
помещение на предмет безопасности.
     Запустив  счастливого Босса  внутрь,  Андрей  привалился  к  косяку  за
дверью, пытаясь  разобраться  в том, что  произошло.  Снова перед  мысленным
взглядом  встало  ее  удивленное улыбающееся  лицо, и  снова  что-то  сладко
сжалось, а потом распустилось в груди. Это было  очень приятное и незнакомое
ощущение.  Андрей  нетерпеливо  заглянул  за  дверь,  проверяя,  когда  Босс
закончит  свое  мокрое дело и можно будет вернуться в зал  к  поразившей его
улыбкой Незнакомке.  Но  Босс, похоже, уснул над писсуаром, упершись лбом  и
одной  рукой в стену. Подойдя к нему, Андрей умехнулся: Босс хоть и кемарил,
но  дело  свое стойко  вел  к  завершению...  Дождавшись,  когда  тело Босса
удовлетворенно  смолкло,  Андрей нажал  на  ручку  смыва. Вода  со  страшным
шипением ворвалась  в писсуар,  и,  разлетевшись брызгами, бросила несколько
капель  на  обнаженную мужественность  дремавшего Босса.  Босс с  испуганным
криком  подскочил на месте  и  ошалело вытаращил глаза, не  понимая,  где он
находится и  что происходит. Увидев перед  собой  широкую  мужскую  грудь  и
заметив свои  растегнутые  штаны со всеми выдающимися  оттуда  частями тела,
Босс вдруг прикрыл обеими руками эти части и жалобно взмолился:
     -- Ой, не надо, не надо!
     "Господи, тоже мне, жертва  насилия!"  --  хмыкнул про  себя  Андрей, и
успокаивающе  подхватив Босса под руку, повел его  к раковине.  Тот, сначала
засопротивлялся, но, подняв лицо, узнал Андрея и ужасно обрадовался:
     -- Вот блин, а я думал, что кто-то меня решил оприходовать, блин!
     -- А что, было и такое? -- спросил Андрей.
     -- Было... -- признался Босс, а потом, спохватившись, запротестовал: --
Да нет, это мне так -- спьяну показалось!
     "Уж не  сидел  ли  наш  уважаемый  Босс?  -- подумал  Андрей, оглядывая
хозяина  перед тем,  как  вывести  его из туалета.  -- Что-то уж  больно  он
испугался..."
     Поднимаясь  в  зал, Босс  замешкался,  пропуская  даму.  Андрей  увидел
спускающуюся  по лестнице Незнакомку, которая, окинув  слегка  презрительным
взглядом Босса, отстраняясь,  прошла мимо, игнорируя его пьяную галантность.
Поравнявшись с Андреем, она посмотрела  на  него потеплевшим взглядом,  а  в
глубине ее глаз, оказавшихся темно-темно карими, промелькнула улыбка.
     --  О,  о,  о! --  передразнил ее  в  спину  Босс, поведя  бедрами.  --
Красивая, зараза, но что-то уж больно гордая!
     Андрей напрягся. "Черт, что-то не то получается, --  с досадой  подумал
он,  -- вроде  хозяина  защищать  обязан,  но  и спокойно смотреть,  как  он
оскорбляет Ее -- не могу!"
     Сделав  вид, что он нечаянно налетел на  Босса, Андрей  подтолкнул  его
широкой грудью к  залу, так  что тот пробежал по инерции несколько шагов,  и
оглянулся на Незнакомку. Она стояла внизу лестницы и смотрела в спину Босса,
совершенно  преобразившись.   Андрей   даже  оторопел,   увидев   искаженные
ненавистью  черты  ее красивого  лица, в  темных глазах застыло  презрение и
ярость. От такого взгляда Босс должен был мгновенно осесть пеплом у  ее ног.
Заметив,  что  Андрей смотрит на нее, женщина перевела на него  смягчившийся
взгляд, а потом, быстро шагнув в сторону, скрылась за углом.
     Андрей повернулся к Боссу и тут же напоролся на его злой пьяный взгляд.
     --  Ты  чего  пихаешься?!  --  прошипел  Босс  Андрею,  покосившись  на
официанта за барной стойкой. -- Жить надоело?!
     Андрей усмехнулся,  у  него впервые зачесались руки от  желания врезать
Боссу по его жирной шее. Засовывая руки в карманы, он спокойно ответил:
     -- Споткнулся! Прошу прощения.
     -- Смотри у меня! -- недовольно  пробурчал Босс  и  пошел допивать свое
виски.
