игаться.
     - Подожди, - ответила доктор Шнайдер и, присев перед ним на корточки,
стянула на пол последние атрибуты мужской одежды.
     Она задержала взгляд, одобрительно  понаблюдав  за  неким  процессом,
происходящим точно на уровне ее глаз.
     - Эльза... - не удержалось в мускулистой груди. - Ах, Эльза...
     - О-о! - подняла она полное восхищения личико. - А  ты  говорил,  что
устал. Невероятный, грандиозный мужчина...
     Она хозяйски потянулась руками,  подарив  научному  руководителю  две
секунды домашней ласки. Но для того, чтобы  впиться  в  гостя  трепещущими
губами, все-таки встала, все-таки поднялась в полный рост. Жаль...


     Если бы этот эпизод присутствовал в каком-нибудь  популярном  фильме,
то кинокамера стыдливо отъехала  бы  в  сторону  -  прочь  из  распахнутой
ванной, - и выглянула бы в окно. После чего прекрасный вид на подсвеченный
огнями остров Сан-Джорджо-Маджоре озвучился бы стоном влюбленного мужчины:
"Ах, Венеция!.."
     Пусть так и будет.



                      8. УТРО ГРЯДУЩИХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

     Утро настало поразительно скоро. Ночь будто сжалась, усохла, выгорела
вместе со столбами нефтяного пожара. Утро настало, и вновь он  закрутился,
этот странный нескончаемый сюжет.
     Прежде всего доктор Джонс поехал к себе в  гостиницу,  оставив  Эльзу
досматривать картины их общих снов. Он поехал за своими вещами,  поскольку
перебраться  на   жительство   к   ассистентке   казалось   теперь   таким
естественным. Но выверенные деловые планы обладают загадочным свойством  -
насмехаться над теми, кто их строит.
     Гостиничный номер господина  Джонса  был  обыскан.  С  беспощадностью
гуннов, с тщательностью немцев. Разумеется,  никто  ничего  не  видел,  не
слышал - ни владелец, ни администратор, ни дежурные по этажу, и глупо было
даже пытаться хоть о чем-то расспрашивать гостиничных служащих,  поскольку
люди словно бы забыли все иностранные языки, оставив себе только родной, и
твердили с упрямством  патефона:  "Вам  возместят  убытки,  сеньор  Джонс,
обязательно  возместят..."  Когда  же   Индиана   пожелал   беседовать   с
мальчишкой, сыном администратора, мать парня забилась в истерике:  "Только
его не трогайте,  умоляю  вас,  лучше  меня,  меня  возьмите!"  Перезрелая
супруга администратора была Индиане совершенно ни к чему, и он помчался  в
гостиницу, где остановился Маркус Броуди.
     Он помнил, что друг отца  находится  в  больнице,  но  его  одолевало
предчувствие, что такая последовательность  визитов  будет  правильнее.  И
предчувствие не обмануло, превратившись во вполне конкретную догадку.
     Номер Маркуса также подвергся обыску.
     Им был нужен дневник отца, - понял доктор Джонс. Кому - им? Ясно, что
не тем загадочным фанатикам, которые подожгли нефть в подземелье, а  потом
гонялись на катерах по каналам. Тогда кому?
     Он заторопился в больницу,  отчетливо  волнуясь.  Старик  Броуди  был
дорог Индиане, ведь в стольких воспоминаниях  детства  присутствовал  этот
добрый наивный образ. Образы детства вообще были дороги доктору  Джонсу  -
за исключением тех, естественно, в которых царствовал его отец.  И  сейчас
он проклинал себя за слабохарактерность: вчерашний вечер надо было тратить
не на отдых с Эльзой, а на дела. Например, навестить Маркуса.  И  ночевать
надо было в гостинице, чтобы лично  поприветствовать  любителей  потрошить
чужие дома. Впрочем, очень  даже  вероятно,  что  ночные  посетители  были
вооружены   чем-то   повесомее   древнего   шестизарядного    кольта,    и
незапланированный визит к даме спас археологу жизнь.
     К счастью, Маркус Броуди обнаружился там, где его вчера оставили.  Он
моргал и приветливо улыбался  вошедшему  в  палату  посетителю,  то  есть,
очевидно, был в порядке.
     Но, как вскоре выяснилось, больничная тишь была обманчива.
     - Я им все сказал, - в первой же реплике признался старик. Голос  его
еле тлел, прерывался, и был  предельно,  невыносимо  виноватым.  -  Прости
меня, Инди, как я мог им не сказать? Я ведь еще после библиотеки не  успел
оправиться, и я очень испугался, очень...
