ься.
    - Прибавляю скорость, - сказал Уолт.
    - Задание! - предупредил его штурман.
    - У нас есть время.
    Прошло минуты три.
    - Пеленг? - снова спросил Уолт.
    - Без изменений, - оператор тяжело вздохнул.
    - Угу, - добавил Воравка. - Такое вот кино...
    - Пора ложиться на курс, - забеспокоился штурман. - Взгреют нас на
базе...
    - Чему  быть,  тому  не  миновать,  -  сказал  Воравка,  прекрасно
понимая, что взгреют не его.
    Все  говорило  за  то,   что   погоню   надо   бросить.   Офицеров
предупреждали,  что  никаких  "летающих  тарелочек"   в   природе   не
существует, все это вымыслы досужих  газетчиков.  Да  и  Уолт  не  мог
припомнить летчика, которому бы доверял и который признался, что видел
"нечто". Ходили всякие слухи, но слухи есть слухи.
    И все же Уолт колебался.
    - Источник раздвоился! - вскричал Тухшерер. - Сидит на пеленге 040
и 070!
    Уолт мельком взглянул на плывущие внизу огни поселков: они  горели
ровно и безмятежно.
    Если      он      сейчас      уведомит       пункт       наведения
истребителей-перехватчиков, то оттуда  запросят  маяк-ответчик  РВ-91,
автомат даст отзыв, земля уточнит на экранах местонахождение  самолета
и прощупает локаторами весь район.
    Все будет сделано, как должно, машина завертится, и...
    И  это   будет   чрезвычайным   происшествием,   скандалом,   если
расследование  установит,  что  для  тревоги   не   было   достаточных
оснований. А что значит "достаточных"?  Дикки  живо  представлял  себе
лицо  генерала   Метьюза,   человека,   который   вполне   убежден   в
существовании стали, ибо она твердая, виски, потому что  оно  обжигает
горло, и уже не столь твердо  уверен  в  реальности  радуги,  которую,
"сколько ни лети, не достигнешь, а потому  неизвестно,  есть  она  или
только кажется". Таких людей куда больше, чем принято думать, а они-то
и будут судить его поступок.
    Ища поддержки, Уолт взглянул на подчиненных. Штурман отвел взгляд.
    - Пеленг 040 замер! - вдруг доложил Вальтер. - Такое  впечатление,
что  источник  опустился  на  землю!  Нет  пеленга...  -  добавил   он
растерянно.
    - Какого? - быстро спросил Уолт.
    - Никакого, - ответил Воравка.
    Итак, все решилось само собою! Странный объект исчез, и нет смысла
вызывать землю. Уолт не знал, огорчает ли его это или радует. Если  бы
он не колебался... Что-то во всем этом было не так.


                    7.35 по вашингтонскому времени
                        15.35 по московскому.