     Когда  пришло  лето,  у  Андрея  прибавилось   работы  по  вечерам.  Не
избалованные питерским  климатом, посетители клуба, желая насладиться теплом
непривычно  жаркого солнышка, перебрались  из помещения ресторана в  клубный
дворик,  где на зеленой фирменной травке были расставлены столики под яркими
тентами.
     В один из таких теплых вечеров Босс балдел, гоняя шары на  площадке для
мини-гольфа, а  Андрей напряженно осматривал прилегающую  территорию -- если
кому-нибудь  очень захочется, то "снять" азартного игрока будет не сложно...
Путей  --  море! Все не перекроешь... Скорей  бы  осень  пришла, когда можно
будет вернуться под защиту стен.
     На клубную автостоянку прибывали все новые машины, заполняя клуб толпой
жаждущих  развлечений  бизнесменов  и их спутниц. Мармулеточки зашевелились,
выглядывая  одиноких  посетителей,  подъезжающих на  шикарных  "мерседесах",
"вольво" и "БМВ".
     Когда  на   стоянку   въехал  широкобедрый   "хаммер",   взгляды   всех
присутствующих  обратились в сторону этой редкой  и дорогущей  тачки. Из нее
вышел  высокий, стильно одетый, молодой  мужчина и,  обойдя  машину,  открыл
дверцу своему пассажиру.  Сначала на землю спустились стройные ноги в черных
прозрачных чулках, а потом Андрей увидел Незнакомку. Опершись на руку своего
спутника,  она  невозмутимо  прошествовала  мимо глазеющих  на них  людей  в
дальний угол дворика к зарезервированному столу. Сев, она скользнула быстрым
взглядом по окружению и вновь сосредоточилась на своем спутнике.
     Андрей   замер  на  своем  посту,  вглядываясь  ей  в  лицо  и  надеясь
перехватить ее взгляд.  Очень уж  ему хотелось  опять увидеть ее улыбающиеся
глаза.  Она, словно  почувствовав его  взгляд, неторопливо, почти  незаметно
огляделась и увидела  его. В лице у  нее что-то дрогнуло,  несколько  секунд
она, не отрываясь, смотрела на него, а потом опустила глаза.
     Подошедший за  новой порцией виски Босс  тоже заметил Незнакомку, и его
всего передернуло.
     --  Где-то  видел  я  эту сучку раньше, но  не могу вспомнить,  где! Не
нравится она мне что-то... Нужно выяснить, кто такая! Займись! -- сказал он,
и, залпом выпив рюмку виски, пошел доигрывать в гольф.
     Андрей озабоченно подумал, что ему совсем не хочется  выяснять, кто она
и  как ее зовут.  Его вполне устраивало их молчаливое созерцание друг друга.
Оно  ни   к   чему   не   обязывало  и   дарило   неизвестное   ему   доселе
приятно-тревожащие чувства.
     Спутник  Незнакомки,  проследив за  ее  очередным  взглядом  в  сторону
Андрея,  внимательно посмотрел  на  него.  Андрей  не  стал  отводить глаза.
Мужчина повернулся  к Незнакомке и что-то  у  нее спросил. Она, улыбнувшись,
тихо ответила и успокаивающим жестом  положила руку на его запястье. В  этот
момент  официанточка в  коротюсенькой  юбочке принесла  им  заказанный ужин.
Андрей отвернулся, чтобы не смущать их во время еды.
     Через  какое-то время  он  заметил  боковым  зрением  движение: спутник
Незнакомки поднялся из-за столика и, поцеловав ее в щеку, отправился к своей
машине, бросив напоследок беглый взгляд на Андрея.
     Незнакомка осталась одна,  и теперь ничто  не мешало Андрею смотреть на
нее. Так и сидели они, посылая друг другу длинные взгляды через пространство
дворика.
     А через несколько дней жизнь Андрея пошла кувырком.
     Они  с  Боссом  только-только  приехали   на   встречу,  как   зазвонил
радиотелефон Андрея и его мать, захлебываясь слезами, закричала в трубку:
     -- Сыночек, приезжай скорее домой! Валя перерезала себе вены...
     У Андрея все внутри захолодело.
     -- Мама, ты "скорую" вызвала? Она жива?
     -- Вызвала, да поздно уже, -- рыдала мать.
     -- Мама, успокойся! Я сейчас  приеду, -- сказал Андрей  и повернулся  к
хозяину: --  Босс, с женой несчастье,  мне нужно  домой, там мать одна после
операции.
     Хозяин окинул его недовольным взглядом, но потом отпустил, сказав:
     -- Вызови с улицы напарника и езжай.
