идти  сюда  и  поговорить со  мной.  Алле. Алле,  Элси? (Поражен.)
Неужели она повесила трубку? Или получился отбой?

     (Он вешает трубку и подходит к бару.)

     (Уэсли все еще играет на пианино. Харри танцует. Джо закрутил  механизм
большой механической игрушки и теперь наблюдает за ее движениями.)

     (Возвращается Ник.)

     Ник: (смотрит на игрушку) Надо же. Механизм, что надо.

     Джо: Сколько я выиграл?

     Ник: Откуда ты знаешь, что ты выиграл?

     Джо:  Не будь кретином. Он же  сказал  Драгоценный  выиграет на  десять
корпусов, так? Он же влюблен, так?
     Ник:  Окей.  Я не знаю как,  но  Драгоценный  выиграл.  Восемьдесять  к
десяти. Как тебе это удалось?

     Джо: (рев) Вера. Вера. А на сколько он выиграл?

     Ник: Опередил всех на голову. Да ты погляди на него в программке. Самая
медленная, самая дешевая, самая  паршивая кляча  в  забеге,  и  самый слабый
жокей впридачу. Ну почему мне так не везет?

     Джо: Сколько ты проиграл?

     Ник: Пятьдесят центов.

     Джо: Тебе вообще нельзя играть.

     Ник: Почему это?

     Джо: Ты  вечно ставишь пятьдесят центов. У  тебя веры не  больше, чем у
блохи, вот почему.

     Харри: (орет) А как тебе это, Ник? (Весь приходит в движение.)

     Ник:  (поворачивается  и  смотрит)  Неплохо. Оставайся. Будешь  напитки
подавать.  (Обращаясь  к Уэсли)  Эй,  Уэсли. Ты сегодня  вечером сможешь еще
поиграть?

     Уэсли: (оборачивается, но играть не прекращает) Не  знаю, право, мистер
Ник. Что-нибудь сыграю.

     Ник: Хорошо. Ты тоже оставайся. (Заходит за стойку.)

     (Теперь  в  баре  воцаряется  теплая,  естественная  атмосфера,  эдакая
американская безмятежность.  Все люди доверчивы и  добры, каждый  занят тем,
что  ему по душе  и что  он хочет делать.  Чувствуется глубокая американская
наивность  и доверие к  поведению каждого. Никто  ни с кем  не  соперничает.
Никто  никого не  ненавидит.  Каждый живет и не вмешивается в жизнь другого.
Каждый по своему следует  своей судьбе. Или  по своему теряет  свои иллюзии,
или по своему страется не думать об этом. Несмотря на то,  что все предельно
серьезны, в сцене  безошибочно  чувствуются  юмор, улыбка,  единство  души и
тела, словно люди спасаются здесь от житейских стрессов, волнений, страхов и
достигают более подходящего им состояния раскованности и благодушия.  Каждый
начинает чувствовать себя удобнее  в  собственной шкуре: Уэсли играет лучше,
чем  когда-либо.  Харри  скачет  изящнее,  чем  когда-либо. Ник  за  стойкой
надраивает  стаканы.  Джо  улыбается,  глядя  на  игрушку.  Дадли,  все  еще
озабоченный,  и  то,  успокаивается и излучает  меланхоличную  устойчивость.
Уилли счастлив у игрального автомата. Араб с  головой ушел в воспоминания, а
ему только того и надо.)

     (И в эту атмосферу и сцену врывается Блик.)

     (Блик  -  это  тип,  которого  можно  возненавидеть  с первого взгляда.
Физически  он  ничем не отличается  от  любого  из  присутствующих.  У  него
обыкновенное лицо. У него нет особых недостатков, а между  тем,  сходу ясно,
что к нему  невозможно, даже с самой большой натяжкой и желанием, относиться
как к  нормальному  человеку. Это сильный человек, но без  настоящей силы  -
сильный лишь среди  слабых  - слабак, злоупотребляющий данной ему властью по
отношению к слабейшим.)

