екста и комментарий С. А. Макашина,
Гослитиздат, М. 1957.
     СПб. вед. - газета "Санкт-Петербургские ведомости".
     ЦГИАЛ  -  Центральный  государственный  исторический   архив   СССР   в
Ленинграде.

        "ДНЕВНИК ПРОВИНЦИАЛА В ПЕТЕРБУРГЕ "
                         В БОЛЬНИЦЕ ДЛЯ УМАЛИШЕННЫХ

              Продолжение "Дневника провинциала в Петербурге"

     Впервые - ОЗ, 1873, "Соврем, обозр.", Э 2, стр. 344-370, глава I; Э  4,
стр. 293-316, глава И. Подпись: Н. Щедрин.
     Сохранились черновые рукописи незавершенной III главы, при жизни автора
не публиковавшиеся.
     В настоящем издании I и II главы печатаются  по  тексту  "Отечественных
записок". III глава печатается по автографам (ИРЛИ) {Впервые опубликованы Б.
Эйхенбаумом в изд. 1933-1941, т. X, стр. 645-652.}.
     Название этого  произведения  впервые  встречается  на  л.  4  черновой
рукописи "Господа ташкентцы.  Из  воспоминаний  одного  просветителя.  Нумер
третий". Здесь имеется карандашная запись рукой Салтыкова: "В  больнице  для
умалишенных". - Рукопись относится, по-видимому, к 1869 году, но когда  была
сделана карандашная запись на  полях,  сказать  трудно.  Более  определенное
указание на замысел цикла встречается в  XI  главе  "Дневника  провинциала".
Говоря о помешавшемся на тушканчиках Менандре, автор после слов:  "Обо  всем
этом, однако же, речь впереди" - добавляет: "в  будущем  году  я  представлю
читателям "Отечественных записок" подробный отчет об  имеющем  произойти  со
мною в сумасшедшем доме" {ОЗ, 1872, Э 12, стр. 409-410.}.
     Л. Ф. Пантелеев в своих воспоминаниях рассказывает,  что  Петербургский
цензурный комитет намеревался  задержать  февральский  номер  "Отечественных
записок" с первым фельетоном "В больнице для умалишенных" (Пантелеев неточно
называет  его  "Дневником  провинциала),  так  как   "председателю   Петрову
показалось, что M. E. вывел личность вел. кн. Константина Николаевича, о чем
у него и помышления не  было".  Далее  в  воспоминаниях  передается  рассказ
самого Салтыкова: "А Лонгинова в  то  время  в  Петербурге  не  было;  решил
дождаться его возвращения. Вы знаете, что такое был Лонгинов; но  все  же  у
него был вкус, своего рода уважение к литературе.  Только  что  он  приехал,
отправляюсь  я  к  нему.  Знаю,  зачем  пришли,  -  сказал  Лонгинов,  -  не
беспокойтесь. Мы с Тимашевым едва животики не надорвали, читая ваш  дневник.
Комитету бог знает что пригрезилось, ему уже послано распоряжение  выпустить
книгу" {Л. Ф. Пантелеев. Воспоминания, М. 1958, стр. 451.}.
     В архиве M. M. Стасюлевича сохранились семь  рукописей,  относящихся  к
незавершенной III главе "В больнице для умалишенных". Салтыков  работал  над
ней, по-видимому, летом - осенью 1873 года и предназначал ее для октябрьской
книжки "Отечественных записок", так как в подстрочном  примечании  к  началу
главы указано, что между появлением второй главы, напечатанной в  апрельской
книжке, и настоящей "прошло шесть месяцев" (см. стр. 645).  Каждая  из  семи
рукописей имеет заголовок "В больнице для умалишенных. III", но три рукописи
относятся к одному сюжетному единству, а четыре остальные  -  к  другому.  В
изд. 1933-1941 и в научном  описании  рукописей  Салтыкова  эти  две  группы
рукописей были сочтены двумя редакциями начала III главы {См. комментарий Б.
М. Эйхенбаума в изд. 1933-1941, т. X, стр. 656, а также: Л. М. Добровольский
и М. И. Малова. Рукописи литературных произведений M. E.  Салтыкова-Щедрина.
Научное описание. - Бюллетени Рукописного отдела Пушкинского дома, IX,  стр.
36-37,  ЭЭ  115-121.}.  В  действительности,  рукописи  содержат   несколько
вариантов двух различных по содержанию фрагментов III главы.
     Первый фрагмент - от слов "Волей-неволей я  должен  был  покориться"  -
представлен тремя следующими последовательными вариантами:
     1. Текст, вероятно, перебеленный с не дошедшего  до  нас  черновика,  с
значительной правкой, до слов: "...Вслед за тем доктор представил  нас  друг
другу" {См. Бюллетени РО,  IX,  стр.  36,  Э  115.}.  Имеется  вариант,  где
Елеонский представлен читателю как "старичок  в  синем  вицмундире,  который
сидит в  углу  и  делает  рукой  движения  сверху  вниз",  то  есть  где  он
представлен помешанным на сечении воспитанников.
     2. Перебеленный текст рукописи с значительной стилистической правкой  и
дополнениями, переходящий в другую редакцию до слов: "...должна быть  сильна
и страшна" {См. там же, Э 116.}. Добавлено примечание, излагающее содержание
предыдущих глав (см. стр. 645). В конце фрагмента  содержится  более  полное
изложение   педагогических   принципов   Елеонского,   послуживших   основой
"безазбучному просвещению", отсутствующее в рукописи 1. Приводим текст этого
изложения.
     Стр. 651. После слов на стр. 5: "...расскажите господину "провинциалу",
в чем заключается ваш педагогический план", следовало:
     И прежде, нежели я мог произнести слово, доктор уже представил нас друг
другу.

