частлива, - проговорила она.
     - Даже счастье у тебя выражается как-то по-особому. - Он осторожно погладил ее шелковистые волосы. - Но ведь ты все делаешь не так, как все. В Италии мы поженимся. А теперь, раз уж мы все решили, не стоит терять времени, правда?
     Она склонила голову ему на грудь, а он чуть отклонился назад, чтобы ей было удобнее сидеть. Он был таким нежным, каким она раньше не могла себе его даже представить. Неужели ее падение сыграло такую роль? Определенно что-то в корне переменило отношение Люка... или она действительно его совершенно не понимала? Но важно ли это? Она решила, что нет.
     Люк рассказывал, как он планирует организовать свадьбу. Королевское местоимение ?мы? ее ничуть не сбило. Она готова была слушать его ночь напролет, но нервное истощение мертвым грузом давило на все ее органы чувств, и она медленно, но верно погружалась в глубокий сон.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

     Костюм цвета сапфира показался ей незнакомым, наверняка он был куплен, ?чтобы доставить удовольствие Люку?, у которого были очень жесткие представления о стиле. Обувь? Кэтрин поморщилась при мысли о низких каблуках, нисколько не прибавляющих ей роста. Заставить ее остановить выбор на них могла только ужасная спешка. Они абсолютно противоречили ее вкусу, зато отлично подходили к костюму. Умение добиваться гармонии между различными частями гардероба не входило в число ее талантов, так что очевидное соответствие приятно ее удивило. Чтобы добиться столь удачного сочетания, Люку, видимо, пришлось перерыть весь ее багаж.
     Когда она проснулась, его рядом не было. Одежда появилась после завтрака. Хотя она еще чувствовала некоторую слабость, ей просто не терпелось одеться. Сестра слегка побранила ее за то, что она не попросила помочь, и прибавила, что с минуты на минуту доктор Лэдуин придет ее осмотреть. Кэтрин не теряла надежды, что Люк все-таки успеет его опередить. Перспектива того, что на нее обрушится град вопросов, на которые она не сможет ответить, не обещала ничего приятного.
     Ну что ж, похоже у нее из памяти вылетело несколько недель, ободряла она себя. Это ведь еще не означает окончательную потерю памяти, правда? Она села в кресло, но тревожное чувство не оставляло ее. Разумеется, она все вспомнит, да и Люк уверял, что ничего важного она не забыла.
     И все-таки кое-какие пустяки ее беспокоили. Когда это она остригла волосы до плеч? А это что еще за безобразие? Похоже, она давным-давно перестала следить за собой. Например, руки. Можно подумать, она только что драила полы! А этот едва заметный след на безымянном пальце, словно от кольца... ведь она на этом пальце никогда колец не носила...
     Даже содержимого своей сумки она не узнавала. А она-то надеялась, что какие-нибудь вещицы освежат ее память. Не тут-то было. Даже кошелек показался каким-то незнакомым, только доллары и фунты, ни кредитных карточек, ни единой фотографии Люка. Даже косметика, которой она пользовалась изо дня в день, не пробудила ни тени ассоциаций. И где же паспорт?
     Предложение, которое ей сделал Люк сегодня ночью, скорее смахивало на сон. Да и сам он ничуть не был похож на того Люка, каким он ей помнился. Это сбивало с толку больше всего.
     Когда в прошлом году в Швейцарии она сломала ногу, Люк просто взбесился. Твердил, что никто еще не ломал ноги в Альпах, даже не успев встать на лыжи. В травмпункте он висел у нее над душой, отпуская язвительные замечания в адрес высоких каблуков, к которым она всегда питала слабость. Врач, должно быть, посчитал его бессердечным чудовищем, но Кэтрин-то было не привыкать.
     Ее страдание нарушило его душевный покой, и с присущей ему агрессивностью он ополчился на виновницу. Заявив, что сломает ей шею, если увидит еще раз на этих четырехдюймовых шпильках.
     Но в эту ночь Люк совсем не сердился... Он предложил ей выйти за него замуж. Неужели такое возможно? Ее повредившаяся память явно заблокировала какой-то радикальный переворот в их с Люком взаимоотношениях. Уже одно то, что она с ним в Лондоне, хотя он всегда путешествует один, неопровержимо свидетельствует об этом перевороте. Но что послужило его причиной?
