Мы уходим сегодня, отец. Это первая и последняя остановка. Внеочередная побывка. У нас впереди - пол-Британии, потом четыреста миль по Галлии, потом... В общем, дело срочное.
     Они дошли до того места, откуда уже видны были палатки легионеров. Грациллоний позволил разбить лагерь не по уставу - центурия была неполная. Но колья вбили глубоко, растяжки нигде не обвисали. Ветер не мог забраться под кожаные пологи, как ни старался, зато знамя он трепал с таким ожесточением, будто хотел сорвать его и унести с собой.
     Легионеры упражнялись в метании копий и дротиков. Поодаль стояли стреноженные кони, вьючные и ездовые. Наверное, кони считали глупыми забавы своих тщедушных двуногих властелинов. Но они ничему не удивлялись. Кони отдыхали.
     - Четыре палатки, - сказал Марк. - Тридцать два человека. Немного.
     - Немного, зато отборные. Лучшие из лучших. Жен не имеют. Почти все - британцы. Я никому не приказывал, они вызвались идти со мной сами. Горячие головы. Может, даже слишком горячие. Главное - дать им притереться друг к другу. Потом - научить действовать сообща. И уж тогда мой отряд будет стоить центурии, если не манипулы.
     - И все-таки в твоем голосе мне слышатся нотки сомнения...
     - Таков был приказ командующего. Максим сказал... В общем, больше он дать не может.
     - Так я и думал. Значит, он предполагает, что в бой вам вступать не придется.
     - Да. Они... мой эскорт. А я - эмиссар Рима.
     - Где?
     - Отец, миссия секретная...
     - Итак, четыреста миль по Галлии. Не на юг, это ясно. На юге нечего делать отряду в тридцать два человека; там развернут не один легион. Максим, скорее всего, знает, что ты вдоль и поперек исходил всю Арморику. Значит, на запад. Но западные области тоже полностью подконтрольны Риму. Я не думаю, что командующий Арморики окажет теплый прием тайным посланцам командующего Британией. Он, напротив, встревожится и попытается вас задержать, хотя бы для того, чтобы выяснить, в какой курятник метит забраться этот старый лис, Максим. Командующий Арморики, разумеется, не поставлен в известность о цели вашей миссии. А когда новости до него дойдут, - будет поздно. - Марк покачал головой. - Узнаю повадку... В общем, ваша задача - нейтрализовать Арморику. Для Максима.
     Грациллоний расхохотался. Заяц, пригревшийся в вересковом кусте, подпрыгнул, заметался и, едва касаясь земли, зигзагами помчался к лесу.
     - Отец, твоя проницательность превосходит все границы!
     - Ты же знаешь, у меня много друзей почти во всех провинциях империи. И я внимательно читаю их письма. В воздухе пахнет войной. Гражданской войной. Максим хочет, чтобы британские легионы провозгласили его Августом. Шестой давно готов - Максиму стоит только щелкнуть пальцами. Он поднимет легионы и поведет их на Рим.
     - Отец, подожди. Он так не говорил. Он сказал, что в империи грядет смута и что в смутное время Риму нужен будет верный человек в Арморике.
     - Верный ему, и ты это прекрасно понимаешь.
     - Он... отважный военачальник, отец. Он мудрый человек. И тонкий политик. А Риму так не хватает твердых и умных правителей.
     - Похоже, ему таки удалось тебя обольстить: ты говоришь его словами, - сказал Марк и грустно покачал головой. - А не кажется ли тебе, что гражданская война сама по себе большее зло, чем бездарный правитель? Ты думаешь, варвары будут сидеть и ждать, пока Рим довоюет сам с собой?
     Грациллоний вспомнил Парнезия.
     - Вал устоит, клянусь тебе!
     - Скотты обойдут его на лодках. Саксы пройдут на галерах Восточным морем.
     - У Рима хватит сил совладать и со скоттами, и с саксами.
     Они снова замолчали. Затем Марк повернулся к Грациллонию, и глаза его сверкнули.
     - Так вот куда тебя послал Максим...
     Грациллоний, прикусив губу, кивнул.
     - Кажется, я догадался. Но мне хотелось бы услышать это от тебя. Митра свидетель, что твоя тайна со мной и умрет.
     - Ис, - сказал Грациллоний.
     Марк вздрогнул, отступил на шаг и осенил Грациллония Крестом Света, изображаемым на щите Господа - Воителя Митры.
