оворить!
    Пелегрин. Черт возьми, что же мне  остается  делать?  Скажи,
что?
    Эльвира. Я уже много раз говорила тебе.
    Пелегрин. Что?
    Эльвира. Я хочу, чтобы ты остался со мной.
    Пелегрин. Как будто я хочу чего-то другого...
    Эльвира. Навсегда. Понимаешь?  Я  хочу,  чтобы  у  нас  была
твердая точка опоры, чтобы нам можно было сказать, что вот здесь
мы дома. И только. Когда-нибудь, Пелегрин, у нас будет ребенок.
    Пелегрин. Да.
    Эльвира. Понимаешь, что это значит?
    Пелегрин. Ребенок?
    Эльвира. Понимаешь?
    Пелегрин. Пусть рождается, коли ему охота. Пусть увидит, как
велик мир, как странен человек! Что ж еще...
    Эльвира. Я хочу, чтобы мы поженились, Пелегрин.
    Пелегрин. Поженились...(Освобождается от нее) Я боялся этого
слова. Давно уже. И вот теперь, когда  наше  корыто  залатано  и
перед нами снова  открыты  моря,  теперь,  когда  уже  распущены
паруса, теперь ты говоришь мне об этом.
    Эльвира. Не я умоляла тебя отправиться со мной, Пелегрин.
    Пелегрин. Но жениться!
    Эльвира. Я хочу лишь того, чего всякая женщина вправе желать
от своего возлюбленного...
    Пелегрин. Сеть, из которой не выберешься.
    Эльвира. Пусть так, если у тебя нет других слов для этого.
    Пелегрин. Назови это гробом, если тебе так больше  нравится.
Брак - это гроб любви... Для него нужна самая  малость  -  чтобы
мужчина обрезал себе крылья, те зачатки крыльев, которые у  него
есть. Большего вам не нужно.
    Эльвира. Мужчина всегда думает только о себе.
    Пелегрин. А ты?
    Эльвира. Я думаю о ребенке.
    Пелегрин. Вечно этот ребенок.
    Эльвира. Не думай, что ребенок - это меньше, чем мы.  Жизнь,
которая перед ним, длиннее нашей.
    Пелегрин. Что ж, мне хоронить себя из-за ребенка,  покончить
с собой, чтобы он мог жить?  (Принужденно  смеется)  Эльвира!  Я
прекрасно представляю себе, какая жизнь нас  ждет  там,  где  мы
можем сказать: вот здесь мы  дома.  Я,  например,  копаю  уголь,
чтобы мы могли жить или чтобы мы могли думать,  что  живем.  Или
торгую рыбьим жиром. Почему бы и нет! Буду прилично зарабатывать
и даже тешить тщеславие -  во  всей  округе  нет  рыбьего  жира,
который не приносил бы мне  дохода.  С  Божьей  помощью  я  даже
усовершенствую его производство. Ради тебя! Я не буду  знать  ни
сна, ни отдыха, работать изо дня в день, из недели в неделю,  из
года в год, чтобы мы могли жить - устойчиво,  прочно.  Зачем  мы
живем? Как зачем - того хотят  рыбий  жир,  долг,  устойчивость,
жена, дети, слуги, горничная, кухарка, крестьяне,  господь  Бог,
отечество... (Очень серьезно) Эльвира, я не способен на это.
    Эльвира. Это жертва, я знаю.
    Пелегрин. Никому не удастся то, чего он не хочет...  и  даже
ты не можешь этого желать - я буду сидеть дома, подле  тебя,  но
моя тоска будет против тебя! Можешь ли ты стремиться к этому?
    Эльвира. Не я, Пелегрин...
    Пелегрин. А кто же? Кто может вмешиваться в любовь?
    Эльвира. Ребенок.
    Пелегрин. Я не могу женится, Эльвира. Не могу.
    Педро  (сидя  на  авансцене)  Якорь  поднят,  они   говорят.
Поднимается легкий вест. (Остается в прежней позе)
    Эльвира. Я остаюсь, Пелегрин.
    Пелегрин. Эльвира!
    Эльвира. Ты оставишь меня, если отправишься дальше.
    Пелегрин. Разве не прекрасно то, что было до сих  пор  между
нами? Безбрежные ночи под открытым небом,  наши  ночи,  Эльвира,
серебряный шорох волн, мерцание лунной дорожки и  все  то,  чего
никто не может назвать, и потом рассвет, солнце, лазурь, паруса,
внезапная тишина после бури, свирепая пена за бортом - наш день,
наш безбрежный день... Разве ты раскаиваешься в том, что было?
    Эльвира. Я не раскаиваюсь, Пелегрин.
    Пелегрин. Разве это не было прекрасно?
    Эльвира. Было - до тех пор, пока я  была  девушкой...  Жизнь
странная вещь, Пелегрин, она совершается неустанно  и  отдалаяет
от нас счастье, которое мы еще  держим  в  руках.  Я  больше  не
девушка.
    Пелегрин. Умоляю тебя...
    Эльвира. Никому не удастся то, чего он не хочет. Как ты  был
прав!
    Пелегрин. Поедем!
    Эльвира. Видишь, Пелегрин, я тоже не могу.

