затряс клочковатой бородой:
   - Нет, э-э-э, госпожа. Властительский сын может быть сыном  властителя  в
такой же степени,  как  и...  быть  сыном  какого-нибудь  другого  человека.
Наполовину. Половина шансов.
   - Удивительно точное исследование, - холодно бросила ясновельможная. Игар
переступил с ноги на ногу.
   Женщина поднялась темные волосы с медным отливом вздрагивали на плечах в
такт ее шагам. Игар остался на месте.
   - Ну, а "другой человек"? - вопросила ясновельможная, остановившись перед
старичком в лиловом бархате. - Ваш комар кусал и его тоже?
   Старичок виновато улыбнулся:
   - М-м-м... госпожа. Сличив его кровь с кровью сына властителя, я  получил
то же самое. То есть мальчишка мог быть сыном господина Са-Кона, а мог и...
   И алхимик развел руками.
   Игар  тихонько  вздохнул.  Господин  Са-Кон  был  тем  самым  господином,
которому не так давно он отнес злополучное послание. В  письме,  учтивом  до
оскорбительности, содержался достаточно  грубый  намек  на  юношескую  связь
господина Са с нынешней властительницей КорБор, и на сомнительное,  с  точки
зрения родословной, происхождение  ее  сына.  Прочитав  письмо,  благородный
господин взбеленился и, как  и  рассчитывала  дальновидная  женщина,  сорвал
злость на посланнике Игар зябко поежился, вспоминая тот удачный и печальный
день.
   - Хорошо, - бодро сказала ясновельможная. - Во всяком случае  ваши  опыты
не отрицают... нашего милого предположения. Добавить  сюда  детский  портрет
Са-Кона... необыкновенно похожий на нынешние портреты  наследника  КорБоров.
Добавить  сюда  сроки...  Переписку...  Письма  Са-Кона  не  сохранились   -
полагают, что добродетельная властительница сожгла их, решившись выйти замуж
за КорБора. Но ее-то письма, по счастью, удалось раздобыть...
   Игар понял, что ему не будет жалко Тиар. Если это Тиар. Не  будет  жалко,
когда тот, что живет в сетях, потянется к ней жвалами... Или что там у  него
есть. Не жаль ее. Ни капельки.
   Он не  выдержал  и  усмехнулся.  Стоять  перед  логовом  живого  тигра  и
раздумывать о фасоне полосатой шубы - это  ли  не  занятие  для  доверенного
слуги властолюбивой дамы...
   Женщина резко обернулась:
   - Ты чего смеешься?!
   Он закрыл рот рукой:
   - У меня... Наоборот. Когда я волнуюсь... всегда смеюсь. Когда  смешно  -
не смеюсь... Всегда так было.
   Он захлебнулся  нервным  смехом  к  его  удивлению,  жестокий  огонек  в
ясновельможных глазах погас:
   - А... Это бывает. Смейся.
   Однако ему уже расхотелось.
   Через  несколько  дней  в  розовый  сад  с  одинокой  коровой   наведался
властитель  КорБор.  Игар  наблюдал  за   ним   издалека   властитель   был
одновременно взбешен, растерян и расстроен.  Последовал  долгий  разговор  с
ясновельможной - наедине Игар ожидал поодаль - подай женщина условный знак,
и он явился бы с услугой, прервав тем самым  опасное  уединение.  Но  ничего
подобного не произошло оба поднялись со скамейки одновременно и направились
к дому - рука в руке. КорБор остался на ночь.
   Слуги  давным-давно  знали,  из-за  чего  переживает  властитель   молва
однозначно решила, что КорБоров сын  будет  официально  признан  ублюдком  и
лишен наследства. Что же до его жены, то даже самая  гулящая  посудомойка  с
пеной у рта поносила ее, как суку.
   Спустя еще несколько дней властитель явился опять - черный как туча. Игар
услышал обращенные к женщине отрывистые слова:
   - ...и окончательная правда. Мне надоели догадки он уже  в  пути.  Я  не
поскуплюсь.
   Ясновельможная долго молчала. Потом спросила, кажется, потрясенно:
   - Властительницу... ее?!
   - Его, - криво усмехнулся КорБор. - Мерзавца Са-Кона.  Мои  люди  возьмут
его сразу, как тот человек прибудет.
   Игар ждал, что женщина ответит, - но она промолчала.
   В сумерках она  бродила  по  саду  в  одиночестве.  Игар,  пользовавшийся
достаточной  свободой  передвижения,  проник   туда   же   над   верхушками
неподвижных деревьев, над розовыми кустами простиралось дивное,  испещренное
звездами небо. Звезда Хота стояла пока высоко.
