т  и  вовсе  не
вернуться. Она подбежала к  окну  и  сквозь  мелкие  стеклышки  в  свинцовом
переплете стала смотреть вниз, туда, где была стоянка. Его машина  оказалась
на месте! Он ее не бросил. От радости  у  нее  закружилась  голова,  но  она
тотчас же снова напряглась, увидев, что пошел снег: с темного, хмурого  неба
медленно падали мягкие белые хлопья.
   "Он замерзнет". Плохо, что она начинает привыкать говорить сама с  собой,
но, насколько ей известно, он не взял с собой  пальто.  На  нем  только  его
свадебный костюм. Может быть, он внизу? Вряд ли,  но  прошло  еще  несколько
минут, и она заставила себя не спеша, спокойным шагом спуститься по винтовой
лестнице в маленький холл. Ее ждало жестокое разочарование:
   Маршалла там не было.
   - А, это вы, деточка. Что-нибудь  не  так?  -  Миссис  Джонс,  собиравшая
стаканы с опустевших столов, с удивлением обернулась на ее шаги.
   Келси глубоко вздохнула.
   - Я просто ищу.., моего мужа. - Она с трудом выговорила  эти  непривычные
слова и почувствовала, как заливается краской.  Господи,  что  может  о  ней
подумать эта маленькая деревенская трактирщица?
   - Так он что, еще не вернулся? - Что бы ни подумала миссис Джонс,  на  ее
лице ничего не отразилось. - Не беспокойтесь, лапочка моя, он сказал, что  у
него болит голова, и я дала ему  ключ  от  входной  двери.  По  мне,  просто
шампанского перебрал да переволновался. - Она заговорщицки улыбнулась. - Эти
мужчины никогда ни в  чем  не  знают  меры,  правда?  Кого  ни  возьми,  все
мальчишки-переростки.
   Келси в ответ тоже улыбнулась и  устало  поднялась  по  лестнице  наверх.
Выхода нет, придется подождать еще.
   Когда  пробило  полночь,  а  он  все  еще  не  вернулся,   она   медленно
приготовилась ко  сну  и  скользнула  под  надушенные  простыни  с  чувством
безграничного отчаяния, от которого у нее в мыслях царил  полный  хаос.  Все
кончилось, еще не начавшись, и виновата в этом она одна. Боль  была  слишком
велика, чтобы ее можно было облегчить слезами, глаза Келси горели,  но  были
сухи. Почему только она не сумела удержать язык за  зубами?  Джейд  все-таки
добилась своего: она их разлучила. Келси беспомощно  ворочалась  в  постели.
Почему, ну почему она ей позволила все испортить?
   Она лежала, надушенная и облаченная в тонкую как паутинка шелковую ночную
рубашку, которую купила специально для брачной ночи, но мужа рядом с ней  не
было. При этой мысли у нее чуть не вырвался истерический смешок. Кто из всех
ее родных и друзей смог бы поверить, что Маршалл Хендерсон,  именно  Маршалл
Хендерсон оставил свою молодую жену в брачную ночь одну  в  постели  утирать
слезы?

Глава 10

   Келси не знала, в котором часу она, сломленная усталостью, забылась сном,
но ей показалось, будто она всплывает из удушливого мрака,  когда  услышала,
что кто-то рядом снова и снова настойчиво повторяет ее имя: "Келси?  Келси?"
Узнав голос Маршалла, она мгновенно очнулась  и  увидела,  что  он  стоит  у
постели на коленях; в темноте его лицо казалось расплывчатым белесым пятном.
   - Маршалл, ты вернулся... - Замешательство, вызванное  бурными  событиями
последних  суток,  не  позволяло  ей  спокойно  осмыслить   увиденное,   но,
инстинктивно протянув к нему руки, чтобы  обнять,  она  обнаружила,  что  он
промок до нитки. - Маршалл! - Она села в постели и поспешно включила ночник.
- Ты ужасно выглядишь.
   - Плевать. - От холода его голос дрожал; в  тусклом  свете  ночника  было
видно, что его смуглое лицо посерело и осунулось, вода струйками  стекала  у
него по шее и капала с черных волос.
   - Ты должен принять горячую ванну. - Она обеспокоенно оглядела его, но он
покачал головой; его зубы стучали.
   - Нет. Я должен с тобой поговорить. Мне нужно было давным-давно кое о чем
тебе рассказать, но я думал... - Он вдруг оборвал себя. - Я  допустил  много
ошибок, Келси, и, может быть, их уже не исправишь, но все равно мне нужно  с
тобой поговорить. Ты должна меня понять.