    В  окна  диспетчерского  зала  Североамериканской   энергетической
системы не  стучал  дождь.  В  остальном  этот  зал  внешне  мало  чем
отличался от московского.
    В Калифорнии утро еще только занималось,  тогда  как  над  улицами
Бостона, Нью-Йорка, Филадельфии уже стлался сизый дымок  автомобильных
выхлопов, Деловой ритм  ускорял  обороты  гигантской  производственной
машины, которая за сутки перемалывала  больше  вещества  и  потребляла
больше энергии, чем любой действующий вулкан.
    Заступив смену,  Френк  Маультон  привычно  окинул  взглядом  свое
сложное и ответственное хозяйство. Энергетический пульс  страны  бился
ровно.  Рожденная  пламенем  угля,  нефти,  газа,  падением  водопада,
распадом атома, переданная за сотни  и  тысячи  миль  энергия  тут  же
сгорала в печах и моторах, чтобы в то же мгновение, подобно сказочному
Фениксу,  возникнуть  вновь.  От  Флориды  и  до  Орегоны  валы   всех
бесчисленных  генераторов  работали  в  унисон,  на  бешеной  скорости
выдерживая один и тот же  угол  поворота,  согласуясь  друг  с  другом
строже, чем мускулы человеческого тела.
    Возле пригорода, где жил Френк, недавно построили новый  аэродром,
Френк засыпал с трудом, с трудом поднимался и до  сих  пор  чувствовал
себя несвежим. К счастью, все и на этот раз было в полном порядке.
    Правда, вот так же все было в порядке ноябрьским вечером 1965 года
за секунду до того,  как  территория  США  и  Канады  с  населением  в
тридцать миллионов человек  внезапно  погрузилась  во  мрак.  Когда  в
высотных бильдингах  замерли  лифты,  когда  на  дорогах  остановились
электрички, из кранов перестала течь вода,  а  в  сотнях  операционных
погасли бестеневые лампы.
    До утра жизнь оказалась отброшенной вспять, города превратились  в
катакомбы, и миллионы  людей  охватило  дыхание  хаоса.  Для  того  ли
человек создал цивилизацию, оградил себя от  бурь,  ливней  и  холода,
чтобы в самом ее средоточии стать жертвой стихийных сил техники?
    Этот вопрос задавали себе  многие,  но  общественность  так  и  не
получила внятного ответа, что, собственно,  произошло.  Не  так  давно
Френку довелось прочесть книгу одного кибернетика, и она заставила его
задуматься. В ходе развития систем,  предостерегал  ученый,  возникает
сложный механизм, который можно уподобить живому  существу.  Незримый,
способный проявить своеволие робот. Именно это  и  послужило  причиной
"великого затмения" 1965 года. Сложнейшая  автоматика  повела  себя  в
энергетической системе  непредусмотренным  образом.  Человек  вмешался
слишком  поздно,  -  он  физически  не  был   способен   предотвратить
катастрофу.
    "Остерегайтесь роботов, которых нельзя увидеть!"
    Сначала эти слова, которыми ученый  заканчивал  главу,  рассмешили
Френка. А потом ему стало грустно. Что происходит, если даже ученый не
знает  истинных  причин  события,   которое   потрясло   страну?   Что
происходит, если в науке вот так легко  возникает  новый,  с  иголочки
электронный миф?
    Ведь истину мог бы понять и неспециалист. В 1965 году еще не  было
Объединенной энергетической системы США  и  Канады.  Развалилась  куда
менее крупная система Кэнюз. Но можно ли было ее  назвать  системой  в
подлинном смысле этого слова? Технически это была,  конечно,  система.
Но   система   -   конгломерат.   Почему,    собственно,    образуются
энергетические системы? Потому, что при прочих  равных  условиях,  как
сами электростанции, так и их агрегаты, тем выгодней  и  дешевле,  чем
выше  мощность  установок.  Однако  мощным   станциям   нужны   мощные
потребители.  Когда  соседние  удовлетворены,  куда  девать   излишки?
Передавать на расстояние все более далеким городам и заводам. Уже одно
это требует сращивания энергохозяйств.
    Но не только это. Схема электростанция  -  потребители  ненадежна.
Агрегаты изнашиваются, требуют ремонта,  наконец,  возможна  внезапная
авария - потребителю  до  всего  этого  дела  нет.  Отключил  -  плати
неустойку! Значит, постоянно держать в резерве хотя бы  один  агрегат?
Накладно.  А  на  тепловых  станциях  резервный  агрегат  не  сразу  и
пустишь...
    Система  -  это  выручка,  маневр,  экономия.  Предприниматели   и
инженеры вольны думать, что в их  власти  задать  технике  любой  путь
развития. Это иллюзия. Перед ними коридор, и тот, кто  захочет  биться
головой об стену,  разобьет  себе  лоб.  Попробовала  бы  какая-нибудь
компания уклониться от объединения в систему! Разорилась бы, только  и
всего.
    Но,   объединившись,   компании,    естественно,    не    утратили
независимость. Свое  хозяйство,  свои  потребители,  и,  если  что,  -
неустойка из собственного  кармана.  Соответственно  была  разработана
система аварийной защиты. Что она должна была бы  сделать  в  ситуации
"великого затмения"? Немедленно обесточить энергоемких потребителей на
том участке, где возникла непредвиденная и опасная перегрузка.  Ничего
страшного - немало таких потребителей, хозяйство которых не  расстроит
кратковременный перебой подачи электроэнергии. Зато Кэнюз уцелела  бы,
быстро оправилась и помогла пораженному участку.
    Но над всем витал грозный  дух  неустойки.  Когда  тонет  лодка  и
спасти ее может лишь команда "Груз - за борт!", надо, чтобы эти  слова
были произнесены своевременно.
    Позвольте, но почему за борт должен лететь мой груз?
    Так было.
    Было? Почему он думает  об  этом  в  прошедшем  времени?  Конечно,
сейчас не 1965 год, и эта система - не Кэнюз. Новейшая, по  последнему
слову науки автоматика. Выводы сделаны, трагедия  "великого  затмения"
больше не повторится!
    Дай бог, дай бог... Выводы, точно, сделаны. Все  ли,  однако?  Где
тот капитан,  который,  исходя  из  ситуации  и  только  из  ситуации,
решительно скомандует в критическую секунду: "Груз за борт! Этот!"?
    Специалисты не обладают таким правом.  Среди  них  нет  капитанов.
Капитаны сидят за незримыми пультами.
    Френк помотал головой, чтобы отогнать  неприятные  мысли.  Вот  до
чего доводит бессонница! С такими  идиотскими  мыслями  нельзя  водить
автомобиль, не то что  сидеть  за  пультом.  Лучшая  страховка  -  это
уверенность. Все хорошо  тогда,  когда  каждый  честно  и  компетентно
делаете свою часть работы. Тогда все действует  правильно  и  надежно.
Кем бы хозяева ни были, они не враги себе.  В  своей  сфере  они  тоже
компетентные  люди.  Вот,  правда,  инфляция,  безработица...   Кругом
сплошное безобразие! Только техника и надежна.
    Стоит лишь выйти за ее пределы, ну каменный век, да и только! А, в
общем, чего он об этом думает?
    Френк вынул зажигалку и поднес ко рту сигарету.
    В те девять секунд, которые последовали за этим, Френк успел:

    зафиксировать мгновенно изменившиеся показания приборов;
    похолодеть от ужаса;
    осознать, что случилось;
    забежать в будущее;
    уловить направленность событий;
    перебрать с десяток вариантов возможных решений;
    понять, что хорошего варианта в этой ситуации быть не может;
    вспомнить трагедию Кэнюз;
    вознести мольбу к богу, судьбе или кто там есть;
    отобрать из всех плохих вариантов не самый худший;
    проклясть все и вся;
    сверить свое решение с ходом реальных событий и утвердиться в нем;
    выронить зажигалку и сигарету;
    протянуть руку к пульту.

    В эти же девять секунд, которые прошли без вмешательства дежурного
и его напарника, в системе разыгрались такие события:

    в штате Индиана на линии напряжением 800 тысяч вольт ток  превысил
критическое значение;
    реле отключило магистраль;
    ток от энергоцентралей пошел по другим линиям;
    система  была  загружена  далеко  не   полностью,   и   пропускная
способность  линий  была  вполне  достаточной,  но  в  штате  Кентукки
почему-то отключилась еще одна линия - и еще одна в Иллинойсе;
    оставшиеся не выдержали нагрузки;
    энергия ринулась в обход через Канаду и южные штаты;
    генераторы стали сбиваться с ритма;
    реле группа за группой принялись отключать потребителей.

    Слишком поздно!
    Френк Маультон, да и любой другой человек на его месте,  не  успел
бы вмешаться в события. Спустя семь минут тридцать восемь секунд после
отключения первой линии электростанции задохнулись, а связи  меж  ними
разорвались. Единственно, что успел  сделать  Френк,  так  это  спасти
очаги системы, благодаря чему положение стало не таким уж безнадежным.


                    15.41 по московскому времени.

