ала, что стоявший рядом Маршалл напрягся.
   - Что за?.. - услышала она его приглушенный возглас, и он тут же  куда-то
ринулся. Они с Пиресом обернулись и с ужасом увидели то, что Маршалл, с  его
мгновенной реакцией,  успел  заметить  секундой  раньше.  Огромный  грузовик
медленно надвигался на малышей, которые, присев на корточки спиной  к  нему,
сосредоточенно разглядывали что-то нарисованное ими на мягком песке.
   Грузовик стоял на пологом уклоне  чуть  выше  большой  площадки,  которую
предполагалось  забетонировать;  он  постепенно  набирал  скорость,  а   его
огромные колеса, готовые смести и сокрушить все,  что  встретится  на  пути,
были направлены точно на две крошечные худенькие фигурки. Келси слышала, как
Маршалл  что-то  кричал  на  бегу,  но  несмолкающий  гул  бетономешалки  на
грузовике заглушал его голос - дети обернулись, когда Маршалл был уже рядом,
а грузовику до них оставалось лишь несколько дюймов.
   Того, что произошло в следующие несколько секунд, Келси так  впоследствии
и не смогла восстановить в памяти с точностью. Она видела расплывшееся перед
глазами пятно синего джинсового цвета -  это  Маршалл  рванулся  к  детям  и
схватил их, и, казалось, в тот же миг ревущая стальная громада настигла всех
троих. Послышался  оглушительный  удар,  и,  должно  быть,  она  на  секунду
зажмурилась, так как опомнилась лишь  тогда,  когда  грузовик  уже  лежал  в
котловане, выкопанном для бассейна, а Маршалла и двух детей  нигде  не  было
видно.
   Потом она бежала, кричала и снова бежала рядом  с  Пиресом  и  кем-то  из
рабочих, чтобы заглянуть в котлован, и заранее  ужасалась  зрелищу,  которое
могло предстать ее глазам, из которых  градом  катились  слезы.  На  секунду
слезы  ее  ослепили,  а  потом  она  услышала,  как  Пирес  что-то   крикнул
по-португальски и вместе с несколькими рабочими  спрыгнул  в  котлован,  где
скрежещущий грузовик выбрасывал из выхлопной  трубы  клубы  черного  дыма  и
завывал, как раненый зверь.
   - Маршалл! Маршалл! - услышала она чей-то истеричный вопль, не  сознавая,
что это кричит она сама, пока один из стоявших рядом рабочих не встряхнул ее
с силой и не дал ей пощечину; она ошеломленно умолкла, а он  тут  же  что-то
затараторил извиняющимся тоном по-португальски.
   Она увидела, как мертвенно-бледный, трясущийся Пирес извлек из  котлована
сначала одного, а потом другого плачущего ребенка и  подал  стоящим  наверху
людям, и ее оцепеневший мозг отметил, что они по крайней мере вроде бы почти
не пострадали. А Маршалл? Хотя ее  побелевшие  губы  онемели,  мысленно  она
продолжала выкрикивать его имя. Она не может без него жить...
   - Я не хочу показаться беспомощным, но был бы  рад,  если  бы  кто-нибудь
подал мне руку, чтобы выбраться из этой чертовой дыры. - Келси услышала этот
такой знакомый низкий голос, она увидела, как Маршалл выбрался  чуть  ли  не
из-под самого грузовика и, стоял, шатаясь; его с  ног  до  головы  покрывала
смесь цемента и кирпично-красной земли, которая прилипла к его  одежде,  как
сгустки крови. Она стояла, бледная как мраморная  статуя,  и  изо  всех  сил
пыталась осмыслить увиденное. Он жив! Он цел! Он не погиб!