   - Только после ванны. - Она думала  лишь  о  нем  и  совсем  забыла,  что
прозрачный шелк практически не скрывает ее наготы, когда бросилась в  ванную
и стала наполнять ванну горячей водой, от которой шел пар. Он остался стоять
там, где стоял, и следил за ней взглядом, полным безнадежного вожделения. Он
вернулся! Больше она ни о чем не могла думать.
   - Маршалл, пожалуйста, иди сюда... Ты простудишься.
   - Келси...
   - Маршалл, пожалуйста.
   Уловив в ее голосе нотки отчаяния, он покорно склонил голову  и  медленно
побрел в ванную, машинально сбрасывая на ходу  промокшую  одежду;  его  лицо
свела  судорога.  Несмотря  на  озабоченность,  она,  увидев  его   большое,
поджарое, мощное тело, осознала, что почти раздета, и ее бросило в жар.  Его
смуглая,  поросшая  черными  волосами  грудь  блестела  под  люминесцентными
лампами, и, хотя Келси понимала, что ей следует уйти, она осталась на месте,
как пригвожденная, не в силах шевельнуться: она упивалась его видом.
   Его большие руки теребили пряжку пояса,  но  пальцы  замерзли,  и  пряжка
никак не расстегивалась, тогда он повернулся к ней:
   - Ты бы не могла?..
   - Да, конечно. - Она, не колеблясь, шагнула  вперед,  хотя  в  душе  была
далеко не уверена, что сможет ему помочь; так и  получилось.  Приблизившись,
она застыла в нерешительности, не в силах  заставить  себя  проделать  столь
интимную процедуру. - Маршалл? -  От  смущения  ее  щеки  зарделись,  и  она
подняла глаза на него; он нежно взял ее  руки  в  свои,  поднес  к  поясу  и
неспешно, но настойчиво помог ей расстегнуть пряжку.
   Когда последняя одежда упала на пол, его тело лучше всяких  слов  сказало
ей о том, как она ему нужна, и на  этот  раз  он  в  свою  очередь  поспешно
отвернулся, быстро забрался в ванну и, закрыв глаза, лег в воду, от  которой
поднимался пар; под его высокими скулами играл  тусклый  румянец.  Она  села
рядом на пол, ей хотелось  плакать,  хотелось  что-то  сказать,  но  она  не
сделала  ни  того,  ни  другого.  Через  какое-то  время   цвет   его   лица
восстановился; он согрелся, и конвульсивная дрожь, бившая его большое  тело,
стихла.
   - Прости меня, Келси, это не брачная ночь, а черт знает  что.  -  Услышав
его низкий голос, она вскинула голову навстречу его взгляду и  увидела,  что
его лицо исказила гримаса какого-то чувства, но какого именно -  она  понять
не могла.
   - Ничего страшного. - Это были жалкие слова, но лучше не придумать.
   - Да какое там, черт побери, "ничего страшного"! -  Он  увидел,  как  она
вздрогнула,  и  понизил  голос.  -  Я  думал  быть   таким   чутким,   таким
снисходительным, чтобы все прошло мило и гладко,  а  вместо  этого...  -  Он
издал  свой  характерный  отрывистый  смешок,  в  котором  не  чувствовалось
веселости. - При имени Джейд...
   - Это я виновата. - Она уже не знала, что и сказать.
   - Нет, ты ни в чем  не  виновата.  -  Внезапно  он  сел  и  потянулся  за
полотенцем, потом встал и вышел из ванны, а  она  одновременно  поднялась  с
коврика.
   - Маршалл... - Ее  переполняли  неистовая  любовь,  желание  помочь  ему,
сделать так, чтобы ему стало лучше, чтобы с его лица исчезло это  печальное,
затравленное выражение, от которого складки по углам его рта превратились  в
глубокие борозды. - Маршалл, не прогоняй меня, пожалуйста.
   - Не прогонять тебя? - Он изумленно уставился на нее. - У меня и в мыслях
нет тебя прогонять.., если бы ты только поняла...
   - Тогда поцелуй меня.  -  Испуг  и  замешательство  предшествующих  часов
исчезли, на  смену  им  пришло  нестерпимое  желание  быть  с  ним  рядом  и
произвести какое-нибудь, какое угодно впечатление, лишь бы  расшевелить  его
холодную сдержанность. Она шагнула к нему  и  обхватила  руками  за  шею.  -
Пожалуйста. - Больше ей этого было не вынести.
   - Келси! - Это был стон неистового желания, и когда она прижалась к нему,
дрожь, бившая его, передалась ей. - Мне нужно с тобой поговорить, я не  могу
нормально думать, когда ты...