     - К  вам  кто-то  приходил?  -  трудно  выговорил  Индиана,  потемнев
взглядом. Кулаки его с хрустом сжались.
     - Вскоре, как вы с Эльзой уехали. Они были в белых халатах, будто  бы
врачи. Никто из больных ничего и  не  понял.  Они  разговаривали  со  мной
по-английски. Вежливые... Я не хотел им говорить, Инди, поверь мне!
     - Не волнуйтесь, Маркус, - доктор Джонс положил свою руку поверх его.
- Я знаю, что вы вели себя достойно, иначе и быть не могло.
     - Они меня пытали, Инди, - старик скупо заплакал. - Изображали, будто
это врачебный консилиум. Поднимали мне ноги, переворачивали меня со  спины
на бок... - его лицо исказилось пережитым  ужасом.  -  Это  очень  больно,
мальчик. Радикулит - подлая вещь, жуткая. Береги себя, не доводи  дело  до
радикулита...
     - Что им было нужно?
     - Спрашивали, зачем я сюда приехал и что нас с тобой связывает... Они
тебя обокрали, да?
     - Дневник со мной, - Индиана похлопал себя по карману. - Так что  они
просчитались.
     -  Вот  и  хорошо,  -  облегченно  вздохнул  пациент,   как-то   даже
расправился, распрямился. - А то я всю ночь плакал, не поверишь... Кто это
был, Инди?
     - Очевидно, те, которые вроде моего отца мечтают найти чашу Грааля.
     - Кстати, - совсем уж бодро заговорил Маркус, -  я  ведь  не  спросил
тебя вчера, совсем из головы вылетело...
     - Конечно, - улыбнулся доктор Джонс.
     - Каковы результаты вашей подземной экспедиции?
     - Если без лишних  деталей,  то  теперь  известна  точка,  к  которой
привязан маршрут к Храму. Город Александретта. Помните,  в  дневнике  отца
была карта?
     - Александретта? Это в Сирии?
     - На территории нынешней Турции. Где только Александр Македонский  не
понаставил своих городов.
     - Насколько я помню, - задумчиво изрек Маркус, -  Александретта  была
полностью разрушена крестоносцами, а затем...
     - Сейчас  на  этом  месте  город  Искендерон,  -  нетерпеливо  сказал
Индиана. -  Опять  Турция.  С  этой  проклятой  Турцией  у  меня  сплошные
неприятности. Да и вы тоже вчера пострадали от каких-то турок, которым  мы
все почему-то сильно не понравились.
     - Я пострадал от турок? - Маркус обескураженно заморгал.
     - То турки, то немцы... - подтвердил археолог. - Вы простите, Маркус,
но я должен идти.
     - Удачи тебе, мальчик.
     - Надеюсь, мы с вами еще когда-нибудь увидимся.
     И он ушел.
     - Что? - переспросил пациент непонятно кого и растерянно посмотрел на
дремлющих соседей. - Почему он так странно сказал?
     Доктор Джонс не вернулся к себе в гостиницу, поскольку все  его  вещи
были при нем. Не стал навещать и Эльзу. Хотя бы в отношении  этой  женщины
он надеялся сломать  дикую  необъяснимую  закономерность,  проявившуюся  в
последние месяцы: каждый из попутчиков, с  кем  сводила  его  нескончаемая
дорога, обязательно попадал в какую-нибудь  яму.  Доктор  Джонс  не  хотел
больше жертв. Он отправился на железнодорожный вокзал Санта-Лючия  и  тихо
уехал - ни с кем не попрощавшись, не сообщив никому о своих планах.
     К сожалению, остался также без ответа вопрос, заданный неким Касымом.
Для чьей славы все происходящее? Что вообще мирская слава  в  сравнении  с
Его Именем? И возможно ли, думая  о  себе,  служить  одновременно  Ему,  и
правильно ли, верно служа Ему, ждать в  награду  чего-то  большего,  кроме
одного этого счастья? Есть люди которые искренне пытаются разговаривать  с
Вечностью  -  некоторых   из   них   называют   "археологами",   некоторых
"писателями", - им прежде всего следовало бы задать себе подобный вопрос.
     Однако мы не делаем этого.
     Потому что ответ очевиден...
     Поезд нес доктор Джонса над лагуной - по мосту, соединяющему  Венецию
с материком. Впереди был город Местре, затем  Европа,  затем  конец  зимы,
весна, лето...




           ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ГЕРМАНИЯ. ЯНВАРЬ. ГОТИКА И РЕНЕССАНС


                          1. ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

     Керосиновая лампа давала больше тепла, чем света, потому  что  стекло
давным-давно закоптилось. Влажная земля обжигала холодом пальцы.  Впрочем,
здесь  было  несравненно  теплее,  чем  на  поверхности.  Атмосфера   лишь
наполовину состояла из воздуха, вторую половину составляла вековая  гниль.
Человек  полз  на  четвереньках:  плоский  низкий  свод  не  позволял  ему
распрямиться, не давал возможности двигаться по-людски. Бесконечный  узкий
тоннель словно  бы  сдавливал  мозг,  непроницаемая  чернота,  обступавшая
жалкий огонек лампы, рождала призраки. И  все-таки  путник  упорно  шел  к
цели, борясь с назойливыми иррациональными видениями,  убеждая  себя,  что
подземный ход выведет его не в египетское царство мертвых, не в  греческий
Аид или христианскую преисподнюю.
     Он изо всех сил надеялся, простая душа.
     Человек любил подземелья ничуть не больше, чем, например,  тварей,  в
них обитавших, однако так уж складывалась его нелепая научная карьера, что
половину  своего  рабочего  времени  он  проводил  именно  в  подземельях.
Пирамиды Месоамерики, мавзолеи Малой и Средней Азии, пещерные храмы Индии,
гробницы Египта - куда только не заманивали его  ослепительные  сны.  И  в
какие только кошмары эти сны затем не превращались.
     Впрочем, сейчас все было  мирно  и  скучно.  Подземный  ход  оказался
истинно  европейским,  никакой  вам   экзотики.   Легенды   не   обманули.
Известняковый свод, остатки недогнивших подпорок  и  перекрытий  -  каждый
штрих  подчеркивал  суровую  простоту  древнего  замысла.  Каменная  кишка
постоянно забирала влево, выводя в самое сердце холма. Тайный ход имел имя
собственное: "Волчья глотка", - очень похоже, - и был сооружен во  времена
германо-венгерских войн в середине десятого века. Это местечко  вообще  из
века в век притягивало к себе любителей строить и разрушать, в силу своего
выгодного стратегического положения. Холм  стоял  в  излучине  реки  Марх,
левого притока Дуная, оставалось только  прорыть  с  другой  стороны  ров,
чтобы  получился  остров.  И  это,  разумеется,  было  сделано  -  еще  до
образования собственно  маркграфства  Австрия,  древними  баварами.  После
разгрома венгров у реки Лех германским королем Оттоном I, остров был отдан
графу Конраду, одному из Бабенбергов, с мягким пожеланием построить  здесь
настоящее укрепление, непреодолимое для будущих гостей с востока. И  встал
на холме замок-крепость, хвастливо названный Шверт-на-Мархе [шверт  -  меч
(нем.)], впрочем, соответствующий всем требованиям  оборонительной  науки.
Символом и гербом Конрада  Бабенберга  являлся  спящий  волк,  вот  откуда
взялось  название,  данное  тайному  ходу...  Отвлеченные  мысли  временно
прервались, потому что человек, ползущий по тоннелю, уперся в дверь.
     Просмоленные доски, окованные железом. Смех.  Внешняя  неприступность
оказалась на деле величественным блефом: дерево сгнило, металл  проржавел.
Путник имел с собой  ломик,  и  воспользовался  инструментом  без  всякого
уважения к седой древности.  Небольшого  усилия  хватило,  чтобы  преграда
слетела вместе с петлями.
     И  тесные  ссохшиеся  недра  кончились.  Пространство   раздвинулось,
позволяя поставить лампу на пол, встать,  потянуться,  разминая  слипшиеся
мышцы. Человек на мгновение оперся о стену, приходя в себя, превращаясь из
безмозглого земляного червя в полноценного профессора археологии. "Инди, -
сказал он себе, - а ведь ты,  кажется  почти  дошел..."  Отсюда  начинался
нормальный  тоннель,  с  каменными,  укрепленными  люнетами   перекрытиями
крестовой формы. Эта часть подземелья  была  более  поздней  постройки,  а
наверху, очевидно, началась территория, ограниченная остатками  внутренней
крепостной стены.
     Профессор археологии  продолжил  путь.  Разум  его  обрел  простор  и
свободу движений - вместе с телом.
