ро,  громко,  слегка  нетерпеливо  отвечая  на
неуместный вопрос) Нет. Я грек. (Он заканчивает песню громче, чем начал ее.)

     (Он драматично поворачивается к Нику, как певец водевиля, который ждет,
что его зрители вот-вот зааплодируют. Ник внимательно разглядывает мальчика.
Джо встает на ноги и наклоняется к мальчику и Нику.)

     Ник: Неплохо. Приходи через год, я еще раз тебя послушаю.

     Мальчишка-газетчик: (в восторге) Честно?

     Ник: Ага. Приходи седьмого ноября, 1940.

     Мальчишка-газетчик:  (таким  радостным  он  ни  разу  в  жизни не  был,
подбегает к Джо) Вы тоже слышали, мистер?

     Джо: Да и это было великолепно. Откуда ты родом из Греции?

     Мальчишка-газетчик: Из Салоники. Ух ты, мистер. Спасибо.

     Джо: Не жди год. Приходи немного погодя с газетами. Ты отличный певец.

     Мальчишка-газетчик:  (в  восторге)  Ой,  спасибо,  мистер.  Ну,  всего.
(Подбегает к Нику) Спасибо, мистер.

     (Он выбегает. Джо и Ник  смотрят на вращающиеся двери. Джо садится, Ник
смеется.)

     Ник: Джо, какие все-таки люди чУдные. Погляди на этого пацана.

     Джо: Конечно чУдные. Все до единого чУдные.

     (Входят МакКарти и Крапп, разговаривая.)

     (МакКарти  -  крупный  мужчина  в  рабочей  одежде, которая его  сильно
молодит. На нем  черные джинсы  и голубая рабочая рубашка. Галстука  на  нем
нет.  Шляпы тоже нет. У него широкие плечи, худое умное лицо,  густые черные
волосы. В правом заднем кармане  брюк - крюк портового грузчика. Руки у него
длинные и  волосатые. Рукава  засучены как раз до локтей.  Это  раскованный,
ласковый человек. Его движения легки, он сообразителен, отзывчив на обаяние,
наивность,  юмор.  У  него  чистый,  теплый,  сильный  голос и он  им хорошо
управляет.  Ему  нравится мир, несмотря на  весь  царящий  в нем  хаос.  Ему
нравятся люди, несмотря на всю их хаотичность.)

     (Крапп  не так  высок  и  широкоплеч, как  МакКарти. Полицейская форма,
дубинка,  револьвер, пояс и  фуражка сковывают его  движения. И сразу видно,
что ему не по себе в роли полисмена. Двигается он скованно, что, вопреки его
желанием, отдает  напыщенностью.  Это наивный  человек,  у  него  правильный
стержень. Он не  так проницателен как МакКарти, но он честен и  не старается
пускать людям пыль в глаза.)

     Крапп: Ты меня не понимаешь. Здорово, Джо.

     Джо: Здравствуй, Крапп.

     МакКарти: Здорово, Джо.

     Джо: Здравствуй, МакКарти.

     Крапп:  Два  пива,  Ник.  (Обращаясь  с  МакКарти.)  Я  вечно  выполняю
приказания, выполняю приказания и все. Я понятия не имею, что за ними стоит.
Или, кто есть кто, или, кто против кого. Я просто выполняю приказания.

     (Ник ставит перед ними пиво.)

     МакКарти: Ты мало читаешь.

     Крапп:  Я  читаю. Я  читаю "Наблюдателя" каждое утро. И  "Гудок" каждый
вечер.

     МакКарти: И выполняешь приказания. Что тебе сейчас приказали?

     Крапп: Поддерживать порядок здесь, на берегу.

     МакКарти: Поддерживать порядок для кого? (Обращаясь к Джо.) Верно?

     Джо: (печально) Верно.

     Крапп: Откуда я знаю. Порядок. Просто поддерживать его.

     МакКарти: Но  ты же поддерживаешь его  для кого-то?  Так  для  кого, не
догадываешься?

     Крапп: Для граждан!

     МакКарти: Я гражданин!