   - Я не хочу, чтобы ты думал. - (Когда он поднял руки, чтобы высвободиться
из ее объятий, полотенце соскользнуло на пол, открыв его желание.) - Я хочу,
чтобы ты меня хотел.
   - Хотеть тебя? - Вздрогнув, он привлек ее к своему мощному телу и  впился
губами в ее губы; этот  жаркий,  свирепый  поцелуй  пробудил  в  ней  что-то
древнее, глубоко спрятанное, и оно вспыхнуло ярким пламенем, пожирая  ее.  -
Ты представить себе не можешь, моя хорошая...
   Забыв обо всем, она беспомощно прильнула  к  нему,  а  его  горячие  губы
раздвинули ее губы и проникли вглубь; в страстном порыве его  дрожащие  руки
сорвали тонкий шелк с мягких изгибов ее тела, и она спрятала лицо у него  на
груди с нечленораздельным возгласом: "Маршалл.., пожалуйста..."
   Железное самообладание Маршалла, так долго удерживавшее его от последнего
шага, рухнуло перед  лицом  ее  безоговорочной  покорности.  Келси  лишилась
способности мыслить: весь мир для нее  сосредоточился  в  этом  мужчине,  ее
муже. Кроме Маршалла, вокруг не существовало ничего.
   Схватив на руки ее трепещущее тело, он, жадно целуя ее в губы,  отнес  на
кровать и, положив на мягкую  постель,  жадно  всмотрелся  в  ее  золотистую
наготу. "Какая красота, какое совершенство..." На  мгновение  ей  захотелось
укрыться от этого огненного взгляда,  но  вот  его  руки  и  губы  принялись
ласкать и целовать округлые изгибы ее прелестного тела, и с этой минуты  для
нее исчезло все, кроме волн чувственных ощущений,  которые  захлестывали  ее
сильнее и сильнее. Она желала его больше жизни.
   Он был с ней терпелив - всю меру этого терпения она  оценила  лишь  много
времени спустя, когда он открыл перед ней все свое искусство любовника, но в
ту ночь его прикосновения были  нежны  и  в  то  же  время  настойчивы,  они
подготавливали ее к всепожирающему  наслаждению,  которое  им  было  суждено
испытать и подобного которому она не могла себе и вообразить.
   Когда он подмял ее под себя и вся мощь его  тела  уперлась  в  ее  мягкую
плоть, она, повинуясь женскому инстинкту, прильнула к нему, ее  руки  крепко
обхватили его широкие плечи, а потом спустились на  мускулистую  спину,  она
изогнулась навстречу ему, вторя движениям его тела. На мгновение  от  страха
перед неизведанным у нее перехватило дыхание, но он, тяжело дыша, покрыл  ее
лицо обжигающими поцелуями, и страх исчез.
   Она услышала свой голос, жалобно выкрикнувший его имя в  тот  миг,  когда
она ощутила тупую боль, но  после  этого  наслаждение,  которое  она  начала
испытывать, все нарастало, пока не стало мучительным, почти невыносимым.
   От его ненасытной, яростной власти не было избавления, но она  его  и  не
желала. В этот миг он принадлежал ей, только ей - весь без остатка, душой  и
телом, все его помыслы и чувства устремлялись к ней одной.
   И когда мир рассыпался на тысячу звенящих светлых  точек,  она  услышала,
как он торжествующе выкрикнул  ее  имя,  его  голосу  отозвалось  ее  бешено
бившееся сердце, а  потом  он  ее  отпустил,  и  мир  снова  обрел  покой  и
цельность.
   - Я не сделал тебе слишком больно, любимая? - дошел  до  нее  его  глухой
голос  сквозь  влажные  волосы,  завивавшиеся  в  колечки  вокруг  ее  лица;
откатившись в сторону, он нежно положил ее рядом с собой,  и  она  лежала  в
блаженном покое, положив одну руку на его покрытую волосами  грудь.  Впервые
за много месяцев она чувствовала себя спокойно. Отдавшись  ему  полностью  и
без остатка, она  обрела  радость  вместо  унижения,  удовлетворение  вместо
гложущего беспокойства. - Я хотел посвятить тебя в таинство любви  медленно,
бережно... - сокрушался он. - Но стоило тебе прийти ко мне в  объятия,  и  я
почувствовал себя как шестнадцатилетний мальчишка на  первом  свидании.  Мне
захотелось всего и сразу.