     Она не могла отогнать больно ранящие воспоминания о женщинах, с которыми Люк то и дело в последнее время мелькал на фотографиях в прессе. Роскошные, элегантные дамы, которые вращаются в высшем обществе без тени сомнения в своем праве на место в этом кругу. Светские львицы, наследницы состояний, дочери самых богатых и влиятельных людей. Вот с какими женщинами Люк появляется на публике - на благотворительных вечерах, премьерах, официальных обедах.
     ?Я не сплю с ними?, - уверял ее Люк, однако это все равно ее ранило. В один из таких дней она взглянула на себя в зеркало и увидела совсем непохожий на них облик; с тех пор ее не оставляло ощущение собственной неполноценности. Мучительное чувство.
     Вдруг дверь открылась, и в сопровождении врача вошел Люк. Несмотря на дорогую одежду - сжавшаяся в кресле, с повисшими на ресницах слезами, - она казалась такой несчастной, такой беззащитной.
     Люк присел перед ней на корточки и смуглой рукой потрепал ее по подбородку.
     - О чем ты плачешь? - спросил он. - Кто тебя расстроил?
     Существуй этот ?кто-то? на самом деле, ему бы несдобровать. В этот момент Люк был итальянцем до мозга костей. Владыка и защитник, готовый ринуться в драку за свою женщину. Под внешностью холодного, рассудочного джентльмена в нем скрывался агрессивный самец, не признающий равенства полов. В золотистых глазах бушевало гневное пламя.
     - Если тебя кто-то обидел, я хочу об этом знать.
     - Очень сомневаюсь, что это мог сделать кто-то из персонала, - мигом ощетинился доктор Лэдуин.
     Люк бросил ей на колени белоснежный платок и рывком встал.
     - Кэтрин очень чувствительна, - возразил он. Помимо всего сейчас Кэтрин была еще и очень смущена. Поскорей промокнув влажные щеки, она сказала:
     - Никто меня не обижал, Люк. Просто я немного раскисла, вот и все.
     - Именно это я и пытался вам втолковать целых полчаса, мистер Сантини, - проворчал доктор. - Амнезия действует на больного угнетающе.
     - И вы также объяснили, что эта болезнь вне вашей компетенции.
     Кэтрин перевела взгляд с одного на другого. В тоне обоих сквозила неприязнь. Люк подавал реплики ледяным голосом.
     Доктор Лэдуин остановил на ней взгляд.
     - Мисс Пэрриш, вы, должно быть, чувствуете себя не в своей тарелке. Может, вам лучше остаться здесь, где за вами присмотрят мои коллеги?
     Угроза, что между нею и свадьбой, так живо обрисованной Люком, может возникнуть препятствие, привела ее в ужас.
     - Я поеду с Люком, - твердо сказала она.
     - Ну что, удовлетворены? - поинтересовался Люк.
     - Видимо, придется удовлетвориться. - При взгляде на просиявшее лицо Кэтрин, обращенное к Люку, старику оставалось только позавидовать человеку, удостоившемуся такой любви.
     Доктор Лэдуин попрощался и вышел. Люк улыбнулся.
     - Машина ждет.
     - Я не могу найти паспорт, - призналась она, тоскливо предвкушая, как с его лица сползет улыбка. Люк терпеть не мог, когда она теряла вещи.
     - Успокойся, - сказал он. - Он у меня. Она вздохнула с облегчением.
     - А я боялась, что потеряла его... вместе с кредитными карточками и фотографиями.
     - Ты просто оставила их в Нью-Йорке.
     Она улыбнулась простоте объяснения. Обычная рассеянность, ничего страшного.
     - О чем ты плакала? Она рассмеялась.
     - Не знаю, - сказала она, хотя на самом деле прекрасно знала.
     - Кто тебя расстроил? - настаивал он с поразительной слепотой к очевидным вещам. Никто не мог огорчить ее сильнее Люка, и в то же время никто не мог сделать ее счастливее. Любовь к Люку отдала ее полностью в его власть, и в первый раз за все время при этой мысли она не ощущала никакого страха.
     Смуглый палец снова пробежал по ее напряженной нижней губе.
     - Когда я с тобой, не надо ни о чем волноваться, - мягко укорил он.
