авки  на  берегу  залива. Но  вместо этого он гоняется за неким  призраком,
порожденным фантазией человека, который его обманул.
     С трудом передвигая ноги, Эскаргот поднялся на второй  этаж.  Он же  не
может просто постучать в дверь, верно? Его  мгновенно выдворят из гостиницы.
Он  может удивленным  голосом  сказать,  что  ошибся  дверью,  если человек,
который  ему  откроет,   не  будет  похож   на   человека,   интересующегося
водорослями. Но как  должен выглядеть такой человек? Как  профессор Вурцл, в
поношенной  измятой одежде?  Впереди  показалась  площадка  третьего  этажа.
Эскаргот  решительно прошагал  через  нее  и начал подниматься на четвертый,
желая оказаться по возможности дальше от вестибюля.
     Он вышел  на  последнюю лестничную  площадку. Направо и  налево от  нее
тянулся  длинный  коридор,  а  прямо  перед Эскарготом  находилась  открытая
стеклянная дверь,  в которую задувал теплый  ветерок. За  ней, облокотясь на
перила балкона, спиной к Эскарготу стоял гном в длинном пальто. Над шляпой с
мягкими опущенными полями  поднимались  клубы дыма.  Эскаргот  направился  к
нему,  замедлив шаг.  Легкий  ветер  донес до  него  аромат табачного  дыма,
напоминающий отчасти запах водорослей  в корзине, а отчасти запах размолотых
костей  человечков-невеличек. Гном повернулся и прищурился, склонив голову к
плечу. Потом он  вынул  трубку  изо  рта и  посуровел. Эскаргот в  изумлении
вытаращился на него, уронив на пол корзину с водорослями. Перед ним стоял не
кто иной, как Эбнер Хелстром, - в твидовых брюках, в кружевной гофрированной
рубашке  и   в  галстуке  с  булавкой,  головку  которой  украшал  крохотный
человеческий череп  - то ли  искусно  вырезанный  из  слоновой кости, то  ли
настоящий.

10
     ВВЕРХ ПО РЕКЕ ТВИТ

     Эскаргот  потерял дар речи. Ничто на  свете  не могло подготовить его к
такой встрече -  даже  Смитерс. И даже  если бы он  мог говорить, что бы  он
сказал?  Потребовал   бы  назад  свои  шарики?  Осведомился  бы  о  здоровье
племянницы  Эбнера Хелстрома? Похоже,  гном тоже не  горел желанием завязать
разговор  и равно удивленно таращился на  Эскаргота, попыхивая трубкой столь
яростно, что клубы дыма окутали его голову.
     - Вот он!  - раздался голос  с лестничной площадки,  и к  ним торопливо
направились  двое:  знакомый  швейцар   в   красной   ливрее,  который  явно
намеревался вышвырнуть  Эскаргота  на улицу, и еще один  мужчина в  таком же
костюме.
     - Он вас беспокоит, сэр? - спросил швейцар дядюшку Хелстрома.
     -  Именно  это он  и  делает,  -  сказал гном.  - Он  притащил какую-то
мерзость в корзине, какую-то тухлятину. Она ужасно воняет.
     - Возьми корзину, - велел швейцар своему товарищу.
     - Ни в коем случае! - воскликнул дядюшка Хелстром, проворно подхватывая
корзину  с пола. - Я  сам возьму... как улику,  хорошо? Похоже на водоросли.
Вполне возможно,  они отравленные. Я натуралист,  знаете  ли. Я  отдам это в
лабораторию  на исследование. Мой  адвокат  свяжется  с вашей  гостиницей  в
течение недели. А вы тем временем проводите джентльмена к выходу.
     Гном  заглянул  под тряпки,  потом  поднял глаза и подмигнул Эскарготу,
которого швейцары подталкивали к лестнице, а затем довели до  самой  двери и
выставили за порог. Он зашагал по Королевской улице на юг, к заливу; лодку у
него  отобрали,  водоросли украли,  и все надежды  рассыпались  прахом.  Но,
пройдя полквартала, Эскаргот забыл о неприятном происшествии  в гостинице, а
вместе с ним о своих деньгах и водорослях. Существовали гораздо более важные
и странные вопросы, над которыми стоило поломать голову.
     Например,  Эбнер Хелстром. Благодарение небу, он сам  удивился при виде
Эскаргота. Конечно, это было хорошо. Ибо, если бы он не удивился, что тогда?
