тил:
   - Все идет прекрасно, но нам пора отправляться назад.
   - Мы не могли бы пролететь еще разок? - попросила миссис Осборн.
   Эвери кивнул, соглашаясь. Самолет развернулся и пошел  обратно,  на  этот
раз на большей высоте. Миссис Осборн не сводила глаз с пустой палубы. Вскоре
яхта  осталась  позади,  она  казалась  беспомощной  и  всеми  позабытой   в
безбрежных просторах океана. Когда она окончательно пропала из виду,  миссис
Осборн отвернулась от окна.
   - Как можно попасть на борт?
   - Надо нанять судно, - ответил Ингрем.
   - Сколько времени для этого понадобится?
   - По меньшей мере дня два, может, три.
   - Это слишком долго. Почему бы нам не высадиться с самолета?
   Ингрем вопросительно посмотрел на пилота, тот кивнул:
   - Можно устроить, если не будет слишком сильного  волнения.  Лучше  всего
рано утром. Но надо оговорить это с Макаллистером.
   Ингрем начал было отговаривать миссис Осборн от подобной затеи,  заметив,
что оказаться на борту не значит решить все проблемы, ведь, вполне возможно,
им понадобится помощь другого, более мощного судна, чтобы сняться с мели. Но
потом остановился: попав на борт, он сможет лично оценить ситуацию,  решить,
что следует сделать, чтобы яхта оказалась на  плаву,  и  проверить,  нет  ли
повреждений  под  ватерлинией.  К  тому  же,  возможно,  судно  не  так   уж
основательно увязло, просто его прибило к мели отливом,  и  тогда  очередной
прилив стащит яхту с песка. А поскольку она, скорее всего, не поставлена  на
якорь, один Бог  знает,  куда  ее  занесет  ветром.  Брошенные  суда  нельзя
оставлять на произвол судьбы.
   - Как вы предполагаете добраться до нее от самолета? - спросил он.
   - У нас есть надувные спасательные плоты, - предложил Эвери.
   Еще не было шести вечера, когда они приземлились  в  Нассау.  Им  удалось
застать Макаллистера на месте. Это был полный ирландец с  вьющимися  темными
волосами и сигарой во рту, обходительный и любезный, как  добившийся  успеха
политик. Ингрем развернул на столе карту и объяснил ситуацию.
   - Вы уверены, что это то самое судно? - спросил Макаллистер. -  На  карте
здесь нет песчаного бара.
   - Это ничего  не  значит.  Описание  Багамской  отмели  сделано  довольно
приблизительно, а все эти  мели  и  бары  появляются  и  исчезают  с  каждым
штормом. Мы отмечали курс, когда летели туда, так что  теперь  легко  найдем
нужное место.
   - А там нет скал или коралловых рифов близко к  поверхности  воды?  Эвери
покачал головой:
   - Нет. К западу от песчаной косы воды предостаточно. Рано утром, до  того
как поднимется бриз, я вполне смогу обойти мелкие  места  и  продержаться  с
подветренной стороны, пока они будут на борту.
   - О'кей, - согласился Макаллистер, - если вы  считаете,  что  мероприятие
безопасно, я согласен. Когда рассчитываете вылететь? - спросил он Ингрема.
   - Чем раньше, тем лучше. Я думаю, с рассветом.
   - Прекрасно. Мы загрузим в самолет один  из  дополнительных  спасательных
плотов и будем ждать вас.
   Ингрем забрал из служебного помещения багаж,  и  они  отправились  ловить
такси до центра города. Едва машина тронулась, миссис  Осборн  засыпала  его
вопросами:
   - Как вы считаете, что могло случиться? И что с командой?
   - Представления не имею.
   - А есть ли шанс, что кто-то остался на борту?
   - Нет. В этом случае они предприняли бы какие-либо попытки снять судно  с
мели. Если бы запускали мотор, подняли бы песок со дна и взбаламутили  воду,
или мы бы заметили за кормой стоп-анкер. Нет, яхту бросили еще до того,  как
она отдрейфовала на мель.
   - Но как это произошло? И почему? Ингрем недоуменно покачал головой:
   - Не знаю, что и предположить. Плохой погоды  не  было,  да  и  признаков
повреждений не заметно. Холлистер не мог вести яхту  туда  в  одиночку,  ему
нужна была помощь. На данный момент мы только и знаем, что  у  них  не  было
даже второго ялика, чтобы на чем-то покинуть яхту, если бы они захотели. Вся
эта история совершенно необъяснима.
   - А что могло случиться с Холлистером?