     В замок, являвшийся целью очередного путешествия,  не  так-то  просто
было попасть. Пусть ограждение и стены  разрушены,  пусть  от  большинства
башен остались только фундаменты, -  этим  необратимым  процессам  изрядно
помогла длившаяся столетиями борьба городов с феодалами, а феодалов - друг
с другом. И пусть ров давным-давно высох, поскольку река заметно  обмелела
за девять веков. И пусть грозная некогда цитадель, начиная с шестнадцатого
века, была брошена под безжалостные подошвы времени, ведь она частично,  а
затем  и  полностью  утратила  свое  стратегическое  значение  в  связи  с
изменением способов ведения войны. Все так. Но, к сожалению, чтобы  сейчас
проникнуть в него и вернуться обратно, причем сделав это максимально тише,
давалась всего одна попытка. В самом деле, не постучишься же с улицы и  не
скажешь нынешним владельцам, предварительно сменив  шляпу  на  берет,  что
тебя интересуют старинные гобелены, а сам ты - шотландский граф? На тебя в
лучшем случае спустят собак.  Вышколенных  немецких  овчарок.  Потому  что
нынешние владельцы - о-о, они явно не простые бароны или банкиры.  Слишком
уж много у них автомашин и катеров, слишком уж заметна военная выправка  у
прислуги.
     Когда пала династия  Бабенбергов,  эти  земли  перешли  чехам,  затем
Габсбурги вернули их Австрии, а уже  в  семнадцатом  веке  холм  вместе  с
руинами был отдан одному из ландграфов по имени Грумм.  Пресловутый  Грумм
построил на месте жалких остатков готической крепости  шикарный  охотничий
замок в стиле  позднего  ренессанса,  дорушив  при  этом  то,  что  мешало
строительству, и пощадив то, что  не  мешало.  Груммы  владели  замком  до
восемнадцатого года нашего века, затем он несколько раз менял  владельцев,
в среднем каждые пять лет.
     Кому бывший Шверт-на-Мархе принадлежал теперь?
     Путник прошел еще ярдов шестьдесят, прежде чем тоннель кончился.  Пол
превратился в лестницу,  ступеньки  которой  упирались  прямо  в  потолок.
Оставалось подняться и  просочиться  сквозь  толщу  камня...  Спокойно,  -
сказал себе археолог,  -  здесь  должен  быть  люк.  И  люк  действительно
нашелся, требовалось только внимательно осмотреть  поверхность  камня  над
своей головой. В агонизирующем свете лампы был ясно виден квадрат. Человек
уперся в плиту обеими руками и поднатужился, включив нетерпение на  полную
мощность. Что-то хрустнуло - нет, не в камне, а в человеческой  спине.  Он
опустился на ступеньки, покачнувшись, едва не упав. Он озабоченно подумал:
"Не сорвать бы поясницу. Радикулита мне только не хватало." Затем взглянул
вверх и вновь упруго поднялся. Ощупал щель  пальцами:  камни  были  плотно
пригнаны друг к другу. Что же делать? Рисковать или не  рисковать?  Путник
взял поудобнее ломик и  ударил  в  щель.  Замер,  прислушиваясь.  Вторично
ударил, уже смелее, уже сильнее, и пошел обивать плиту по периметру.  Одно
из размеренных движений дало неожиданный результат - то ли  удар  оказался
точнее, то ли преграда дряхлее, но  острие  лома  пробило  щель  насквозь,
выскочило наружу. Воодушевившись, человек втянул инструмент обратно,  и  в
тот же момент...
     В тот же  момент  сквозь  дыру  хлынула  какая-то  жидкость.  Человек
отскочил, впрочем,  пальто  все  равно  оказалось  испачканным.  Пиво!  Из
потолка щедро лилось прекрасное черное пиво, мгновенно наполнив подземелье
совершенно неуместным сладко-кислым запахом. Археолог отступил еще на шаг,
давая дорогу вырвавшемуся на  свободу  бодрящему  продукту.  Липкие  струи
стекали по ступенькам, жизнерадостно пенясь, и в утомленном мозгу  зрителя
родилась безумная мысль: что, если  этот  поток  не  кончится?  Что,  если
наверху гигантский заводской чан, чудо бродильного  производства?  Ужасная
картина представилась ему: пиво неудержимо поднимается, до краев наполняет
тесный тоннель, человек отчаянно барахтается  под  самым  потолком,  ловит
ртом остатки воздуха... Он встряхнулся. Поток  на  глазах  иссякал,  таял,
терял силы. Последние капли звонко  упали  на  ступеньки  -  конец,  можно
продолжать работу.