     Крапп: Ну вот, я поддерживаю его для тебя.

     МакКарти:  Как,  ударяя  меня дубинкой по голове?  (Обращаясь  к  Джо.)
Верно?

     Джо: (меланхолично, как бы вспоминая о чем-то) Не знаю.

     Крапп: Мак, ты же знаешь, я ни разу не бил тебя дубинкой по голове.

     МакКарти: Но если тебе прикажут и  я окажусь на  другой стороне  - долг
заставит.

     Крапп:  Мы  же в  школе  вместе  учились. Мы всегда  были приятелями. И
подрались только один раз, из-за Алмы Хаггерти. Ты женился на Алме Хаггерти?
(Обращаясь к Джо.) Верно?

     Джо: Все верно.

     МакКарти:  Нет.  А  ты?  (Обращаясь к Джо.)  Джо, ты за меня или против
меня?

     Джо: Я за всех. По одному.

     Крапп: Нет. Вот я и говорю.

     МакКарти:  Ты  хочешь сказать, ни один из нас не женился на той,  из-за
кого мы подрались?

     Крапп: Я даже не знаю, почему мы подрались?

     МакКарти: Я же говорю, ты мало читаешь.

     Крапп: Мак, ты тоже не знаешь, за что ты дерешься?

     МакКарти: Это же так просто и здорово.

     Крапп: Ладно, за что ты борешься?

     МакКарти: За права низших. Верно?

     Джо: Что-то вроде этого.

     Крапп: За права кого?

     МакКарти:  Низших  классов.  В  мире полно  парней,  которые  не  умеют
надувать людей, как баранов. Все мы равны. Помнишь?

     Крапп: Мак, ты не низший.

     МакКарти: Я портовый грузчик. И идеалист. А  для истинного интеллигента
у меня  черезчур много мускулов.  Я  женился  на маленькой,  чувствительной,
культурной женщине, чтобы мои дети  росли пусть неженками, но не простаками.
Сильному мужику, с хоть каким-нибудь умишком  ничего не  остается,  как быть
или  жуликом, или работником. Быть жуликом мне совесть не позволяет, поэтому
я - работник. А мой сын-школьник, уже мечтает стать писателем.

     Крапп: Когда-то я тоже хотел быть писателем.

     Джо:  Чудесно.  (Он  кладет  на  стол газету  и  смотрит  на  Краппа  и
МакКарти.)

     МакКарти:  Они  все  хотели быть писателями.  Все  эти маньяки, которые
начинали войны и гробили  массы людей,  когда-то прятались на чердаках или в
подвальчиках  и сочиняли стихи. А получалось у них одно дерьмо.  И тогда они
сводили с миром счеты, становясь важными жуликами. И сейчас происходит то же
самое.

     Крапп: Неужели это правда, Джо?

     Джо: Взгляни на сегодняшние газеты.

     МакКарти: Даже  сейчас,  вот в эту минуту, где-то на  Телеграфном Холме
сидит какая-нибудь гнилушка  и мечтает  стать Шекспиром.  А через десять лет
это будет сенатор. Или коммунист.

     Крапп: Так надо же что-то с этим делать.

     МакКарти: (с  хитрецой,  со смехом в  голосе)  Надо  издавать  побольше
журналов. Вот в чем соль. Сотни. Тысячи. Надо печатать все их мысли и  тогда
они поверят в свое бессмертие. И это удержит их от конкретного сдвига.

     Крапп: Мак, тебе впору самому быть писателем.

     МакКарти: Ненавижу эту братию. Интриганы. Верно?

     Джо: (быстро) Все верно. Верно и неверно.

     Крапп: Тогда зачем ты читаешь?
     МакКарти: (смеясь)  Меня это успокаивает. Смягчает. (Пауза.) Писатели -
самые паршивые люди на свете. Сам язык в полном порядке. А вот люди, которые
используют   этот  язык  -  они  паршивые.  (Араб  придвигается   поближе  и
внимательно слушает.) А ты как считаешь, браток?

