Джози ЛЛОЙД и Эмлин РИЗ 
   ДАВАЙ ВМЕСТЕ 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
   Хорошо известно, что мужчины и женщины - существа с разных планет,  и
должно произойти чудо, чтобы они сумели понять  и  принять  друг  друга.
Джози Ллойд  и  Эмлин  Риз  в  своем  первом  совместном  романе  решили
разобраться с любовью, выяснить, из какого сора  она  вырастает  и  куда
заводит. Два автора, два героя, два голоса, два  разных  чувства  юмора,
две точки зрения на жизнь,  любовь  и  секс,  мужчин  и  женщин.  "Давай
вместе!" - это колючая и непричесанная любовная история на  два  голоса,
рассказанная в  цинично-романтической  манере,  предельно  реалистичная,
смешная и трогательная.
   Джеку 27 лет, он художник и прожигатель жизни:  выпивка  с  друзьями,
ночные развлечения в клубах и толпы подружек, имен которых  он  упомнить
не в силах. О любви Джек даже не помышляет, поскольку не  верит  в  нее.
Эми 25 лет,  себя  она  считает  человеком  конченым:  мечты  о  карьере
дизайнера обернулись карьерой временной секретарши, секса у нее не  было
уже шесть месяцев, а в любви Эми разочаровалась давно и прочно.  Словом,
оба  -  безнадежные  и  циничные  одиночки.  Но  однажды   вечером   они
встречаются на разгульной вечеринке, и все их убеждения летят под откос,
как и вся прежняя жизнь...
 
   Нашим сестрам, Кэтрин и Кристи, - с любовью.
 
1 
ДЖЕК 
 
ИДЕАЛ 
 
   Допустим, ты - девушка. Допустим, что ты - девушка, и  ты  сейчас  на
вечеринке, в клубе или в пабе. Допустим, что ты - девушка, и  ты  сейчас
на вечеринке, в клубе или в пабе, и вот я к тебе подхожу.
   Допустим, раньше ты меня не видела.
   Кое-что тебе станет понятно сразу. Ты увидишь,  что  ростом  я  почти
метр восемьдесят, среднего телосложения. Если мы пожмем друг другу руки,
ты заметишь, что у меня крепкое пожатие  и  чистые  ногти.  Ты  обратишь
внимание,  что  мои  карие  глаза  вполне  гармонируют  с   темно-русыми
волосами. И еще ты заметишь шрам, рассекающий левую бровь посередине. Ты
сможешь догадаться, что мне не меньше двадцати пяти и не больше тридцати
лет.
   Допустим, то, что ты увидела, тебе понравилось и ты не прочь со  мной
заговорить.
   Мы поболтаем и, если все пойдет нормально,  познакомимся  получше.  Я
сообщу тебе, что зовут меня Джек Росситер. А если ты спросишь, откуда  У
меня шрам, я расскажу, что мой лучший друг Мэтт Дэвис подстрелил меня из
пневматического пистолета, когда мне было двенадцать лет. Еще  я  скажу,
что мне тогда очень повезло, и я не лишился глаза,  но  моя  мать  после
этого целый год не пускала Мэтта к нам на порог. И добавлю,  что  сейчас
Мэтт намного спокойней и теперь вполне безопасно обитать с ним под одной
крышей. Я расскажу тебе, что Мэтт работает в юридической фирме  в  Сити,
но умолчу о том, что дом, в котором мы живем, принадлежит ему, а я плачу
за жилье. Ты спросишь, что наше обиталище  из  себя  представляет,  а  я
отвечу, что это здание бывшего паба в западной части Лондона, которое мы
переделали под жилье. Да - мы не  тронули  бильярдный  стол,  доску  для
дартса и барную стойку, и нет - мы отказали в посещении заведения буйным
алкоголикам, которые раньше угрюмо сидели в углу бара.  И  еще  я  скажу
тебе, что у нас большой и заросший сад.
   Ты спросишь меня, кто я по профессии  и  чем  зарабатываю  на  жизнь.