       Он молчит.

    Останься со мной, Пелегрин.  Что  такое  Гавайские  острова?
Пустой звук, слово.
    Пелегрин. Ты тоже не можешь...
    Эльвира. И что тебе там делать, любимый? Что тебе в  них,  в
этих островах, затерянных где-то в Тихом океане, что тебя  гонит
туда? Один страх, и только. Откажись от них.
    Пелегрин. Ты не едешь с нами...
    Эльвира. Останься со мной, Пелегрин!
    Пелегрин. И я не могу остаться. И все крепко связано одно  с
другим - мы любим и не можем расстаться,  не  предав  любви,  не
взяв на себя вину, а если  мы  останемся  вместе,  один  из  нас
погибнет, потому что никому не удастся то, чего он не хочет, и в
этом - наша вина друг перед другом...(Бросается на  колени)  Что
делать нам, Господи, что делать мужчине и женщине,  которых  Бог
создал друг для друга, чтобы они любили друг  друга,  -  что  им
делать, чтобы избежать бессмысленного конца?!

       Вновь   появляется   негр,   протягивает   корзину
       Пелегрину.

    Негр. Свежие устрицы, господа, не желаете свежих устриц?
    Пелегрин. Убирайся к дьяволу!
    Негр. Совершенно свежие. Господа могут попробовать, если  не
верят...
    Пелегрин. Тебе сказано - убирайся!
    Негр. Ни одной мертвой,  клянусь  честью,  попробуйте  сами,
господа, посмотрите, как они копошатся...
    Пелегрин. Убирайся к дьяволу, говорю. Они адски воняют.
    Негр. Как они воняют?
    Пелегрин. Адски!
    Негр. Да только что...
    Пелегрин. Говорю тебе в последний  раз  -  убирайся,  откуда
пришел!
    Негр. Могу сказать, откуда я пришел. Только  что  я  услужил
приезжему аристократу, благороднейшему господину; он вот  только
сейчас прибыл, а  уже  съел  двадцать  устриц,  сплошь  мертвых,
клянусь честью,  а  тут  у  меня  бравые  животинки,  совершенно
свежие.
    Пелегрин. А я говорю,  они  воняют!  (Вдруг  схватывается  с
негром) Они воняют, воняют...
    Негр. На помощь! Спасите! На помощь!

       Собирается толпа.

    Зеваки. Что случилось?
    - Что происходит?
    - Они дерутся!
    - Кончили!
    - Нет еще!
    - Поздно...
    Негр. Он хотел задушить меня. Я позову  полицию,  он  должен
заплатить мне за все! Я позову полицию.
    Пелегрин. Пойдем, Эльвира. Пойдем.

       Эльвира  и  Пелегрин  уходят.  Негр   поднимается,
       зеваки пробуют устрицы, разбросанные по  мостовой.
       Постепенно все расходятся,  остается  один  Педро.
       Появляется  барон,  в  куртке,  которую  носил   в
       молодости.  Он  оглядывается  кругом  и   замечает
       Педро, лежащего на авансцене.