     - Жуткое место, - сказал он. Грациллоний пытался казаться невозмутимым.
     - В конце концов, там слишком давно никто не бывал, вот люди и плетут всякие небылицы. А что мы знаем о нем? Что знаешь ты, отец?
     Небеса вдруг потемнели, как будто в вышине угасли божьи свечи. Над горизонтом собирались тучи. Порыв ветра взметнул вокруг одинокой ивы ворох палой листвы. Голые прутья ее взметнулись было, но ветер уже умчался в поля, пригибая траву и ломая высохший вереск. В наступившем средь дня полумраке солдаты, копошившиеся возле своих кожаных домиков, казались детскими кукольными фигурками. Их суету надменно наблюдал паривший на громадной высоте ястреб, утративший свой световой ореол, но не слившийся с небом.
     Марк в раздумье потер висок.
     - Мне самому там бывать не доводилось, - сказал он. - Но я кое-что слышал от других капитанов. Трое или четверо были в Исе. Каждый - по разу. Туда не больно-то рвутся. А Ис не больно-то гостеприимен. Капитаны эти рассказывали, что город прекрасен. Так прекрасен, что трудно описать. Город ста башен. Но там все по-другому. Все... Даже веселые дома...
     - Но они наши федераты, - напомнил Грациллоний.
     - Формально - да. А на деле? Последний римский префект покинул Ис - знаешь, когда? Двести лет назад!
     - Ну и пусть, - не сдавался Грациллоний. - А следующим буду я!
     - Тот, кто удержит Ис от вмешательства в нашу внутреннюю распрю, буде таковая случится - да охранит нас Митра! - окажет неоценимую услугу Максиму. Тогда поддержки у наших императоров поубавится.
     - У меня большие полномочия, отец. Союз против пиратов, восстановление торговли и многое другое. Я открою Ис цивилизованному миру... римский Ис. Дай мне несколько лет, и о нем заговорят, как о богатой и могущественной провинции Империи, королеве северных морей. Вот увидишь. Ведь нельзя же всерьез считать огромный прекрасный город логовом колдунов и ведьм!
     Выслушав эту горячую тираду, Марк Валерий Грациллоний печально улыбнулся:
     - Что ж, дерзай, сын. И помни: со щитом или на щите - ты римлянин!
     Только много ли их осталось, истинных римлян? Римлянами теперь называют себя и вчерашние варвары, без капли римской крови в жилах. Они не знают языка Рима, они никогда не видели Матери городов... Как долго сможет Рим рассчитывать на их преданность, когда прельщают и манят отовсюду новые боги?

Глава четвертая

I

     Вокруг было море. Раздув паруса, ветер гнал шхуну навстречу кудрявым облакам и малахитовым волнам. От соленого воздуха кружилась голова. Грациллоний стоял возле фигуры лебедя с длинной изогнутой шеей, украшавшей правый борт, и озирал морские просторы. Он был счастлив. Он улыбался. Позади оставался скалистый британский берег, уже почти неразличимый, лишь смутно мерцало в той стороне пятно молочного цвета - фарос Дубрия. Впереди был туман.
     Отец учил его: "Представь, что ты сливаешься с кораблем. Что тело твое - стремительный корпус, а руки - мачты. И сразу прекратится качка, исчезнут тошнота и головокружение". Мальчишкой Грациллонию нравилось воображать себя белым парусом. И сегодня он опять превратился в корабль. А завтра будет шагать по твердой земле. Земля не раскачивается из стороны в сторону. На земле многое зависит от твоей свободной воли; на море же человек остается наедине с Господом и всецело подвластен воле Его. Хвала и благодарность Митре за то, что Он исполнил тайное желание одного из своих грешных чад, Гая Валерия Грациллония, и пусть ненадолго, но вернул ему пьянящее чувство свободы, разлитое в морском ветре.
     Отчаянно жестикулируя, к нему подбежал капитан.
     - Скорее, центурион! Парни там сцепились не на шутку. Как бы беды не вышло!
     - В чем дело, капитан?
     - У ваших морская болезнь, центурион. У многих. Ну, кого-то и вывернуло на палубу, сразу после уборки. Вахтенные заартачились и не хотят мыть заново. В общем, слово за слово...
     - Хороша же у вас на флоте дисциплина! - Грациллоний круто развернулся и направился в сторону палубы.