    Автобус выхлестывал недавние лужи, строчки прыгали перед  глазами,
и Багров время от времени опускал  книгу,  чтобы  дать  зрению  отдых.
Тогда в его сознание врывались обрывки разговоров.
    - Рыжик крупнее трехкопеечной я не беру. Не-ет... Вкус не тот!
    - Разумно, разумно. Хороши еще маленькие отварные свинушки...
    - ...Забыл формулу, понимаешь?! Стал выводить по логике. Профессор
кивает. "Ну, думаю, иду по стопам Бора..."
    - ...Я ему говорю: "Ты для кого дом ставишь?! Для  врагов  своих?!
Тебя  бы  переселить  в  такую  квартиру!"  А  он,   сволочь,   только
ухмыляется. Знает, деваться мне некуда...
    - ...Не спорь, Клавдюша, не спорь. Школа во всем виновата.
    - И, Маша! В школе-то дисциплина, а вот родители нынешние...
    - Скажешь тоже - родители! На родителях все держится. Школа -  она
распускает.
    - А вот и не школа совсем - родители-потатчики.
    - Нет, школа.
    - Родители...
    Багров снова уткнулся в книгу. Археология вообще и Древний Вавилон
в частности мало интересовали молодого экзобиолога. Тем более  что  из
школы он вынес стойкое  пренебрежение  к  истории  с  ее  бесконечными
датами, которые обязательно надо  запомнить,  фактами,  которые  можно
трактовать то так, то эдак, событиями, которые ничего не говорят уму и
сердцу (битва  на  реке  Оронт  -  да  какая  разница,  кто  там  кого
победил?!). Но другой книги, когда он уезжал с биостанции,  под  рукой
не оказалось, а что еще делать в местном автобусе как не читать?
    Однако новая глава неожиданно увлекла Багрова. В  ней  описывалась
клинописная библиотека Вавилона, которая уцелела до наших дней и  была
найдена  при  раскопках.  Собственно,  то  был   скорей   архив,   чем
библиотека.
    Архив, а в нем документы. Багров мысленно ахнул, дойдя до  текста,
из которого со всей очевидностью явствовало, что был в  Вавилоне  свой
скупщик "мертвых душ". Был свой Чичиков!  Живой,  реальный  -  за  три
тысячелетия до Гоголя...
    Только не мужчина, а женщина.
    Багров оторопело уставился в книгу. Как же так? Да уж  так...  Вот
документ вавилонской канцелярии. А тысячелетия прогресса?!
    Непостижимо, невероятно, сюжет великого  романа  -  быль  Древнего
Вавилона.  А  впрочем...  Подожди,  подожди...  Там  рабство  -  здесь
крепостничество. Тот же примитивный труд, те же  помещики,  цари.  Так
или не так? Так. Чему же тогда удивляться?
    И все-таки не  укладывается.  Не  верится.  Вот  тебе  факт  -  не
верится! А тому, что деда вот этого пожилого колхозника могли продать,
как скотину, - в этом ты не сомневаешься? Могли ведь продать. И засечь
могли. Деда вот этого самого человека в двух шагах  от  тебя,  который
рассуждает  о  достоинствах  рыжиков?  Могли?  Могли.  Вот  тебе  весь
прогресс, как на ладони. Есть вопросы?
    Рассеянно глянув по сторонам, Багров вновь погрузился в чтение.  И
автобус с его гомоном отошел куда-то далеко, далеко, за  пределы  того
книжного мира, где царства пожирали друг друга, не подозревая, что все
они  сгинут,  как  сон,  и  останутся  не  войны,  победы,  захваты  и
поражения, а хрупкие ростки культуры, уроки социального опыта, которые
потомки бережно извлекут из забвения.
    Из сосредоточенности его вывел придушенный женский вскрик.  Багров
поднял голову, вздрогнув не столько от  крика,  сколько  от  внезапной
тишины в автобусе, которая последовала за этим. Пассажиры с одинаковым
выражением замешательства смотрели в окна.  Кто-то  отпрянул,  кто-то,
наоборот, прильнул к стеклам, а кто-то  замер  на  полуфразе,  еще  не
осознав, что происходит. Багров глянул  туда,  куда  смотрели  все,  и
сердце дало перебой.
    Шоссе,  по   которому   катил   автобус,   сближалось   с   линией
высоковольтной передачи. В пейзаже не было ничего  особенного:  мокрое
картофельное поле,  ажурные  мачты  за  ним,  мирная  даль  перелеска,
табунок застенчивых березок, жемчужный  отсвет  неба  на  всем,  такая
обычная, неброской красотой щемящая сердце родная земля.  Но  то,  что
было  меж  мачтами  и  что  в  первое  мгновение  показалось   Багрову
веретенообразным,  рыхлым,  нелепо,  как   на   картине   сюрреалиста,
составленным из треугольничков телом, чудовищно противоречило всем  ее
формам и краскам. Более  всего  оно  напоминало  груду  непонятно  как
висящих в воздухе брикетов спрессованного дыма.
    Словно кто-то другой отметил в Багрове нелепость такого  сравнения
(когда и  где  он  видел  спрессованный  дым?!).  И  тут  же  опроверг
сомнение, поскольку  материя  тела  была  одновременно  неподвижной  и
шевелящейся, четкой и расплывчатой,  телесной  и  невесомой.  Страшное
своей противоречивостью сочетание.
    Долгая минута, в  которой  замерли  все  звуки,  дальние  предметы
скачком приблизились, а ближние расплылись цветовыми пятнами и автобус
словно застыл на месте, прошла. Багров осознал, что  автобус  движется
как ни в чем не бывало, что шоссе удаляется от всего этого ужаса,  что
тишину режет удалой ритм магнитофона, который держит на коленях парень
с козлиной бородкой на обмершем лице.
    "Нечто" скрылось за  поворотом,  и  все  загалдели  разом.  Багров
слышал голоса как бы из другого пространства. Единственный из всех  он
понял, чем было увиденное. Понял, несмотря на истошные вопли  здравого
смысла и пароксизм страха, от которого все онемело внутри.
    У  него  было  ощущение  человека,  летящего  в   пропасть.   Дать
немедленную  разрядку  мог  разве  что  истерический  смех.  Он   едва
удержался, чтобы не метнуться по  проходу,  молотя  кулаками  в  стену
шоферской кабины. Зачем? Этого Багров не знал.  Он  видел  достаточно,
чтобы понять - нельзя терять ни минуты. Провода связи, подобно нервной
сети, оплетают всю поверхность  земного  шара.  Отвлеченно  рассуждая,
любой человек в последней четверти двадцатого  века,  взяв  телефонную
трубку, может быстро соединиться с любым  другим  обитателем  планеты,
если тот, понятно, не живет в сельской глуши. Технически это возможно.
Но только технически.
    Вдали показались домики поселка. Здесь, разумеется, был телефон. А
дальше? Куда и кому звонить? С каким  ответственным  лицом  ему  дадут
связь? Кто выслушает его, не бросив трубку после первых же слов?
    Мысленно Багров уже наметил путь. Выслушать и поверить сможет лишь
тот человек, который доверяет ему. И обладает достаточным  кругозором,
чтобы оценить ситуацию. И смелостью, чтобы действовать. И весом, чтобы
к его словам  прислушались.  В  свою  очередь,  надо,  чтобы  человек,
которому тот позвонит, тоже обладал всеми  перечисленными  качествами.
Сколько будет таких ступенек? Правда,  есть  академик  Двойченко.  Это
надежно!  Но  обремененного  совещаниями  академика  не  так-то  легко
застать в институте...
    А не преувеличивает ли он свой долг? - спросил себя  Багров.  Есть
службы наблюдения, есть люди, обязанные -  вот  именно,  обязанные!  -
следить за сушей, морем и воздухом. Почему он, Багров, должен лезть не
в свое дело? Мало ли было уроков, когда ему  давали  понять,  что  его
непрошеные советы и инициатива излишни?
    Автобус, тормозя,  въезжал  на  площадь.  Длинноволосый  парень  у
остановки неистово терзал транзистор. Музыка мешалась  с  иноплеменной
речью, мир говорил, проповедовал, спорил, взывал, отрицал,  доказывал,
убаюкивал, пугал, и не было на этом форуме лишь слова о том, что Землю
ждет что-то совсем, совсем новое.
    Расталкивая людей, Багров побежал к пункту связи.