Что  если бы  он ожидал прибытия Эскаргота? Что тогда Эскарготу  осталось бы
делать? Жить на  морском дне? Ему пришлось бы вернуться в Твомбли и наняться
к  Бизлу  мойщиком  витрин.  Однако  гном выказал неподдельное изумление. Он
сумел-таки  под  конец  подмигнуть Эскарготу, но  ему  потребовалось  немало
времени, чтобы прийти в себя.
     Конечно, все это  значило,  что  гном не  ожидал  такого  гостя  и  что
Эскаргот натолкнулся на некое фантастическое стечение обстоятельств. В целом
это было к лучшему. На протяжении многих  недель Эскаргот находился (или так
казалось)  во власти дядюшки  Хелстрома, вынудившего его бежать из Твомбли и
гонявшегося  за ним  по  Городу-на-Побережье. А теперь  сам  Эскаргот  вдруг
появился перед гномом невесть откуда. Наверное, Хелстром здорово растерялся,
когда  обернулся и увидел Эскаргота, направляющегося к нему. Проклятье! Если
бы  он  только  имел  в  ту  минуту решительный  вид!  Если бы только сам не
обнаружил  явного удивления при виде гнома! Если бы сумел подмигнуть первым,
черт возьми! Но он не сумел.
     Безусловно,  на этом дело не кончалось. События продолжали развиваться.
Представлялось очевидным,  что дядюшка Хелстром прибыл  в Бэламнию не просто
на выходные и что история с агатовыми шариками и ведьмой в переулке является
частью  некоей  грандиозной,  таинственной истории.  Куда  делась  Лета? Она
сидела на  погребальном  костре и вдруг  в мгновение ока  исчезла.  И  здесь
находится дядюшка Хелстром, верно?  Да,  события  продолжали  развиваться, и
Эскаргот, поставив  крест  на  торговле водорослями,  чувствовал потребность
следить  за  ними.  Больше  ему  ничего  не  оставалось  делать.  Он пересек
Королевскую улицу,  завидев открытое кафе напротив, сел за столик  в тени  и
потратил последние деньги Креслоу на кружку эля.
     Получасом  позже  на  противоположной  стороне  улицы   появился  Эбнер
Хелстром,  который  шел  быстрым шагом,  словно направляясь куда-то по делу.
Чувствуя  себя  сыщиком,  Эскаргот   осушил   кружку,  встал,   прищурившись
осмотрелся  по  сторонам  и  последовал за  гномом  по своей  стороне улицы,
стараясь держаться в тенях, которые с приближением вечера  стали длинными  и
густыми.
     Похоже, гнома нисколько  не волновало,  следят за  ним  или нет. Да и с
какой  стати  было  ему волноваться? Он наверняка счел неожиданное появление
Эскаргота  всего  лишь случайностью.  Но,  случайная  или нет,  эта  встреча
испугала  его.  "Вероятно, -  подумал  Эскаргот, - человек  вроде  Хелстрома
настолько  поглощен своими кознями и  интригами,  что  естественным  образом
подозревает  всех остальных в  таких  же коварных происках.  Кто относится к
людям с большим недоверием, чем человек с нечистой совестью?"
     Уже  наступил вечер,  когда Эбнер Хелстром  достиг залива. Легкий ветер
разогнал облака,  и в чистом  небе сияли  тысячи  звезд, тесня друг  друга в
борьбе за свободное  пространство. Там и сям на темной недвижной  глади воды
виднелись  расплывчатые  очертания  стоящих на якоре  катеров,  и  в  каютах
нескольких из них весело горели огни, словно владельцы суденышек остались на
ночь на борту. На востоке,  далеко от  берега,  из темноты выступала длинная
арка первого  из  тринадцати мостов, испещренная пятнами света  от  фонарей,
установленных на мосту.
     На берегу залива  теснились полуразвалившиеся  домишки, здания складов,
консервных  заводиков  и  старые,  украшенные  башенками  особняки,  которые
знавали  лучшие  времена,  а теперь перешли в распоряжение  крыс,  бездомных
котов и постояльцев, попавших в бедственное положение. Многие дома стояли на
сваях, и под ними тихо плескались волны. В залив выдавались  полуразрушенные
пирсы,  порой  державшиеся всего  лишь на  дюжине-другой низко осевших свай,
местами связанных обросшими мхом и  ракушками  брусьями, которые крепились к
столбам  ржавыми  болтами. В  вечернем воздухе слышался запах  рыбы, дегтя и
сухих водорослей  - в целом недурной запах, но он привносил в царящую вокруг
поскрипывающую и потрескивающую темноту некий затхлый дух, отчего при лунном
свете это место казалось гораздо более зловещим, чем при свете дня.