     С тех пор как они с Люком встретились, она не провела ни одного дня без волнения. Пронзительное чувство незащищенности, порожденное сиротским детством, расцвело в ней тогда пышным цветом. Но теперь все позади, напомнила она себе. В качестве жены она займет в его иерархии ценностей совсем другое место. К несчастью, ей никак не удавалось представить себя в этой блистательной роли. Неужели это не сон?
     - Почему ты хочешь на мне жениться? - Она изо всех сил сжала руки, решившись наконец задать ему этот вопрос напрямик.
     - Не могу представить себе, как я буду жить без тебя. - Он расправил складочку на ее шелковой блузке и ловко оторвал остававшийся на ней ярлык. - Может, отложим этот разговор до менее людного места? - спросил он беззаботно.
     Тут только Кэтрин заметила, что в лифте кроме них едет пожилая пара, и покраснела до корней волос. Она была так поглощена собственными переживаниями, что и думать забыла, что они не одни. Кэтрин Сантини. Она произнесла про себя это имя, посмаковала его, и ее охватила несказанная радость.
     Не бывает, чтобы жизнь начиналась ?в один прекрасный день?, а кончалась ?с тех пор они жили мирно и счастливо?, сказал ей как-то Люк. И, несмотря на это, преподнес ей осуществление мечты - в подарочной упаковке. Очевидно, если надеяться изо всех сил и изо всех сил об этом молиться, такое может произойти.
     На улице ее поразила жара. Она заметила пышно цветущие розы вдоль больничной ограды, и внутри у нее все сжалось.
     - Лето, - прошептала она. - В сентябре ты должен улететь.
     С невозмутимым спокойствием он усадил ее в машину. Все тут казалось знакомым, однако ее по-прежнему била дрожь. Люк не говорил ни слова. Конечно, он знает. Он знает, что из памяти у нее выпало гораздо больше, чем какие-то несколько недель, просто не хочет об этом говорить, чтобы не тревожить. Теперь все понятно. Понятно, почему доктор Лэдуин так удивился, когда она поспешила выписаться из больницы. И понятно, почему она не узнает ни одежды, ни прически, ни происшедших с Люком перемен. Она забыла почти целый год.
     - Люк, что со мной было? - отрывисто спросила она. - Что у меня с головой?
     - Не вздумай ее утруждать. - Его невозмутимость чудесным образом успокаивала ее. - Лэдуин советовал мне не пытаться заполнять твои провалы в памяти. Он прописал тебе отдых, покой и все, что захочешь, в пределах разумного. Возможно, тогда память сама вернется - либо сразу, либо постепенно.
     - А если нет?
     - Ничего страшного. Меня же ты не забыла. - В его глазах мелькнуло неподдельное торжество.
     Еще не рождалась на свет женщина, которая могла бы забыть Люка Сантини. Можно безумно его любить или безумно ненавидеть, но забыть его невозможно. Ненавидеть? От этой мысли у нее даже брови полезли вверх, она понять не могла, как такое пришло ей в голову.
     - Ты не хочешь отложить свадьбу? - с усилием спросила она. Это было бы самым разумным и очевидным решением. Но как раз разумного и очевидного она и боялась сильнее всего.
     - А ты хочешь?
     Она горячо замотала головой, не решаясь встретиться с ним глазами. Неужели она до сих пор так боится его потерять? Он предложил ей выйти за него замуж. Что еще он мог для нее сделать? Чего же ей еще надо?
     Он не любит, он все-таки не любит ее по-настоящему. Если она и победила, то лишь благодаря покорности и смирению. Она ничего не требовала, не капризничала, не досаждала ему, не доставляла никаких неприятностей. Она была послушна, надежна и мечтала о детях. У нее никогда не было других любовников. Люку не так-то просто было бы ужиться с женщиной, имевшей прошлое, сходное с его собственным. А в спальне... стоило ему к ней прикоснуться, как по коже у нее пробегал огонь и, хотя она никогда ему об этом не говорила, она едва могла сдерживать охватывающий ее восторг. А самое главное, наверное, - это то, что она его любит и он позволяет ей любить себя и не требовать больше, чем он готов ей дать. Как бы там ни было, он хочет не столько жениться, сколько как бы повысить ее в звании, а это, хотя ее гордость и протестует, все-таки лучше, чем просто денежное вознаграждение.