                    8.28 по вашингтонскому времени
                        16.28 по московскому.

    - ...Говорю с вами по поручению президента. Прошу  объяснить,  что
происходит.
    - Наши специалисты как раз заняты выяснением. Могу изложить только
предварительные сведения.
    - Да, да, конечно!
    - Для наглядности представьте, что у себя в доме вы включили,  ну,
допустим, заводскую электропечь. Предохранители, понятно, не выдержали
и обесточили квартиру. Примерно это и произошло.
    - Вы включили электропечь размером с округ Колумбия?
    - Ничего  подобного!  Однако  полное  впечатление,  что  к  линиям
системы подключились какие-то сверхмощные и неизвестные потребители.
    - Марсиане, а?
    - Извините, господин советник, нам не до шуток.
    - Нам, смею вас уверить, тоже. Что вы предпринимаете?
    - Прежде всего я должен сказать, что система была спроектирована с
учетом любых предвидимых осложнений. Подчеркиваю: предвидимых.  Никто,
однако,   не   строит   здание   в   расчете   на   двенадцатибалльное
землетрясение.
    - Это  вы  будете  объяснять  сенатской  комиссии,  которая,  надо
полагать, будет создана. Я задал конкретный вопрос.
    - Тем не менее я считаю свои пояснения не лишними. Дело в том, что
происходящее не имеет аналогов. Будь то обычная авария, свет  в  вашей
настольной лампочке даже не моргнул бы. Но это не авария. Позволю себе
продолжить сравнение с предохранителями в квартире.  Их  назначение  в
том, чтобы н