     Араб:  (глубоко задумывается, гримасничает) Никакого фундамента. Нигде.
Ни на грош. Что есть. Чего нет. Ничего. Пойду  гулять. На небо смотреть. (Он
выходит.)

     Крапп: Что есть? Чего нет? (Обращаясь к Джо.) Что это значит?

     Джо: (медленно, думая,  вспоминая) Что есть? Чего нет? Это  значит, эта
сторона,  та  сторона.  Вдох, выдох.  Что есть: рождение.  Чего нет: смерть.
Неизбежное, изумительное, величественное семя, с которого начинается  всякий
рост и всякое увядание. Начало и конец. Этот человек - по-своему пророк. При
помощи  пива он способен достигнуть той  степени понимания, на  которой  что
есть и чего нет, рациональное и иррациональное, сливаются воедино.

     МакКарти: Верно.

     Крапп:  Если   ты  понимаешь  такой  язык,  как  ты  можешь  оставаться
грузчиком?

     МакКарти: Я из старого, славного рода МакКарти, в котором все  женились
и спали не иначе, как с самыми могучими и крикливыми бабами. (Пьет пиво.)

     Крапп: Я могу часами  слушать вас  обоих, но черт меня раздери,  если я
понимаю хоть слово.

     МакКарти: Из этого следует, что МакКарти слишком велики и сильны, чтобы
быть героями. Героями становятся  слабаки и  тугодумы. Они  должны ими быть.
Чем больше на свете героев, тем хуже выглядит мировая история. Верно?

     Джо: Выйди на улицу и убедись в этом.

     Крапп: Да, ей богу, вы умеете филос...филофос...Ух, вы славно болтаете.

     МакКарти: Не будь на тебе этой формы и понимай ты хоть одно мое слово -
я бы с тобой так не говорил. Это я о ТЕБЕ, друг.

     (Звонит телефон.)

     (Харри вдруг вскакивает из-за своего столика и начинает танцевать новый
танец.)

     Крапп: (замечает это, на правах начальства) Ну, ну. Чего это ты?

     Харри: (останавливается) У меня  только  что  появилась идея для нового
танца. Я и пробую. Ник, Ник, телефон звонит.

     Крапп: (обращаясь к МакКарти) Разве он имеет право так себя вести?

     МакКарти: Живые  существа  танцевали с незапамятных  времен.  Я бы даже
сказал, танец и жизнь развивались паралельно друг с другом и теперь у нас на
глазах -  (обращаясь к  Харри) -  давай, танцуй,  сынок. Покажи нам, что  ты
умеешь.

     Харри:  Это еще не полностью  отделано,  но  начинается  вот  так.  (Он
танцует.)

     Ник: (в телефон) Бар Ника на  Океанской, ресторан и ночной клуб. Добрый
день. Это  Ник.  (Слушает.)  Кого? (Оборачивается) Есть  в этой  дыре  Дадли
Бостуик?

     (Дадли вскакивает и мчится к телефону.)

     Дадли:  (в  телефон)  Алле,  Элси? (Слушает)  Сейчас  придешь?  (Ликуя,
обращаясь ко всем присутствующим) Она идет. (Пауза) Нет, я не буду пить. Ой,
господи, Элси.

     (Он вешает трубку,  как-то  странно  оглядывается  по сторонам,  словно
только  что  родился,  начинает  расхаживать  по  бару, трогает все  подряд,
придвигает стулья к столикам и так далее.)

     МакКарти: (обращаясь к Харри) Великолепно. Великолепно.

     Харри: А потом я делаю вот эту махонькую штучку.

     (Показывает.)

     Крапп: Это хорошо, Мак?

     МакКарти: Это ужасно, но зато искренне и честолюбиво, как  и все в этой
великой стране.

     Харри:  А потом  я перехожу  вот  в это.  (Показывает)  А  вот здесь  я
по-настоящему расхожусь. (Заканчивает танец.)

     МакКарти:  Замечательно.  Это  наиполнейшая  демонстрация  современного
состояния американского духа и тела. Сынок, ты - гений.