     - Парни и так недовольны, центурион, - оправдывался капитан на ходу. Он еле поспевал за Грациллонием. - В это время флот обычно стоит в гавани, а мы сидим по домам. Если бы не предписание командующего...
     На открытом пространстве у мачты в два ряда стояли легионеры. Меньше половины - это Грациллоний определил еще издали. Остальных свалила морская болезнь. Моряков было больше. Они полукругом обступили солдат и размахивали кулаками, подзадоривая друг друга. Рулевой и вахтенные, которых долг удерживал на местах, выкрикивали угрозы издали. Солдаты не решались обнажить мечи без приказа, но кулаки были сжаты, глаза налились кровью. Достаточно лишь искры - и вспыхнет драка. На поясах у матросов висели длинные кривые ножи, и кое-кто уже нервно постукивал пальцами по рукояткам.
     Перед заводилой, рыжим долговязым матросом, стоял, что-то негромко втолковывая ему, Квинт Юний Эпилл, помощник центуриона. В жилах этого коренастого воина текла кровь добуниев с примесью италийской, и Грациллоний не ошибся, выбрав его своим помощником. Ему было далеко за сорок, и боец он был опытный, бывалый. Молодежь лезет на рожон, а Квинт Юний всегда действовал обдуманно и хладнокровно. На него можно было положиться.
     - Придержи свой язык, матрос! Вот мой тебе совет - придержи язык, - Квинт Юний казался спокойным, но не сводил с матроса тяжелого взгляда. - И успокой своих молодцов. Вы оскорбляете не нас, вы оскорбляете Августа, которому мы служим. А это серьезное преступление.
     Рыжий на мгновенье смешался, не ожидая такого поворота. В поисках поддержки он оглянулся на своих приятелей, потом, нагло ухмыляясь, выкрикнул:
     - Да что ты, солдатик! Мы и в мыслях не держали оскорблять Августа, да продлит Господь его дни! Мы просто думаем, чего это в легионах вдруг решили разводить свиней и взяли тебя на племя? Или легионерам надоело тешиться с овцами? А свинка - она все ж поласковее будет?!
     - Извинись, матрос, - Квинт Юний побагровел. - Извинись, не то я вобью эти слова тебе в глотку, вместе с твоими гнилыми зубами!
     - Извиняюсь, извиняюсь, - продолжал паясничать рыжий. - Ты, конечно же, не свинья! Не совсем свинья. Свинья, но не совсем. Твой папаша - вот он был свиньей. А мамаша твоя - шлюха.
     Воздух огласился боевым кличем Второго легиона Августа. Кинан, из демециев, юный сорвиголова, не выдержал, прыгнул на рыжего и вцепился ему в глотку. Оба покатились по палубе.
     - Стоять! - крикнул Грациллоний. - Эпилл, прекратить драку! Стоять! Никому не двигаться!
     Легионеры замерли. Капитан выхватил из-за пазухи кусок просмоленного каната и что было сил принялся лупить им матросов по головам. Матросы с криками бросились врассыпную. Квинт Юний Эпилл подбежал к дерущимся, схватил их за волосы, рывком потянул на себя, приподнял и с силой бросил о палубу. Удар привел их в чувство. Кинан и матрос разжали объятия и вскочили на ноги. Оба покачивались и, тяжело дыша, поводили по сторонам мутными, непонимающими глазами.
     - Внимание! - Грациллонию следовало довести дело до конца. - Капитан, я требую, чтобы матрос, - он указал жезлом на рыжего, - был наказан плетьми!
     - Пять плетей! - капитан взмахнул рукой, и матросы бросились к рыжему. - Ты и ты! - капитан выбрал из толпы двух закадычных друзей заводилы. - Исполняйте! Остальные - проваливайте и благодарите всех святых, что дешево отделались. По местам! - Он повернулся к Грациллонию: - Ваши люди тоже не без вины, центурион, если судить по справедливости.
     - Кинан, подойди, - твердым голосом сказал Грациллоний. Он вскинул жезл и хлестнул им Кинана по лицу. На щеке у юноши вспух алый рубец. - Ступай вниз, к лошадям. Останешься там до высадки. Остальным - построиться!
     Легионеры быстро построились.
     - Все, кроме Эпилла, - правую руку вперед!