                                   -----

     Многие находят мой педагогический план слишком  младенческим  и  потому
смеются над ним, - начал Елеонский, - но, в сущности,  он  гораздо  сложнее,
нежели это может показаться на поверхностный взгляд.
     Скрыть истину или показать ее в соответствующем известным целям свете -
не менее трудно, как, например, на суде схоронить концы в воду или  устроить
более или менее  правдоподобное  alibi.  Во-первых,  истина  не  требует  ни
изворотливости, ни сноровки, ни творчества; во-вторых, она увлекает, так что
надо обладать большой силой характера, чтоб не поддаться ее увлечениям.
     В основании моего плана лежат именно те две вещи, о  которых  я  сейчас
упомянул, то есть: или полное  сокрытие  истины,  или  уснащение  ее  такими
околичностями, которые  давали  бы  ей  смысл,  споспешествующий  достижению
известных, заранее обдуманных целей.
     Быть может, вы спросите меня, милостивый государь, для  чего  требуется
сокрытие или искажение истины в таком важном деле, как воспитание юношества?
- на это отвечу вам: это нужно, во-первых,  для  удовлетворения  потребности
творчества, которая равно присуща педагогике, как  и  всем  прочим  отраслям
человеческой индустрии, и, во-вторых, для того, чтобы с  помощью  воспитания
получать благонамеренных граждан.
     Как бы то ни было, но насмешки над моей педагогической методою не имеют
никакого основания. Поводом для  них  послужила  рутинность  приемов  и  еще
воспоминание о педагогах доброго старого времени, над которыми действительно
много смеялись и в повестях и в жизни. Но  не  надо  забывать,  что  времена
значительно переменились. Старинные педагоги прибегали  к  своим  приемам  в
наивности сердца своего; это  были  педанты,  которые  в  схоластике  видели
гимнастику для ума.  Мы  же  возобновляем  старинные  схоластические  приемы
совсем не с этой целью, а в видах [рации] [буйному]  духу  времени.  Поэтому
ежели старинная педагогика была бесцельна и смешна, то  новейшая  педагогика
при том же содержании и тех же приемах должна быть сильна и страшна.

     3. Перебеленный текст рукописи  2  с  значительными  исправлениями,  до
слов: "...оставив меня в жертву этому странному существу" {См. Бюллетени РО,
стр. 37, Э 117.}. Судя по содержанию последнего абзаца, продолжением  данной
рукописи должен был служить рассказ Елеонского о его "педагогическом  плане"
(см. вариант рукописи 2), возможно, в переработанном виде.
     Второй  фрагмент  представлен  четырьмя  последовательными  рукописными
вариантами, отличающимися друг от друга некоторыми добавлениями:
     1. Перебеленный текст не дошедшего до нас черновика  с  многочисленными
исправлениями, от слов: "Утро. В больнице царствует загадочное  движение..."
до слов: "...наши рабы верны, когда  мы  сами  чувствуем  себя  властными  и
несокрушимыми" {Там же,  Э  118.}.  На  полях  -  конспективные  карандашные
записи, относящиеся к развитию сюжета.
     2.   Перебеленный   текст   начала   рукописи   1   с   многочисленными
исправлениями, от слов: "Утро. В больнице царствует загадочное  движение..."
до слов: "...Ужели для того, чтобы  быть  взятым  с  оружием  в  руках...  в
сумасшедшем доме?!" {Там же, Э 119.}
     3.  Перебеленный  текст  рукописей  2  (начало)  и  1  (продолжение)  с
многочисленными исправлениями и дополнениями, переходящий в другую редакцию,
от слов: "В больнице царствует загадочное движение..." до слов:  "...которых
не тронула ее коса - вы, видите перед  собой..."  {Там  же,  Э  120.}  Конец
рукописи от слов:  "Да,  Иван  Карлыч,  желательно  бы"  {Там  же.}  впервые
опубликован в газете "Литературный Ленинград", 1934, 14 мая, Э 22 (44).