    Педро. Совершенно верно, ваша милость! Это порт Санта  Крус.
Ваша милость только что прибыли, как видно?
    Барон. Бойкая тут жизнь.
    Педро. Много шума из ничего.
    Барон. Люблю бойкую жизнь. (Снимает куртку) Ты прорицатель?
    Педро. В некотором смысле.
    Барон. Я так и думал.
    Педро. У вас острый ум, ваша милость,  он  не  изменяет  вам
даже в минуту тайного смятения - вы увидели, что  я  закован,  и
сразу поняли, что я прорицаю истину.
    Барон. (вежливо смеется, потом  вдруг  осекается)  В  минуту
тайного смятения? Что это значит?
    Педро. Кто может знать это лучше вас.
    Барон. Что?
    Педро. Ваша милость собираются уезжать.
    Барон. Это  угадал  бы  любой  ребенок,  увидев  человека  с
поклажей да еще в порту Санта Крус.  Для  этого  не  нужно  быть
прорицателем. Что еще?
    Педро. Да, что еще...
    Барон. Мне это странно.
    Педро. Вы знаете, что вас покинула женщина... Быть может, то
было много лет назад, быть может, в прошлую ночь. Это  не  имеет
значения. Женщину, которую вы любите, увез другой.  Может  быть,
это случится еще не раз, и вы снова и  снова  будете  стоять  на
этом месте, перед вами - открытое море, корабли,  мачты,  другая
жизнь. Вот вы и стоите с  бьющимся  сердцем,  в  минуту  тайного
смятения. Что еще?
    Барон. Да, что еще?
    Педро. Вы аристократ.
    Барон. Ну и что же?
    Педро. Вы,  например,  не  можете  мстить  женщине,  объятой
горем, вы не можете быть таким эгоистом, как хотели  бы.  Вы  не
можете  поступать  так,  как  другой,  которому  вы  всю   жизнь
завидуете.
    Барон. Почему не могу?
    Педро. Потому что никто не мог бы вести жизнь иную, чем  та,
которую он ведет... Вот истина, которую я вам открою: если через
много лет вы вновь приедете  на  Санта  Крус  и  вновь  захотите
отправиться путешествовать,  все  будет  точно  так  же,  как  и
сегодня. Вы аристократ, вы не можете иначе.
    Барон.   (некоторое   время   неподвижен,   потом   пытается
улыбнуться) И сколько стоит эта истина?
    Педро. Много слез и бессонных ночей - ничего больше...

       Решительно,   быстро   возвращается   возбужденный
       Пелегрин.

