- Какое это имеет значение? Ведь твой отец умер!
   Боже, у него было ужасное детство! Сначала он был отвергнут собствен-
ной матерью, затем - семьей своего отца, настолько богатой  и  настолько
аристократичной, что найти оправдание их поведению было почти  невозмож-
но. На глаза у нее навернулись непрошеные слезы, и она забыла о прелести
окружения - в этом роскошном доме Рафаэль когда-то страдал.
   Рафаэль нежно стер сверкающую слезинку.
   - У тебя такое отзывчивое сердце, amada. Ты меня  удивляешь.  Где  же
оно было, когда я тебе отдал свое?
   Она судорожно вздохнула, но ничего не сказала, боясь выдать себя.
   Он опустил руку.
   - Я был таким романтиком. Я влюбился в тебя в ту же секунду, как уви-
дел. Но чтобы забыть тебя, мне понадобилось значительно больше  времени.
- Он насмешливо смотрел в ее полные боли аметистовые глаза. - Слава  Бо-
гу, все позади. Сегодня мне нужно свободное сердце. И если  ты  об  этом
будешь помнить, то наш брак будет самым цивилизованным в мире. И  совер-
шенно бескровным. Я уже больше не тешу себя надеждой  присутствовать  во
всех твоих помыслах. Так, я думаю, тебе будет легче.
   Сара побледнела как смерть.
   - Уж чего-чего, а легче мне от этого не станет. Это рецепт несчастья.
Я здесь ради детей...
   - Не строй из себя мученицу, gatita. На мучеников у меня нет времени,
- предупредил Рафаэль. - Я считаю, что осуществились твои  самые  смелые
мечтания и драгоценный камень нашел свою оправу. Я думаю, что теперь да-
же твои мама с папой позволят себя уговорить,  отбросят  предрассудки  и
соизволят посетить нас. Так что не надо о несчастье. Ты ведь  приобрета-
ешь все, к чему стремилась, плюс благословение семьи, разве не так?
   Рафаэль мог  быть  жестоким,  очень  жестоким.  И  в  настроении  его
действительно произошли изменения после их последней  встречи.  От  этих
мыслей ее отвлекли голоса, послышавшиеся изза двери.
   - Сара, позволь представить тебе родственников Эрнандо, моих  тетю  и
дядю, - растягивая слова, представил Рафаэль. - Рамон и Люсия.
   Люсия была высокой и очень худой блондинкой с холодными  и  колючими,
как блестевшие у нее на шее алмазы, голубыми глазами. Рамон  был  призе-
мистым и широкоплечим, с грубыми чертами лица  и  простецкими  манерами.
Люсия приветствовала Сару с минимумом почтения. Рамон же попытался сгла-
дить неловкость какими-то бессвязными замечаниями. Рафаэль не предприни-
мал ни малейших попыток наладить беседу. В воздухе повеяло холодом. Ког-
да Консуэло объявила о начале ужина, Сара вздохнула с облегчением.
   Стол был накрыт в удивительно пропорциональной комнате, выдержанной в
роскошных, пурпурных с золотом, тонах. Длинный стол был  накрыт  как  на
банкет. Тяжелые серебряные подсвечники и  старинная  хрустальная  посуда
соперничали с непревзойденным обслуживанием.
   - Странно, а почему нет Катарины? - неожиданно  поинтересовалась  Лю-
сия.
   - Она по двадцать четыре часа в сутки работает  над  своей  следующей
коллекцией, - ровным голосом объяснил Рафаэль. - Карьера модельера - тя-
желый хлеб. Abuela ее понимает.
   - Я ее мать, но я почему-то этого не понимаю. - Люсия бросила на  Ра-
фаэля ядовитый взгляд. - Катарина стала нам совершенно посторонним чело-
веком, и виноват в этом только ты.
   - Я не думаю, что... - вмешался Рамон с едва заметной улыбкой, но что
именно он не думает, так и осталось загадкой, Люсия просто не  дала  ему
договорить.
   - Именно ты разрушил ее брак. Именно ты помог ей разойтись с  Джерри,
- обвиняла Люсия загробным голосом. - И сейчас у Катарины есть все,  что
ей заблагорассудится, es verdad?
   - Мне кажется, что для нее это действительно в новинку, -  язвительно
заметил Рафаэль.
   - Почему-то эта щедрость не распространяется на моего бедного  Эрнан-
до. - Люсия злилась все больше и больше.
   - Я не хочу, чтобы правление обвинило меня в непотизме, - сказал  Ра-
фаэль, обращаясь к Рамону и давая тем самым понять, что  тема,  поднятая
Люсией, закрыта.