   Если бы они с Илазой смотрели на  одну  и  ту  же  звезду!..  Нужно  было
уговориться. Тогда по крайней мере ночью он  не  чувствовал  бы  себя  таким
одиноким. Он знал бы, что Илаза смотрит на небо и думает о нем...
   Впрочем, она смотрит и так. Наверняка звезда - их свидетель, их часы...
   Белое платье ясновельможной маячило на берегу озерца. "Я принесу  тебя  в
жертву, - подумал Игар с внезапной  решительностью.  -  Ты  заложница.  Ради
Илазы. Ради..."
   И, неизвестно на что надеясь, он шепотом позвал:
   - Тиар!
   Ему показалось, что фигура в светлом платье  пошевелилась.  С  замиранием
сердца он позвал снова:
   - Тиар! Тиар!
   "А как объяснить ей? Откуда я знаю ее настоящее имя?!"
   Фигура в светлом платье медленно двинулась Игару навстречу. Он отступил и
позвал снова ясновельможная подошла совсем близко. В темноте он не видел ее
лица.
   - Принеси светильник.
   Холодный и властный приказ. Она хранит свое имя в тайне сейчас последует
разбирательство,  к  которому  он,  Игар,  не  готов.  Он  поддался  порыву,
сиюминутному желанию - и теперь  времени  на  размышление  у  него  как  раз
столько, сколько потребуется, чтобы сходить  за  фонарем.  А  голова  как-то
сразу  опустела  -  ни  одной  лазейки,  ни  одной  толковой  мысли,  только
чередуются под ногами посыпанная песком дорожка - каменные ступени - дощатый
пол, снова ступени, дорожка, трава...
   Ее брови оказались сдвинуты, а губы плотно сжаты:
   - Кого ты звал?
   Он молчал, растягивая время. Он уже решил сказать ей, что она ослышалась
в этот момент она резко наклонилась к нему, ухватив за воротник:
   - Если ты, сопляк... Имей в виду, щенок, что я запросто могу  забыть  все
добро, что тебе сделала... Будешь плакать, а слезы не помогут!
   Игар будто проглотил язык. Фонарь в  его  руке  мелко  дрожал  баронесса
продолжала тоном ниже:
   - Эх, ты... "Тиар"... У тебе уже были девочки? Когда-нибудь?
   Он произвел головой странный жест, который мог означать как "да",  так  и
"нет".  Как  в   вопросе   о   происхождении   властительского   наследника:
"наполовину".
   - Иди в дом, - совсем уже мягко сказала женщина. - Скажи камеристке,  что
на сегодня она свободна... Ты мне поможешь раздеться. Я сейчас приду.
   И, не интересуясь Игаровой реакцией, она медленно двинулась  меж  розовых
кустов.
   Некоторое время он стоял, как пень. Потом аккуратно  поставил  фонарь  на
землю потом  снова  поднял.  Розовые  кусты  отбрасывали  жуткие  тени.  Не
пристало столь  благородным  и  нежным  растениям  так  ужасно  выглядеть  в
сумерках...
   Он пошел к дому, и ноги его заплетались.  "Обмани  ее,  соблазни..."  Все
идет как нельзя лучше. Вот только нет ли у нее традиции  на  следующее  утро
после бурной ночи  топить  случайных  любовников  в  этом,  скажем,  круглом
озерце?! Для ее натуры это было бы весьма логично. Что такое для нее  -  это
ее настоящее имя? Ты знаешь, я знаю,  оба  мы  молчим,  а  постель  -  самое
удобное  место,  чтобы  придушить   удавочкой...   этих,   которые   слишком
осведомлены...
   Он мрачно усмехнулся. Любые страхи тускнеют перед главным: ради  спасения
Илазы  ему  придется...  ой,  как  плохо.   Как   гнусно.   Как   совершенно
невозможно... Самое время перелезть через забор и дать деру. Зная, что Илаза
обречена. Зная, что...
   Игар остановился. Надо уходить. Святая Птица. Надо...
   В сторожевой будке у ворот горел свет на секунду ему представилось,  как
он оглушает женщину канделябром по голове  и  перебрасывает  ее  бездыханное
тело через дальнюю решетку сада. Бред...
   Он беспомощно оглянулся. Из глубины сада  медленно  приближалось  светлое
платье.
   - ...Так ты действительно девственник?