     Насупившись и не поднимая глаз на командира, легионеры выполнили приказ. Грациллоний прошел вдоль строя и нанес каждому сильный удар жезлом по руке. Впрочем, он никого не покалечил - впереди еще был долгий и трудный поход. Эпилл, наверное, тоже заслуживал наказания, но подрывать авторитет помощника Грациллоний не хотел. В это время раздался резкий сухой щелчок, как будто треснула парусина, следом - отчаянный вопль. Это дружки рыжего наказывали своего вожака и, как видно, не жалели сил.
     Наведя таким образом порядок, офицеры, морской и сухопутный, спустились в капитанскую каюту. Капитан достал флягу и налил два полных кубка. Выпив, они посидели молча.
     - Это верно, дисциплина на флоте уже не та, - наконец произнес капитан. - И год от года все хуже. В том нет вины матросов. Они же видят, что творится вокруг. Когда-то Рим держал здесь сильный флот. А теперь... Теперь ходят вот такие посудины, вроде нашей. Любая галера саксов ее догонит и перегонит! Саксы творят что хотят, и в море, и на побережье. Где вчера была деревня, богатая, куда матросы к девицам бегали, - сегодня пепелище, головешки еще тлеют, трупы везде...
     Саксы наведались. Прошли морем. Мимо нас. А мы бессильны. О каком боевом духе, не говоря уж о дисциплине, может идти речь? Люди подавлены, напуганы. Озлоблены. Ну, а что у вас, на суше?
     - На суше не так плохо, - ответил Грациллоний. - Прошлогоднюю войну мы выиграли. Варвары теперь долго не сунутся. Моя центурия недавно вернулась из похода по Британии. Были у ордовициев, привели им нового вождя. Нашего. Недовольства никакого не было. Народ присмирел и принял нас вполне радушно.
     - Надеюсь, и тамошние девицы тоже?
     - И девицы... - Грациллоний улыбнулся. - В общем, на зимние квартиры все вернулись довольные, считайте даже, что отдохнули. Наш легион стоит в Иска Силурум вот уже лет двести-триста. Так что Иска для нас - второй дом. У легионеров - жены, дети. И холостым развлечений хватает. Оттуда до Акв Сулиевых всего день пути. А там - термы, театры. Веселые дома. С Лондинием, конечно, не сравнить, но все же... Не глухомань какая-нибудь северная, - Грациллоний отхлебнул из кубка. - Все-таки армия для человека не худшее место. Бывает, правда, что местные поворчат после учений: мол, посевы потоптали и зачем нам эти легионы... А без легионов что было бы? Нет, где мы - там мир и порядок.
     - А бывает, что легионы меняют императоров, - сказал капитан, понизив голос и пристально глядя на Грациллония. - Небось, воображаете себя хозяевами империи?
     Тайное становится явным, подумал Грациллоний. Он уже убедился в этом. Британия гудела, словно потревоженный улей: Максим что-то задумал. Нетрудно было догадаться, что именно он задумал, но выговорить это вслух мало кто решался. Это могло стоить болтуну жизни. Тем более не стоило откровенничать с человеком, бывающим по обе стороны пролива. Если в Галлии о чем-нибудь проведают, то, во-первых, тут же к императорам с тайными донесениями помчатся курьеры; во-вторых, объявят мобилизацию, тогда прольется кровь граждан империи. Море крови.
     - По моим расчетам, мы должны прийти в порт до темноты, - сменил он тему. - Хотелось бы пораньше устроить солдат на ночлег.
     - Если ветер не стихнет - к вечеру будем в порту. А вы, я смотрю, в море не новичок.
     - Раньше у отца был корабль. В Гезориак мы заходили трижды. Давно. Я тогда был мальчишкой.
     - Что ж, предлагаю вечером развлечься. Готов послужить проводником. Сходим в цирк. Вряд ли мальчишкой вы там бывали. Цирк небольшой, зато в дождь они натягивают крышу, и представление продолжается. И звери у них что надо! Не медведи полудохлые, как в Дубрии. Как-то даже были настоящие гладиаторы!
     - Благодарю. Не по мне это все. Мучения, убийства. Для того чтоб чернь потешилась. Много их, любителей потешиться чужой кровью. А наставь на него самого меч или выпусти зверя... Да любой из этих завсегдатаев цирка тут же обгадится со страху!
     - Вам голубиная кротость в бою не мешает? - обиделся капитан.
     - Не пытайтесь меня оскорбить. Бой - совсем другое дело. К тому же и времени у нас не будет - утром выступаем.