     (Входит  Блик   раскованно,  как   обыкновенный  посетитель,  но  Харри
моментально теряет свой энтузиазм.)

     Блик: (слащаво, с издевательским дружелюбием) Салют, Ник.

     Ник: (прекращает полировать стаканы и облокачивается на  стойку) А тебе
чего здесь  понадобилось? Для  такой  вшивой забегаловки, ты черезчур важная
персона.

     Блик (польщен) Да ладно, Ник.

     Ник: Важные персоны ко  мне не жалуют. На вот. Выпей. (Достает  бутылку
виски.)

     Блик: Спасибо, не пью.

     Ник (выпивает сам) Да ну, почему?

     Блик: Должность такая.

     Ник: Ты  -  начальник  вшивой  Охраны Нравов. А здесь  у всех  нравы  в
порядке.

     Блик: (резко) Шлюхи цепляют тут своих клиентов.

     Ник: (зло) Чего тебе надо?

     Блик: (громко) Просто хочу, чтобы ты знал: пора это прекратить.

     (Музыка останавливается.  Механическая  игрушка тоже. Стоит  абсолютная
тишина. Теперь в атмосфере чувствуется странная тревога и дисгармония. Харри
не знает, куда девать руки-ноги. Руки Уэсли опускаются по швам. Джо тихонько
отодвигает  игрушку на  конец стола и  с  интересом  следит за происходящим.
Уилли перестает  играть в шары, поворачивается  и  ждет.  Дадли  резко-резко
выпрямляется,  как бы желая сказать: "Ничто меня не испугает. Любовь превыше
всего."  Араб  сидит,  как сидел,  но он тоже наблюдает за происходящим. Ник
домонстрирует высокомерное презрение. Следует момент тишины и напряженности,
словно Блик  ждет,  чтобы все зафиксировали  его присутствие. Реакция Харри,
Дадли, Уэсли и Уилли ему льстит, но презрение и недружелюбие Ника его слегка
раздражают.)

     Ник: Не пялься на меня. Я не могу отличить шлюху от леди. Ты женат?

     Блик: Вопросы здесь задаю я.

     Ник: (перебивает его) Тебе ведь небось уже сорок-пять стукнуло. Пора бы
знать.

     Блик: (зло) Шлюхи цепляют тут своих клиентов.

     Ник: (срывается  на крик)  Слушай,  ты, не нарывайтся на  неприятности.
Люди приходят сюда, выпить и расслабиться. И мне все равно, кто они.

     Блик: А мне не все равно.
     Ник:  Чтобы  убедиться,  что женщина - шлюха, надо  походить с  ней  по
улицам, а потом лечь с ней в постель. Ты же не станешь этим заниматься? Хотя
тебе, наверняка, охота.

     Блик: Вякни еще хоть слово - и я твое логово прикрою.

     Ник: (очень просто, без злобы) Слушай, ты  и тебе подобные мне здесь не
нужны. У тебя руки чешутся превратить этот мир из плохого в поганый. Вот как
ты сам.

     Блик:  (после яростной, презрительной паузы) Я вечером еще раз загляну.
(Направляется к выходу.)

     Ник: (очень зло, но очень спокойно)  Сделай себе большое одолжение - не
приходи вечером. Лучше пришли кого-нибудь. А от тебя меня просто воротит.

     Блик: (просто, но с презрением)  Не нарушай законов. И кстати,  меня от
тебя тоже.

     (Он оглядывается по сторонам и уходит.)

     (Минуту  стоит тишина. Потом  Уилли поворачивается,  кидает  в  автомат
очередной пятицентовик и начинает новую игру. Уэсли поворачивается к пианино
и  довольно неуверенно начинает играть.  Сейчас  он далеко не так расположен
играть,  как  до прихода  Блика.  Харри  расхаживает взад  и  вперед,  не  в
состоянии танцевать. Дадли вновь начинает грустить за столиком. Ник начинает
свистеть, но внезапно останавливается. Джо заводит игрушку.)

     Джо: (иронизируя) Ник. Ты хочешь убить его?

     Ник: Тошно мне.