   "Святая Птица, спаси меня. Вытащи меня отсюда, я не могу..."
   Женщина улыбнулась. Полукруг ее зубов был как луна:
   - Значит, ты не умеешь расстегивать платья? И корсеты?
   Ее запах был запахом роз, к которому примешалась тонкая струйка пота.  Ее
движения были движениями лани  Игар  стоял  столбом,  и  по  спине  у  него
крупными градинами катилась влага. Он не чувствовал ни намека на возбуждение
- только отчаяние и тоску.
   - Ну, девственник? Помоги же мне!
   Тонкие руки ловко подобрали лежащие на плечах волосы. Перед глазами Игара
обнаружился длинный, бесконечный ряд петель и крючков.
   - Ну-ка, Игар?
   Пальцы потеряли  чувствительность.  Он  бездумно  расстегивал  крючок  за
крючком, и в какой-то момент с надеждой поверил,  что  застежки  никогда  не
кончатся.
   Бесконечны.
   Наконец платье разошлось под его руками под ним - о радость! -  оказался
еще один ряд, такой же,  даже  чуть  длиннее  ясновельможная  глубоко,  все
глубже дышала:
   -  Ты  мастер...  А  притворяешься  скромником...  Нам  некуда   спешить.
Продолжай, как начал, - не торопясь...
   Он увидел ее спину. Белоснежную, чистую, без единого волоска.  Ткань  под
его руками медленно расползалась к плечам сам не зная, что делает, он  упал
на колени и рывком обнажил правую лопатку.
   Совершенно чистая кожа. Как снег. Ни намека  на  родимое  пятно  в  форме
ромба.
   Она удивленно обернулась:
   - Игар? Что с тобой?
   - Ни...чего, - выдавал он через силу.
   - Ну так продолжай!
   Тогда он понял, что погиб. Потому что под страхом самой  страшной  смерти
он не ляжет с ней  в  постель.  Собственно,  он  знал  это  и  раньше  даже
призрачная надежда спасти Илазу никогда не заставила бы его...
   ...а она не простит. Она уже почти уморила Кор-Борову жену, она сживет со
свету Са-Кона и этого незнакомого Игару мальчика... Что ей какой-то  Игар  -
вошь... На один замах, и то  слабенький...  Она  не  знает,  что  он  бывший
послушник, а если б и знала...
   Теплая рука ласково легла ему на голову
   - Что, малыш, испугался?.. Ты такой славный... Такой... Не бойся. Хочешь,
я тебя обниму?
   Запах роз и пота стал сильнее. Запах пота, исходящий в  лесу  от  усталой
Илазы, не казался Игару противным - а теперь он инстинктивно  задышал  ртом.
Руки ясновельможной соскользнули с  его  плеч  на  спину,  женщина  гортанно
муркнула - и он выдавил совершенно неожиданно:
   - Не... не надо... запах такой...
   Ясновельможная опешила. Она просто потеряла дар речи взгляд ее впился  в
Игара, будто пытаясь опровергнуть услышанное ушами. Игар попятился,  наметив
путь к отступлению.
   И в этот самый момент послышался негромкий, деликатный стук в дверь:
   - Госпожа! Госпожа!
   Ясновельможная зарычала. Раздраженно обернулась:
   - Ну?
   - Госпожа, тот человек только что прибыл... Наши  люди  встретили  его  -
через пять минут он будет здесь. А к властителю - только утром...
   Пользуясь  минутным  замешательством  женщины,  Игар   прыгнул.   Откинул
украшавший стену гобелен - через эту потайную дверь  ясновельможная  привела
его, теперь он наугад бросился в темный, узкий  коридор,  скоро  сменившийся
лестницей. Он спотыкался, больно ударяясь, держался руками за холодные стены
и глупо улыбался во весь рот, бесконечно повторяя про себя: ушел,  спасся...
Удрал от сучки. От потаскухи. Удрал!!
   Потайной ход закончился снова-таки гобеленом  щурясь,  Игар  выбрался  в
коридор - широкий и освещенный, плавно  переходящий  в  гостиную.  Витражные
двери оказались широко распахнуты до спасения  оставалось  всего  несколько
усилий и всего несколько минут - однако в гостиной ожидал приема  тот  самый
долгожданный гость. Гость стоял спиной, и был он приземист и толст.
   Игар скользнул вдоль стены, желая произвести как можно меньше шуму  -  и,
вероятно, именно потому  задел  локтем  декоративную  подставку  с  цветами.
Послышался звон разбиваемого фарфора.