     Человек снова надавил руками на плиту, и она подалась!
     Наверху было что-то вроде погреба.  Вдоль  стены  рядами  выстроились
бочки с пивом, и одна как раз стояла на люке, вот почему  камень  оказался
столь неуступчивым. Излив из чрева все запасы, бочка полностью потеряла не
только смысл своего существования, но  и  массу.  Человек  выполз  наружу,
раздвигая стянутые железными обручами деревянные бока...
     Замок Грумм!
     Неужели добрался? Невозможно поверить. Месяц  поисков  позади,  месяц
выживания во вражеском тылу, без денег и без связей, в  условиях  жестокой
конспирации. Хоть и года не прошло, как Австрия была захвачена  Германией,
мирная эта  страна  стремительно  преображалась,  теряя  остатки  свободы.
Впрочем, в Вене не так уж трудно было затаиться. Он  жил  именно  в  Вене,
проводя все отпущенное ему время в библиотеках и открытых архивах. Одна из
пожилых  библиотечных  фрау  приютила  его  за   символическую   плату   -
расплачиваться приходилось главным образом своим обаянием и разнообразными
обещаниями. Ведь археолог, согласно документам, прибыл  из  Италии,  и  не
просто из Италии, а из самой Венеции, где работал консультантом знаменитой
галереи Академии. Бедный в денежном отношении ученый прибыл в  Австрию  по
личным делам, то есть командировку  ему  никто  не  оплачивал,  и  женское
сердце не могло не сжалиться. Тем более, он честно и от всей  души  обещал
принять фрау с ответным визитом в Венеции, и вообще,  он  был  мил,  очень
мил.
     Первым большим успехом итальянского ученого стало то, что ему удалось
раздобыть зимнее пальто. Он получил этот необходимейший для местной  жизни
предмет благодаря меткой стрельбе. Нет, никого  не  убивал,  просто  некий
азартный австриец,  сосед  доброй  фрау,  затащил  его  однажды  в  тир  и
предложил  соревнование.  Представитель  чистой  расы,   очевидно,   хотел
посмеяться над грязным библиотечным хлюпиком. Откуда бедняге  было  знать,
что перед ним стопроцентный американец?  Короче,  археолог  поставил  свою
осеннюю  куртку  против  пальто  развлекающегося  оппонента,  и   победил,
разумеется. Откровенно говоря, пальто было старым, ношенным, но все  же...
Затем он выяснил местонахождение замка Грумм и, ухватив след,  побежал  по
нему,  уткнув  острый  тренированный  нос  в  каталоги  и  древние  книги.
Интересовавший его  объект  располагался  практически  на  границе  бывшей
Австрии со Словакией, да и расчлененная Чехия была совсем  неподалеку,  из
чего следует, что археолог не  мог  себе  позволить  даже  короткое  время
болтаться в тех местах. Он прекрасно понимал,  что  попытка  ему  давалась
всего одна, а лжеитальянцу "засветиться" в провинциальном  городке  проще,
чем фотопластине в погожий день. Необходимо  было  приехать,  вооружившись
максимально большей информацией - чем он  и  занимался,  кочуя  из  одного
книжного хранилища в другое.
     В результате, прибыв в Шверт-на-Мархе, он сразу взялся за дело - едва
сойдя с поезда.  Он  нигде  не  останавливался  и  ни  у  кого  ничего  не
спрашивал. Он отправился к холму, и в лесочке, по  эту  сторону  высохшего
рва, остановился. Согласно картам, там должно было быть  кладбище.  И  там
действительно  было  кладбище   -   средневековое,   брошенное.   Прочесав
территорию, археолог нашел, что искал. Прямо возле  рва  была  могила,  на
которой помещался гранитный памятник в виде лежащего волка, выполненный  в
натуральную величину. Местные жители всерьез полагали, что под  изъеденным
временем куском  гранита,  который  больше  напоминал  бесформенный  валун
ледникового периода, покоился сам  Конрад  Бабенберг.  Прибывший  из  Вены
исследователь был другого мнения.  Точнее,  у  него  имелись  обоснованные
сомнения, вызванные кропотливым разгребанием архивов, поэтому он сковырнул
спящего волка вместе с постаментом,  желая  проверить  красивую  рыцарскую
легенду, и начал копать. Остатки крепостной стены по другую сторону рва, а
в особенн