    Пелегрин. Педро...
    Барон. Желаю здравствовать.
    Пелегрин. И вам того же... Мы выходим, Педро, сейчас же.
    Барон. Могу я полюбопытствовать - куда?
    Пелегрин.  На  Гавайские  острова.  (Педро)  Мы  выходим,  я
говорю. Этот негр с его дурацкими устрицами позвал  полицию.  За
устрицы  я  готов  уплатить,  но  с  полицией   нам   лучше   не
встречаться. У нас замазан герб, нам нужно двигаться дальше.
    Педро. Понимаю.
    Пелегрин. Нам нужно двигаться дальше, я не могу жениться,  я
не хочу болтаться на виселице! (Барону) Прошу прощения, я,  быть
может, недостаточно вежлив...
    Барон. О, ведь вы торопитесь.
    Пелегрин. Гавайи... Знаете, что это такое? Что это значит?
    Барон. Это острова.
    Пелегрин. Да, и это тоже.
    Барон. Очень далеко отсюда...
    Пелегрин. Чем дальше, тем лучше!
    Барон. Я думаю точно так же.
    Пелегрин. Гавайи... (Барону, так, словно тот сказал,  что  в
Гавайских островах  нет  ничего  особенного)  Слышите,  вы,  там
цветут цитрусы, ананасы, персики, финики,  фиги,  бананы  -  все
вместе! Там не бывает зимы...
    Барон. Не бывает зимы.
    Пелегрин. Ни малейшего намека на зиму.  Один  мой  знакомый,
матрос, был на Гавайях. Он забыл там свою  дубинку,  оставил  по
рассеянности. Он опирался на нее, когда  увидел  одну  гавайскую
девушку... Гавайские девушки - вы о них  слышали?  Так  вот,  он
пошел за ней, забыв о палке. Через год он снова вернулся туда...
И что бы вы думали? Палка, которую он воткнул в землю  и  забыл,
старая голландская палка... зацвела!
    Барон. Зацвела?
    Пелегрин. Вот вам Гавайи!
    Барон. И вы хотите туда?
    Пелегрин.  Хотите  сказать,  что  в   Гавайях   нет   ничего
особенного? (Подает ему руку) Прощайте!
    Барон. Я хотел только спросить...
    Пелегрин. Как меня зовут? Меня никак не зовут.
    Барон. Не могли бы вы взять меня с собой? Я заплачу.
    Пелегрин. Это вы из-за палки?
    Барон. Возьмете?
    Пелегрин. Вы серьезно?
    Барон. Это - желание мужчины, у которого не осталось  других
желаний.
    Пелегрин. Понимаю...
    Барон. Вы не решаетесь.
    Пелегрин. Путь, знаете ли, нелегок.
    Барон. Прекрасно! Главное - это сам путь.
    Пелегрин.  Мило  сказано,  очень;  но  нас,  может  статься,
схватят французы. Французы - это такие  сухопутные  чудаки;  они
ищут  некий  корабль,  пропавший  в   Марокко   при   совершенно
загадочных обстоятельствах... И потом,  знаете  ли,  штормы,  мы
ведь должны обогнуть Африку. Жара,  жажда,  муссоны,  лихорадка,
пираты...
    Барон. Я считаю себя мужчиной.
    Пелегрин. К тому же вы платите. Итак, по рукам.

       Пожимают друг другу руки.

    Пелегрин. Через пятнадцать  минут  мы  выходим.  Видите  тот
корабль с красным вымпелом? Через пятнадцать минут  мы  выходим,
друг мой, и мы не будем ждать...  (Вместо  приветствия)  Гавайи!
(Уходит)

       В  этот  самый  момент  с  другой  стороны   вновь
       появляются уличные зеваки, среди  которых  негр  и
       полицейский; тут же слуга барона.

    Негр. Вот здесь он меня и задушил.
    Полицейский. Ну, это ты преувеличиваешь.
    Heгр. А здесь, клянусь, он выбросил на  мостовую  всех  моих
устриц.
    Полицейский. Тоже что-то не видно.
    Негр. Негру нужно верить, ты!
    Полицейский. Оставим негритянский  вопрос...  Пошли  в  дом,
куда он скрылся.

       Все входят в дом, кроме барона и его слуги Килиана
       - такого, каким он мог быть семнадцать лет назад.

    Слуга. Это тоже?
    Барон. Все, я сказал. Через пятнадцать минут все должно быть
внизу.
    Слуга. Через пятнадцать минут?
    Барон. Ты понял, Килиан, корабль с красным вымпелом...
    Слуга. Такой грязный, ваша милость?(Ставит чемоданы  вместе)
Ваша милость, я не переношу моря. На картинках - пожалуйста. Оно
красивого цвета, но по большей  части  воняет...  Я  представлял
себе все иначе, ваша милость, я думал,  буду  служить  в  замке.
Ведь так и значилось в контракте. Что я буду подавать  на  стол,
раздвигать  портьеры,  приносить  свечи,  подкладывать  дрова  в
камин. Я так и думал...
    Барон. Вперед, Килиан, впред!
    Слуга.  И  в  саду  я  могу  бы  работать,   ваша   милость.
Представляю, как я пригодился бы в замке!
    Барон. Дорогой мой, а я представляю себе все иначе...
    Слуга. У нас был бы  такой  красивый  замок,  ваша  милость!
(Берется за чемоданы) Корабль с грязным вымпелом,  вы  говорите?
(Уходит)

       Негр и полицейский выходят из дома.

