. Зухрой...  С
моей дорогой женой...
9. Экстерьер. Мариенплац. День.
     Гордость  Мюнхена  -  красавица  площадь  Мариенплац  в  снегу.  Темные
каменные  карнизы  средневекового  замка  городской  ратуши покрыты  снежной
оторочкой. Часы на башне показывают ровно двенадцать. Полдень.
     Ударили  колокола. Каменный петух над  часами закричал  на всю площадь,
как  живой. Из  ниши  в  стене  под  звуки  менуэта выплыли  в  танце дамы с
кавалерами ушедшей эпохи.
     Кемаль  проталкивает свою тачку  сквозь  толпу, которая, как обычно,  к
полудню  заполняет  Мариенплац,  чтобы  полюбоваться  карнавальной  яркостью
аттракциона  на башне  городской  ратуши.  Турок сосредоточенно  подбирает с
каменной  мостовой  бумажные стаканы,  обрывки газет и  прочий мусор, и  ему
недосуг, подобно туристам, восторгаться окружающей его красотой.
     Оказавшись рядом  с лотерейным киоском, выставившим высоко над головами
публики призовой автомобиль, он увидел рекламный плакат: "Таиланд - рай
     для мужчин!"  - с узкоглазыми личиками восточных красоток, улыбающимися
ему маняще и многообещающе.
Выиграй поездку в Таиланд.
Всего лишь за одну марку ты приземлишься в раю для мужчин!
     Кемаль пришел  в  замешательство, стал  поспешно  шарить  по  карманам.
Пусто! Только в тачке лежат несколько пакетов. Не отдавая себе отчета в том,
что делает, он сгреб  пакеты и, волнуясь, выложил их на прилавок лотерейного
киоска, нервно разорвал обертку.
     Перед глазами немолодой киоскерши замелькали комплекты  женского белья,
платки...
     Кемаль. Милая фрау! Возьмите! Я купил их  на распродаже. За полцены. За
тридцать марок  - все. А вам  отдаю за одну марку! Дайте один билет!  Только
один! И можете забирать все это!
     Фрау  скептически  пощупала  белье,  вздохнула,  словно  оказывает  ему
большое одолжение, и небрежно смахнула все покупки Кемаля под прилавок.
     Фрау. Тяни билет!
     Кемаль. Два!
     Фрау. Только один!
     Кемаль  в  возбуждении  пробегает  пальцами по  лотерейным  билетам  и,
глубоко вздохнув словно  перед прыжком в  воду, вытянул маленький конвертик.
Взял
     лежащие на  прилавке ножницы, непослушными руками вспорол его  и извлек
розовую полоску бумаги. Глянул. Ошалело отляделся по сторонам и, еще не веря
своим глазам, протянул бумажку киоскерше.
     Фрау  (уставившись  на  турка).  Он  выиграл!  Этот  чертов  турок!  За
несколько дешевых  шмоток! Вот это выигрыш! Знаешь,  сколько  он стоит?  Две
тысячи марок!
     Кемаль  застыл с закрытыми глазами, молитвенно прижав  руки к оранжевой
груди рабочего жилета, и в волнении шепчет.
     К е  м а  л  ь. Я выиграл... Наконец-то... Аллах услышал мои молитвы...
Две  тысячи марок... Мои дети будут  жить в новом  доме...  Моя  жена  будет
ходить в шелках...
     Фрау. Или вы можете съездить в Таиланд. К "сиамским кошечкам".
     К е м а л ь (в упоении). К "сиамским кошечкам"... Как богатый  немец. И
мне,  бедному  турку, откроются все радости рая...  Нет! Я возьму наличными.
Счастье улыбнулось  моей семье. Я  отдам все  до копейки  моей дорогой жене,
моим любимым дочерям.