     Джо: Да? Почему?

     Ник: Чего я злюсь из-за такого, как он? Зачем мне его ненавидеть? Он же
ничто. Никто. Он - крыса. Но каждый раз, когда он заявляется сюда, я бешусь.
Пить он  не желает. Просто  посидеть тоже не желает. Расслабиться -  и то не
желает. Ты мне одно объясни?

     Джо: Постараюсь.

     Ник: Какого  черта  эта  козявка  рыпается вылезти  из своей скорлупы и
изменить мир?

     Джо: (поражен) А он что, тоже хочет изменить мир?

     Ник: (с досадой) Ты же  знаешь, о чем я.  Зачем он придирается к людям?
Урод какой-то.

     Джо: (почти  про себя, размышляя  о том, что  Блик,  оказывается,  тоже
хочет изменить мир) Наверное, хочет доказать миру, что он не урод.

     Ник: А я вот прихожу на работу и ненавижу его.

     Джо: Не его, Ник. А вообще все.
     Ник: Да я знаю. Но все равно, уж он мне здесь  точно не нужен. Паршивый
он человек.  Понимаешь, о чем я? Он вредит  маленьким людям. (Сбит с  толку)
Одну девчонку он чуть  до самоубийства  не довел.  (В бешенстве) Я ему башку
проломлю, если он вздумает кого-нибудь здесь  обидеть. Это моя дыра. (Как бы
вспомнив еще что-то.) Или, если вздумает унизить кого-нибудь.

     Джо: В глубине души, может он и не такая сволочь.

     Ник: Знаю я его. И он дрянь.

     (Во время  этого разговора,  Уэсли  вновь  разыгрывается, игрушка снова
начинает вертеться  и, мало-по-малу, Харри  опять принимается танцевать. Ник
выходит из-за стойки  и  совсем как ребенок,  позабыв  про  недавнюю злость,
любуется  игрушкой. Он  начинает  улыбаться  всем и всему:  поворачивается и
слушает  игру  Уэсли, наблюдает  за  Харри,  дружески  кивает Арабу,  качает
головой,  бросив взгляд  на Дадли  и  делает  неопределенный ласковый  жест,
взглянув на Уилли. Точно, это его дыра.)

     (Да, это славная, неприметная американская забегаловка, где люди  могут
расчитывать на то, что их оставят в покое.)

     Ник:  Бар  у меня - что надо. Ничего лишнего.  Эй.  Комик. Оставайся  -
вечером  тоже  потанцуешь.  По-моему, у  тебя  нормально  получается. Уэсли?
Вечером тоже это сыграй. Прекрасная музыка!

     Харри: Спасибо,  Ник.  Боже мой, наконец-то мне  повезло.  (Кидается  к
телефону.) Алле, мам? Мам, это ты? Я, Харри. Мам, я работу нашел. (Он вешает
трубку, расхаживает по бару и улыбается.)

     (Входит Мэри Л.)

     Джо:  (приподнося  игрушку  к  Нику  и  Мэри  Л.)  Ник -  это  игрушка.
Безделушка,  выдуманная  хитрым человеком, чтобы  разгонять  детскую  скуку,
грусть или злость. Благородный механизм. Пожалуй, в данный момент я не cмогу
назвать тебе механизм поблагороднее.

     (Все  собираются  вокруг  столика  Джо,  чтобы  посмотреть  на игрушку.
Игрушка останавливается.  Джо заводит музыкальную шкатулку.  Потом  берет  в
руки свисток: свистит в него  и мы слышим очень странный, смешной и грустный
звук.)

     Джо: Прелестно. Трагично, но прилестно.

     (Уэсли  подбирает на  пианино  мелодию  музыкальной шкатулки.  Мэри  Л.
выбирает себе столик и садится.)

     Ник: Джо. Эта девчонка, Китти. Зачем она обозвала меня дантистом?  Ведь
я зла никому не сделаю, тем более зубу.
     (Ник  подходит  к  столику Мэри  Л. Харри имитирует  движения  игрушки.
Танцует. Пианино звучит все громче  и  во время  этого соло,  свет на  сцене
медленно гаснет.)