   - Вполне возможно, что он мертв. Помолчав, миссис Осборн спросила:
   - Почему вы так думаете?
   - Что-то заставило его снять одежду и часы, чтобы войти в воду, а обратно
в ялик он не вернулся, поэтому, если его не окажется и на  борту  "Дракона",
то иных предположений нет.
   - Понимаю, - коротко проговорила миссис Осборн.
   Ингрем взглянул на нее, но женщина, отвернувшись к  другому  окну  такси,
упорно смотрела в него. Она так и не проронила ни слова, пока они  ехали  по
городу. Ингрем предложил остановиться в Пайлот-Хаус-Клаб, и она согласилась.
Вдруг, когда такси въехало в центральную деловую часть города, миссис Осборн
попросила водителя остановиться и вышла.
   - Мне надо кое-что купить, возьмите мой  чемодан  и  бинокль  и  закажите
комнату, я скоро приеду, - попросила она Ингрема.
   Побрившись и приняв душ, капитан пообедал  в  одиночестве  во  внутреннем
дворике у бассейна. Миссис Осборн так и не  появилась.  Ингрем  пошел  через
дорогу в гавань для яхт. Никого из знакомых шкиперов там не оказалось, и он,
не зная, как убить время, отправился в центр города, выпил несколько бутылок
пива в баре Карлтон-Хаус. "Старею, - подумал он, - где я только не  побывал,
теперь уж не припомню с какой целью". Снова и снова возвращаясь в одно и  то
же место, легко сосчитать прошедшие годы,  дивясь,  куда  же  утекло  время.
Просыпаешься утром, а  за  окном  говорят  по-испански,  значит,  это  опять
Мексика, тут же вспоминаешь,  как  перевозил  на  лихтерах  бананы  по  реке
Грихальва, как натужно ревел бензиновый мотор  буксира,  тянущего  за  собой
цепочку старых барж, - то была пора безрассудной неуемной молодости. А потом
приходят воспоминания о спасательных работах на реке  Пануко,  под  Тампико,
когда танкер сел на южный мол, потому что шкипер не стал  ждать  лоцмана,  а
сам не знал, что при  северном  ветре  обстановка  в  южной  части  входного
фарватера становится  сложной.  И  вдруг  осознаешь,  что  эти  два  события
разделены одиннадцатью годами, и в этот промежуток  времени  была  война,  и
несколько других стран, и здоровый кусок западной  части  Тихого  океана.  И
Нассау...
   Ах, какими счастливыми были те семь  лет  с  Френсис  и  "Кансьоном".  Он
встретил Френсис в 1948 году, когда она в компании еще четырех учительниц из
Майами наняла яхту для недельного путешествия в Элевтеру. Они  поженились  в
том же году и жили прямо на борту кеча в  особом,  принадлежащем  только  им
двоим мире, где царило счастье. Он выполнял обязанности шкипера, она  -  его
помощника. Они совершали чартерные рейсы вдоль побережья Новой Англии  летом
и вокруг Багамских островов зимой, это продолжалось до 1955 года. В тот  год
Френсис полетела домой в Сиэтл навестить мать и собиралась ехать в Чикаго  с
друзьями, чтобы сесть там на самолет до Майами.  Жизнь  остановилась  в  тот
бесконечный яркий ноябрьский день, когда он  услышал  роковое  сообщение  по
радио, а на островах Берри дул и дул северный ветер и воздух был прозрачен и
чист. Френсис погибла в автокатастрофе в местечке Манхэттен,  штат  Монтана.
Ингрем, оцепенев, стоял, держа в руках радиотелефон и ожидая, когда  пройдет
потрясение и он обретет способность мыслить и сможет вычленить, найти  самый
важный вопрос, ответ на который все объяснит. "Странно, - думал он,  -  куда
только меня не заносило, а то единственное, с чем вряд ли смогу  справиться,
случилось в местечке, о котором я и не слышал".
   Ты, братец, перебрал пива или слишком много думаешь,  когда  пьян,  решил
Ингрем. Он вышел из бара и отправился назад в отель, куда добрался уже после
одиннадцати. Дежурная за конторкой передала, что миссис Осборн  звонила  ему
несколько раз в течение последнего часа.
   - Спасибо, - поблагодарил Ингрем. Он поднялся в свою комнату, взглянул на
телефон и пожал плечами. К черту миссис Осборн, надо ложиться спать. Телефон
зазвонил, когда Ингрем расстегивал рубашку. Он игнорировал звонки,  пока  не
сообразил: дежурная сказала ей, что он вернулся. Пришлось снять трубку.