   Маршалл. Она повторяла это имя, как беззвучную молитву, и,  должно  быть,
хотя она и молчала, он почувствовал, что  с  ней  что-то  неладно,  так  как
повернулся и посмотрел в ее затуманенные глаза как раз в тот миг, когда  они
начали закрываться и она внезапно повалилась на спекшуюся землю  в  глубоком
обмороке, так и не узнав, что  он  выкрикнул  ее  имя  и  пулей  вылетел  из
зияющего котлована.
   - Маршалл... - первое, что выговорила Келси, приходя в себя в его  руках.
Ее встряхнула долгая судорога, отозвавшаяся и  в  нем,  и  на  мгновение  ей
показалось, что ее хрупкому телу не выдержать нахлынувших с небывалой  силой
чувств. - Я думала, ты погиб. - Его смуглое  лицо  расплылось  у  нее  перед
глазами: душившие ее слезы полились из глаз сплошным потоком, а он,  услышав
ее всхлипы, вздрогнул и с перекошенным от  сострадания  лицом  прижал  ее  к
себе.
   - Келси, все хорошо.., все  хорошо,  любимая.  -  Звук  его  голоса  лишь
подчеркнул всю невосполнимость того, что она чуть было не потеряла, и у него
хватило ума дать ей выплакаться, поглаживая дрожащей рукой по  волосам.  Тем
временем рабочие занялись грузовиком, а Пирес понес детей к себе в машину. -
Иди ко мне. - Он взял ее на руки и, не обращая внимания на ее  едва  слышные
протесты, отнес в тень дома. - Знаешь, Келси, это для нас с  тобой  типичная
история, - насмешливо пробормотал он ей на ухо, едва ее рыдания стихли. -  Я
себя  чувствую  как  боксерская  груша,  и  мне  же  еще   приходится   тебя
успокаивать. Кто бы этим со мной занялся? - Он хотел разрядить атмосферу, но
едва она посмотрела вверх и увидела, как на  его  скуле  наливается  синевой
огромный  кровоподтек,  как  тотчас  до  боли  прикусила  губу,   чтобы   не
разрыдаться снова. Она так его любит - и вот сейчас чуть  было  не  потеряла
навсегда.
   - Ты чуть не погиб. - Она говорила с трудом, а когда вспомнила весь  этот
ужас, ее огромные глаза стали еще больше. - Этот грузовик...
   - "Чуть" не считается, - мягко ответил он, откидывая волосы,  упавшие  на
ее зареванное, потное лицо. - Я об этом не хочу вспоминать, не думай и ты. -
И он снова прижал ее к себе.
   - Но, Маршалл...
   - Ну хватит, - твердо произнес он, окинув взглядом  ее  дрожащие  губы  и
глаза в пол-лица. - Сейчас мы поедем в гостиницу, выдуем пару кофейничков, и
ты снова будешь свеженькая как огурчик. Малыши в порядке, я в порядке, ну  и
делу конец. О'кей?
   - О'кей, - бесцветным голосом согласилась она. - Я уже могу идти сама.
   - Может быть, но мне уж очень нравится, когда ты у меня на руках. - Глядя
ей в глаза, он понес ее к "рейндж-роверу"; она тоже не отрываясь смотрела на
его смуглое лицо, покрытое грязью и залитое потом, с болью и любовью.
   - Маршалл, - тронула она его за руку, когда он подсадил ее на  сиденье  и
пошел садиться за руль.
   - Да? - От палящего солнца его карие  глаза  были  прищурены,  в  прорехе
разорванной рубашки были видны черные волосы на груди. Что-то у  нее  внутри
перевернулось, но она заставила себя произнести мучившие ее слова, не  давая
себе времени на размышления. Она должна быть с ним любой ценой.
   - Ты еще хочешь на мне жениться? На секунду  ей  показалось,  что  он  не
расслышал - его лицо не изменилось, но затем она заметила, что весь он будто
окаменел.
   - Жениться на тебе? - хрипло переспросил он.
   - Да. Ты этого еще хочешь?
   - Да, хочу. - В том, как он вдруг замер, было что-то для нее непонятное.