     Последние   звуки  менуэта  с  башни   городской  ратуши  растаяли  над
Мариенплац. Дамы с кавалерами уплыли в глубину ниши под старинными часами. И
тогда над толпой туристов, над всей карнавальной Мариенп-
     лац разнесся вопль обалдевшего турка. К е м а л ь. Я выиграл!
10. Интерьер. На борту пассажирского авиалайнера. День.
     С   темно-синей  фирменной  сумкой   через  плечо   Кемаль   застенчиво
пробирается  по  проходу  между   кресел,  ведомый  роскошной  блондинкой  -
стюардессой.  Пассажиры, уже занявшие свои  места,  - исключительно мужчины.
Женщины нет ни одной, если не считать стюардесс. У  всех пассажиров такие же
темно-синие  фирменные  сумки, как и у нашего  героя,  и это  как бы роднит,
объединяет тех, кто уже устроился и  пристегнул ремни в ожидании  взлета, со
сдержанным  любопытством листают одинаковые  красочные  буклеты с кукольными
личиками  "сиамских кошечек" и многообещающим лозунгом: "Таиланд  -  рай для
мужчин!".
     Стюардесса подвела Кемаля  к свободному  месту. Он  тяжело опустился  в
кресло, нашел пристежные  ремни,  стянул  их на животе, взял, как и все,  из
кармана  на  спинке  переднего  кресла пестрый  буклет, чтоб  так же, как  и
остальные пассажиры, полистать его, как  вдруг, к немалому своему удивлению,
заметил  на  соседнем месте своего домохозяина Петера. Тот, в  свою очередь,
тоже обнаружил, что вместе с ним в Таиланд летит не кто иной, как презренный
турок, жалкий иностранный ра-
     бочий, которого за драку с ним, немцем, он недавно упрятал в тюрьму.
     К е  м а л  ь (с вызовом).  Вот, летим вместе в рай. Ты - за  деньги...
правда, наши, а я - бесплатно. Выиграл в лотерею.
     Петер. Стюардесса!
     Стюардесса,  только  что  отошедшая  от   них,  поспешила  назад  и   с
казенно-услужливой улыбкой склонилась к Петеру.
     Петер. Будьте любезны, нельзя  ли  поменяться местами с  кем-нибудь  из
пассажиров... кто согласится лететь рядом... с турком?
     Стюардесса перевела понимающий взгляд с Петера на Кемаля.
     Стюардесса. Попробую. Хотя не уверена в успехе.
     Она отлучилась на миг и скоро привела краснощекого упитанного старика в
зеленой баварской шляпе с пером.
     Баварец (с  удовольствием  разглядывая  аппетитные  формы  стюардессы).
Поменяться местами? Да как же можно отказать  вам? Пожалуйста,  дорогая. Для
меня любая ваша просьба - закон. Язык не повернется отказать вам.
     Стюардесса. Вот и прелестно.
     Она помогла Петеру снять с верхней полки его
     фирменную сумку и поставила туда точно такую же сумку баварца.
     Он, отдуваясь, уселся в освободившееся кресло и пристегнул ремни. Затем
взгляд  его скользнул по соседу слева. Это был  смуглый и усатый  Кемаль, со
злорадной  усмешкой  ожидавший дальнейшего  развития событий. Ждать долго не
пришлось. На толстых щеках  баварца проступили красные  пятна. Он побагровел
так, что можно было подумать, его вот-вот хватит удар.
     Баварец. Стюардесса! Фрейлейн!
     Стюардесса поспешила на крик.
     Баварец. Я передумал. Хочу вернуться на прежнее место.
     Стюардесса. Но только что вы согласились пересесть сюда.
     Баварец. А сейчас я хочу назад. На свое законное место... Какое указано
в моем билете. Я же на отдыхе. Не так ли? И этот отдых вступил в силу с того
момента,  как  я  сел  в  самолет.  Не  правда  ли?  Я  должен  наслаждаться
положительными эмоциями? А тут... сплошное расстройство.
     Стюардесса метнулась к Петеру.