   -  Мне  надо  с  вами  поговорить,  -  объявила  миссис   Осборн   слегка
заплетающимся языком.
   - Я собирался ложиться спать.
   - Это в  одиннадцать-то  часов?  Вы  что,  хотите  заслужить  награду  за
благонравие?
   - А до завтра с этим разговором подождать нельзя?
   - Нет. Приходите ко мне, а то я сама приду.
   Непробиваемая особа, подумал он. Лучше ее успокоить, а то начнет ломиться
в дверь.
   - Хорошо, приду.
   Ингрем положил телефонную трубку и спустился в холл.

Глава 4

   Дверь номера была приоткрыта. Когда Ингрем постучал, раздалось короткое:
   - Входите.
   Так он и сделал. Одетая в голубой халат миссис Осборн сидела  на  диване,
положив ноги в прозрачных чулках на кофейный столик. Рядом  на  полу  стояли
бутылка "бакарди", опустошенная на одну треть, две или три открытых  бутылки
с кока-колой, ведерко для льда и валялся дешевый  детективчик.  В  руке  она
держала стакан.
   Миссис Осборн презрительно оглядела капитана и недовольно фыркнула:
   - Хорошо бы закрыть дверь. В случае чего, вы всегда можете закричать.
   Впервые Ингрем уловил в ее речи южный акцент.  Возможно,  он  слышался  и
раньше, но капитан не обратил внимания. Ингрем родился на юге, в Техасе,  и,
хотя не был там настолько  долго,  что  потерял  какой-либо  акцент,  обычно
различал его у других. Дамочка не столько была пьяна, сколько вызывающе вела
себя. Пышная копна золотистых волос была аккуратно уложена, губы  накрашены.
Но это ничего не значит, кто знает, что ей  взбредет  на  ум.  Ничего  более
непредсказуемого на свете, чем напившаяся женщина, он  не  встречал.  Ингрем
задал себе вопрос, без особого, правда, интереса,  часто  ли  миссис  Осборн
напивается. Это было бы  обидно,  ведь  она  хороша  собой,  но  ей  уже  за
тридцать, а в  этом  возрасте  приверженность  к  спиртному  сказывается  на
внешности.
   - Что вы так осуждающе смотрите, я и сама прекрасно знаю, - накинулась на
него миссис Осборн.
   - Что именно?
   - То, что мои ноги лежат на кофейном столике.
   - Los pies de la  Senora  Osborne  estan  en  lamesa,  -  произнес  он  с
монотонной интонацией говорящего попугая.
   Она нахмурилась:
   - И что это значит?
   -  Ноги  миссис  Осборн  лежат  на  столе.  Надо   полагать,   фраза   из
разговорника. А что, если мы потолкуем о ваших ногах утром?
   - Капитан, мне кажется, вы меня не одобряете, не так ли?
   - Я об этом не думал, а что, это имеет значение?
   - Конечно имеет. Вы разве не понимаете, что я могу перерезать  себе  вены
от отчаяния?
   Ингрем ничего не  ответил,  подумав,  что  глупее  разговора  представить
невозможно. Дамочка не так уж напилась, чтобы все вокруг ломать  и  крушить,
поэтому, если она немного проветрится, ему удастся уйти без скандала и отель
не будет разнесен. Вряд ли стоит гадать, с чего это ее так разобрало. Может,
он не уловил намека, когда она попросила заказать им места в отеле, но ему и
в голову не пришло, в чем тут  дело.  Если  этой  красотке  захотелось,  так
сказать, немножко поразвлечься, она могла бы найти  кого-нибудь  и  получше,
при ее-то внешности. В таком городе,  как  Нассау,  полно  более  молодых  и
привлекательных мужчин. Скорее всего, дамочка  ожидала,  что  он  станет  ее
домогаться, а она ему даст от ворот поворот. Но у  него  и  мысли  такой  не
возникло. "Да, старею", - подумал Ингрем. Или, как она его упрекнула, он  ее
не одобряет. Что ж, действительно, она ему не очень  нравится.  Наверное,  в
этом-то и разгадка: женщина почувствовала его неприязнь  и  обиделась,  хотя
трудно  понять   почему.   Эта   зеленоглазая   красотка   выглядит   весьма
самоуверенной и не производит впечатление особы, придающей  значение  мнению
окружающих.
   Миссис Осборн  молчала,  уйдя  в  свои  мысли,  казалось  позабыв  о  его
присутствии.
   - Зачем вы хотели меня видеть? - спросил Ингрем.