Второй Акт

     Час  спустя. На сцене те же персонажи,  что и в конце первого акта. Джо
сидит  за  своим  столом, тихо тасует колоду карт, одновременно изучает лицо
женщины за соседним столиком и поглядывает на инициалы на ее сумочке, словно
это символы давно ушедшего величия мира. Женщина, со своей стороны, время от
времени,  как  бы  невзначай, поглядывает на  Джо. Вернее не  поглядывает, а
скорее, ощущает его присутствие  и  это прододжается  уже  около  часа. Пиво
слегка ударило ей в голову, ну, а Джо, как обычно, пьян, но сдержан, собран.
Остальные на сцене сидят за столиками, пианино, стойкой и т.д.

     Джо: Мадж...Лобовиц?

     Мэри: Что-что?

     Джо: Имя. Мейбел Лепескью?

     Мэри: Чье имя?

     Джо: Инициалы М.Л. На вашей сумочке.

     Мэри: Нет.

     Джо:  (после долгой  паузы, глубоко  задумавшись над  тайной  ее имени,
вертит в руках карту и изучает красивое женское лицо.) Марджи Лонгуорти?

     Мэри: (все это время  она очень естественна и откровенна, без малейшего
намека на юмор: они оба пьяны, но держатся торжественно) Нет.

     Джо:  (его голос  звучит слегка выше, как бы от подступающего волнения)
Мидж Лори? (Мэри качает головой). А мои инициалы: Д. Т.

     Мэри: (Пауза.) Джон?

     Джо: Нет. (Пауза.) Марта Ланкастер?

     Мэри: Нет. (Небольшая пауза.) Джозеф?

     Джо: Ну, не совсем. Это мое  имя, но все зовут меня  Джо. А вот фамилия
потруднее. Я вам немножко помогу. Я ирландец. (Пауза) Неужели просто Мэри?

     Мэри: Да. Я  тоже  ирландка.  По крайней мере,  со стороны  отца. А  по
матери - англичанка.

     Джо: А я ирландец с обеих сторон. Мэри - это одно из моих любимых имен.
Наверное поэтому я не сразу догадался. Однажды в Мексико-Сити я познакомился
с девушкой по имени Мэри. Она была американкой из Филадельфии. Там она вышла
замуж. Я хочу сказать, в Мексико-Сити. Причем при мне. Мы были влюблены друг
в друга. По крайней  мере я был  влюблен. А  влюблены ли  они  в вас - этого
никогда наверняка не  знаешь.  Они были обручены,  понимаете, и ее мать была
при ней,  поэтому она  все-таки вышла за него замуж. Уже лет шесть  или семь
прошло. Сейчас у нее наверное трое или четверо детей.
     Мэри: Вы все еще влюблены в нее?

     Джо:  Ну, нет.  Если честно, я не вполне уверен. Наверное да. Я даже не
знал, что она обручена, я узнал за пару дней до  свадьбы.  Я думал, я на ней
женюсь.  Я  все  представлял,  какие  у  нас  будут  дети. Третий  был  моим
любимчиком. Первые  два были замечательные. Красивые и обаятельные, и умные,
но этот  третий был не похож ни на кого. Тихий, и такой...придурковатый. Мне
он ужасно нравился. Когда она  сказала мне, что  выходит замуж, я не жалел о
первых двух, я жалел только об этом третьем.

     Мэри: (после непродолжительной паузы) Чем вы занимаетесь?

     Джо: Занимаюсь? Если честно, ничем.

     Мэри: Вы всегда так много пьете?

     Джо:  (тоном ученого) Не  всегда. Только,  когда я бодрствую.  А каждую
ночь я, знаете ли, по семь-восемь часов сплю.

     Мэри: Как хорошо. Я хочу сказать, пить только, когда бодрствуешь.

     Джо: (задумчиво) Да, это привиллегия.

     Мэри: А вам действительно нравится пить?