   Но не тут-то было.
   - Завтра мы возвращаемся в Нью-Йорк.
   - Abuela будет расстроена, - безучастно ответил Рафаэль.
   - Что для нее вредно, так это перевозбуждение, а не разочарование.  -
Люсия холодно улыбнулась Саре. - Ваш приезд едва не убил ее. Как вы  ду-
маете, почему?
   - Люсия, - тяжело дыша, сказал Рафаэль, - ты можешь оскорблять  меня,
но не мою жену.
   - Рог que? Ты проклянешь меня, если я не подчинюсь? - Люсия  рассмат-
ривала Сару с нескрываемым злорадством и презрением. - Будьте осторожны.
Рафаэль больше цыган, чем Сантовена. До недавнего времени он даже  зажи-
гал свечку перед посадкой в самолет. Цыгане очень суеверны, очень темны.
Они живут обманом и хитростью. Воспитывать таких людей - как  вы  видите
это на примере сидящего перед вами Рафаэля - все равно что метать  бисер
перед свиньями.
   - На вас, видимо, бисера потратили не  меньше,  -  пробормотала  Сара
прежде, чем успела прикусить язык.
   Неожиданно для нее Рафаэль, откинувшись  на  спинку  стула,  от  души
рассмеялся.
   - Осторожно, Люсия. Моя жена не такая уж тихоня, как это может  пока-
заться на первый взгляд.
   На костлявом лице Люсии проступили отвратительные пятна.
   - Вам следовало бы благодарить нас за то, что мы сделали для Рафаэля,
- сказала она, обращаясь к Саре. - Когда мы приехали в Алькасар, он  был
маленьким грязным зверенышем. Он воровал продукты и припрятывал их,  как
дикарь. Он был жесток и даже пригрозил мне ножом...
   - Потому что ты избила меня, - едва слышно пробормотал Рафаэль.
   Лицо его тетки превратилось в ничего  не  выражающую  маску.  Рафаэль
поднял бокал с вином.
   - Полагаю, мы уже наслышались достаточно рассказов о  приобщении  ма-
ленького звереныша к цивилизации. Прибереги это  для  твоих  благотвори-
тельных бесед, Люсия.
   Тетка резко встала. Произнеся что-то оскорбительное на  своем  языке,
она с вызовом бросила на стол салфетку и деревянной походкой  вышла  вон
из комнаты. Наступила тишина. Через несколько секунд Рамон тоже встал  -
лицо у него было багровым, а губы плотно сжаты.
   - Я чувствую себя обязанным принести вам обоим  свои  извинения.  Бо-
лезнь madre (Мама (исп.) очень сильно сказалась на Люсии, -  пробормотал
он без особой уверенности. - Perdonme (Извините меня (исп.), но я должен
быть с ней. Buenas noches (Спокойной ночи (исп.).
   - Buenas noches, - только и смогла выдавить  из  себя  Сара,  заметив
почти молящий взгляд грустных, как у спаниеля, глаз Рамона, направленных
на Рафаэля.
   - Buenas noches, Рамон, - с легкой иронией в голосе попрощался  Рафа-
эль.
   Эта сцена произвела сильное впечатление на Сару. Она наконец  сообра-
зила, что Рамон и Люсия и были теми дядькой с  теткой,  которым  однажды
поручили воспитывать Рафаэля, и у нее болезненно засосало под  ложечкой.
И слабый Рамон был весь во власти Люсии. А в ее глазах  Сара  разглядела
нечто большее, чем просто злую зависть, - там была  холодная  ненависть.
Сара даже съежилась, представив себя на месте озлобленной  Люсии,  когда
ей против воли навязали роль второй матери Рафаэля. Для  Сары  это  было
откровением, и она испытующе взглянула на Рафаэля. Лениво откинувшись на
резную спинку стула, Рафаэль походил на дремлющего после хорошей кормеж-
ки тигра.
   - С Рамоном ты мог бы быть и поласковее, - сказала  она,  не  узнавая
своего голоса.
   - С какой стати, если он даже не может прибрать к рукам ни  жену,  ни
сына? Зачем было тащить сюда Люсию? - возразил ей  Рафаэль.  -  Вся  его
терпимость - чистая показуха. Рамон точно такой же, как Люсия.
   Сара в замешательстве закусила нижнюю губу.
   - По всей видимости, твоя кузина Катарина - единственный член  семьи,
выбивающийся из общей схемы.
   - Si. Мы с Катариной очень дружны. - Темные глаза Рафаэля без всякого
выражения смотрели на Сару. - Ты ее непременно увидишь еще до конца  ле-
та.