Отвечу, что я - художник, и это будет чистая  правда,  и  что  на  жизнь
зарабатываю своим ремеслом, а вот тут я совру. Не стану я тебе говорить,
что три дня в неделю горбачусь  в  небольшой  художественной  галерее  в
Мэйфейр и моих заработков едва хватает  на  то,  чтобы  свести  концы  с
концами. Ты посмотришь на мою одежду, которую я наверняка  позаимствовал
у Мэтта, и подумаешь, что я богат, и ошибешься. А поскольку за все время
нашего разговора я не упомяну о своей девушке, ты подумаешь, что подруги
у меня  нет  и  я  холостяк,  и  будешь  абсолютно  права.  Я  не  стану
интересоваться, есть ли у тебя  парень,  но  присмотрюсь  к  безымянному
пальцу, чтобы убедиться в отсутствии обручального кольца.
   Допустим, в конце вечера мы решим пойти домой - к тебе или ко мне.
   Там мы займемся сексом, и, если повезет, нам это даже  понравится.  А
если понравится, то, быть может, мы даже займемся этим еще раз. А  потом
заснем. На следующее утро - если мы у тебя дома - я  наверняка  тихонько
уйду, пока ты еще спишь. И не оставлю свой телефонный номер. А если мы у
меня дома, то ты поступишь так же. И ты не поцелуешь меня на прощанье. В
любом случае тот, кто спит в своей постели, утром проснется и обнаружит,
что остался один. И это хорошо, потому что так и было задумано.
 
*** 
 
   Чистосердечное признание № 1:
   Контрацепция
 
   Место  действия:  туалет   между   вагонами   В   и   С,   электричка
Бристоль-Лондон,  следующая  в  14.45  с  вокзала  Паркуэй  до   вокзала
Пэддингтон.
   Время действия: 15 мая 1988 года, 15.45.
 
   В туалете юнец семнадцати лет стоит перед зеркалом, со спущенными  до
щиколоток штанами,  и  держит  в  одной  руке  презерватив  "новинка:  с
ароматом карри", а в другой - эрегированный пенис - свой пенис.
   Эту сцену я могу описать очень подробно. Не потому, что я в это время
торчал у туалета в вагоне С, пялясь на табличку  "занято"  и  размышляя,
сколько еще протянет мой мочевой пузырь, прежде чем взорвется, и пытаясь
понять, каким же нужно быть эгоистом,  чтобы  оккупировать  общественный
толчок на двадцать минут. И не потому, что на подъезде к  Редингу  вагон
так затрясло, что я не выдержал и пинком открыл дверь туалета, самолично
увидев, что происходит внутри. А потому, что этим юнцом в сортире был я.
Ладно, теперь можно предположить, что я:
   А) извращенец;
   Б) любитель карри;
   В) псих.
   Или же все сразу.
   Исходя из приведенной выше информации, все эти  предположения  вполне
логичны. И любой суд наверняка признал бы меня  виновным  по  всем  трем
пунктам. Хотя обвинение в пристрастии к индийской специи можно  было  бы
оспорить - если учесть, что я с трудом могу дотянуться ртом  до  колена,
не говоря уже о других частях моего тела.
   Так что ведите адвоката.
   Семнадцатилетние юнцы -  странные  существа.  Это  может  подтвердить
любой мужчина, с радостью оставивший позади эту стадию своего  развития.
Застрявшие  между  пубертатностью  и  зрелостью,   обуреваемые   потоком
гормонов,  в  этом  возрасте  они  познают  себя,  мучаются   множеством
вопросов, на которые необходимо найти ответы, а процесс  самопознания  у
них сопровождается бесконечной мастурбацией. Я в этом возрасте ничем  от
них не отличался. Меня занимали обычные вопросы. Есть ли Бог  на  свете?