     Харри: (в восторге,  жмет МакКарти руку) Сегодня вечером я впервые буду
выступать перед публикой.

     МакКарти: Они обалдеют. А где ты научился танцевать?

     Харри: А я совсем не учился. Я танцор-самородок. А еще я - комик.

     МакКарти: (поражен) Ты умеешь смешить людей?

     Харри: (глуповато) Я умею быть смешным, но они не смеются.

     МакКарти: Странно. Почему?

     Харри: Не знаю. Не смеются и все.

     МакКарти: Хочешь - рассмеши меня?

     Харри: Я могу попробовать новый монолог, я сейчас над ним работаю.

     МакКарти:  Пожалуйста  попробуй.  Даю слово, если это смешно  - я  буду
ржать, как жеребец!

     Харри:  Итак. (С бешенной энергией бросается  в монолог.) Я у Шарка  на
Турецкой Улице.  На часах без четверти  девять,  по летнему  времени. Среда.
Одиннадцатое. Все, что у меня есть  - это головная боль и  пятицентовик 1918
года. Все, что я хочу - это чашку кофе. Если я потрачу пятицентовик на чашку
кофе - домой мне придется идти пешком. Н-да, положеньице. Грек Джоржд играет
с  филлипинцем Педро  в биллиард.  Я в  лохмотьях.  А на  них  тридцати-пяти
долларовые костюмы  из  ателье. У  меня даже сигареты нет. Они курят  тонкие
кубинские сигары. Я думаю, как всегда: все кончено. Греку Джорджу приходится
туго.  Если я куплю одну чашку  кофе -  я захочу другую. Что происходит? Ухо
болит! Мое ухо. Грек Джордж берет в руки кий. Трет его мелом. Изучает  стол.
Осторожно  трогает  кончик  кия. Тук.  Что происходит? Он сбил три шара! Что
делаю я. Я сбит с толку. Я выхожу и покупаю утреннюю газету. На кой черт мне
утренняя  газета? Что  мне  нужно  - это чашка кофе  и  хорошая  подержанная
машина.  А  я иду и покупаю  утренюю газету.  Четверг.  Двенадцатое.  Может,
заголовок  обо  мне.  Я быстро проверяю. Нет.  Заголовок не обо  мне.  Он  о
Гитлере. За семь тысяч миль отсюда. Я здесь. Кто  такой Гитлер, черт побери?
Кому трудно? Я оборачиваюсь? Всем трудно.

     (Пауза. Крапп приближается к Харри словно готовится арестовать опасного
преступника. Харри  отбегает  к вращающимся дверям.  МакКарти  останавливает
Краппа.)

     МакКарти: (обращаясь к Харри) В жизни не слыхал такой хохмы. И не видал
тоже.

     Харри: (снова подходит к МакКарти) Тогда почему вы не смеетесь?

     МакКарти: Не знаю, пока что.

     Харри: У меня полно смешных идей, но они никого не смешат.

     МакКарти:  (задумчиво) А может ты, сам того не ожидая, отрыл новый жанр
комедии?

     Харри: Ну и на что он мне, раз никто не смеется?

     МакКарти: Смех бывает разным, сынок. Вообще, если честно, я  смеюсь, но
только не вслух.

     Харри: А я хочу слышать  смех.  Слышать. Для этого я и  придумываю свои
монологи.

     МакКарти: Ну. Может, со временем люди поймут. Пошли, Крапп. До скорого,
Джо. (МакКарти и Крапп выходят.)

     Джо: До скорого. (После короткой паузы.) Эй, Ник.

     Ник: Да?

     Джо: В следующем забеге поставь на МакКарти.

     Ник: Ты с ума сошел. Эта не конь, а предатель, мерзкий...
     Джо: Поставь все на МакКарти.

     Ник:  Я на  него  даже пятицентового не  поставлю.  Сам  ставь  все  на
МакКарти.

     Джо: Я не нуждаюсь в деньгах.

     Ник: А с чего ты решил, что МакКарти выиграет?

     Джо: МакКарти зовут МакКарти, разве нет?