     Эскаргот  шагал,  ссутулившись  и  засунув  руки  в  карманы, несколько
подавленный  мрачной  атмосферой  местности. Он  видел  гнома в полуквартале
впереди   и  один  раз  отпрянул  в  тень  полуразрушенного  крыльца,  когда
преследуемый  на миг остановился  и внезапно  обернулся, словно заслышав эхо
шагов позади. Однако Хелстром  двинулся дальше, перешел на ту сторону улицы,
по которой  шел Эскаргот,  остановился  перед покосившимся,  потемневшим  от
времени  домом  и  снова осмотрелся вокруг.  Эскаргот  наблюдал за гномом из
своего укрытия, исполненный  решимости  последовать за ним в дом,  но жалея,
что у него нет с собой свечи, а также  дубинки, которой он  постоянно обещал
себе обзавестись.
     Он подошел к дому и заглянул в щель между косяком и дверью, оставленной
приоткрытой. На самом деле она и не закрывалась плотно, поскольку с течением
лет все здание завалилось набок и фундамент глубоко осел во влажную песчаную
почву. На переднем фасаде дома не осталось практически ни одного неразбитого
окна,   а  некогда  изящный  резной  фриз  между  этажами   под  многолетним
воздействием  дождей  и  сырого  соленого  воздуха  растрескался  и  местами
обвалился,  являя взору дранку и  ржавые  гвозди. Разумеется,  никто,  кроме
бродяг и преступников, не стал бы здесь жить.
     Эскаргот прислушался, придвинув ухо к щели. Изнутри доносился невнятный
говор,  -  вероятно,  какие-то  люди  беседовали  приглушенными  голосами  в
ближайшей  комнате  или,  равно  вероятно,  они   разговаривали  нормальными
голосами где-то дальше,  на втором  этаже или на кухне в глубине дома. Дверь
открылась  практически  без  скрипа, и Эскаргот на цыпочках вошел. В грязные
окна струился бледный лунный  свет,  отчасти, впрочем, рассеивавший темноту.
Бормотание продолжалось, потом послышалось шарканье ног.
     Полуразрушенная  лестница  вела на второй этаж, погруженный  во мрак, и
Эскаргот поначалу подумал, не подняться ли ему наверх, но потом отказался от
этого намерения. Ввиду царившей здесь темноты и общей мрачной атмосферы дома
представлялось  более разумным  забраться  в  маленькую нишу под лестницей и
затаиться  там,   прислушиваясь.   Не   имело  никакого  смысла  влипать   в
какую-нибудь  ужасную  историю,  подобную  истории  с  ведьмами  на  Вдовьей
мельнице.  Осторожность,  вот что здесь  требовалось.  Тем  временем он  все
хорошенько обдумает, а чуть что - бросится к двери.
     Но  сидеть под  лестницей,  согнувшись в три  погибели,  тоже  не имело
смысла. Пару минут Эскаргот прислушивался к стуку своего сердца и напряженно
вглядывался в темноту, спрашивая  себя, не шевелятся ли там какие-то тени, а
потом  выполз из  своего  укрытия,  но тут же  нырнул  обратно,  стукнувшись
головой о  низкий потолок,  ибо услышал тяжелые шаги на  лестнице. Он затаил
дыхание и вжался  в стену.  Если они пройдут мимо него, направляясь к задней
двери, выходящей к заливу, то наверняка обернутся и увидят его, но  он будет
готов  к этому. Он рванет к  передней  двери. В  такую  ночь никто не сможет
догнать Эскаргота.
     Это был Эбнер Хелстром, на  сей  раз  со своим посохом. Эскаргот  видел
отвороты  на  брюках,  металлический наконечник посоха и  остроносые ботинки
гнома,  который  остановился  в прихожей,  поджидая  кого-то, кто  спускался
следом за ним. Эскаргот понял, кого именно, еще прежде,  чем  услышал голос.
Он  приготовился увидеть  Лету,  хотя ее появление  здесь, в Бэламнии, после
странных событий в Городе-на-Побережье казалось необъяснимым. Но да,  именно
она   проследовала  по  коридору  за  своим  дядюшкой.  Похоже,   оба  очень
торопились,  - наверное, к счастью  для Эскаргота,  ибо ведьма, насколько он
мог  судить  по  предыдущим  встречам, всегда  чувствовала  его присутствие.
Вероятно, в спешке ее сверхъестественные способности  несколько притупились.