     Словно во сне несся Андрей на  машине  через  весь город  домой.  Резко
затормозив у подъезда, он  одним махом  взлетел на третий этаж.  Дверь  была
открыта, а  в  квартире  суетилось несколько  человек в белых халатах. Пахло
карвалолом и еще чем-то  больничным. Мать лежала на диване с белым, как мел,
лицом, сморщившись от боли, пока  врач делал ей в вену какой-то укол. Увидев
сына, она попыталась подняться, но потом зашлась в рыданиях и осела обратно.
Андрей бросился к матери, обнял ее и, прижав к себе, тихо спросил:
     -- Где она?
     -- В ванной, сыночек, -- сквозь слезы прошептала мать в ответ.
     Он поднялся и  вышел  в  коридор.  Стоявшие  у  двери в  ванную  медики
попытались его задержать, но он, отодвинув их плечом, вошел внутрь.
     Его жена с закрытыми глазами лежала в ванной. Лицо ее было безмятежным,
словно  она прилегла  отдохнуть,  да  и  уснула.  Ее  обнаженное  тело  было
наполовину скрыто бурой водой, как будто она  решила искупаться в клюквенном
морсе. На  раковине  стояла вымазанная в  крови почти пустая  бутылка водки.
Стены в нескольких местах были покрыты темно-красными разводами,  а  на полу
валялись рассыпавшиеся лезвия...
     Андрея  замутило.  Ссутулившись, он  вышел из ванной и рухнул на первый
попавшийся стул. В глазах стояло лицо жены, белое  и спокойное. Его скрутило
жгучее чувство вины -- это он  виноват, что она сейчас мертва! Это он бросил
ее один на один с ее горем, зациклившись на своей работе. Пошел добывать для
нее деньги, вместо того, чтобы быть с ней рядом,  помочь превозмочь ее боль.
Кому они теперь нужны, эти деньги...
     -- Сыночек, -- позвал из комнаты слабый голос матери, -- где ты?
     -- Здесь я, мама.
     Двигаясь как во сне, он подошел к матери и,  взяв ее за руку, сел рядом
с ней на диван.
     -- Это я виноват, мама! -- простонал он,  и, уткнувшись матери в плечо,
заскрежетал зубами, сдерживая рыдания.
     Следующие  дни  и  недели прошли  для Андрея,  как  в  тумане.  Сначала
навалились  выматывающие  похоронные  хлопоты.  Потом,  уже  после  похорон,
начались  бесконечные   вызовы  "скорой"  для   матери  --  смерть  невестки
окончательно  подкосила  ее  здоровье,  так  и не  окрепшее после  операции.
Терзаемый чувством вины перед  женой,  Андрей не отходил теперь ни на шаг от
матери, боясь ее  тоже потерять в свое отсутствие. Все его мысли теперь были
только  об  одном   --   поправить  здоровье  и   продлить   жизнь   матери,
единственного, оставшегося близкого ему человека на свете.
     Андрей позвонил Боссу и попросил отпуск, на что хозяин, со свойственным
ему  цинизмом,  сказал,  что отпуск положено давать  через  год,  а не через
несколько  месяцев  с  начала работы, и что для  матери Андрей может  нанять
сиделку,  мол, не так мало  он ему, Андрею,  платит. Тогда  Андрей объявил о
своем уходе и положил трубку, не дожидаясь ответа Босса.
     У него, действительно, была отложена небольшая сумма из той, которую он
собирался  накопить  для  лечения  жены.  Теперь  эти  деньги  Андрей  решил
растянуть на как  можно больший срок,  пока не поставит  мать на ноги. Ни  о
каких  сиделках он даже думать не  хотел,  боясь оставить мать  одну с чужим
человеком.  Поэтому  он  ограничился только  медсестрой,  которая  приходила
делать матери уколы, а все остальное взял на себя: стирал, убирался, ходил в
магазин и готовил еду. Он словно наложил  на себя епитимью, сузив свою жизнь
до  пределов  квартиры  и  квартала, где затаривался  всем  необходимым  для
хозяйства. И чем мрачнее становились прогнозы врачей, тем большей заботой он
окружал мать.
     Глаза  его ввалились, он  даже почернел лицом и,  лишь заходя в комнату
матери, старался натянуть на губы безмятежную улыбку.  Она же все понимала и
у нее,  не  смотря  на  все его усилия,  слабеющей  с  каждым  днем,  просто
разрывалось  сердце, глядя,  как  он страдает. Всматриваясь в  его  потухшие
глаза, она уговаривала:
     -- Сыночек, что ты себя казнишь, не виноват ты ни в чем! Не хорони хоть
ты-то себя! Сходи куда-нибудь, погуляй, друзей навести. Ну что  ты сидишь со
старухой? Ничего со мной не случится, я вот телевизор посмотрю.