Возможен ли мир во всем мире?  Почему  волосы  на  лобке  не  растут  до
бесконечности и не  поддаются  фигурной  стрижке,  как  деревья?  Почему
"высокопоставленный член" означает вовсе не то,  что  сразу  приходит  в
голову? Я тщетно ждал ответов. А в ожидании их - мастурбировал.
   Много.
   Вряд ли даже в племенном стаде нашлись  бы  рекордсменки,  чьи  надои
превышали мои (но, учитывая тот факт, что коров  доят  только  дважды  в
день, это не удивительно). В среднем-то есть  исключая  пожары,  потопы,
землетрясения и прочие форс-мажорные обстоятельства - я  занимался  этим
делом трижды в день.  Действо  всякий  раз  отличалось  только  остротой
ощущений - в зависимости от декораций. Над раковиной в ванной; на заднем
сиденье автобуса; под пуховым одеялом; в церкви, когда вся  паства  пела
гимны, - я все время дрочил, рукоблудничал, тянул кожух,  гонял  шкурку,
тер морковку.
   Но за  весь  период  своих  онанистских  экспериментов  я  так  и  не
попробовал "отгяг с шиком".
   Для тех, кому этот термин не знаком, объясняю, что "оттяг с шиком"  -
это  акт  мастурбации  с  надетым  презервативом.  Не  уверен,  что  мне
доподлинно известно, почему именно эта разновидность считается шикарной.
Могу  только  предположить,  что  так  развлекались  люди,   отягощенные
избытком свободного времени (или избытком чего-то еще).  Однако  мне  15
мая 1988 года в  обстановке,  лишенной  всякого  эротизма,  а  именно  в
туалете между вагонами В и С Британской  железной  дороги,  сей  предмет
нужен был для совершенно других целей. Меня интересовал сам презерватив,
а не то, что он должен был в себя вмещать по окончании акта.
   Все просто - до этого я ни разу не  надевал  эту  штуку.  Раньше  мое
знакомство   с   резиновыми   изделиями   ограничивалось    восторженным
наблюдением за одноклассником Кейтом Ролингсом, когда тот  показывал  на
вечеринках свой легендарный  трюк.  Он  натягивал  презерватив  себе  на
голову и носом надувал его до тех  пор,  пока  тот  не  увеличивался  до
размеров дирижабля и не повторял судьбу "Гинденбурга"  ,  взрываясь  под
гром восторженных аплодисментов. Хотя я  понимал,  насколько  впечатляет
подобное представление, в тот день я не собирался изумлять своим умением
благородное собрание очередной вечеринки. Нет,  я  намеревался  покорить
Мэри Райнер, девушку, с которой познакомился в  выходные  на  тусовке  у
Мэтта. Она жила в Лондоне  и  пригласила  меня  погостить  у  нее,  пока
родители отдыхают на Майорке. Иначе говоря, это была  девушка,  которая,
как я надеялся, окажется достаточно милосердна, чтобы избавить  меня  от
девственности. Отсюда и презерватив  с  ароматом  карри.  В  туалете.  В
электричке.
   Менее чем через два часа меня могли всерьез попросить воспользоваться
резинкой.
   И вот момент, к которому я готовился  морально  и  физически,  заодно
разработав и укрепив мускулатуру правой руки, почти настал. И что  же  я
сделал? Я сделал то, что  и  положено  нормальному,  уверенному  в  себе
семнадцатилетнему юноше, - испугался. Не на шутку. Я сидел в  вагоне  С,
барабанил пальцами по своему бумажнику и  думал  о  трех  презервативах,
которые поспешно купил в автомате  в  пабе.  А  что,  если  они  мне  не
подойдут? А вдруг они малы или,  что  еще  хуже,  велики?  А  вдруг  они
порвутся или спадут, что тогда? Тогда я буду лежать рядом с  Мэри,  дико
извиняясь, - вот что тогда! И если такое произойдет, вряд ли  Мэри  даст
мне еще один шанс. И я останусь девственником. Боже правый, я могу  даже
умереть девственником! Я заерзал на  сиденье,  представляя  эпитафию  на
своей могиле: ОН УМЕР В ВОЗРАСТЕ СТА ЛЕТ, ТАК  И  НЕ  СУМЕВ  ТРАХНУТЬСЯ.