Но  к  чему такая  спешка?  Эскаргот ухмыльнулся. Они вдруг  оказались перед
необходимостью спасаться от преследования, верно? Несмотря на свои развязные
подмигивания,  гном  боялся,  что  Эскаргот  является  более  могущественным
мстителем,  чем  кажется.  Наверняка он  задается  вопросом,  каким  образом
Эскаргот оказался  в  Бэламнии. Но, коли  на то пошло,  каким образом  здесь
оказался гном?
     Эскаргот снова выполз из своего укрытия и  пошел по темному коридору  в
глубину  дома.  Эти  двое уже вышли через  заднюю дверь. Он  прибавил  шагу.
Терять  их  сейчас  не  стоило.  Задняя  дверь  представляла   собой  жалкую
развалюху,  растрескавшуюся и  покосившуюся. Эскаргот распахнул ее и едва не
ступил  в  пустоту.  В пятнадцати футах внизу темнел  вязкий,  илистый берег
залива. Вдоль стены дома тянулась лестница, подпертая сваями, но  лестничная
площадка, находившаяся сразу за порогом, много лет  назад обрушилась и упала
в грязную  жижу,  так  что  дверь  открывалась  в  пустоту.  Эскаргот  резко
захлопнул дверь, чтобы не свалиться, продолжая движение по инерции,  а потом
снова открыл, на  сей раз  осторожно,  высунулся наружу и увидел, что,  если
распахнуть дверь настежь, он сможет дошагнуть до уцелевших - хотя бы отчасти
- досок лестничной площадки и, схватившись за перила, добраться до лестницы.
     Лета  и гном исчезли.  Внизу  Эскаргот не  видел ничего,  кроме грязной
жижи, прибитого к берегу мусора и теней  от покосившихся свай. Потом футах в
пятидесяти от дома  в лунном  свете блеснуло  что-то похожее на полированный
медный наконечник посоха,  и Эскаргот услышал тихое проклятие и чавканье ног
по грязи. Они  улепетывали, словно вспугнутые крабы, пробираясь под доками и
стоящими на сваях зданиями. Эскаргот последовал за ними, стараясь ступать не
по грязи, а по камням или, на худой  конец,  по следам, оставленным гномом и
девушкой. Он  снова потерял их. Он остановился  и прислушался, но ничего  не
услышал. Внезапно ему пришло в голову, что его опять провели. Что если они с
самого  начала  знали, что он идет за ними? Что если они заманивают  его  на
темный  пустынный  берег,  чтобы там  проломить  ему  череп?  Но  он  должен
продолжить  преследование,  верно? Он будет  проклинать  себя  утром,  когда
взойдет солнце, если отступит сейчас.
     Через  пятьдесят  футов  дома  и  пирсы  внезапно  закончились на  краю
длинной, изогнутой  дугой  песчаной отмели,  тянувшейся  до  самой  дамбы. В
пределах двух  миль  на залитом лунным  светом берегу никого не  было видно.
Никто не шел по отмели или по верху стены.  Эскаргот потерял их. Они юркнули
в подвал одного из заброшенных консервных заводиков, мимо которых проходили.
Но   какого  именно?  Эскаргот  повернулся  и  торопливо  зашагал   обратно,
всматриваясь в землю под  ногами. Он видел лишь одну цепочку следов -  своих
собственных. Он  оказался  недостаточно  внимателен. Хорошим  же сыщиком  он
выказал себя: мчался  вперед,  ничего вокруг не замечая, в то время  как эти
двое просто свернули в сторону, предоставив преследователю пробежать мимо.
     Наконец он обнаружил еще две цепочки следов, но они сворачивали к морю,
а не  к  дороге. Эскаргот  пошел  по ним и  скоро увидел  путаницу  следов и
длинную борозду в грязи, явно оставленную  гребной  шлюпкой, которую волокли
по  берегу.  Эти двое  направлялись  к  спрятанной  лодке.  Он  прислушался,
приложив ладонь к уху. Откуда-то с запада, приглушенное расстоянием и тьмой,
доносилось  бренчание  пианино  и   крики  гуляк,  веселившихся  в  портовых
тавернах. А с близкого  расстояния,  с  освещенного звездами залива, долетал
плеск весел и приглушенные голоса - Лета и гном уплывали в глубину дельты.
     Эскаргот  повернулся  и  помчался к тому месту, где  начиналась  дамба.