   - Я люблю тебя. -  Она  не  собиралась  это  говорить,  но,  когда  слова
сорвались у нее с губ, она ощутила облегчение. Теперь уже не имело значения,
знает ли он, какие чувства она к нему испытывает. То,  что  произошло  между
ними, и его неожиданная нежность каким-то образом заставили ее забыть о  тех
унижениях, с которыми было сопряжено неравенство в  их  отношениях.  Маршалл
рядом, и она любит его больше жизни.
   У нее целая жизнь впереди, чтобы  заставить  его  полюбить  себя  так  же
беззаветно.
   - Келси? - Она почувствовала, как он напрягся от ее слов,  и  на  секунду
испугалась, что на  его  лице  появится  знакомое  ей  холодное,  отрешенное
выражение, но  когда  она  подняла  на  него  глаза,  то  увидела,  что  его
прекрасное лицо исказила душевная мука, а карие глаза стараются разглядеть в
тусклом свете ее лицо.
   - Ничего страшного, - быстро произнесла она, торопясь высказаться, прежде
чем он, как бывало раньше, замкнется и отдалится от нее. -  Я  знаю,  ты  не
можешь чувствовать того же, что я. Я все понимаю. Дело  в  Лоре,  так  ведь?
Но...
   - Лора? - Она запоздало вспомнила, как  сердился  он  раньше,  стоило  ей
произнести это имя, но на этот раз его  голос  был  полон  нежности.  -  Что
значит - ты меня любишь? Тебе незачем это говорить.
   - Но ведь я правда люблю тебя. - Отбросив всякую гордость, она  искала  в
темноте взглядом его глаза. - Мне кажется, я любила тебя всю  жизнь,  но  от
этого ничего не меняется. Я ничего от тебя не требую, все равно... -  Он  не
дал ей договорить: внезапно привлек к себе и так крепко  обнял,  что  у  нее
перехватило дыхание, и далеко  не  сразу  разжал  объятия,  а  затем  слегка
отстранил, вглядываясь в лицо, и снова привлек к себе и  положил  ее  голову
себе на грудь.
   - Когда я ушел отсюда, я несколько часов бродил по улицам. -  Он  говорил
медленно, с очевидной  болью.  -  В  первый  раз  я  осознал,  что  сам  все
безнадежно испортил. - Она хотела что-то  сказать,  но  он  ее  остановил  и
настойчиво попросил:
   - Пожалуйста, Келси,  выслушай  меня.  Когда  я  бродил  по  улицам,  мне
казалось, что нет такой подлости, на которую ты сочла бы  меня  неспособным,
такой грязи, в которой я, по твоему мнению, не могу  вываляться.  Но  потом,
поразмыслив, я подумал: а что ты, собственно, обо мне знаешь? Что я  тебе  о
себе рассказывал? Ничего, ровно ничего, кроме сущих банальностей.
   - Маршалл...
   - Нет, пожалуйста, прошу тебя. Мне обязательно нужно тебе рассказать,  ты
должна это знать. - Она лежала, прильнув к нему всем телом,  слышала  биение
его  сердца  у  себя  под  головой.  Ей  не  было   видно   его   лица,   но
безнадежно-страдальческий тон подсказывал ей, что оно искажено болью. - Я не
ожидал, что ты меня  сразу  полюбишь,  я  знал,  что  мне  придется  изрядно
потрудиться для этого, но мне было все равно, сколько  времени  это  займет.
Когда ты согласилась выйти за меня, я почему-то боялся  тебя  торопить,  мне
было страшно, что ты пойдешь на попятный. Мне  казалось:  если  хладнокровие
мне не изменит, время на моей стороне. Но этой ночью, когда ты решила, что я
тебя считаю очередной... - Он замолк и тяжело вздохнул. - Много  лет  назад,
Келси, ты, сама того не ведая, спасла меня от безумия, когда  мне  казалось,
что я схожу с ума.  Спасла  лишь  тем,  что  была  самой  собой,  неряшливым
четырнадцатилетним  сорванцом,   отличавшимся   бесконечной   честностью   и
безграничным идеализмом. В то  время  ты  и  твоя  семья  были  единственным
светлым пятном в обезумевшем мире.
   Она лежала в его объятиях не шевелясь и старалась не дышать. В первый раз
за все время он говорил с ней, по-настоящему говорил.
   - Я очень боялся, что ты вырастешь и изменишься, станешь как  все,  но  с
годами твоя честность и прямота лишь обретали зрелость. Я не понимал  тогда,
что люблю тебя, я осознал это гораздо позже, но с тех пор, как  умер  Дэвид,
ты подсознательно всегда была где-то рядом, как тихая, сладкая боль, которая
никак не утихала. Именно поэтому я и поддерживал контакты с твоей матерью. Я
тогда еще не понимал, в чем было дело, но не мог порвать это  знакомство.  -
Несколько  мгновений  в  спальне  царила  полная  тишина,  если  не  считать
доносившегося из гостиной размеренного тиканья часов.