     Стюардесса.  Ничего  не  могу  поделать...  Вам  придется  вернуться на
прежнее место.
     П е т е  р. А я разве  не на  отдыхе?  Мне совсем ни к  чему негативные
эмоции.
     Стюардесса(в  отчаянии).  Пожалуйста, войдите в мое положение.  Самолет
заполнен до отказа. Проданы все места. Куда я вас посажу?
     Голос. Позвольте мне... Я сяду туда... Если никто не возражает.
     Петер, баварец, стюардесса и Кемаль обернулись на голос. Пожилой еврей,
невысокий,  лысоватый, в  старомодном  пенсне,  встал со  своего места, чтоб
достать сверху дорожную сумку, и беспомощно улыбнулся стюардессе.
     Еврей.  Я извиняюсь...  не поможете  ли вы мне снять оттуда  сумку?.. Я
здесь не самого высокого роста...
     Длинноногая стюардесса легко достала его кладь.
     Еврей. Спасибо, милая.
     Стюардесса. Это уж вам спасибо. Выручили. Вы - настоящий джентльмен.
     Еврей. Как мало нужно, чтоб прослыть джентльменом... А услышать  это из
ваших прелестных уст - вдвойне приятно.
     С очаровательной белозубой  улыбкой  она  склонилась над  ним,  помогая
застегнуть ремни.
     Стюардесса. Вы - немец?
     Еврей.  Ваша интуиция  вас не  подвела,  милая. Я  не совсем немец. Я -
немецкий еврей.
     Услышав это, Кемаль вскинул на него глаза безо
     всякой улыбки. А еврей, все  еще возясь с ремнями и удобнее устраиваясь
на новом месте,  по  близорукости не  уловил изменившегося выражения  лица у
своего соседа.
     Еврей. Вот и  разрешили проблему.  Вам,  дорогой,  не кажется, что  мир
немножко свихнулся?  Какая разница, с кем рядом сидеть?  Лишь бы не  храпел.
Нам ведь предстоит долгий путь между небом и землей. Одиннадцать часов лету,
если я не ошибаюсь. Разрешите представиться. Меня зовут...
     Кемаль  (резко).   Меня  не  интересует  ваше   имя.  Я  -  правоверный
мусульманин. И с евреем мне не о чем разговаривать.
     Еврей печально покачал головой.
     Еврей. Вы  не  правы.  Позвольте вам  заметить,  всегда  найдется о чем
потолковать  в  таком долгом  путешествии.  Хотя  бы о  том, кому  по  праву
принадлежит Палестина... Евреям или вашим братьям по вере - арабам.
     Кемаль. Это не нам решать. Все в руках  Аллаха. И могу  поклясться: его
решение будет отнюдь не в вашу пользу.
     Над головами пассажиров прошелестел ласковый женский голос по радио.
     Голос. Начинаем полет по маршруту Франкфурт-на-Майне - Бангкок. Дамы  и
господа, экипаж самоле-
     та желает  вам  приятного путешествия. Вернее, только  господа. Во всем
списке пассажиров - ни одной дамы. Счастливого полета, господа.
11. Экстерьер. Улица в Бангкоке. Вечер.
     Бесконечная  улица  под  перемигивающимися  цветными  фонариками. Сотни
уличных  кафе на тротуарах под открытым небом. В каждом из них-десятки юных,
совсем детских головок с узким разрезом глаз,  короткими  носиками и пухлыми
губками. Они  напоминают стайки  диковинных  птичек, облепивших  телеграфные
провода.  Они,  зазывно  улыбаясь,  смотрят  на толпы  европейских туристов,
фланирующих по тротуарам вдоль столиков кафе.
     Кое-кто из  туристов  уже успел  прихватить  таиландскую крошку, и  они
вышагивают  нелепыми  парами:  огромные,  кажущиеся   гигантами,  мужчины  и
малюсенькие девушки, прижавшиеся к ним, обхватив крошечной ручонкой не талию
своего напарника, до которой им не дотянуться, а бедро.