ПОКОЙСЯ ВЕЧНЫМ ДЕВСТВЕННЫМ СНОМ.
   Поэтому я взял  свой  бумажник  и  прошел  в  туалет,  дабы  устроить
репетицию перед премьерой.
   Вот и все мое оправдание. Адвокат отдыхает.
   Мэри тем не менее, и мне приятно об этом говорить, не отдыхала -  она
была неутомима. С того момента, как мы дошли до спальни,  споткнулись  и
рухнули на кровать, об отдыхе  она  и  не  помышляла.  Тогда  я  впервые
испытал чувство, которое позже стал называть "погружение". Я погрузился.
Сначала мы погрузились в постель, и вскоре я погрузился в  нее.  Чувство
погружения наполняло меня до тех пор, пока не излилось наружу.
 
НАЧАЛО 
 
   Утро, пятница, июнь 1998 года. У меня проблема.
   Нет, у меня большая проблема - я не помню, как ее зовут.
   Она вздыхает, бормочет что-то во сне, поворачивается  лицом  ко  мне,
обнимает меня за талию, и я чувствую жар ее руки. Смотрю  на  будильник:
7.31. Потом смотрю на нее: густые пряди темно-русых волос закрывают  все
лицо, виден только нос. Вполне  симпатичный  носик.  Я  снова  устремляю
взгляд в потолок, обуреваемый противоречивыми мыслями.
   С  одной  стороны,  ситуация  выглядит  совсем  неплохо.  Я,  молодой
неженатый гетеросексуал, лежу в постели  рядом  с  обнаженной  девушкой,
которая - судя по моим пьяным воспоминаниям и форме  ее  носа  -  весьма
недурна в постели и хороша собой.  Насколько  я  помню,  ничего  слишком
странного  или  неприятного  вчера  не  произошло:  никаких  наручников,
истерик  или  признаний  в  вечной  любви.  Мы  познакомились  в  клубе,
танцевали, флиртовали, а под утро приехали сюда на такси.
   Секс удался. По полной программе - со вздохами и  стонами.  Двигались
мы вполне ритмично, особенно если учесть, что вместе делали это впервые.
Молча. Иногда мне даже нравится такой секс. Никакого взаимодействия - ни
словами, ни мыслями. Все просто, как голая правда. Мы оба понимали,  что
это всего лишь физическое влечение. А потом  мы  сидели  рядом,  пытаясь
отдышаться, и пили сырую воду из больших стаканов. Она по-прежнему  была
Идеальной Женщиной. И не сделала ни одного неверного шага, то  есть  она
НЕ:
   А) сжимала мою руку;
   Б) смотрела на меня влюбленными глазами;
   В) спрашивала меня, как же мне не одиноко жить одному, без девушки;
   Г) пыталась подчеркнуть интимность  отношений,  затягиваясь  от  моей
сигареты, как будто это наш общий косяк;
   Д) предлагала встретиться снова.
   Наоборот, она:
   А) держала руки при себе;
   Б) смотрела в потолок;
   В) сказала мне, что самое лучшее в случайных связях - разнообразие, и
все парни ведут себя по-разному;
   Г) сама прикурила себе сигарету;
   Д) рассказала, что уезжает путешествовать в Австралию на три месяца.
   Потом мы затушили свои сигареты, я выключил свет, и мы уснули.
   Пока все шло хорошо. Нормальная связь на одну ночь.  Несколько  минут
назад, проснувшись, я прекрасно себя чувствовал. Лучше  сказать,  я  был
горд собой. Мои "холостяцкие страхи" улетучились.  Я  еще  не  разучился
"клеить" и способен затащить девчонку  в  постель.  Значит,  не  утратил
навыков.