     Джо: (уверенно) Так же, как мне нравится дышать.

     Мэри: (красиво) Почему?

     Джо: (драматично) Почему мне нравится  пить? (Пауза.)  Потому что  я не
люблю, когда  меня обжуливают. Потому что  я не люблю  большую часть времени
разгуливать мертвым и лишь изредка  оживать. (Пауза.) Когда я  не пью,  я по
уши запутываюсь во всякой ерунде, как и все остальные. Я становлюсь занятым.
Делаю разные делишки.  Разные мелкие,  идиотские  делишки по  разным мелким,
идиотским причинам. Наглые, эгоистичные, обыденные  делишки. Я только  их  и
делал.  Зато  теперь  я ничего не  делаю.  Я все время просто живу.  А потом
ложусь спать. (Пауза.)

     Мэри: И хорошо спите?

     Джо: (как нечто само собой разумееющееся) Разумеется.

     Мэри: (тихо, почти с нежностью) А каковы ваши планы?

     Джо: (громко, но  тоже с нежностью) Планы? У меня нет никаких планов. Я
просто просыпаюсь и встаю.

     Мэри: (начинает все понимать) Ах, да. Да, конечно.

     (Дадли кидает в грамоффон еще пятицентовик.)

     Джо: (задумчиво) Почему я  пью? (Пауза, во время которой он  размышляет
над  этим. Очевидно его  размышления глубоки и  сложны  и из-за этого на его
лице  появляется  очень  комичное  и  наивное  выражение.)  На  этот  вопрос
существует довольно сложный ответ. (Он абстрактно улыбается.)

     Мэри: О, я не имела в виду...

     Джо: (быстро, галантно) Нет, нет, я  настаиваю. Я знаю почему. Я просто
подыскивал подходящие слова. Простые.

     Мэри: Ей богу, это не так уж важно.

     Джо: (серьезно) О, нет, это очень важно. (Как врач) Итак, почему я пью?
(Как  ученый)  Нет.  Почему вообще  люди  пьют?  (Размышляет)  В  каждом дне
двадцать четыре часа.

     Мэри: (с грустью, но живо) Да, правильно.

     Джо:  Двадцать-четыре  часа.  Из  этих  двадцати-четырех,  как минимум,
двадцать-три  с  половиной  - боже мой,  я не знаю, почему - тусклы, мертвы,
скучны, пусты и убийственны.  Минуты на  часах, а не  время жизни. Не важно,
кто вы и  чем занимаетесь, двадцать-три с половиной часа из двадцати-четырех
вы проводите в ожидании.

     Мэри: В ожидании?

     Джо:  (жестикулируя,  громко) И чем дольше мы  ждем,  тем меньше у  нас
есть, чего ждать.

     Мэри: (внимательно, как примерная ученица Джо) О?

     Джо: (продолжает)  И это продолжается  днями и  неделями, и месяцами, и
годами, и  не успеваешь оглянуться,  как понимаешь,  что все  эти годы  были
мертвы. Все минуты были мертвы.  Вы сами были мертвы. И больше ждать нечего.
Остается только  отсчитывать  минуты на часах. И они перестают быть временем
твоей  жизни.  Они  становятся  просто  минутами и  идиотством.  Прекрасным,
светлым, умным идиотством. (Пауза.) Я ответил на ваш вопрос?

     Мэри: (откровенно) Боюсь, что да. Спасибо. Вам не стоило так затруднять
себя.

     Джо: Мне это не составило никакого труда. (Пауза.) У вас есть дети?

     Мэри: Да. Двое. Сын и дочь.

     Джо: (в восторге) Как замечательно. Они похожи на вас?

     Мэри: Да.

     Джо: Тогда почему вам так грустно?

     Мэри: Мне всегда было грустно. Но после замужества мне разрешили пить.

     Джо: (с готовностью) Кого вы ждете?

     Мэри: Никого.

     Джо: (улыбаясь) И я никого.

     Мэри: Моего мужа, разумеется.

     Джо: Ах да.

     Мэри: Он адвокат.