     -- Мама, я тебя не брошу, и не проси! -- сердился он. -- И давай больше
не будем об этом.
     Дни складывались в недели,  недели в месяцы. За  это время, проводя все
свое время друг с другом, Андрей с матерью настолько сблизились, как не были
близки за  всю  их предыдущую жизнь. Он  научился  заранее предугадывать все
желания матери, с полуслова понимая, что она хочет сказать или сделать.
     Замечая, как она неумолимо сдает, он хоть  и старался держаться, но уже
изнемогал от мысли, что скоро останется один. Ему казалось, что он просто не
переживет  этого.  Со  смертью  жены  у  него  словно  вынули  сердце,  а  с
постепенным уходом матери у него по частичкам отмирала душа.
     Однажды,  через   четыре   месяца  их  одинокого,   наполненного  болью
затворничества, мать, уже не встававшая с постели, посмотрела на осунувшееся
лицо Андрея, и, не выдержав, расплакалась:
     -- Скорее бы я умерла, может, тогда бы ты ожил, сыночек!
     -- Что ты говоришь, мама! Как ты можешь! -- ужаснулся Андрей и обхватил
ее за плечи. -- Ты не можешь меня бросить, неужели теперь я буду жить только
со смертью?!
     Он заставлял  мать бороться за  жизнь до конца, измучив и себя, и ее, и
доктора,  который  давно потерял  веру  в  ее выздоровление,  и приходил,  в
основном, по  обязанности. Андрей  отказался  от медсестры,  научившись  сам
ставить матери уколы с анальгетиками.
     Шесть  месяцев  спустя мать тихо умерла во сне, навсегда избавившись от
боли и старости.
     Вернувшись в  опустевшую квартиру после похорон  и поминок,  которые он
справил в  помещении столовой недалеко от их дома, Андрей просидел  на кухне
несколько часов,  бездумно  уставясь в темнеющее окно и  смоля  сигарету  за
сигаретой.  Оборвался последний  корешок,  которым он был  привязан  к  этой
земле. Теперь, оставшись один, он не знал, ради кого стоит жить и как вообще
жить дальше.
     Когда  совсем  стемнело,  он  зашел в  комнату матери, в которой  стоял
резкий  запах  лекарств,  включил  свет  и  опустился   на  мамину  кровать.
Машинально поправив  съехавшую  подушку, он провел по одеялу  рукой,  словно
хотел ощутить мамино присутствие  в  вещах,  последними  прикасавшихся  к ее
измученному телу.  На тумбочке  рядом с кроватью стоял непочатый  бутылек  с
медицинским спиртом,  который он неделю назад купил для  инъекций. Теперь он
больше  не понадобится.  Андрей,  тяжело  вздохнув, взял бутылек и  пошел на
кухню.  Отвернув  пробку, он  плеснул  немного спирта  в чашку,  потом резко
выдохнул и залпом  выпил до дна.  Стараясь не дышать, он быстро  запил спирт
водой из-под крана. Рот взбугрился пупырышками, от живота побежал обжигающий
жар, разливаясь  по всему телу. Ожидая,  когда голову заволочет спасительный
дурман, Андрей присел на стул и закурил сигарету.
     Звонок  в дверь вырвал его из оцепенения. Тяжело поднявшись, он подошел
к двери и распахнул ее. На пороге стоял Босс с новым охранником.
     -- Ты один? -- спросил бывший хозяин.
     Кивнув, Андрей отступил в сторону, пропуская их в квартиру.
     Охранник  с пакетом  в  руке  сразу прошел  на  кухню и  стал  из  него
выкладывать  на  стол  продукты.  Андрей  и  Босс  молча  наблюдали  за  его
действиями.  Когда  из  пакета  были  вытащены  последняя  бутылка  водки  и
консервы, охранник посмотрел на Босса.
     -- Иди, жди меня в машине, я тебя вызову, -- приказал Босс.
     Охранник быстро ушел, неслышно щелкнув дверным замком.
     --  Слышал,  ты  сегодня  мать  схоронил... -- то ли  спрашивая, то  ли
утверждая, сказал Босс.
     Андрей опять молча кивнул.
     --  Помянем,  --  сказал Босс и, свернув пробку  на смирновской  водке,
жестом попросил тару.
     Андрей вытащил  из шкафчика  два стакана и поставил на стол. Они  молча
выпили и закусили огурцами из принесенной Б