     В этом водовороте обалдело глядящих по  сторонам массивных мужчин легко
обнаружить немцев, прибывших рейсом, которым летел  и Кемаль, по темно-синим
фирменным сумкам  германской авиакомпании, висящим  у каждого  из них  через
плечо.
     Как большие корабли за маленьким лоцманским
     катером, немцы старательно следуют за своим таиландским гидом.
     Гид.  Внимание, господа!  У вас  нет никакой необходимости  спешить, не
бросайтесь на  первую попавшуюся девочку. Все еще  впереди у каждого из вас.
Таиланд  так богат  этим добром, я имею в виду  наших  красоток, как Ближний
Восток нефтью, и спрос на них растет с каждым годом. Это - наше национальное
богатство. И наша страна представляет вам, туристам,  на выбор самый большой
ассортимент, начиная с восьмилетних девочек. В нашем климате они очень  рано
созревают и,  как диковинный  деликатес, готовы  к употреблению.  Поэтому не
спешите. Сначала оглядитесь. Пусть  каждый отберет то, что ему  больше всего
по  душе,  о чем он, как о запретном плоде, мечтал  у себя в Европе. Сладкая
жизнь только начинается, господа.
12. Интерьер. Большой амфитеатр под крышей, усеянной фонариками. Ночь.
     Знойная восточная мелодия. Барабаны заунывно бьют в танцевальном ритме.
Босоногие девочки с разрисованными личиками, в древних национальных костюмах
и  с прическами,  как фарфоровые  фигурки  из буддийских  храмов,  исполняют
старинный ритуальный танец. Гибкие, нежные движения крошечных тел, кукольные
личики. Каждый шаг, каждый поворот полны чув-
     ственной грации.
     Гром аплодисментов,  рев возбужденных мужских голосов. Вместе со своими
соседями  по  самолету  Ке-маль  сидит в  центре  перед сценой и, как и они,
захлебывается  от  восторга.  Он кричит, отбивает ритм ладонями до онемения,
подпрыгивает на своем месте.
     Из-за кулис вынырнул  таиландец  в европейском костюме - конферансье и,
подняв  руку, пытается  успокоить  перевозбудившуюся  публику,  состоящую из
одних мужчин.
     Конферансье. Господа! Успокойтесь! И приготовьтесь лицезреть нашу самую
пикантную сенсацию,  которую вы, я не сомневаюсь, долго  не сможете  забыть.
Даже  когда  вы  покинете теплый,  гостеприимный Таиланд и вернетесь в  вашу
холодную, пронизанную ветрами Европу.
     Каждый  из вас, я уверен, знает, что такое сиамские кошечки. Это порода
кошек, очень дорогая и  распространившаяся по  всему миру,  обитая  в  самых
состоятельных домах.  Я  даже  не удивлюсь, услышав,  что  кое у кого из вас
остались дома эти грациозные прелестные существа.
     Аудитория  ответила  одобрительным  гулом.  Конферансье  удовлетворенно
улыбается и кивает гостям.
     Конферанс  ь  е. Сиам  -  так прежде  назывался Таиланд.  Мы дали  миру
сиамских кошечек. Но если
     вы  думаете,  что это главный  предмет нашей гордости,  то  вы  глубоко
заблуждаетесь.  Наше  подлинное  национальное сокровище, к которому обращены
восхищенные взоры всего мира - Европы и Америки, Австралии  и Японии, -  это
наши  женщины, чье  небесное  очарование  не сравнимо ни с чем на земле. Они
грациознее сиамских кошечек и прелестны, как восточные богини.
     Вот  эти   "сиамские"  красотки,  господа,  эти   таиландские   девушки
распахивают свои объятия вам, господа, в бесподобном танце сиамских кошечек!
     Как очарованное  дитя, Кемаль пожирает глазами сцену. Двумя рядами ниже
его сидит Петер с раскрытым от изумления ртом под пшеничными усами.