   Она плеснула еще рому в стакан:
   - По поводу Холлистера. Капитан задумчиво прищурился:
   - А в чем дело?
   - Мне надо вас кое о чем спросить. Когда Холлистер нанимал вас  для  этой
якобы работы, то ничего не говорил о том, что он врач?
   - Нет.
   - Вы уверены?
   - Вполне.
   - Только наплел, что он президент фирмы по производству лекарств? Да, все
это вполне укладывается в схему.
   Подозрения  Ингрема,  что  женщина  не  настолько  пьяна,  как   кажется,
подтвердились.
   - О чем это вы?
   - Да все о медицине, - пробормотала миссис  Осборн,  как  будто  говорила
сама с собой. - Его мамашу наверняка напугал тест на беременность.
   - Вы его знаете, не так ли?
   - С чего это вы взяли?
   - Вы потратили больше тысячи долларов, чтобы  пролететь  с  биноклем  над
"Драконом", высматривая его.
   - А может быть, я просто хотела что-то разузнать?
   - Как вы считаете, кем был этот человек?
   - Вас это не касается.
   - Меня -  нет,  но  вполне  может  заинтересовать  полицию,  вы  об  этом
подумали?
   -  Плевала  я  на  полицию.  Если  я  лично  должна  заниматься  поисками
собственной яхты, пусть сидят и помалкивают. Говорю вам, у меня есть  только
кое-какие предположения.
   - У него были похожие часы?
   - Да, но это ничего не доказывает. Конечно, они необычные, но  существуют
не в единственном экземпляре.
   - А как насчет моего описания внешности Холлистера?
   - Подходит, как и к множеству других людей. Но есть одна деталь,  которая
кажется мне более важной, чем все остальное. Вы, наверное, удивились, почему
он не захотел сам осмотреть яхту, а послал вас?
   - Конечно.
   - Дело в том, что его мог узнать старик Танго. Холлистер уже был на борту
"Дракона".
   Ингрем согласно кивнул:
   - Это резонно. Но зачем ему понадобилось его красть?
   - Представления не имею.
   - Кто он?
   - Просто человек, с которым я была знакома. Его зовут Патрик Айве.  Если,
конечно, мои предположения верны.
   - Он понимал что-нибудь в мореплавании?
   - Кажется, немного. Мне известно, что он ходил на маленьких яхтах.
   - Как вы считаете, мог этот человек  управлять  "Драконом"..,  с  чьей-то
помощью, конечно? Ведь эта яхта - не игрушка.
   - Об этом мне трудно судить, я мало понимаю. Патрик  знал  навигацию,  он
ведь был штурманом на бомбардировщике "В-17" во время войны.
   - Этот человек просто напрашивался на неприятности,  если  не  знал,  как
управлять судном таких размеров.
   - Судя  по  тому,  где  мы  нашли  "Дракона",  он  их  таки  получил.  Вы
действительно считаете, что Холлистер мертв?
   Ингрем кивнул:
   - Полной уверенности, естественно, нет, но мне кажется, что он утонул.
   Миссис Осборн посмотрела на стакан:
   - Согласна.
   - Этот человек был врачом? - спросил Ингрем.
   - Нет, - ответила  миссис  Осборн,  не  поднимая  глаз.  -  Он  занимался
мошенничеством. Любил выдавать себя за врача, обналичивая фальшивые чеки.
   - Похоже на него. У меня есть один из таких чеков.
   - Это не предмет для коллекционирования.
   - Слушайте, неужели у вас вообще нет никаких идей насчет того, зачем  ему
понадобилось красть яхту?
   - Никаких,  я  уже  говорила.  Вам  что,  капитан,  требуется  заверенное
нотариусом подтверждение?
   Что ж, размышлял Ингрем, можно сказать, чтобы катилась со своей яхтой  ко
всем чертям, - такой легкий способ выйти из игры всегда имелся. Но это  было
бы признанием своего поражения, признаком неумения закончить начатое дело. И
нечего зацикливаться на том, что она  напилась,  это  глупо.  Причем  вполне
возможно, что дамочка притворяется. Разобраться в таких тонкостях он не мог.
   Ингрем вернулся в свой номер и улегся. Он долго лежал без сна,  перебирая
в памяти подробности разговора. Темное оказалось  дело.  Если  предположить,
что настоящее имя Холлистера действительно Патрик Айве, это все равно ничего
не проясняет. Почему нашей красотке так хочется его найти или узнать, жив он
или мертв? И зачем, о Господи,  мошеннику  и  изготовителю  фальшивых  чеков
понадобилось красть яхту, которая для него не представляла никакой  ценности
и которой он, вероятно, не мог управлять. С таким же успехом можно  украсть,
например, тротуар.