     - Ну, если так... - сказал капитан примирительно. - Тогда приглашаю в веселый дом. Туда можно и ночью.
     - Благодарю, - снова покачал головой Грациллоний. - Мне сначала нужно разместить людей. К тому же, - он посерьезнел, - я дал обет. На время похода... Нет, не могу.
     - Но ведь можно зайти в любую церковь и... - капитан хихикнул, - смыть грехи.
     Грациллоний тяжело вздохнул:
     - В Лондинии наш храм закрыли. А здесь разве есть Митреум?
     Капитан вскочил, выпятил грудь и вскричал с брюзгливым выражением оскорбленной добродетели:
     - Вы, должно быть, насмехаетесь надо мной!
     - Отнюдь нет. Я поклоняюсь Митре. А вы, скорее всего, христианин. Но что для нас эти различия, когда мы оба служим Риму!
     Капитан трижды осенил себя христианским крестом и, расставив мизинец и указательный палец, боднул "рогами дьявола" в сторону Грациллония.
     - Вон отсюда! Вон! Мало мне того, что на борт поднялся язычник, так он еще пробрался в мою каюту и пьет мое вино! Если бы не подпись Максима на бумаге, ты бы у меня давно кормил рыб на дне! Приказу командующего я подчинюсь, но незамедлительно доложу о тебе по возвращении. А теперь вон! Прочь с глаз моих!
     Грациллоний поднялся и вышел на палубу. От стыда и бессильной ярости щеки его пылали, и соленая морская морось, казалось, только растравляла рану.

II

     К ночи ветер стих. Корабль вошел в гавань, пришвартовался, и легионеры принялись сносить на берег свое имущество. Труднее всего оказалось свести лошадей. Одуревшие от качки лошади вставали на дыбы, шарахались и ни в какую не хотели ступать на узкие сходни. Солдат, настрадавшихся за плавание не меньше, ждал ужин и ночлег, и непредвиденная заминка так их раздражила, что гавань огласилась жуткой бранью, в которой поминались языческие боги, высшие лица Римской империи, а заодно и вся их родня. Даже Грациллоний, привычный ко всякому, смутился и мысленно попросил Митру не гневаться на богохульство усталых людей. На шум прибежал офицер, дежуривший в гавани, он дал дельный совет нарастить сходни и сообщил Грациллонию, что почти весь гарнизон в поле на учениях и в казармах пусто, так что места хватит всем. Сходни расширили - нашлись и топор, и доски, и гвозди, - свели лошадей на берег, навьючили поклажей, и легионеры строем направились в казармы расквартированной неподалеку когорты. Префект когорты внимательно прочитал предписание и воздержался от лишних вопросов - время было неспокойное, армия полнилась самыми невероятными и тревожными слухами, и чрезмерное любопытство запросто могло перечеркнуть карьеру, а то и жизнь. От предложенного ему помещения Грациллоний отказался.
     - Я переночую в таверне, - сказал он, - а утром избавлю вас от незваных гостей.
     - В таверне, конечно, мягче спится, - почему-то усмехнулся префект.
     Грациллоний проследил, чтобы каждому легионеру досталась отдельная кровать, миска еды и кубок вина, и отправился на постоялый двор. На улице было темно, и префект дал Грациллонию в провожатые дежурного легионера с фонарем. Утихомирившись к ночи, морской ветер развеял облака, и ущербная луна заливала город холодным оловянным свечением. Зима кончалась, но за день воздух и земля не прогревались, и к ночи землю сковывал иней. Но уже пахло весной, и на голых ветвях набухали бледные почки.
     Таверна была двухэтажная, крытая красной черепицей, заиндевевшей к ночи. С правой стороны от нее находилась конюшня, а слева тянулся длинный открытый навес. Дом стоял почти вплотную к городской стене, на южном тракте. От стены по сторонам мощенной известняком дороги шли поля. Построек поблизости не было, только старинные руины римской виллы белели в поле - последнюю сотню лет Гезориак, как и большинство галльских городов, не разрастался вширь. Мало кто рисковал строиться вне оборонительных укреплений, опоясывавших город.
     Уже миновав конюшню, Грациллоний услышал странные звуки. И остановился. Животные таких звуков издавать не могут. Вернувшись к воротам, он прислушался. В конюшне кто-то плакал. Столь безнадежно,