   Неожиданное подозрение заставило ее сжаться, как  стальная  пружинка.
Но ей тут же стало стыдно за себя и за свои мысли, и она постаралась об-
мануть проницательного Рафаэля.
   - Уже поздно. День был очень тяжелым. Пожалуй, пойду-ка я спать.
   Рафаэль улыбнулся ей ленивой улыбкой, в которой было что-то такое, от
чего кровь быстрее побежала у нее в жилах. Не дав ей подняться со стула,
он пробормотал:
   - Momento, Сара. Мне вдруг очень захотелось узнать побольше о  Гордо-
не. Не убегай.
   - О Гордоне? - удивилась она, раздраженная тем, что ей  опять  прихо-
дится обороняться. Когда же до нее, как до жирафа, вошедшего в  поговор-
ку, дошел смысл того, что он сказал, она залилась краской. - Насколько я
понимаю, Джилли уже что-то тебе наболтала.
   - В ту ночь ты с ним спала? - с самым  непринужденным  видом  спросил
он.
   - Не понимаю, как это ты не допросил Джилли "с пристрастием"?
   - Cristo, за кого ты меня принимаешь? - воскликнул он с  отвращением.
- Я вообще ее ни о чем не расспрашивал. Это она меня спрашивала. Она бы-
ла расстроена тем, что увидела, и чем бы ты ни  занималась  в  ту  ночь,
следовало было подумать о ребенке.
   Разговор принял неожиданный для Сары оборот.
   - Я бы ей все объяснила, если бы знала, что  ее  это  интересует.  Но
когда он ушел, Джилли уже спала и больше ни разу про него не спросила! А
у меня за последние два дня был полон рот хлопот.
   - Виепо, но я жду ответа на свой вопрос, -  нетерпеливо  напомнил  ей
Рафаэль. - Я понимаю, насколько тебе трудно ответить прямо. Такая уж  ты
от природы, Сара. В вашей среде правду принято  замалчивать  или  делать
вид, что она не существует. Но, поверь, наш брак будет другим.
   Сара была уязвлена и сбита с толку.
   - А ты как думаешь?
   Он не стал притворяться, что не понял ее ответа.
   - Ты могла. Злость - не самый лучший советник женщины. А ты  была  на
меня очень сердита, а если он уже был твоим любовником, то я бы не  стал
зарекаться, что это невозможно.
   Сара вся кипела.
   - Благодарю за доверие! Но, вообще-то, у меня нет привычки  использо-
вать свое тело как оружие мести. К тому же Гордон никогда не был  и  ни-
когда не будет моим любовником.
   - Muchas gracias, gatita, - пробормотал он мягко. - Но почему в твоем
голосе столько горечи? Esta bien (Ладно (исп.). С Гордоном  мы  разобра-
лись. К счастью. Он не настолько уж и интересен.
   Сара насторожилась.
   - Он хочет на мне жениться.
   Рафаэль громко рассмеялся, чем вновь сбил ее с толку.
   - Из всех возможных претендентов он  меньше  всего  подходит  на  эту
роль.
   - Не вижу ничего смешного, - кисло заметила Сара, едва сдерживаясь от
более колкого замечания. - Я отправляюсь в постель.
   При свете свечи черные ресницы отбрасывали длинную тень на его  твер-
дые скулы.
   - Неужели я похож на человека, который может этому воспротивиться?  -
насмешливо спросил он.
   Сара медленно поднималась по роскошной лестнице,  все  еще  удивляясь
способности Рафаэля мгновенно  переходить  от  холодной  задумчивости  к
безграничному веселью. Она вдруг вновь вспомнила о Катарине и  опять  на
себя разозлилась. Ну и что из того, что он был дружен со своей  кузиной?
Хоть один друг в целом доме...
   Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, она решила воспользоваться при-
мыкавшей к спальне декадентской ванной. После дневного сна спать ей  еще
не хотелось. Когда, чуть позже, она залезла в теплую ласковую воду, мыс-
ли ее понеслись галопом.
   Люсия ненавидела Рафаэля. Неужели же только из-за  денег?  По  логике
вещей Рамон и Люсия должны быть очень богаты сами по себе. Действительно
ли Рафаэль разбил брак ее дочери или Люсия преувеличивала?  А  может,  у
Рафаэля и Катарины роман? А может, она сама становится параноиком? Очень
даже может быть, подумала она, испытывая отвращение к  себе.  Ну,  взять
хотя бы весь тот шум, что она подняла изза Сюзанны! А оказалось, что  ее
муж был тут же, радом с ней. Какое она имеет право задавать Рафаэлю  та-
кие интимные вопросы? Разве не она сама требовала от него развода?