     - В ближайшие же дни мы поженимся, - небрежно бросил Люк и, взявшись за телефон, начал серию бесконечных звонков. Заметив, что она за ним наблюдает, он растянул губы в непереносимо ослепительной улыбке и, протянув руки, привлек ее к себе. - Вид у тебя счастливый, - сказал он бодро.
     Лишь женщина, потерявшая голову от любви, может забыть целый год жизни и, несмотря на это, быть счастливой. Она сбросила туфли и блаженно приникла к нему, считая себя самой счастливой женщиной на свете. Если она изо всех сил постарается быть ему самой лучшей женой, то он, может быть, и в самом деле ее полюбит.
     - Мы попали в пробку, - кокетливо прошептала она, теребя кончик его галстука и чувствуя себя гораздо смелее, чем когда-либо раньше. Уверенность в том, что они скоро поженятся, изменила ее обычную сдержанность.
     Люк вдруг напрягся и замер на полуслове. Опершись рукой на его бедро, Кэтрин склонилась над ним и принялась развязывать ему галстук - как она надеялась, в самой соблазнительной манере.
     - Кэтрин... что ты делаешь?
     Люк был прямо-таки невероятно непонятлив. Взглянув ему в глаза, где застыло изумление, она покраснела и, опустив голову, принялась за пуговицы на рубашке. Она поняла причину его осторожности и прятала озорную улыбку. Она раздевала Люка в первый раз. И в первый раз она была инициатором любовной игры. Ласковые пальчики пробежали по золотистой коже, покрытой завитками черных волос. Он с шумом вдохнул, мышцы у него напряглись, и это придало ей уверенности.
     До чего же приятно было просто прикасаться к нему. Как странно, подумалось ей, разум твердит, что такого быть не может, а чувство говорит, что она по нему буквально изголодалась. Когда она, страстно прильнув губами к его вздрагивающему телу и все более отдаваясь охватившему чувству, осыпала его поцелуями - от загорелой шеи до напрягшихся мышц живота, - он дернулся и уронил телефон.
     - Кэтрин... - пробормотал он, тая от удовольствия.
     Она погладила его бедро. Едва она к нему прикоснулась, он застонал, и ее охватило ощущение поразительной власти над ним. Его била дрожь, голова запрокинулась, мышцы напряглись. ?Оказывается, это очень легко?, - подумала она, наслаждаясь тем, как он отзывается на ее прикосновения.
     - Кэтрин, так нельзя. - Он дышал так быстро и громко, что слова прозвучали невнятно.
     - Но мне приятно, - отозвалась она, слегка удивляясь себе, но говоря чистую правду.
     - Per amor di.Dio, где моя совесть? - выдохнул он.
     - Какая еще совесть? - прошептала она, растворяясь в море сладострастия, и принялась расстегивать молнию.
     - Cristo, да это же сущий ад! - Совершенно ошарашив ее, Люк резко вырвался из ее объятий. - Так нельзя. Мы уже у самого аэропорта! - невнятно пробормотал он.
     - Мы же в пробке. - Большей обиды, большего унижения Кэтрин в жизни не испытывала. Она смотрела на него как раненое животное.
     Он выругался и вдруг, резко прижав к себе, впился ей в губы жадным поцелуем, от которого у нее перехватило дыхание, и страстно захотелось большего. Заныл каждый нерв ее тела. Она ощущала каждый его мускул. Его запах, его вкус, будто сильнейший наркотик, сводили ее с ума.
     Оторвавшись от ее губ, он зарылся лицом в ее растрепавшиеся волосы. Как мучительно было расстаться с его губами... Его сердце стучало у самой ее груди. Она буквально ощущала, как он борется с собой. Он испустил долгий, мучительный вздох.
     - Ты еще слишком слаба, Кэтрин. Тебе надо отдохнуть, - напомнил он ей почти грубо. - Будь милосердна. Не мучай меня.
     - Я не больна. Я прекрасно себя чувствую. Она умолчала о странной вибрации в основании черепа.
     Он поглядел на нее недоверчиво и усадил на прежнее место.
     - Ты так говоришь, потому что думаешь, что именно это я хочу услышать. Как ты можешь чувствовать себя прекрасно? Ты должна чувствовать себя паршиво, и очень прошу запомнить, что в следующий раз я хочу услышать именно ?паршиво?! Тебе ясно?