   Ингрем проснулся в поту на  сбитых  простынях,  подозревая,  что  во  сне
кричал. Включив свет и посмотрев на часы, он увидел,  что  едва  минуло  два
часа ночи. Конечно, теперь его реже мучил старый  кошмар,  да  и  та  жуткая
картина раз от разу представлялась все менее ясной: уже не было того острого
чувства вины, как будто он  запаниковал  и  оставил  Барни  гореть,  -  дико
вопящего, с ног до головы охваченного огнем, словно факел. Нет, Ингрем знал,
что схватил его и перебросил через борт разбитого  судна,  хотя  собственная
одежда уже горела на нем, а кожа Барни оставалась  на  его  перчатках.  Было
слишком поздно, друг был уже мертв,  и  никто  не  мог  ему  помочь.  Теперь
Ингрема мучило другое: страх и сомнение, сможет  ли  он  когда-нибудь  снова
вдохнуть запах бензина на судне без того, чтобы его не вывернуло наизнанку?
   Яхта, которая убила Барни и выжгла верфь от конторы до самых ворот,  была
небольшой. Этот старый, побитый шлюп назывался "Монетка", на  нем  следовало
произвести  мелкий  ремонт   -   перебрать   двигатель,   установить   новый
радиотелефон и более надежную пластину заземления на внешней части  корпуса.
Они наложили медную полосу и подготовили корпус для  проведения  радиосвязи.
Шлюп хотели спустить на воду вечером  в  пятницу.  Катастрофа  сложилась  из
мелких составляющих: долгий  уик-энд,  маленькая  течь  где-то  в  топливной
системе, плохая вентиляция и то, что Барни, у которого и так-то  был  плохой
нюх, в понедельник простудился. Катализатором катастрофы  оказался  паяльный
аппарат. Барни как раз присоединил кабель заземления к отверстию в корпусе и
собирался запаять серебром, когда Ингрем спустился через люк и  почувствовал
запах бензина. Он заорал, но в это самое мгновение Барни включил аппарат.

***

   Ингрем  попросил  разбудить  его  в  четыре  часа  утра.  Когда  раздался
телефонный звонок, он мгновенно проснулся,  встал  и,  открыв  двустворчатую
стеклянную дверь, вышел на балкон, откуда открывался вид на гавань и  остров
Хог. Кажется, им везло - стоял мертвый штиль. Листья кокосовых  пальм  вдоль
Бэй-стрит замерли в предрассветной мгле, лишь слегка рассеянной  на  востоке
бледным розовым свечением. Он позвонил миссис Осборн и,  обнаружив,  что  та
уже проснулась, торопливо надел брюки цвета хаки, футболку и кроссовки.  Они
покинули свои комнаты одновременно. На миссис Осборн были  белые  брючки  до
колен, голубой пуловер  с  короткими  рукавами  и  сандалии  на  босу  ногу.
Выглядела она чрезвычайно свежей и привлекательной; может быть, ее и  мучило
похмелье, но для постороннего взгляда это оставалось  незамеченным.  У  бабы
лошадиное здоровье, подумал Ингрем. Он взял ее  чемодан  и  подозвал  такси,
пока миссис Осборн платила по счету. Всю дорогу в аэропорт она  молчала,  не
последовало никаких объяснений  или  извинений  за  ее  поведение  накануне.
Наверно, она ничего не помнит, подумал капитан, впрочем, какое  ему  до  нее
дело. Ресторан в аэропорту был закрыт, и они выпили по чашечке кофе в  офисе
Макаллистера.
   - Ваш багаж мы оставим здесь, - предложил  Ингрем,  -  а  мой  возьмем  с
собой, потому что я, вероятно, задержусь на судне. Даже если  окажется,  что
надо нанимать буксир, чтобы снять яхту с мели, ее не следует бросать там без
присмотра.
   Поднявшись  в  самолет,  в  заднем  отсеке   которого   лежал   скатанный
спасательный плот, Ингрем указал своей спутнице на место рядом с пилотом,  а
сам устроился позади. Уже занимался  рассвет,  когда  амфибия  пробежала  по
взлетной полосе и взмыла  в  воздух.  Капитан  закурил  сигару  и  устроился
поудобнее, ведь предстояло лететь больше часа.
   Они пронеслись над тихой темной громадой острова Андрос и  оказались  над
обширными  пространствами  Багамской  отмели,  чьи   тихие   воды   отливали
п