   К сожалению, разум и чувства очень редко являются союзниками, начина-
ла понимать она. Мысль о том, что Рафаэль мог жить  с  другой  женщиной,
приносила ей нестерпимую боль. Вся ее жизнь была отмечена любовью к  Ра-
фаэлю, но, пока он был где-то там, далеко, эта любовь ничем ей не  угро-
жала и ничего от нее не требовала, и потому боль была  какой-то  притуп-
ленной. Но сейчас все стало по-другому. Чувства вновь взяли верх, и если
она будет не очень осторожна, то вновь выдаст себя с  головой,  как  это
уже случилось в Лондоне. К тому же сегодня она чувствовала себя особенно
беззащитной.
   Теперь она знает, почему Рафаэль с таким пренебрежением  относится  к
своей семье и не понимает ее преданности семейным узам, от которой она и
сама устала. Он вошел в этот дом, когда ему было семь лет от роду, и был
вынужден бороться за выживание в стане врага. Сантовены всегда представ-
ляли для него угрозу, и только угрозу, и неудивительно, что он и не  ду-
мал искать благосклонности ее родителей. У него на них  просто  не  было
времени, и именно его полное безразличие так разъярило ее отца.
   К тому же Чарльз Сауткотт был слишком мелкой сошкой для человека, вы-
росшего в таком окружении, признала она с раздражением. Как бы то ни бы-
ло, Рафаэль потешил-таки свое самолюбие, доказав, что совершенно не  го-
дится на роль мужа.
   - Ты еще не в постели?
   Она не слышала, как дверь с легким щелчком открылась, и от  неожидан-
ности глаза у нее расширились. Одним махом она вскочила на ноги, лихора-
дочно прикрываясь полотенцем.
   - Убирайся вон!
   Его горячий золотистый взгляд медленно и  совершенно  бесстыдно  зас-
кользил по влажным изгибам ее тела, выступавшим из-под  узенького  поло-
тенца.
   - Сара... - хрипло пробормотал он тоном, какого ей  еще  ни  разу  не
приходилось от него слышать. - Не двигайся, - приказал он,  закрывая  за
собой дверь.
   Она выкарабкалась из ванны.
   - Открой дверь!
   Не слушая ее, Рафаэль выскользнул из смокинга, ничуть не  заботясь  о
том, что он упал прямо к его ногам на пол, и стал торопливо  развязывать
бабочку, не сводя с нее недвусмысленного взгляда.
   - Я мечтал о тебе в ванне...
   - Предупреждаю тебя, Рафаэль.
   - О чем? - Он бросил на пол бабочку и с жестокой неумолимостью перек-
лючился на запонки белоснежной шелковой рубашки. - Лучше удиви меня. - Я
люблю сюрпризы, - пробормотал он.
   - Может, перестанешь раздеваться? - Сара, не в силах дольше сохранять
ледяное достоинство, была уже готова завизжать, увидев в раскрытом треу-
гольнике рубашки бронзовую, покрытую черными вьющимися волосами грудь.
   - Ты предпочитаешь, чтобы я залез в ванну одетым?
   - Если бы я была мужчиной, я бы швырнула тебя прямо в  эту  ванну!  -
раздраженно крикнула Сара.
   С запонками было покончено.
   - Зачем меня швырять? Я и сам иду... по собственному желанию, -  зая-
вил он.
   - Я не собираюсь делить с тобой эту ванну!
   - Ты пуританка. Но не беспокойся, мы с этим справимся.
   В его неожиданной улыбке ощущалось природное очарование и  безжалост-
ная решимость, та самая, что повела Ганнибала через Альпы.
   На какую-то долю секунды его очарование захватило ее целиком, и  если
бы он сейчас ей приказал, она пошла бы танцевать для него на горячих уг-
лях. Но после короткого замешательства она взяла себя в руки:
   - Я женщина, я очень рассержена и хочу, чтобы ты убрался прочь!
   - Убрался куда? - Рафаэль с сожалением посмотрел на ванну.
   - В свою спальню, куда же еще?
   Воспользовавшись его секундным замешательством, она проскользнула ми-
мо него, толкнула дверь и выскочила в спальню.
   - Так ведь я и нахожусь в своей спальне. Если уж тебе так хочется,  я
могу провести посреди комнаты линию мелом. И все будет как в старые доб-
рые времена.
   Сара так резко обернулась, что едва не упала.
   - Твоя спальня? Я не собираюсь спать с тобой в одной спальне!