     4. Перебеленный текст рукописи 3 с исправлениями, переходящий в  другую
редакцию,  от  слов:  "С  раннего  утра  в  больнице  царствует   загадочное
движение..." до  слов:  "-...я  назначаю  вас  главным  бунтовщиком!"  Конец
рукописи 3 после слов: "Вы, господа, вероятно, бунтовать желаете?" от  слов:
"Да, Иван Карлыч, желательно бы!" заменен в  данной  рукописи,  возможно  по
цензурным соображениям, следующим вариантом.

     - Однако, шпионы-то ваши не дремлют! -  с  дерзостью  выступила  вперед
одна из тех мрачных личностей,  которые  на  воле  называются  коноводами  и
зачинщиками.
     Я взглянул на [этого человека] нахала:  рожа  у  него  была  совершенно
разбойничья!
     -   Господин   Соловейчиков!   ваш   дерзкий   поступок   не   остается
безнаказанным! - твердо сказал доктор, - roc-пода консерваторы! наденьте  на
господина Соловеичикова рукавицы и уведите его в уединенный номер.
     В одну минуту вся толпа сумасшедших бросилась на Соловеичикова  и  чуть
не растерзала его. Только двое оставались [очевидно, радикалы] в  стороне  и
угрюмо смотрели на эту сцену.
     - Ввиду такого важного акта, как бунт, происшествие, случившееся  с  г.
Соловейчиковым, - очень кстати! -  продолжал  доктор.  -  Обыкновенно  такие
происшествия случаются после бунта, при так называемой переборке, у  нас  же
оно случилось как раз наоборот.  Я  очень  рад  этому,  потому  что  участь,
постигшая преступника, должна внушить вам спасительный  страх,  господа!  Но
пусть знают "злые" [доктор искоса взглянул  на  двоих  радикалов],  что  око
правосудия не дремлет, и пусть трепещут заранее! Затем, господа, я ничего не
имею  против  бунта...  с  тем,  разумеется,  что  он  будет  происходить  в
совершенном  порядке.  А  для  того,  чтобы   окончательно   устранить   все
недоразумения, я считаю нелишним указать  вам,  господа,  на  лицо,  которое
будет руководить вами в ваших бунтовских действиях. Господин  Морковкин!  вы
так долго  служили  предводителем  до  поступления  в  наше  заведение,  что
бунтовские порядки должны быть известны вам в совершенстве! Я  назначаю  вас
главным бунтовщиком! {См. Бюллетень РО, стр. 37, Э 121, изд. 1933-1941, стр.
615-649.}

     Впервые рукопись 4  опубликована  в  журнале  "Всемирная  иллюстрация",
1914, 23 марта, Э 3, стр. 39-40, в статье  В.  П.  Кранихфельда  "Щедрин  по
новым раскопкам".
     В настоящем издании первый фрагмент главы  III  публикуется  по  тексту
рукописи 3, второй фрагмент - по тексту рукописи 4 (от слов: "С раннего утра
в больнице царствует  загадочное  движение..."  до  слов:  "...Вы,  господа,
вероятно, бунтовать желаете? - совершенно спокойно обратился он  к  обществу
сумасшедших" (см. стр.  653)  и  рукописи  3  от  слов:  "Да,  Иван  Карлыч,
желательно бы!" - до слов: "...вы видите перед собой" (см. стр. 654).