   С другой стороны,  ничего  хорошего  в  этой  ситуации  нет.  Сегодня
пятница, и - я снова смотрю на будильник и вижу, что двух минут  как  не
бывало, - у меня есть дела. Эх, поваляться бы рядом еще немного  и  даже
взять ее за руку, изображая некое  подобие  интимности...  Но  уже  пора
вставать - труба зовет.
   Осторожно, чтобы не разбудить ее, я сажусь на кровати, снимаю с  себя
ее тяжелую руку и опускаю на простыню. Так, вот ее одежда - лежит кучкой
рядом с кроватью. Выждав для верности еще пару  секунд,  я  выскальзываю
из-под одеяла и прощупываю ее одежду. Бумажник в кармане жакета. Надеваю
шорты, тихо выхожу из спальни и иду в кухню.
   Мэтт уже тут - одет, обут, влажные после  душа  волосы  причесаны,  -
склонился над тарелкой сухих завтраков и чашкой кофе. Он открывает  рот,
чтобы заговорить, но я прижимаю палец к губам. Сажусь за  стол  напротив
него и отпиваю из его кружки большой глоток кофе.
   - Так она что, еще там? - шепотом спрашивает он.
   - Aгa.
   - Эта... как ее там... Соседка Хлои?
   Хлоя - девушка, с которой мы вместе ходили в школу, но никогда вместе
не "ходили". А поэтому из  потенциальной  подружки  она  превратилась  в
настоящего друга.
   - Да, именно эта Как-ее-там.
   Он кивает, приняв информацию к размышлению, а потом спрашивает:
   - Хороша?
   - Потянет.
   - Шумная, - ухмыляется он.
   - И не говори, - улыбаюсь я в ответ. - Кстати, с днем рожденья.  -  Я
салютую его кружкой с кофе.
   - О, не забыл? Спасибо, друг.
   - Даже подарок приготовил.
   - Какой?
   - Вечером увидишь.
   - То есть ты его еще не купил.
   - То есть, может, подождешь до вечера? - Я отдаю ему кружку. - И  кто
сегодня придет?
   Он зажигает сигарету, затягивается.
   - Как обычно плюс еще кое-кто.
   - Кое-кто хорошенький и не замужем?
   - Возможно.
   - А подробнее?
   - Может, и ты подождешь до вечера?
   - Значит, психи и шлюхи.
   Но из Мэтта и слова не вытянешь, если он не захочет.
   - Как будто ты из-за них передумаешь и не придешь... Может быть,  они
самые. А может, ни те ни другие. Что, амнезия? - спрашивает он, указывая
на бумажник у меня в руках.
   Я открываю бумажник и просматриваю документы.
   - Нет, уже прошла.
   - Ну и?..
   - Что "ну и"?
   - Ну и как эту Как-ее-там зовут?
   - Кэтрин Брэдшоу, - читаю я.  -  Родилась  в  Оксфорде  шестнадцатого
октября 1969 года.
   Я вытаскиваю проездной на  метро  и  внимательно  изучаю  фотографию.
Потом показываю фото Мэтту:
   - Сколько дашь по десятибалльной системе?
   - Семь. - Он всматривается в фотографию и меняет оценку:
   - Нет, шесть, она вчера лучше выглядела.
   - Да, вечером они всегда симпатичнее, но...
   - Фотографии не врут, - заканчивает он мою мысль.
   - Точно.
   - Если я не ошибаюсь, кажется, сегодня  к  тебе  должна  зайти  Мечта
Мазохиста?
   Мечта Мазохиста - прозвище, которое  Мэтт  дал  Салли  Маккаллен.  Он
считает, что при ее появлении я теряю волю.
   - Да, в десять. Он смотрит на часы, присвистывает:
   - А время летит.
   Я иду к термостату, ставлю его на максимум.
   - План А, - говорю я и, подойдя к холодильнику, наливаю  себе  стакан
воды из запотевшей бутылки. - Пора выпаривать ее отсюда.
   - А если не получится?