   - Тогда я согласна. - Ей  пришлось  секунду  подождать,  прежде  чем  она
увидела по его глазам, что до него дошел смысл сказанного.
   - Что ты сказала?
   -  Я  согласна.  Я  выйду  за  тебя  замуж.  Когда   пожелаешь.   -   Она
почувствовала, что ее голос срывается, и ей  страшно  захотелось,  чтобы  он
что-то наконец сделал, как-нибудь отреагировал.
   - Почему? - Он придвинулся к ней так близко,  что  ей  стала  видна  едва
заметная щетина под его смуглым подбородком, а в нос ударил  лимонный  запах
его одеколона. Он не прикоснулся к ней, лишь уперся руками в  края  дверного
проема машины и пристально вгляделся в ее золотистые глаза. - Почему, Келси?
Отчего ты вдруг передумала?
   Оттого, что моей любви к тебе хватит на нас обоих, мысленно ответила  она
ему. Потому что мир без тебя для меня пуст. Потому что,  когда  я  подумала,
что ты погиб...
   - Какая разница? - сказала она вслух и трясущейся рукой убрала волосы  со
лба. - Ведь ты этого хочешь, или я ошибаюсь?
   - Да, я этого хочу. - Он обошел машину, забрался на сиденье рядом  с  ней
и, не говоря ни слова, завел двигатель. Несколько минут они ехали  молча,  а
потом он съехал с дороги на извилистый, заросший травой проселок и  отключил
зажигание.
   Дрожа от волнения, смешанного с испугом, она ждала, что он ее обнимет или
отпустит какую-нибудь колкость, но он не сделал ни того, ни другого, а  лишь
положил свои мускулистые руки на руль и  посидел,  глядя  на  расстилавшуюся
перед ними небольшую долину.
   - Это  навсегда,  Келси.  -  Она  не  поняла,  почему  он  говорит  таким
бесстрастным тоном,  и  ей  вдруг  захотелось  плакать.  -  Не  какая-нибудь
легкомысленная связь, которую через несколько лет  можно  и  разорвать.  Это
будет настоящий брак, во всех смыслах. Понимаешь?
   - Конечно, понимаю. - У нее вдруг стал такой же бесстрастный тон.
   - Не думаю, что ты это понимаешь. - Он бросил на нее быстрый взгляд, и ее
поразило неистовое желание, написанное на его смуглом лице. - Ты еще ни разу
не спала с мужчиной; ты ведь не знаешь, что это влечет за собой?
   - Я не ребенок, Маршалл! - Ее голос звенел от возмущения.
   Он на секунду закрыл глаза и покачал головой:
   - Да уж, черт возьми, это-то я знаю. - От неприкрытого желания его  голос
стал хриплым. - Так, значит, ты готова? Готова делить со мной постель и быть
моей женой?
   Его женой! Несмотря на страх, ее сердце от радости  безудержно  забилось.
Она станет его женой, и все Джейд с Аннами в мире будут  не  в  силах  этого
изменить. Она заставит его полюбить себя, даже если на  это  ей  потребуется
вся жизнь. Как могла она так долго колебаться?
   - Да, я готова. - Она взглянула на него  из-под  опущенных  ресниц.  -  А
теперь можешь меня поцеловать.
   - Да ну? - В его голосе зазвучали прежние ироничные нотки, но,  когда  он
небрежно откинулся на спинку сиденья, его глаза полыхали жарким пламенем.  -
Что ж, милая моя, это очень любезно с  твоей  стороны.  -  Увидев,  как  она
удивилась, он негромко рассмеялся. - Именно так  я  сейчас  и  поступлю,  но
сначала я хотел бы тебя кое о чем предупредить. Обратного  пути  нет.  -  Он
сделал паузу, чтобы подчеркнуть значимость этих слов. -  Ты  взяла  на  себя
обязательство по доброй воле, и я заставлю тебя его соблюдать независимо  от
того,  как  изменятся  твои  чувства  в  будущем.  Все  это  окончательно  и
бесповоротно.
