то угодно, хоть водку, лишь бы набралось нужное
количество.
     - Доктор, - не унимался Шая, - может, дело вс„-таки не в воде? Давайте
проверочки сделаем, обследования, глядишь, хватит и литра.
     - Не торгуйтесь молодой человек, - сказал врач, - ваш выбор до смешного
прост: или пить, или страдать. Я вам советую - пейте...
-Завтра же пойд„м к другому врачу, - возмущалась вечером  Шаина жена, отбирая у
мужа почти опорожн„нную бутылку коньяка.  - По мне лучше камни в почках, чем муж
- алкоголик.
   -Тебе легко рассуждать, - вскричал Шая, - почки-то не твои!
 - Зато муж - мой,  - отрезала жена.  - Вопрос закрыт. Хочешь пить, пей воду из
крана.
     - Но ведь я не верблюд, чтоб голую воду хлебать, - сопротивлялся Шая,
тщ„тно пытаясь отобрать бутылку.
- Это не новость, - сказала жена, запирая буфет на ключ. - Верблюды не хлещут
коньяк лошадиными дозами.
     На следующий день, под стерегущим взглядом Шаиной жены, врач из другой
поликлиники тут же выписал направление на госпитализацию. С камнем решили
поступить радикальным образом - вырезать.
     Больница, в которой очутился Шая, относилась к Бней-Браку, и поэтому вс„ в
ней было обставлено самым харедимным образом. По субботам врачи писали диагнозы
особыми чернилами, исчезающими через несколько часов, а для вызова сестры
больной нажимал кнопку в специальном резервуаре и сжатый воздух откидывал
колпачок над лампочкой, зажженной до начала субботы.  Да и пациенты в боль-нице
подобрались под стать оборудованию, нормальные человече-ские реакции у них
отсутствовали, словно передавленные сжатым воздухом. Судя по разговорам, они
больше уповали на помощь Все-вышнего, чем на руки врачей. С одним из таких
"праведников", соседом по палате, Шая сцепился в первый же день.
     - А вот скажите мне, - спросил он старика с роскошной седой бо-родой, но
ещ„ т„мными пейсами, - разве это справедливо, что в пасхальный седер вы будете
возлежать на больничной койке, а не во главе собственного стола?
     - Евреи так не спрашивают, - ответил старик. - Что происходит, то и
правильно, а остальное - не более чем плоды нашей фантазии.
    - Замечательно, - воскликнул Шая, - значит, в больницу вы загре-мели по
заслугам. Нарушили там, преступили тут, а рука, - Шая устремил глаза к небу, -
рука она пишет!
     Год, прожитый по соседству с Бней-Браком, не пропал даром:
как спорить на религиозные темы Шая уже знал.
     - Именно так, - невозмутимо подтвердил старик, - за заслуги и по
справедливости.
     - Ну, может, вам есть, в ч„м каяться и бить себя кулаком в грудь, - сказал
Шая, - но уж я-то здесь совершенно случайно. Убивать не убивал, грабить не
приходилось и чужих ж„н, - Шая тяжело вздох-нул, - соблазнять не довелось. Упечь
меня в койку на самом пике торговли - величайшая несправедливость, форменная
"небесная" интифада!
     - Несправедливость, говорите, - улыбнулся собеседник. - И уби-вать никого
не убивали?
     - Если знаете факты - идите в полицию, - возмутился Шая.
- А в сухую нечего куражиться, улыбочки ехидные распускать.
     - Не дай Б-г, я вас ни в ч„м не обвиняю, - снова улыбнулся старик. - Просто
интересуюсь. Скажите, а вы женаты?
     - Шестнадцать лет, - сказал Шая. - И тоже непонятно за что.
     - А детей сколько? - продолжал старик свои расспросы.
- Детей одна, - сострил Шая.
     - Ну-ну, - старик покачал головой, - за шестнадцать лет один реб„нок,
ну-ну.
     " Так вот он, гад, на что намекает, - сообразил Шая. - А если и сделала
Райка десять или, сколько там абортов, то это личное, ин-тимное дело, чего он
су„т бороду в нашу постель!"
     Честно говоря, ругаться со стариком Шае совсем не хотелось. Чтобы добрать
злости, он зажмурил глаза и попытался представить его бороду под Райкиным
одеялом. Ничего не получалось. Вообра-жение, обычно столь услужливо поставляющее
всякие аппетитные сцены, вдруг забуксовало. Обнаж„нная Райка существовала в н„м
совершенно отдельно от стариковской бороды и совместить их Шая так и не сумел.
Устав бороться с непослушной фантазией, Шая приоткрыл глаза и кротко произн„с:
     - Все мы в Его руке. Сколько Посылает, столько и хорошо.
     - Хорошо, что вы это понимаете, - сказал старик и, заканчивая спор, открыл
книгу Псалмов.
     Следующим утром Шаю повезли на операцию. Было страшно, но интересно.
Оперироваться  ему ещ„ не доводилось, и, перед тем как врач начал вводить в вену
наркоз, Шая тв„рдо решил не поддаваться. Сосредоточенно уставившись на большую
операционную люстру, висевшую прямо над головой,  он  принялся ждать.
     - Спокойной ночи, - сказал врач.
     Сразу после его слов внешние плафоны люстры вдруг поехали к е„ центру,
сходясь в одну сверкающую точку, слегка запершило в горле, и вдруг - вс„
исчезло.
     Очнулся Шая в палате. Его трясло и било от озноба, каждое движение отдавало
нестерпимой болью внизу живота. Просунув руку под одеяло, Шая обнаружил три
пластмассовые трубки выходящие из повязки, и чуть не заплакал от обиды на врачей
и жалости к несчастному себе.