   - Всегда получается. - Я залпом выпиваю воду и обтираю губы.
   Но все в жизни однажды случается в первый раз.
   На часах 8.46. Отопление уже больше часа работает на полную мощность.
Единственный вывод, который я могу  сделать:  документы  Кэтрин  Брэдшоу
поддельные. Она родилась не в Оксфорде,  а  в  Бомбее.  Летом.  В  сезон
засухи. В полдень. Рядом с раскаленной печью. Мой трюк с холодной  водой
не удался. Под палящими лучами солнца, при закрытых окнах  и  закипающей
воде в батареях комната стала больше напоминать сауну.  По  лбу  стекают
ручьи пота. Подушка под головой превратилась в водяную грелку, а пуховое
одеяло - в большую электрическую  грелку.  Кэтрин  тем  временем  дышала
холодной невозмутимостью. И бровью  не  повела.  Ни  разу  не  попросила
открыть окно  или  принести  стакан  холодной  воды.  Никаких  признаков
дискомфорта -  спокойное  и  ровное  дыхание  крепко  спящего  человека.
Снежная королева, да и только.
   Ладно, тогда - план Б.
   - Кэтрин, - говорю я, присаживаясь на постель. - Кэт?  Кэти?  -  зову
уже громче, пытаясь отгадать, на какое имя она отзовется, и трясу ее  за
плечо. Наконец в ответ слышу:
   - Мммммм?
   - Пора вставать. Тебе пора уходить. Я уже опаздываю.
   Она трет кулаками глаза, смотрит  на  свои  часы  и  жалобно  стонет,
натягивает на себя одеяло:
   - Еще нет и девяти. Ты же вчера сказал, что сегодня не работаешь... Я
думала, мы устроим выходной... Помнишь, мы же договорились.
   Это правда. Под этим предлогом я привел ее сюда из клуба.
   - Я помню, - говорю я, а дальше  вру  напропалую,  -  но  только  что
звонили из галереи. Один американский коллекционер заинтересовался моими
работами. Он хочет встретиться со  мной.  Сегодня  утром.  Днем  улетает
обратно в Лос-Анджелес, так что выбора у меня нет.
   - Ну хорошо, - ворчит она и садится на  кровати.  Когда  Кэт  Брэдшоу
приняла душ и оделась, часы уже показывали четверть десятого. Она прошла
на кухню. Там сижу я, делая вид, что внимательно  рассматриваю  кухонный
стол. Он и впрямь достоин внимания. Сделан из вывески  паба  -  придумка
Мэтта. Жаль, что мы не смогли оставить  ее  висеть  над  входом.  Просто
некоторые из бывших завсегдатаев паба "Войско  Черчилля"  не  отличались
большим умом и приходили к нашим дверям посреди ночи в поисках заснувших
и забытых собутыльников. Я по-прежнему пялюсь на стол. Уинстон  Черчилль
смотрит  на  меня  неодобрительно.  "Никогда  в   истории   человеческих
взаимоотношений..." Ладно, ладно. Пора действовать.
   Я не предлагаю ей:
   А) выпить кофе;
   Б) подвезти ее домой;
   В) поболтать.
   Вместо этого отталкиваю свою кружку и встаю:
   - Пошли.
   По дороге к двери стараюсь вспомнить, что прочитал в  ее  документах.
Слышу, как она цокает по плиткам у меня за  спиной.  Так,  живет  она  в
Фулхэме, значит, может доехать на метро.
   - Метро отсюда в двух минутах ходьбы,  -  говорю  я,  как  только  мы
выходим из дома.
   Я запираю дверь, и мы проходим метров двадцать  вниз  по  улице,  где
стоит навороченная тачка Мэтта.
   - Твоя? - спрашивает она, видя, как я кладу руку на крышу машины.
   - Да, - отвечаю я, быстро проходя дальше. -  Короче,  в  конце  улицы
свернешь налево. От поворота еще метров четыреста, и ты на станции.
   Вместо того что