   Долгожданный гость обернулся ему навстречу. Голубые  глаза  его  казались
двумя бумажными васильками у ног стоял пузатый саквояж, хранящий до поры до
времени Перчатку Правды.
   Крик  застрял  далеко  у  Игара  в  глотке.  Ослабевшие  ноги  отказались
повиноваться - что бы убежать, пока еще есть такая  призрачная  возможность,
или по крайней мере  кинуться  на  толстяка,  чтобы  зарезать  его  осколком
фарфоровой вазы...
   В это время совсем другой, рассудочный Игар удивленно  подумал:  так  вот
кого она ждала. Вот кого вызывал властитель бедный Са-Кон. Бедный  господин
Са-Кон, как жестоко отольются тебе те колотушки, которые получил  по  твоему
приказу неудачливый посланец Игар...  Теперь  ты  признаешься,  что  у  жены
властителя КорБора не только сын от тебя, но и...
   Все это время уложилось в одну секунду. Длинную секунду, пока  толстяк  и
Игар смотрели друг на друга.
   Потом толстяк тихо улыбнулся:
   - Привет. А тебя уже все похоронили.
   Игар впервые слышал его голос. Неожиданно низкий, глухой.
   Он медленно-медленно двинулся назад. Пятясь. Толстяк  сделал  всего  один
шаг - и оказался вдруг ближе, много ближе, нежели был воистину, в некоторых
искусствах он был не менее искушен,  чем  сам  Отец-Разбиватель...  Которого
Игар, его худший ученик, неустанно позорит...
   - Стой, - тихо уронил Перчатка  Правды.  Игар  уперся  спиной  во  что-то
твердое. Кажется, дверной косяк.
   - Ты живой... Это хорошо, - толстяк довольно улыбнулся, и по спине  Игара
продрал мороз. - А девчонка жива? Илаза?
   Игар не то кивнул, не то дернул головой.
   - Я так и думал... Не трясись.
   Застучали по лестнице чьи-то шаги наверху послышался раздраженный  голос
ясновельможной. Игар прерывисто вздохнул.
   - Не дрожи, говорю... Я сейчас не  на  работе.  Я  вроде  как  в  гостях.
Приватная особа. До тебя мне дела нет...
   Игар не поверил собственным ушам.
   - Сейчас - иди. А потом - не попадайся... Не попадешься?
   Игар замотал головой: нет.
   - Иди.
   Игар отступил. Потом еще отступил.  Потом  еще  толстяк  не  двигался  с
места, по-прежнему усмехаясь. Игар повернулся, готовый без оглядки бежать  -
и не побежал.
   Толстяк смотрел - уже с интересом.
   - Я... - Игар подошел, сдерживая дрожь в коленях. - Я что...  назвал  их?
Это я назвал? Ятерь и Тучка? Я... выдал?
   Перчатка Правды улыбнулся. Широко и многозначительно.
   Голос ясновельможной донесся из  коридора  напротив.  Игар  повернулся  и
побежал, как не бегал никогда в жизни.
   Привратник не получал никаких предостережений на его счет ворота  успели
лишь приоткрыться - а Игар уже вырвался, обдирая бока, и, не чуя  под  собой
ног, кинулся прочь.
   Звезде Хота было все равно. На нее наползла  мелкая,  клочковатая  ночная
туча.

Глава четвертая

   Сначала она бежала, но потом пришлось перейти на шаг, потому что  в  боку
резало, будто ножом, в горле пересохло, а дышать не получалось иначе, как со
всхлипом. Самое время было упасть в траву и отдохнуть - но она  шла  и  шла,
припадая на расцарапанную ногу.
   Овраг остался далеко позади до темноты она должна во что бы то ни  стало
выйти из леса. Выйти в поле - там он ее не догонит. Положим, у него  собачий
нюх, он пойдет точно по следу, он двигается, как летящий камень - но  у  нее
преимущество долгого дня пути. Будь лес  бесконечен  -  у  нее  не  было  бы
шансов он, вероятно, на это и рассчитывал,  когда  оставлял  ее  свободной,
полностью свободной на целый  день.  Возможно,  он  не  знает,  что  людские
поселения подступают к  самой  опушке,  что  под  стенами  леса  возделывают
пшеницу, что там он будет бессилен...
   Между стволами мелькнула белка. Илаза вымученно улыбнулась: здесь  предел
его владениям. В его царстве давно съедены белки и птицы... И  она  их  тоже
ела. Он оставлял ей птичьи окорочка, а  она  пекла  их  и  ела,  потому  что
хотелось...