Взобравшись на нее,  он всмотрелся в темноту и увидел покачивающуюся на воде
тень и лунный свет, мерцающий на  крохотных  волнах, расходившихся от лодки,
которая направлялась не к  огням города, а к устью  реки Твит, словно гном и
Лета убегали  отсюда раз и навсегда.  Эскаргот провожал лодку взглядом, пока
она не исчезла  во  мраке ночи; теперь  он  слышал только бренчание далекого
пианино  и  плеск  приливных волн  о  сваи, который напомнил ему,  что время
позднее, а до субмарины еще плестись и плестись.
     Он последует за ними утром, вот что он сделает. Если они  действительно
поплыли вверх по реке,  он легко их  нагонит, останавливаясь в расположенных
по берегам  реки  деревнях и  расспрашивая  местных  жителей. Люди наверняка
запомнят  гнома, да и Лету тоже.  Эскаргот уж  точно не  мог забыть девушку,
хотя последняя встреча с ней определенно показала, что забыть надо.
     Если окажется, что  они не  стали  подниматься вверх по реке, он сможет
повернуть обратно и возвратиться в Город-на-Заливе.  Судя по всему,  они  не
знали,  что он  шел  за  ними  по  пятам. Ничто не  мешало  Эскарготу  снова
наведаться в заброшенный дом. Он вернется туда завтра утром и все хорошенько
осмотрит. Безусловно, он обнаружит там нечто важное.  Однако для него самого
оставалось  тайной, что именно он надеется там найти. Казалось, тайна теперь
составляла единственный смысл жизни Эскаргота, являлась конечной целью пути,
и теперь она притягивала его с той же непреодолимой силой, с какой несколько
недель  назад притягивали Город-на-Побережье  и  праздник урожая.  Эскарготу
думалось, что  он должен разгадать эту тайну, прежде чем ставить перед собой
новые цели.

     На рассвете Эскаргот уже вел субмарину вдоль берега плоского островка в
дельте  реки.  У самой воды стояли  в  ряд  хижины  на  сваях, и два десятка
рыбаков  бродили по  отмелям,  забрасывая  сети  в  море  в час  отлива.  До
изрезанного причалами и пирсами берега, где Лета и гном  могли пришвартовать
свою шлюпку, оставалось добрых две мили. Искать шлюпку в царящей у пристаней
суматохе не  имело смысла. Эскарготу ничего не оставалось, как плыть вперед,
предположив,  что они  направились  вверх по реке и не  имеют  ни  малейшего
намерения  вернуться.  В  перископ  он  видел  длинный  ряд  полуразрушенных
заводских зданий  и старых домов, где он двумя  часами раньше потерял Эбнера
Хелстрома  с  его  племянницей.  С расстояния  четверти  мили дома  казались
величественными и  роскошными,  ибо разбитые  окна,  растрескавшиеся двери и
облупившаяся краска на стенах не  различались. Дальше побережье имело совсем
другой вид. У  пристаней стояли рыболовные суда,  и сотни моряков и портовых
рабочих сновали взад-вперед,  подобно  муравьям,  нагружая корабли бочками и
тюками, выкрикивая команды и ни на мгновение не прекращая работы.
     Через десять минут порт остался позади, и  на смену выстроившимся вдоль
берега  домам и лавкам постепенно пришли верфи со скелетообразными корпусами
старых кораблей,  стоявшими на деревянных подмостях.  За  верфями начиналось
низменное болотистое побережье, населенное пеликанами и чайками, где изредка
встречались обветшалые лачуги. Сразу за  прибрежной полосой вздымалась гряда
лесистых холмов, у  подножий которых теснились маленькие домишки.  Потом  не
осталось  ничего,  кроме  широких  пустошей да  деревьев, и  дельта сузилась
наподобие воронки, превратившись  в собственно  реку,  впрочем  широкую, как
озеро. Речное дно посредине прорезала широкая ложбина, делившая поток на две
части, и  при свете  фонарей из  огненного кварца  она показалась  Эскарготу
страшно  глубокой. Он  пошел  вперед на  полной  скорости,  время от времени
поглядывая  в перископ, на случай если вдруг на  берегу  покажется  деревня.
Однако никаких деревень  не было, лишь  изредка он видел одиноко стоящие над
рекой фермерские  дома, по обеим  сторонам от которых находились пастбища, и
короткие пристани, выступающие в воду.
     Останавливаться не имело смысла. Гном и Лета могли оказаться в любом из
домов, и  хотя у пристаней  стояли  лодки,  Эскаргот  не знал, какую  именно
следует  искать.  Почему-то  ему казалось, что если  эти двое  действительно
сошли   на   берег,  то  наверняка  у  какого-нибудь  особенно   мрачного  и
неприветливого дома, а  славные  мирные  домики  с лениво дымящими трубами