                                   -----

     Опубликованные  две  первые  главы  "В  больнице  для  умалишенных"  не
встретили сочувствия критики.  Почти  все  газеты  (за  исключением  кратких
положительных замечаний  в  "Камско-волжской  газете"  и  "Сыне  отечества")
{"Камско-волжская газета", 1873, Э 35, 25 марта. - Н. Розанов. Обзор текущей
журналистики, стр. 2; "Сын отечества", 1873, Э 33, 8 февраля; Э 49, 1 марта;
Э 87, 20 апреля.}  поместили  отрицательные  отзывы,  в  которых  эти  главы
трактовались как шуточное произведение, лишенное художественных достоинств и
сатирического   значения   "Дневника   провинциала".    Так,    литературный
обозреватель  газеты  "Азовский  вестник"  писал:  "Увлекшись,  по-видимому,
успехом своего прошлогоднего "Дневника провинциала в Петербурге", г.  Щедрин
предпринял  теперь  продолжение  его,  под   заглавием   "В   больнице   для
умалишенных". Но  последнее,  не  имея  и  тени  достоинств  "Дневника",  не
представляет ничего, кроме бессодержательной болтовни, которой прямое  место
было  бы  в  фельетоне  "Петербургской  газеты"  или  в  "Развлечении".   Мы
посоветовали бы даровитому сатирику  поискать  нового  предмета  для  своего
пера" {"Азовский вестник", 1873, Э 33, 26 апреля.  -  Новости  журналистики,
подп.: "Постоянный наблюдатель".}.
     По-видимому, и сам Салтыков считал, что тема "Дневника провинциала" уже
завершена  и  в  ее  продолжении  "нависла   угроза   повторений,   простого
варьирования мотивов, идей, сюжетных положений и типов как "Дневника", так и
других произведений" {Е. Покусаев. Революционная  сатира  Салтыкова-Щедрина.
М. 1963, стр. 218.}. Во всяком случае, замысел "В больнице для  умалишенных"
как  самостоятельного  цикла,  продолжающего  тему  "Дневника  провинциала",
осуществлен не был.

        "I "

     ...термин... - Здесь: срок (лат. terminus).

     У нас три категории больных. -  В  своей  характеристике  больницы  для
умалишенных Салтыков, несомненно, использовал появившиеся в печати сообщения
об открытом в октябре 1871 года "Приюте государя наследника  для  неизлечимо
помешанных" (вблизи Земледельческого училища). "Приют устроен по мысли и  на
средства государя наследника  Внутреннее  устройство  приюта  подчинено
самым строгим  требованиям  современной  науки,  с  разделением  больных  на
категории. Каждая категория имеет отдельные помещения"  ("Русский  календарь
на 1872 год" А. Суворина, СПб. 1872, стр. 363).,

     ..."Десять лет счастливейшего пристанодержательства". - Выпад против В.
Ф. Корша: в начале 1873 года исполнилось десять  лет  его  деятельности  как
издателя-редактора "С.-Петербургских ведомостей", взятых им в аренду в  1863
году  (пристанодержателями  по  уголовному   праву   назывались   укрыватели
преступников). Салтыков пользуется здесь выражением Герцена,  отметившего  в
"Колоколе" от 1 сентября 1863 года двадцатипятилетие  "пристанодержательства
в русской литературе" А. А. Краевского, прежнего издателя  "С.-Петербургских
ведомостей" (см. Герцен, т. XVII, стр.252).

     ...иск игуменьи  Митрофании  с  наследниками  скопца  Солодовникова?  -
Игуменья Серпуховского Владычно-Покровского монастыря Митрофания,  рожденная
баронесса  Розен,  была  в   1873   году   обвинена   в   крупных   денежных
злоупотреблениях.   Непосредственным   поводом   к    судебному    процессу,
состоявшемуся только в октябре - ноябре  1874  года,  явилось  представление
игуменьей к  оплате  векселей,  подписанных  московским  миллионером  М.  Г.
Солодовниковым и признанных его наследниками подложными. По свидетельству Н.
А. Демерта, "с самого открытия новых судебных учреждений не было еще  такого
громкого, шумного, возбудившего такой общий, всероссийский интерес дела, как
это" (ОЗ,  1874,  Э  11,  отд.  II,  стр.  256).  Дело  игуменьи  Митрофании
упоминается также в гл. ) цикла "В среде умеренности и аккуратности" (т. 12)
и в ряде других произведений Салтыкова 70-х годов.

     ...будто дважды два равняются стеариновой свечке. - Выражение из романа
И. С. Тургенева "Рудин": "...мужчина может, например,  сказать,  что  дважды
два - не четыре, а пять или три с половиною; а женщина  скажет,  что  дважды
два - стеариновая свечка" (гл. II, реплика Пигасова).