     - Яснее некуда. - Она пригнула голову, чтобы скрыть внезапно охвативший ее приступ веселости. Что ее насмешило? Что, черт побери, ее насмешило? Ее тело билось в истерике из-за воздержания, к которому он приговорил их обоих. Это было не смешно, совсем не смешно, но и на смертном одре она будет помнить растерянное выражение на его смуглом лице, когда она, а не он, проявила инициативу.
     Она изумила Люка, действительно изумила. Кто бы мог подумать, что она на такое способна? Она почувствовала себя сладострастной, сексуальной... а его реакция заставила ее ощутить себя еще и самой соблазнительной женщиной на свете. И разве это не удивительно мило со стороны такого эгоцентрика, как Люк, - ради ее блага принять на себя обет целомудрия?
     Раньше, подумалось ей, Люк воспринял бы ее заигрывания как положено и без долгих размышлений удовлетворил бы свои естественные потребности. То, что он все-таки о чем-то подумал, означает, что его внимание к ней несказанно возросло. Эта бескорыстная забота - уже почти половина любви, ведь так? В блаженнейшем настроении Кэтрин слушала, как он дает жесткие инструкции какому-то несчастному и, уж без сомнения, запуганному человеку на другом конце провода. Ей хотелось улыбнуться, она знала причину его дурного расположения духа.
     Они подлетели к аэропорту, где кишмя кишела толпа - охранники принялись рьяно отгонять журналистов и фотографов, которых Люк терпеть не мог. Он свирепо охранял свою частную жизнь от постороннего взгляда, к разочарованию многих газет.
     - Кто эта блондинка, мистер Сантини? - хрипло крикнул кто-то.
     Люк тотчас же круто развернулся, его рука стальным объятием обхватила Кэтрин.
     - Будущая миссис Сантини, - ответил он, повергнув в изумление всех, включая и саму Кэтрин.
     На секунду повисла тишина, а затем посыпался град вопросов, засверкали вспышки фотоаппаратов. Люк отнесся к нуждам прессы с несвойственной ему благосклонностью.
     Это случилось уже на летном поле, по пути к самолету. Из глубины ее сознания выползло что-то темное и ужасное. Она до того испугалась, что окаменела на месте. Она увидела старую, седую женщину, ее доброе лицо было искажено отчаянием. ?Ни в коем случае не делай этого, ни в коем случае!? - умоляла она. И тут видение пропало, а Кэтрин - бледная, дрожащая, обессиленная - осталась перед самолетом, на котором и сфокусировался этот иррациональный страх.
     - Я не полечу! - с трудом выдавила она.
     - Кэтрин, - бросил на нее недовольный взгляд Люк.
     - Не могу... не могу! Не знаю почему, но не могу! - В панике она пыталась броситься назад.
     Люк шагнул к ней, обхватил сильной рукой за талию и поднял на руки. Она отбивалась изо всех сил.
     - Я не полечу!
     - Это больше от тебя не зависит. - Люк держал ее крепко - не вырвешься. - Я тебя похищаю. Представь, что ты тайно бежишь с возлюбленным. Добрый день, капитан Эдгар. Не обращайте внимания на мою невесту. Она слегка побаивается всего, что летает без перьев.
     Пилот явно изо всех сил старался сохранять на лице бесстрастное выражение.
     -- Я поведу самолет очень аккуратно, мистер Сантини.
     Шагая через две ступеньки, Люк внес Кэтрин в салон и пристегнул ремнями к сиденью, точно надел кандалы, чтобы она не убежала. Взял ее руки в свои.
     - А теперь глубоко вдохни и возьми себя в руки, - посоветовал он. - Можешь визжать хоть всю дорогу до Рима, только это ничему не поможет. И считай, что это первый день твоей новой жизни.
     Она, задыхаясь, смотрела на него широко раскрытыми глазами.
     - Я видела женщину. Я что-то вспомнила... Она сказала, что я не должна...
     - Чего не должна?
     - Этого она не сказала. - Кэтрин поняла, что вела себя до крайности глупо, и от смущения еле выговаривала слова. - Мне показалось, что я не должна садиться в самолет, что здесь остается что-то очень важное. Я ничего не могла с этим поделать. Я была в ужасе.
     - Сейчас тоже?
     - Нет, конечно. - Она покраснела. - Извини. Я сошла с ума, да?