   - Да? - слабым голосом спросила она, и он угрюмо кивнул.
   - А теперь давай пойдем и скрепим наш союз.
   Келси резко подняла голову. Она попыталась спокойно встретить его взгляд,
но ее выдали внезапно зардевшиеся щеки, а он улыбнулся, но его  карие  глаза
не смеялись.
   - Уже хочешь на попятный?
   - Нет. - Она  окинула  его  сардоническое  лицо  спокойным,  недрогнувшим
взглядом. Кто бы мог сомневаться, что он не захочет ждать?
   - Значит, так тому и быть.
   Когда он вышел из машины и подошел к ее дверце, ее  на  секунду  охватило
жуткое смятение, но он уже был рядом и открывал дверцу.
   - Пойдем, посмотрим, что там. - Он указал на узкую  тропинку,  ведущую  в
глубокую, уединенную лощину с крутыми склонами, которую окаймляли  невысокие
холмы, заслонявшие ее со всех сторон, кроме неба, по которому летели  низкие
белые облака.
   - А кофе?
   Он медленно растянул губы в улыбке, обнажив крепкие белые зубы:
   - Позднее, милая моя, значительно позднее.

Глава 8

   -  Овечку  ведут  на  заклание,  -  усмехнулся  Маршалл,  помогая   Келси
перебраться через ограждение дороги.  За  ним  расстилался  сплошь  покрытый
зеленым ковром луг, спускавшийся к видневшейся вдали речке,  берега  которой
были  сплошь  усыпаны  крохотными  белыми  и  алыми  цветами,  похожими   на
маргаритки и граммофончики, испускавшие приторный одуряющий аромат.  Маршалл
минуту постоял неподвижно, закрыв глаза и вдыхая благоуханный воздух;  Келси
отметила про себя, каким землистым, несмотря на загар, было его лицо.
   - Ты в порядке? - забеспокоилась она, но, когда он обернулся к ней, в его
глазах играла улыбка.
   - Просто радуюсь, что живу, пчелка моя. - На его лице появилось то  самое
странное выражение, которое она уже  стала  узнавать,  но  так  и  не  могла
понять. Держа ее за руку, он пошел по пологому склону вниз, к  реке,  и  она
почувствовала, как у нее внутри что-то опасливо дрогнуло. Что ж,  разве  она
не согласилась выйти за него замуж? Разве Маршалл - это Не Маршалл,  который
обязательно должен сразу  потребовать  своего?  От  испуга  у  нее  по  телу
пробежали мурашки.
   Теплый воздух был напоен ароматами  цветов;  когда  они  дошли  до  реки,
Маршалл повалился в траву и хлопнул рядом с собой  по  земле,  приглашая  ее
последовать его примеру:
   - Иди сюда.
   Она послушно села рядом; ее ресницы,  затрепетав,  опустились  и  накрыли
глаза густой вуалью. Знает ли он, что она неопытна? Совершенно неопытна? Что
будет, если она не оправдает его чрезмерных ожиданий, разочарует? Она хотела
было что-то сказать, но передумала. Что,  в  конце  концов,  может  она  ему
сказать? Все, что приходило ей  в  голову,  звучало  как  избитая  фраза  из
третьесортного фильма. Не обижай меня, будь поласковей! От этой мысли у  нее
чуть не вырвался нервный смешок, и она покрепче стиснула зубы. Он еще,  чего
доброго, решит, что она сошла с ума.
   - Какая ты красавица, пчелка моя,  просто  загляденье.  -  Он  оперся  на
локоть, его смуглое лицо было нежным, а глаза горели жарким огнем.
   - Спасибо. - Она  бросила  на  него  беспомощный  взгляд,  чувствуя  себя
совершенно не в своей тарелке. - Ты тоже очень даже ничего себе.