   - Не понимаю, - удивленно проговорила она. - Лора?..
   - Я встретил Лору в двадцать один год, - почти холодным  тоном  остановил
он ее; в его негромком голосе чувствовалось напряжение. -  Она  меня  просто
ошарашила. Не прошло и двух месяцев, как мы поженились.
   Келси занервничала, но заставила себя лежать тихо. Он должен  продолжать,
ей нужно выслушать все до конца.
   - Я в то время только становился на ноги в бизнесе и должен был  работать
как вол. Это означало, что мне нужно было засиживаться на работе допоздна, а
иногда прихватывать и выходные, но  она  говорила,  что  все  понимает.  Она
принадлежала к обеспеченной семье, и у нее не  было  недостатка  в  друзьях,
чтобы с ними развлекаться; она повторяла, что не чувствует себя одинокой,  и
выглядела вполне счастливой. - В его  голосе  зазвучал  металл.  -  Так  или
иначе, она всегда была чертовски рада, когда я возвращался домой. Когда  она
сказала мне, что беременна, я был так взволнован... -  Келси  почувствовала,
как он едва заметно покачал головой. - Каким же я был легковерным идиотом.
   Прежде чем продолжать, он с шумом втянул в себя воздух.
   - Четыре месяца спустя я однажды вернулся в нашу  квартиру  и  обнаружил,
что Лора исчезла. Она не оставила  ни  записки,  ничего.  Все  ее  вещи,  до
последней нитки, были вывезены, а родители Лоры понятия не  имели,  где  она
находится. Я связался с некоторыми ее старыми друзьями, и они  с  превеликим
удовольствием ввели меня в курс дела. Как выяснилось, я  был  просто  олухом
царя небесного. Перед тем как со мной познакомиться,  она  была  обручена  с
другим, эдаким плейбоем, но  у  них  случилась  размолвка,  он  ей  изменил.
Неудивительно, что ее родители приняли меня с распростертыми объятиями. - Он
горько усмехнулся. - Она вышла за меня, чтобы проучить его; просто, как  все
гениальное.
   Он беспокойно задвигался, в голосе появилась хрипота.
   - По всей видимости, все время нашего брака  она  с  ним  встречалась.  Я
разыскал их на курорте в Греции и встретился с ними обоими с глазу на  глаз.
Она призналась, что не знает, кто отец ее будущего ребенка, я или он. Он, не
моргнув глазом, согласился с этим. Я пожелал им обоим смерти и ушел.  В  тот
же вечер около десяти мое желание исполнилось.  Мне  в  отель  позвонили  из
полиции и сообщили, что такси,  в  котором  ехали  моя  жена  и  "друг",  не
удержалось на дороге и сорвалось в пропасть. Их смерть  была  мгновенной.  -
Келси вздрогнула от ужаса и, приподнявшись,  заглянула  в  его  лицо.  Мука,
искажавшая его, потрясла ее до глубины души., - Знаешь,  что  причинило  мне
больше всего боли? От чего я едва не сошел с ума? - Он с отчаянием  заглянул
в ее нежные янтарные глаза. - Я ведь ее совсем не знал. Я прожил  с  ней  не
один месяц, и тем не менее она  оказалась  совсем  не  той,  за  кого  я  ее
принимал. Я не мог поверить, что один человек способен проделать подобное  с
другим. Я не знал, как дальше жить. - Он дотронулся  рукой  до  ее  лица.  -
Глупо, правда?
   - Нет, не глупо, - упавшим голосом сказала она.
   - На некоторое время после этого я  потерял  веру  в  людей.  В  какой-то
момент у меня слегка поехала крыша.  Мой  бизнес  трещал  по  всем  швам,  я
скатывался в яму, и тут я встретил твоего отца. - Его лицо стало смягчаться.
- Он в буквальном смысле слова заставил меня снова встать на ноги  тем,  что
просто был самим собой. Ты очень похожа на него. Его  мудрые  советы  спасли
мой бизнес, но главное - он ввел меня в свою семью и тем  самым  вернул  мне
разум. - Его взгляд просветлел. - Я встретил тебя. Лишь в этот  момент,  сам
не  зная  почему,  я  вдруг  понял,  что  никакой  Лоры  на  самом  деле  не
существовало.   Это   был   всего   лишь    красивый    миф,    пустоголовая
бабочка-однодневка, обитавшая в мире, который я  решил  раздавить  ногой.  Я
поднимался выше и выше, и мне казалось, все идет  как