     Ник: Ага, и что с того?

     Джо: Конь по имени МакКарти обязательно выиграет, вот и все. Сегодня.

     Ник: Почему?

     Джо: Делай то, что я говорю и все будет в ажуре.

     Ник: МакКарти обожает ораторствовать, вот и все. (Пауза.) Где Том?

     Джо: Скоро  явится.  Скоро  явится  с  несчастным  видом.  Минут  через
пять-десять.

     Ник:  Неужели ты поверил  этой Китти? Ну, насчет того, что  она  была в
бурлеске?

     Джо: (очень четко) Мечтам верить легче, чем статистике.

     Ник: (припоминая) Она - девчонка, что надо. Назвала меня дантистом.

     (Входит Том. Он сбит с толку, обеспокоен. Он быстро подходит к Джо.)

     Джо: В чем дело?

     Том: Вот твоя пятерка, Джо. У меня снова беда.

     Джо: Если она не анатомическая, то сама пройдет. А если анатомическая -
наука все вылечит. Так как: анатомическая или нет?

     Том: Джо, я не знаю... (он выглядит полностью сломленным.)

     Джо: Что тебя тревожит? Я хочу тебе кое-что поручить.

     Том: Китти.

     Джо: Что с ней?

     Том: Она в своей комнате, плачет.

     Джо: Плачет?

     Том: Да, она плачет уже  целый час. Все это время я говорил  с ней,  но
она не успокаивается.

     Джо: О чем она плачет?

     Том:  Не знаю.  Я ничего  не  понял.  Она все  плачет и  рассказывает о
большом доме и собаках колли, и цветах,  и о том, что один ее  брат  умер, а
другой пропал, неизвестно где. Джо, я не могу видеть, как Китти плачет.

     Джо: Ты хочешь жениться на этой девушке?

     Том: (кивая) Да.

     Джо: (с любопытством и искренне) Зачем?

     Том: Я не знаю точно зачем, Джо.  (пауза) Джо,  я  не  могу  допустить,
чтобы она шлялась по улицам. Наверное, я просто люблю ее.

     Джо: Она хорошая девушка.

     Том: Она ангел. Она не похожа на всех этих шлюх.

     Джо: (быстро) Вот. Возьми эти деньги, беги к  Фрэнки  и  поставь все на
МакКарти.

     Том: (быстро) Все эти деньги, Джо? На МакКарти?

     Джо: Да. Быстро.

     Том: (уходя) Ой, Джо. Если МакКарти выиграет - мы разбогатеем.

     Джо: Да иди же, ну!

     (Том убегает и чуть не сбивает с ног Араба, который возвращается в бар.
Ник без слов ставит перед ним пиво.)

     Араб: Никакого фундамента. Нигде. Весь мир. Никакого футдамента.
     Ни на грош.

     Ник:  (сердито) МакКарти! Сегодня  утром тебе малость повезло и поэтому
ты готов пустить на ветер восемьдесять баксов?

     Джо: Он хочет женится на ней.

     Ник: А вдруг она не пойдет за него?

     Джо: (поражен) Неужели? (Задумывается) Так,  а почему бы ей не выйти за
такого симпотягу, как Том?

     Ник: Она  танцевала  в бурлеске. Короли Европы  дарили  ей  цветы.  Она
обедала с богатыми и знатными молодыми людьми. Тому до нее далеко.

     (Вбегает Том.)

     Том: (с досадой) Когда я пришел, забег уже начался.  Фрэнки не дал  мне
поставить. МакКарти все  время  бежал  в хвосте.  Я  уже радовался,  что  мы
сэкономили  деньги.  А  потом МакКарти  вырвался  вперед на  два  корпуса  и
выиграл.

     Джо: А какие были ставки, пятнадцать к одному?

     Том: Еще лучше, но Фрэнки не дал мне поставить.

     Ник: (запускает в угол кухонным полотенцем) Ну, что ж такое!!!

     Джо: Давай сюда деньги.

     Том:  (протягивает  ему  деньги)   Мы  могли  выиграть  полторы  тысячи
долларов.