   На какую-то долю секунды он опешил, а потом так и закатился:
   - Ой, Келси, ты меня уморишь... -  хохотал  Маршалл,  придвигаясь  к  ней
вплотную.
   Она вся напряглась, и тогда он  сел  сзади  нее,  вытянув  свои  длинные,
мускулистые ноги по обеим сторонам ее тела так, что  она  оказалась  зажатой
между ними, ее спина упиралась  в  его  стальную  грудь,  а  его  подбородок
покоился на ее шелковистых рыжевато-каштановых волосах. Его тело обжигало ее
через тонкую ткань блузки, но она была не в силах отодвинуться.
   - Попалась, пчелка моя, - как-то сонно проговорил он своим низким, сочным
голосом. - Ну так что, проглотить мне тебя живьем или как? - Она  попыталась
шевельнуться, чтобы взглянуть на него, но не тут-то  было:  он  еще  сильнее
сжал ее бедра. - Нет, сиди тихо. И расслабься. Расслабься, и все.
   Легко сказать, расслабься, когда тебя  зажали  в  такие  стальные  клещи,
подумала она  про  себя.  У  нее  что-то  переворачивалось  внутри,  во  рту
пересохло, а с безмятежного неба нещадно палило раскаленное солнце. Этого не
может быть. Это происходит не с ней. Все идет чересчур быстро.
   - Ты будешь послушной женой, Келси? - Она слышала, что его  голос  дрожит
от смеха, и почувствовала нестерпимое раздражение оттого, что превратилась в
жалкую трясущуюся развалину, а он упивается своей властью над нею.
   - Смотря...
   - Смотря что?
   - Ну, хотя бы как мы будем ладить между собой. - Она  спиной  чувствовала
биение его сердца, и сохранять самообладание в таких условиях было немыслимо
трудно.
   - Ну, а как мы, по-твоему, ладим сейчас?
   - Не так уж и худо...
   -  Мы  ладим  отвратительно,  но  после  свадьбы  все  изменится.  -  Она
почувствовала, как он потерся об ее спину. - Большая часть наших раздоров  -
это  просто  фрустрация   на сексуальной почве.
   Стоило его голосу умолкнуть, как она почувствовала у себя на затылке  его
губы, и по ее спине пробежала дрожь восторга. Она затихла,  а  он  откинулся
назад в густую траву и, не выпуская ее из объятий, перевернул и  положил  на
себя, так что она оказалась лежащей на нем лицом к лицу, а ее упругая  грудь
упиралась в его стальной торс.
   - Ты такая сладкая... - Он перекатился так  быстро,  что  она  не  успела
ничего почувствовать: просто он вдруг оказался над ней, закрыв своим  мощным
телом солнце, и нежно, едва касаясь, стал покрывать поцелуями все ее лицо, а
затем впился в губы  бесконечно  долгим,  жгучим  поцелуем,  и  ей  страстно
захотелось, чтобы он целовал ее так еще и еще.
   Его руки скользили по ее телу, она с наслаждением вдыхала запах его  кожи
и уже не могла сдержать дрожи в руках и ногах.
   Медленно, бесконечно медленно его губы , продвигались к бархатистой  ямке
у основания ее шеи, а потом,  когда  он  нежными,  неторопливыми  движениями
расстегнул ее блузку, - и дальше. Под градом его поцелуев ей стало казаться,
что она теряет сознание, и, снедаемая неистовым желанием, вызванным  как  по
волшебству его искусными ласками, она затрепетала всем телом.
   - Маршалл...
   - Да,  любимая?  -  Голос  Маршалла  звучал  глухо  и  с  хрипотцой,  она
чувствовала, как его тело выдает его неистовое желание,  но  все  же  нечто,
железный самоконтроль, заставляло его сдерживаться и не переступать черты.