     " Сволочи, - думал он, - только подпусти их к беззащитному телу... А с
тобой, Раечка, я ещ„ посчитаюсь!"
     Прошло несколько дней, наполненных страданиями и кровавой мочой из
трубочек. Казалось, так будет всегда; прошлый мир с его тревогами и мелочной
суетой отодвинулся куда-то далеко в сторону. Но рана начала подживать и в один
из вечеров, Шая, к своему собственному изумлению, снова сцепился с соседом по
палате.
     - Вс„ псалмы почитываете, - спросил он с нескрываемым ехидством. -
Серь„зная, видать, книга, коль никак не можете одолеть?
     - Я не читаю, - ответил сосед, - я молюсь.
     - Тогда зачем по шпаргалке, - удивился Шая. - Обращайтесь
к Б-гу своими словами.
     - Есть такая профессия - адвокат, - сказал сосед. - Слышали, наверное?
     - Ещ„ бы, - Шая горестно покачал головой. - Сколько они с меня посрывали за
всякие ничтожные бумажки - до сих пор шкура
горит!
   - Тут, - сосед погладил страницы, - бесплатные ходатайства лучшего адвоката.
И не в налоговое управление, а к Судье Судей. Кста-ти и вам, - он махнул рукой в
сторону свисавших из-под Шаиной кровати мешочков с кровавой мочой, - не мешало
бы попросить о милости.
     - Давайте книгу, - сразу же согласился Шая. - Хуже не будет, а лучше - кто
его знает...
     Он взял из рук соседа Псалмы и принялся за чтение. Увы, но Шая почти ничего
не понимал: в ульпане его обучали совсем  другому ивриту. Пролистав несколько
страниц, он сумел расшифровать толь-ко одно предложение:
     - Пусть Твоя дубинка меня успокоит.
     Смысл такой просьбы полностью ускользал от Шаиного сознания. Возвращая
книгу соседу он удивленно отметил:
     - Не знаю, чего вам не хватает в жизни, но просить утешения дубиной, по
меньшей мере, странно.
    - Представьте себе реб„нка, - ответил старик, - который потерялся в лесу. До
самой темноты он бегает с плачем между деревьями и к ночи оказывается в глухой
чаще. Уже слышны вой и клацанье зубов, как вдруг - раз-два-три - кто-то бьет его
по щекам и начинает громко ругать.
     - Папа, папочка, - радостно кричит реб„нок. - Наконец ты наш„лся!
     - Тут всякий обрадуется, - философски заметил Шая. - Чем волку в зубы,
дешевле два раза по физиономии.
    - Так и человек, - продолжил сосед, - иногда получает удар, но в н„м видна
рука Неба. Есть Отец, а значит есть порядок и смысл, и в этом - утешение.
     Шая нащупал под одеялом три т„плые трубки и погрустнел.
   - Вот вы, - не унимался старик, - делаете вид, будто Всевышнего не
существует. А это для Него хуже любой "интифады".
     - Так значит, Он решил напомнить о себе, - вскричал Шая. - Напомнить и
утешить! Нечего сказать, очень оригинальный способ. И кто Его просил утешать
меня подобным образом, мне и без Его хлопот было вполне хорошо.
     - Вот это и плохо, - ответил старик. - Может, именно потому вы здесь и
оказались.
     Шая отвернулся к стене и замолчал. Раз-два-три, раз-два три, - перебирал он
т„плый пластик трубок, и в таком же ритме
прожитая жизнь плыла перед его глазами. Вальском промелькнули, закружились юные
годы, где-то за поворотом исчезла молодость, мечты, желания. Что оставалось,
кроме тяж„лой и нудной работы, борьбы за каждый грош, болезней и огорчений?
Призрак старости, утыканный шишками раковых опухолей, уже трепетал, качался над
изголовьем. Шая шмыгнул носом, раз, другой, третий, горячие сл„зы любви к
несчастному себе покатились из глаз и, перекатываясь через переносицу, тихо
заскользили по бороде.
     - Ничего, ничего, - раздался голос соседа, - вс„ ещ„ будет хорошо, вс„ ещ„
обязательно будет хорошо.
     Ночью он проснулся от шума. Кровать старика была отделена от палаты
передвижной ширмой и оттуда доносились сдавленные стоны. Кто-то, видимо врач,
отдавал приказания резким, рвущимся голосом, медсестра поминутно выбегала из
палаты и тут же возвращалась.
     - Что это, что, что? - испуганно выкрикнул Шая.
     Сестра мельком взглянула на него, снова выскочила за дверь и вернувшись,
почти на бегу, остро уколола Шаю иглой в предплечье. Белый потолок палаты тут же
закачался и поплыл, голос врача раст„кся по подбородку и, мигнув сизым нал„том
слив, провалился в тишину и покой, покой и тишину...
    Проснулся Шая поздно. Соседняя кровать была застелена чистым бель„м, на
тумбочке одиноко чернела книга псалмов.
 - Домолился, - с некоторым злорадством подумал Шая, - выпросил, утешился полной
мерой.
     Он подхватил книжку, тщательно завернул е„ в мешок из-под Райкиных пирожков
и, воровато оглянувшись, бросил в мусорное ведро.
     За окном вставал молодой день, брызжущий ветром и солнечным соком. Ветка
дерева, осыпанная фиолетовыми цветами, стучала в стекло.
     - Так-то вот оно, - крутилось в Шаиной голове, - вот так-то  вот оно так.
     Горячие красно-ж„лтые капли медленно катились по пластмассовым трубкам.