     На  сцене  -  сиамские   кошечки.  Стоя   на  задних  лапах,  обтянутых
переливающимися дымчатыми  шкурами, пошевеливая хвостами и торчащими ушками,
согласно двигаются в дремотно-ленивом танце под сладкую мяукающую музыку.
     Танец  представляет  собой соперничество  котов  за  любовь  самочки  и
завершается победой  самого  элегантного  самца.  Сцена пустеет,  и  на  ней
остается  лишь эта пара.  Самец вьется  вокруг самочки, торжествуя победу, а
она коварно уклоняется от его посягательств, пока  ему,  наконец, не удается
заключить ее  в свои объятия. И  тут происходит нечто никем не ожидаемое.  С
самки спол-
     зает  и  ложится  на  пол  дымчатая  шкура  кошки,  и  перед  зрителями
открывается абсолютно  нагая  таиландская девочка,  крошечная и  грациозная,
смущенно-беззащитная перед стонущим от восторга залом.
     Исчезает,  растаяв, самец. Вместо  него из-за  кулис  к голой  девочке,
ослепленной  лучами прожекторов, выбегает конферансье и,  взяв ее  за ручку,
подводит к самой рампе, поближе к жадным взорам бушующей публики.
     Конферансье.  Позвольте  представить  вам,  господа,  восходящую звезду
Востока - нашу очаровательную госпожу Сомкит!
     Невидимый оркестр томно взвыл.
     Конферансье закурил сигару, снял с головы  черный концертный  цилиндр и
поставил  его на пол  у самой  рампы.  Потом вынул изо  рта дымящую сигару и
элегантно,   как  бы   играючи,   положил  ее   на  край   цилиндра.  Затем,
пританцовывая, отодвинулся  в сторону, откуда широким жестом пригласил нагую
девочку по имени Сомкит подойти к шляпе с горящей сигарой.
     Мелкими  шажками  Сомкит подошла  к  черному цилиндру, застыла над ним,
раздвинув крохотные ножки, и, изогнувшись назад "мостиком", коснулась руками
пола,  представив собой арку, опорой которой служили ее миниатюрные пятки  и
ладошки. Шляпа оказалась в самом центре под изогнутым дугой телом. Но
     сигара,  пускающая колечки дыма, исчезла с верха  черного цилиндра. Она
непонятным  образом  очутилась  между  худыми  бедрышками девочки,  в  самой
глубине промежности, и оттуда продолжала пускать дымные колечки, как бывает,
когда курильщик ритмично затягивается.
     Девочка,  оставаясь  стоять  на "мостике", уставила  в  зал торчащую из
промежности сигару, в ритм музыке попыхивая ею.
     Когда зал вздрогнул от грома оваций, Сомкит разогнулась над  цилиндром,
слегка присела  и, не помогая  себе  руками,  аккуратно  положила  сигару на
круглый верх шляпы так,  что  покрытый пеплом ее кончик не касался  материи,
продолжая дымить. Пританцовывая, девушка отошла от черного цилиндра.
     Так же, пританцовывая, к  цилиндру  приблизился конферансье, снял с его
верха сигару, зажал ее  зубами  и  с  наслаждением затянулся,  окутав  дымом
черный  цилиндр, уже красовавшийся на его  маленькой, словно  отлакированной
голове.
     И снова зал зашелся от восторга.
     Обнаженная  Сомкит застыла  рядом  с ведущим  с неподвижной улыбкой  на
одеревеневших губах.
     Конферансье.А  сейчас,  господа,-пик,  вершина  нашего представления  и
вашего, ни с чем не сравнимого, удовольствия. Приготовьтесь к чуду!
     При этих словах Сомкит несколькими грациозными движениями переместилась
к краю  рампы, снова  сделала  "мостик",  изогнувшись аркой,  упираясь в пол
пятками и ладошками.  Колени  ее  разошлись в стороны, открыв жадным мужским
взорам промежность.