   Прикосновение его губ обжигало, она и  представить  себе  не  могла,  что
мужские руки могут быть такими нежными, как эти, которые зажгли во  всем  ее
теле пламя доселе незнакомого желания, грозившего испепелить ее дотла.
   - Я этого не вынесу...
   - Не вынесешь, лапушка моя? - Она не сразу осознала, что он  перестал  ее
целовать, а его руки не спеша приводят в порядок ее одежду.
   - Что случилось? - Она подняла на него затуманенные глаза, но его смуглое
лицо было абсолютно непроницаемо.
   - Ничего, - холодно ответил он и сел, положив руки на колени.
   - Но я думала... - Его глаза неодобрительно сверкнули, и она замолкла.
   - Ты думала, я привел тебя сюда, чтобы заняться с тобой любовью? - В  его
холодном, бесстрастном голосе звучала сталь. Она медленно кивнула.  -  И  ты
была права. Разве я не занимался с тобой любовью?
   - Да, но... - Она внезапно умолкла. - Не.., я хочу сказать, ты не...
   - Я тебя не взял? - Это  было  что-то  непонятное  для  нее,  но  имеющее
первостепенную важность. - Нет, и  этого  не  произойдет,  пока  у  тебя  на
среднем пальце левой руки не появится золотое колечко. - Она  уставилась  на
него с нескрываемым изумлением, смешанным с обидой. - Ты всегда считала, что
я немногим лучше какого-нибудь петуха на птичьем дворе, - пророкотал Маршалл
деланно спокойным тоном, но Келси подсознательно понимала, что такое  мнение
возмущает его и что обида и гнев глубоко укоренились в его душе.  -  Я  могу
доказать твою не правоту лишь одним способом, не так ли? - (Она смотрела  на
него в полном смятении.) - Я отнюдь не отказываюсь от того, что ты так  мило
мне предложила, Келси. - Он сделал паузу,  чтобы  подчеркнуть  всю  важность
сказанного. - Я всего лишь откладываю осуществление.
   - Ах, ты...
   - Не обзываться! - Его глаза стали твердыми, будто куски оникса.
   Она смотрела, как он поднялся и огляделся вокруг - широкие плечи обтянуты
тонкой рубашкой, все еще  выпачканной  в  земле,  смуглая  кожа  блестит  на
солнце. Никогда он еще не казался ей таким умопомрачительно красивым и таким
далеким. Им никогда не понять друг друга, это  судьба.  Чтобы  справиться  с
эмоциями, она прикусила губу до крови. Если он еще  раз  ее  отвергнет,  она
этого не вынесет.
   - Ты понимаешь, о чем я?
   - Пожалуй, нет. - Она смотрела на него,  не  мигая,  чтобы  на  глаза  не
навернулись предательские слезы. - Я тебя нисколечко не понимаю.
   - Если это хоть немного тебя утешит, я могу сказать то же самое о себе, -
сухо заметил он, когда повернулся к ней лицом; его глаза снова были мрачны.
   - Так зачем же мы тогда женимся? - Гнев придал  ей  силы,  и  она  рывком
встала на ноги. - Мы не подходим друг другу, правда? -  Она  ощущала  жгучее
желание сделать ему больно.
   - Наоборот. - Его лицо стало жестким, и он внезапно оказался рядом. -  Мы
идеально подходим друг другу. - Он наклонился и еще  раз  поцеловал  ее,  на
этот раз бешено, неистово, так что, когда он оторвался наконец  от  ее  губ,
она  дрожала  от  страха  и  возбуждения,  а  его  черные  глаза   светились
самодовольством. - Мы сыграем свадьбу на Рождество.
   - Рождество? - Она с раздражением обнаружила, что ее голос дрожит, а щеки
заливает горячая волна. - Но ведь до него всего лишь месяц с небольшим.
   - Мне очень жаль, но я не каменный. - Он резко развернулся и направился к
дороге, и все же она успела заметить,  как  по  его  лицу  прошла  судорога,
выдававшая испытываемые