    Негр. Поймали!
    Полицейский. Мне очень жаль, милая барышня, что ваш  кавалер
проходимец,  который  готов  скорее  бросить  свою   девушку   и
улизнуть, чем заплатить за устриц. Мне очень жаль...
    Негр. Негру тоже нужно верить,  барышня.  (Полицейскому)  Он
сказал, они воняют, воняют, воняют...

       В дверях появляется и останавливается Эльвира.

    Барон. Эльвира, ты?
    Негр. Ай-яй-яй! Ай-яй-яй!
    Полицейский. Заткни свою белую глотку!
    Барон. Полицейский...
    Полицейский. Да, ваша милость?
    Барон. Что произошло?
    Негр.Я негр...
    Полицейский. Не говори того, что и  так  всем  видно.  Этого
беднягу хотели удавить, но не удалось.
    Негр. Этот господин сам покупал мои устрицы, и я спрошу его,
какими они были - свежими или нет?
    Полицейский.  Это  не  имеет  значения,  ваша  милость.  Его
устрицы были выброшены на мостовую - вот  факт.  А  негритянский
вопрос тоже не имеет значения...
    Барон. Я заплачу за них.
    Полицейский. В этом нет необходимости, ваша милость,  у  нас
есть залог, этого достаточно...
    Барон. А девушку оставите в покое. (Платит)
    Негр. Хитрый господин.
    Полицейский. Поблагодари!
    Негр. Я?
    Полицейский. Где твоя вежливость?
    Негр. Господин, я не бросал устриц  на  мостовую.(Оскла6ясь)
Хитрый господин - платит за устриц, а покупает девушку.  (Уходит
вместе с полицейским)
    Барон. Итак, нам суждено было встретится здесь.
    Эльвира. Да, это печально.
    Барон. Как видишь, Эльвира, я уезжаю.
    Эльвира. Куда?
    Барон. На Гавайские острова.
    Эльвира. Я даже не смела надеяться, что мы опять встретимся.
И все-таки всегда думала о том, как это будет!  Меня  все  время
мучил стыд, хотя виня моей нет никакой, но меня  все-таки  мучил
стыд.
    Барон. Женщина никогда не бывает виноватой, я знаю. Уж  хотя
бы то, что она бездействует, говорит в ее пользу.
    Эльвира. Как мне понятна горечь твоих слов! И как мне  жаль,
что я кажусь тебе такой...
    Барон. Благодарю за сочувствие.
    Эльвира. Ты не заслужил этого, мой верный друг?
    Барон. И все-таки я уеду.
    Эльвира. Я не смогу тебя удержать,  я  знаю.  Для  этого  не
хватит никакой любви. Да и как ты можешь поверить, что  я  люблю
тебя? А я никогда тебя не забывала... (Закрывает лицо руками) О,
как все это ужасно!
    Барон. Что делать, Эльвира.
    Эльвира. Друг мой, как все могло быть прекрасно! Когда  отец
рассказывал о твоем замке, меня охватывало  какое-  то  странное
чувство. Чем, говорила я, чем  я  заслужила  такую  честь?  Отец
смеялся и говорил: тем, что ты красива, Эльвира... И вот  теперь
какое несчастье обрушилось на меня;  все,  что  могло  быть  так
прекрасно, разбито вдребезги, так что я должна  быть  благодарна
за случайную милость, выкупившую меня у негра.
    Барон. Ты не должна так говорить, Эльвира.
    Эльвира. Должна благодарить, мой друг,  за  горькую  печаль,
что мне дано вновь увидеть тебя. Любые страдания были бы слишком
низкой платой за это.

       Слуга возвращается за оставшимися чемоданами.