     Джо:  (от скуки, не думая, придумывая на ходу)  Сходишь в писчебумажный
магазин  и  купишь  мне самую крупную карту Европы, какая  у  них  есть.  На
обратном пути  зайдешь к одному  из старьевщиков на  Третьей улице - достань
мне хороший револьвер и пули.

     Том: Она там плачет в своей комнате, Джо.

     Джо: Иди, принеси мне, что я прошу.

     Ник:  Что ты задумал: сперва выучишь карту, а потом  выйдешь на улицу и
пристрелишь кого-нибудь?

     Джо: Я хочу почитать названия разных европейских городов и рек,  равнин
и гор.

     Ник: Зачем тебе револьвер?

     Джо: Хочу его как следует рассмотреть. У меня разносторонние  интересы.
Вот двадцать долларов, Том. Давай, отправляйся и притащи мне все это.

     Том: Большую карту Европы. И револьвер.

     Джо: Достань хороший. Скажи продавцу, что ты совсем не  разбираешься  в
оружии и доверяешь, что он тебя не надует. Больше десятки не плати.

     Том:  Джо, я не знаю, что у  тебя на уме. Но  с  револьвером  лучше  не
шутить.

     Джо: Обязательно купи хороший.

     Том: Джо.

     Джо: (раздраженно) Что, Том?

     Том: Джо, зачем ты вечно посылаешь меня за этими идиотскими вещами?

     Джо: (сердито) Они вовсе не идиотские, Том. Давай, иди.

     Том: А как же Китти, Джо?

     Джо: Пусть поплачет. Ей станет легче.

     Том: Если она придет сюда, пока меня  не будет,  поговори  с  ней, Джо.
Расскажи ей обо мне.

     Джо: Ладно. Иди. И не заряжай револьвер. Просто купи и принеси сюда.

     Том: (уходя) Я и не думал его заряжать.
     Джо: Погоди. Унеси эти игрушки.

     Том: Унести? Куда унести?

     Джо: Отдай  их  какому-нибудь пацану. (Пауза.) Нет, отнеси  их к Китти.
Когда-то я тоже  смотрел  на  игрушки  и  переставал  плакать. Поэтому  я  и
попросил  тебя  их купить. Я хотел проверить, смогу ли  я вспомнить, как они
останавливали мой плач. Я помню, они всегда казались мне ужасно глупыми.

     Том:  Правда, Джо? Отнести  их к  Китти? Ты думаешь, они  и ей  помогут
успокоиться?

     Джо: Может быть.  На них смотришь и становится интересно, из чего они и
ты забываешь, о чем плачешь. Для этого их и делают.

     Том:  Ага.  Конечно.  Та  девчонка  в  магазине спрашивала,  на что мне
игрушки. Понесу их к Китти. (Трагично)  Она совсем,  как  маленькая девочка.
(Уходит)

     Уэсли: Мистер Ник, можно мне снова на пианино поиграть?

     Ник: Почему нет? Тренируйся сколько влезет, пока я тебя не остановлю.

     Уэсли: А вы заплатите мне за игру?

     Ник: Почему нет? Дам немножко.

     Уэсли: (поражен и в восторге) Мне заплатят за игру на пианино.

     (Он идет к пианино и начинает тихо играть. Харри поднимается на эстраду
и  слушает  музыку.  Немного  погодя он  начинает  танцевать какой-то  тихий
танец.)

     Ник: О чем ты плакал?

     Джо: О моей маме.

     Ник: А что с ней?

     Джо: Она умерла. Мне давали игрушки и я переставал плакать.

     (В  бар заходит  мать  Ника  - маленькая, шестидесятилетняя, или  около
того, женщина, с сияющим лицом, одетая просто,  во все черное.  Заходит  она
бодро  и громко  разговаривает по  итальянски, подкрепляя слова жестами. Ник
жутко рад ее видеть.)

     Мать Ника: (по-итальянски) Все в порядке, Никки?

     Ник: (по-итальянски) Конечно, мама.