     Джо: (встает, и облокачивается на стол) Мировой мужик. Он мне нравится.
У меня к нему очень теплые чувства.

     Мэри: (слушает) А у вас есть обязанности?

     Джо: (громко) Одна и  тысяча других. Должен  сказать, я  чувствую  себя
обязанным  всем. Ко  крайней мере всем, кого я знаю.  И  вот уже три  года я
пытаюсь  понять, возможно ли  жить так, как в моем представлении должен жить
цивилизованный человек. Я хочу сказать, не причиняя боли другим.

     Мэри: Вы - знаменитость?

     Джо:  Крупная.  Совершенно   неизвестен,  но  жутко  знаменит.   Хотите
потанцевать?

     Мэри: Давайте.

     Джо: (громко) Простите. Я не танцую. Я не думал, что вы согласитесь.

     Мэри: Если честно, я совсем не люблю танцевать.

     Джо: (с гордостью. Как комментатор.) А я вообще на ногах не держусь.

     Мэри: Вы хотите сказать, вы под мухой?

     Джо: (улыбается) Нет. Я имел в виду вообще.

     Мэри: (внимательно смотрит на него) Вы когда-нибудь бывали в Париже?

     Джо: В 1929 и еще раз в 1934.

     Мэри: В каком месяце в 1934?

     Джо: Большую половину апреля, весь май и немножко в июне.

     Мэри: В том году я была там в ноябре и в декабре.

     Джо: Мы были там почти в одно и то же время. Вы были замужем?

     Мэри: Обручена. (Какое-то мгновение они молчат и смотрят друг на друга.
Тихо и с огромным обаянием.) Вы действительно влюблены в меня?

     Джо: Да.

     Мэри: Из-за шампанского?

     Джо: Да. По крайней мере, частично. (Он садится.)

     Мэри: Если вы меня больше не увидите, вы будете очень несчастны?

     Джо: Очень.

     Мэри: (встает)  Как это приятно. (Джо глубоко  жаль, что она уходит.  В
сущности, он почти в панике, и когда он встает, его движения полны страшного
горя  и  отчаяния.)  Мне  пора. Пожалуйста,  не  поднимайтесь. (Джо стоит  и
смотрит на нее с изумлением.) До свиданья.

     Джо: (просто) До свиданья.

     (Женщина какое-то мгновение  смотрит на  него, потом  поворачивается  и
уходит.  Джо  долго  смотрит  ей  вслед.  Как только  он  начинает  медленно
опускаться на стул, входит Мальчишка-газетчик и подходит к его столику.)

     Мальчишка-газетчик: Купите газету, мистер?

     Джо: Сколько их у тебя?

     Мальчишка-газетчик: Одиннадцать.

     (Джо  покупает   все   газеты,  просматривает  кричащие   заголовки   и
отшвыривает газеты в сторону.)

     (Мальчишка-газетчик  с изумлением смотрит на Джо. Потом подходит к Нику
за стойкой.)

     Мальчишка-газетчик: (с тревогой) Эй, мистер, вы тут хозяин?

     Ник: (просто, но многозначительно) Я хозяин.

     Мальчишка-газетчик: Вам случайно не нужен отличный лирический тенор?

     Ник: (почти про себя) Отличный лирический тенор? (Громко) А кто это?

     Мальчишка-газетчик:  (громко и  с  досадой)  Я.  Мне  уже  не  подобает
продавать газеты. И мне надоело  вечно выкрикивать  заголовки. Я  хочу петь.
Ведь вам нужен отличный лирический тенор?

     Ник: А что в тебе лирического?

     Мальчишка-газетчик: (тонким голосом, сбит с толку) Мой голос.

     Ник: О. (Недолгая пауза, решает уступить) Ладно, тогда - пой!

     (Мальчишка-газетчик начинает  петь быструю и  красивую песню. Ник и Джо
внимательно слушают: Ник с любопытством, Джо с изумлением и восторгом.)

     Ник: (громко) Ты ирландец?

     Мальчишка-газетчик:  (ско