   - Придется. Мы не можем спать в разных спальнях, - заверил он ее  су-
рово, без малейшей насмешки, поняв, что она говорит серьезно. - Мы много
лет жили порознь, но теперь мы примирились...
   - Я с тобой не примирялась! - резко оборвала его Сара. - И не собира-
юсь примиряться ни с чем из того, что ты сделал со мной пять лет  назад!
Никогда!
   - У меня не меньше оснований чувствовать себя так же, - хрипло возра-
зил он. - Но какая нам от этого польза? Секс - не оружие, gatita, и я не
позволю тебе пользоваться им в этом качестве.
   Под ее разъяренным взглядом он медленно пошел в ванную. Сара  бросила
полотенце и нырнула в ночную сорочку, чувствуя себя в  большей  безопас-
ности в ее длинных складках. Глубокая ночь - не лучшее время для выясне-
ния отношений. Завтра она поговорит с Консуэло. Ни за что не  будет  она
спать с ним в одной комнате. А что же делать  с  этой  кроватью?  Скорее
райские пташки запоют в раскаленном аду, чем она повторит роковую  ошиб-
ку! Ее взгляд упал на мягкий шезлонг, стоявший слева от окна, и она бро-
сила на него покрывало.
   Кипя от негодования, Сара взбила подушку и положила ее на свою импро-
визированную кровать. Как он смеет заигрывать с ней после того, что  на-
говорил ей в Лондоне? Как он смеет? Боже, когда же наконец он  успокоит-
ся? Он заставил-таки ее приехать с детьми в Испанию. Разве  этого  мало?
Ей не хотелось вспоминать его страшные угрозы. Ему не  удастся  затащить
ее в кровать. Впрочем, как никто другой, она знала, что  лучшим  оружием
против Рафаэля было безразличие. В подобных  ситуациях  существуют  свои
правила, и надо, чтобы Рафаэль их соблюдал.
   Она приехала сюда под нажимом. Это было больше, чем компромисс. К то-
му же между ними не было никакого разговора о возможном  возрождении  их
развалившегося брака! Хватит с нее отношений без чувств! Человек  темпе-
рамента Рафаэля может столь же бесстрастно наблюдать за собственным  по-
ведением, как представитель внеземной цивилизации за развитием жизни  на
планете Земля.
   Секс... Она ненавидела это слово, ненавидела его за низкий  подтекст.
Она не такая, как все, и пора бы ему это понять.  Да,  действительно,  в
Лондоне вдруг свершилось то, что раньше ей никак не  удавалось.  Но  это
вовсе не означает, что последует продолжение.
   Когда он вышел из ванной, на нем было только полотенце, небрежно  по-
вязанное вокруг бедер. Если его не удастся урезонить, рассеянно подумала
она, ощущая сухость во рту, она будет просто сидеть и  смотреть  на  его
обнаженное тело. Поймав себя на такой мысли, Сара посмеялась над  собой,
но вдруг с опозданием сообразила, что эта схватка характеров  даже  дос-
тавляет ей удовольствие, и она  расстроилась.  А  поскольку  Рафаэль  не
знал, что такое стыд, она восприняла полотенце на нем как уступку и отс-
тупление.
   Уже через секунду она поняла, что ошиблась. Рафаэль сгреб ее в охапку
и уложил на постель. Далеко зашвырнув полотенце, он буквально пригвоздил
ее к кровати.
   - Твоя рубашка может оттолкнуть девять из десяти мужчин, -  пробормо-
тал он. - Но для меня ты все еще в том малюсеньком полотенчике.
   Сарой овладело негодование. Рафаэль играл нечестно. Она не могла про-
тивостоять его силе.
   - А что, держать меня вот так на кровати - одна из интересных  сторон
того, что ты называешь цивилизованным браком?
   - Сара, - пожурил он, - надеюсь, ты не ждешь от меня цивилизованности
все двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю? Ты же сама  сказа-
ла, что ты женщина разумная.
   - Мои представления о взаимоотношениях между людьми несколько отличны
от твоих, Рафаэль.
   - Однако такие взаимоотношения между нами все же существуют, -  лице-
мерно заявил он.
   - Ты что, по-английски не понимаешь? У меня нет настроения  повторять
то, что случилось в Лондоне! - резко сказала она.
   - Сегодня... - большой палец его руки заскользил по внутренней сторо-
не ее запястья, едва дотрагиваясь до кожи, которая вдруг  стала  чрезвы-
чайно чувствительной, - мы будем любить друг друга, а вовсе не повторять
что бы то ни было, а завтра я буду рисовать.
   - Р... рисовать