     Конферансье,  по-прежнему слегка  пританцовывая  и  заглядывая  девочке
между ног,  словно фокусник, извлек из-за фалды фрака  большой желтый банан,
изящными движениями пальцев очистил  его  от кожуры  и коснулся его кончиком
тела Сомкит под лобковыми кудряшками.
     Конферансье. А теперь тот,  кому из вас повезет стать моим ассистентом,
получит право  своей собственной  рукой продвинуть  этот  банан в сладчайшее
место  на  теле  Сомкит.  Да,  да, господа!  Именно  туда!  И  пусть вас  не
охватывает страх, что наша прелестная кошечка пострадает  от  этого. Отнюдь!
Ее емкость,  при всей миниатюрности Сомкит, весьма вместительна. Сейчас вы в
этом  убедитесь! Проведем аукцион за  право стать моим ассистентом. Господа,
кто согласен уплатить двадцать немецких марок?
     В разных концах амфитеатра взлетели вверх несколько рук.
     Конферансье. Цена возрастает вдвое! Кто готов решиться на  сорок марок?
Вы?
     Он указал на Петера поднявшего руку. Петер вско-
     чил и кивнул.
     Конферансье. Сорок марок! Раз! Сорок марок! Два!
     Из глубины амфитеатра вырвался чей-то крик.
     Крик. Сто марок!
     Конферансье. Сто марок! Раз! Сто марок! Два!
     Крик. Сто пятьдесят марок!
     Конферансье. Сто пятьдесят марок! Раз! Сто пятьдесят марок! Два!
     Сомкит  продолжает стоять в "мостике".  Голова ее  запрокинута к полу и
повернута лицом к публике так,  что  она может видеть  все ряды  амфитеатра,
кипящие пришедшими в раж туристами. Видит она из кверху ногами.
     Тучный, весь в поту, турист, вытирая платком мокрое лицо, пробирается к
сцене, отдает деньги конферансье и принимает из его рук банан. Он склоняется
над  бедрышками  Сомкит  и  подрагивающей от  возбуждения  рукой,  медленно,
продлевая  удовольствие, проталкивает банан  ей  в промежность. Когда  банан
полностью исчез в девичьем теле, он, облизнув губы, прихлопнул ладонью между
ее бедер.
     Амфитеатр взревел, как конюшня, полная жеребцов.
     Тучный счастливчик, потирая от удовольствия
     руки, направился со сцены на свое место.
     Уступая ему дорогу, туристы не без зависти поглядывают на него.
     Конферансье. Итак, вы видели, куда рукой вашего коллеги загнан банан. И
он покоится там,  внутри  нежнейшего тела  нашей  Самкит,  дожидаясь апогея,
кульминации нашего аттракциона. Сейчас Сомкит движением мускулов выстрелит в
зал банан, как пушечное ядро.
     Кому  повезет  поймать его  в воздухе  -  тот  получит  право бесплатно
вернуть  банан  в  то  самое место, откуда  он  вылетит.  Еще раз  повторяю:
бесплатно!  Так что приготовьтесь,  соберите  всю вашу  ловкость.  Я начинаю
отсчет! Три! Два! Один! Огонь!
     Банан вылетел из  промежности  девушки  и дугой  взвился  над  головами
туристов, повскакавших с мест. К е м а л ь. Я! Я поймал!
     Он,  захлебнувшись от  радости,  вскочил  на  ноги и демонстрирует всем
вокруг банан,  зажатый  в кулаке. Петер,  сидевший  двумя рядами  ниже  его,
протянул к нему обе руки.
     Петер. Слушай!  Отдай мне - и я тут  же уплачу тебе сто марок! Дай  мне
этот банан!
     К е м а л ь. Сто марок! Ты думаешь, что можешь купить мою мужскую честь
за сто марок?! Таких денег нет, чтоб купить меня!
     И гордый собой, с  чувст