     "Какую  роль  в  русской  литературе  играл  бы  воронежский  литератор
Де-Пуле, если  б  он  писал  в  начале  царствования  императора  Александра
Благословенного?" - Речь идет  о  статье  М.  де-Пуле  "Нечто  об  оскудении
литературных талантов (письмо в  редакцию  "С.-Петербургских  ведомостей"  -
СПб. вед., 1872, Э 351, 22 декабря). Де-Пуле утверждал в  этой  ретроградной
статье, будто в последние пятнадцать лет в России не  появилось  "ни  одного
крупного  дарования".  Салтыков,  в  частности,  был  им  отнесен  к   числу
малозначительных литераторов конца 50-х годов (см. в ОЗ, 1874, Э 1, отд. II,
отклик Н. К. Михайловского на статью де-Пуле).

     ...наш  знаменитый  историограф,  господин  Богданович...  -   Салтыков
намекает на обширный труд М. И. Богдановича "История царствования императора
Александра I и Россия в его время" (1869).

     Требуются нравственные гарантии, да еще чтоб курс юридических наук  был
пройден, а насчет умственных гарантий ничего не упомянуто.  -  Согласно  354
статье Судебных уставов от 20 ноября 1864 года присяжными поверенными  могли
быть "лица,  имеющие  аттестаты  университетов  или  других  высших  учебных
заведений об окончании курса юридических  наук".  По  статье  380  в  звании
присяжного  поверенного  отказывалось  всякому   лицу,   которое   "хотя   и
удовлетворяет требованиям закона, но, по собранным о нем сведениям, не имеет
нравственных качеств, необходимых для  правильного  отправления  адвокатских
обязанностей" (см. К. К. Арсеньев. Заметки о русской адвокатуре, ч. II, СПб.
1875, стр. 1 и 23).

     Суп протоньер-с... - "весенний" суп (искаж. франц. printaniere).

     ...вас будут свидетельствовать в губернском правлении... - Сам Салтыков
по должности вице-губернатора не раз присутствовал в  Рязанском  и  Тверском
губернских правлениях при освидетельствовании душевнобольных.

     ...гонвед... ("защитник родины" - венгр.) - офицер или  солдат  особого
венгерского ополчения, созданного в Австро-Венгрии в 1868 году.

     ...оттеснить господина Марфори... - то есть занять место  фаворита  при
испанской королеве Изабелле - дона Карлоса Марфори.

     ...общекавалерийский романс "La  donna  e  mobile"  -  куплеты  герцога
Мантуанского из оперы Дж. Верди "Риголетто", либретто Пиаве,  1853  ("Сердце
красавицы").

     ...за кокардою... - Имеется в виду дворянская кокарда. См. прим. к стр.
271-272.

     ...Beist, qui a ecrit ce Uvre  "Manuel du laquais  cosmopolite"...
-  Реакционный  политический  деятель  граф  Ф.  Ф.  фон  Бейст  начал  свою
административную карьеру в Саксонском королевстве;  однако  в  октябре  1866
года он перешел  на  службу  к  австрийскому  королю,  заняв  пост  министра
иностранных дел, а затем -  премьер-министра.  Названием  мнимого  сочинения
Бейста "Руководство для лакея-космополита"  Салтыков  подчеркивает  глубокую
беспринципность и цинизм этого политического деятеля.

     Sa  Majeste  Tres  Dualistique!  -   форма   обращения   к   императору
Францу-Иосифу  -  главе  преобразованной  в  1867  году  двуединой  монархии
АвстроВенгрии.

     ...toute la verite, rien que la verite! - слова присяги во  французском
судопроизводстве.

     ...старый девиз Австрии: tu, feiix Au&tria, nube! - Этот латинский стих
процитировал Н. Я. Данилевский в своем труде "Россия и Европа". "Австрийские
земли  соединялись  в  одно  целое  посредством  ряда  наследств  и  брачных
договоров",  -  отмечал  Данилевский  (глава  "Место  Австрии  в   восточном
вопросе". - "Заря", 1869, Э 8, стр. 30).

     ...то самое, что в  наших  газетах  известно  под  именем  "иностранной
политики"? - Русская периодическая печать того времени уделяла  много  места
личной  жизни  зарубежных  "царственных  особ",  особенно  смакуя  альковные
похождения испанской королевы Изабеллы II  и  подробности  ее  отношений  со
своим фаворитом - дон Карлосом Марфори.

     ...развод с церемонией... -  Развод  караула  в  императорской  Австрии
совершался с пышным церемониалом.

     Эскуриал - королевский дворец вблизи Мадрида.

     ...сделаем в вашу пользу pronunciamento... -