    Слуга.  Они  поднимают  якорь,  ваша  милость...  (Уходит  с
чемоданами).
    Эльвира. Ты должен меня покинуть, понимаю. После  того,  что
случилось, я это понимаю прекрасно.
    Барон. А как же ты?
    Эльвира.Это твое  святое  право.  Я  не  могу  сердиться  на
тебя...
    Барон. А как же ты?
    Эльвира. Не думай об этом.
    Барон. Эльвира?
    Эльвира. Твой слуга сказал, они поднимают якорь...
    Барон. Что будет с тобой, скажи!
    Эльвира. Я сказала - прощай!
    Барон. А ты? Ты?
    Эльвира. Они поднимают якорь. Слышишь? Я  чувствую  это  так
словно все происходит во мне самой - вот  они  поднимают  якорь,
отталкиваются  длинными  шестами,  крутят  со  скрипом  штурвал,
распускают паруса... У меня кружится голова. Я не хочу, чтобы ты
потом раскаивался, что остался со  мной,  ты  не  должен  делать
этого из жалости, из благородства... Что со мной будет?  Я  буду
ждать тебя. Быть может, ты вернешься снова. А что еще мне делать
с моей любовью, кроме того,  как  ждать,  смотреть  тебе  вслед,
вслед твоему вымпелу, смотреть, как он исчезнет на горизонте,  и
все-таки надеяться, и все-таки любить тебя?..
    Барон. О ком ты говоришь?
    Эльвира. О ком? О  тебе...  (Теряет  сознание,  так  что  он
вынужден поддержать ее)
    Слуга. (появляясь) Ваша милость??
    Барон. Молчи!
    Слуга. Ваша милость, они уходят...
    Барон. Знаю.

       Они  стоят  неподвижно,  в  то  время  как   Педро
       подходит  к  рампе  -  он  уже  не  закован  -   и
       размахивает кандалами.

    Педро. Примерно так все тогда и было,  примерно  так...  Они
удалились в свой замок - барон и Эльвира. Он аристократ, я  ведь
говорил, он не может иначе. У них родился ребенок. И так  далее.
Тот,  другой,  обогнул  Африку,  на  Мадагаскаре  его   схватили
французы. Это сулило  ему  галеры,  а  у  него  была  лихорадка,
больничная сестра дала  ему  кровь...  Все  это  мы  уже  знаем.
Осталась последняя  картина:  в  этот  же  день  семнадцать  лет
спустя. То есть - мы знаем  и  это  -  последняя  ночь  в  жизни
Пелегрина.

                           АКТ ПЯТЫЙ

       В замке.

       Педегрин стоит у окна, все еще щелкая орехи, как в
       конце третьего акта. Эльвира сидит в креслe. Горят
       свечи.

    Пелегрин. Через час наступит рассвет.
    Эльвира.  Я  спрашиваю  тебя  еще  раз,  Пелегрин,  что   ты
рассказал барону? Вы пили  с  ним  до  глубокой  ночи,  как  мне
передали...
    Пелегрин. Пили?
    Эльвира. Ты рассказал ему о том, что тогда было между  нами?
Семнадцать лет назад. Мужчины любят рассказывать об этом!
    Пелегрин. Мужчины любят рассказывать обэтом... Откуда  ты  -
знаешь? Не верь всему, что пишут в книгах, Эльвира.
    Эльвира. Умоляю тебя, Пелегрин, что ты ему сказал?
    Пелегрин. О нас, ты имеешь в виду?
    Эльвира. О нас.
    Пелегрин. Ни слова,
    Эльвира. Ни слова?
    Пелегрин. Я не мог знать, что  барону  все  это  неизвестно.
Откровенно говоря,  я  даже  не  подумал,  что  из  этого  может
получиться... (Запускает руку в карман) Замечательные у вас  тут
орехи!
    Эльвира. Не знаю,  что  и  думать.  Об  этой  ночи.  Что  же
произошло?
    Пелегрин. Я рассказал ему о Гавайях..
    Эльвира. О Гавайях?

       Входит слуга

    Ну и?
    Пелегрин. Сам он почти не говорил.
    Эльвира. Ну и?..
    Слуга. Мы были на конюшне, ваша милость. Как вы приказали.
    Эльвира. Ну и?..
    Слуга. Исчезли две лошади. Росинант и Казанова. Сани тоже.
    Эльвира. Это уже не сон.
    Слуга. Барон уехал, ваш