   Она наступила на острый камушек, болезненно поморщилась, но не  замедлила
шага. Вот так, наверное, чувствует себя пущенная в цель  стрела  -  летит  и
летит, и ее путь становится ее продолжением, частью ее тела. Илаза  -  и  ее
путь. Наивысший  смысл  жизни  -  идти,  переставлять  ноги,  все  вперед  и
вперед...
   Впереди показался просвет. Она засмеялась, не веря себе: так скоро?!  Так
просто? Или просека? Ведущая к жилью?
   Она побежала. Не обращая внимания на бьющие по лицу ветки. Будто к  поясу
ее привязана крепкая упругая веревка и ее тянут вперед...  Когда  вообразишь
себе такое - легче бежать. Легче идти. Ну... Уже...
   Ну...
   Она по инерции прошла еще несколько шагов - и стала. Еще один овраг?!  Да
сколько их в этом лесу, одинаково глубоких и длинных?
   Она нерешительно двинулась по краю - и увидела обломанную ветку. Дальше -
еще одну огляделась, взяв себя за лицо. Зашаталась и тяжело осела.
   Водит? Водит проклятый лес, или она  сама  виновата,  сбилась  с  прямой,
завернула в сторону, дура, сделала круг, как деревенская девчонка  в  погоне
за грибами?..
   Солнце стояло в зените. Жестокий, маленький белый глаз.
   Она стиснула зубы. Так просто она не сдастся. Теперь она будет  умнее,  и
оставшиеся полдня не пропадут так бездарно...
   Здравый смысл спросил тихонько: полдня? А почему не отдохнуть и с  новыми
силами... Завтра... с утра...
   Она мрачно ухмыльнулась. Паук наверняка почует неладное и спутает ее, как
лошадь. С путами на ногах далеко не уйдешь...
   Новый полет стрелы. Теперь она намечала впереди цель  -  приметный  ствол
дерева - и шла прямо к ней, не опасаясь, что закружит опять.
   ...Мама. Беспощадные раскосые  глаза:  не  показывай,  что  тебе  больно!
Прекрати реветь, иначе на смену боли от ушиба последует куда  более  сильная
боль - от удара. Я слишком люблю, чтобы щадить... Длинная трещина на  темном
комоде, бурое голубиное перо, слетевшее откуда-то на пол. Тень, падающая  от
высокой Адиной прически, - она всегда и во всем старалась походить на  мать.
Но не выдержала сравнения, проиграла, призвала в  судьи  шелковую  петлю  на
пояске...
   А она, Илаза, мечтала быть похожей на сестру. Как ей хотелось  влюбиться!
Долго, очень долго не получалось - а потом  захватило  дух,  она  угодила  в
какой-то  шальной  вихрь,  угар...  Игар...  Алтарь.   Костяной   шарик   на
подлокотнике материного кресла. Дом, в котором умерла  Ада...  Защелкивается
дверца - но зверек уже вырвался, оставив на прутьях кровь и  лоскутки  кожи.
Потому что я люблю тебя, мама... Мама...
   Солнце село. Уже село солнце почему же все не кончается и  не  кончается
лес?!
   Она побежала. Налетая на стволы, падая  и  поднимаясь  снова.  Стрела  не
знает обратного хода... Цель - это  продолжение  стрелы...  Жить...  Игар  -
продолжение  Илазы...  Ада  была  продолжением  матери  и  потому   погибла.
Вперед... Расступайся, лес, расступайся...
   Лес расступился. Илаза споткнулась и упала на четвереньки.
   Даже в полутьме ей не  надо  было  приглядываться  -  овраг  сочувственно
поводил ветвями, бессмысленно шумел ручей, и наползала, выбиралась из оврага
ночь...
   Стрела, чей наконечник застрял в оперении. Змея,  удивленно  уставившаяся
на собственный хвост. Она не заплакала. У нее больше не было слез.
   ...Провинция Ррок велика и  многолюдна.  В  провинции  Ррок  полным-полно
женщин - юных и старых, тучных и стройных, белокурых и рыжих, черноволосых и
совершенно седых. Армия женщин,  муравейник  женщин,  нашествие  женщин  их
больше, чем мужчин, девчонок и старух, вместе взятых.  У  каждой  третьей  в
волосах можно найти оттенок меди - при  желании,  если  очень  захотеть  его
увидеть. И уж конечно никто из них не  обнажает  на  людях  спину,  открывая
взору родимое пятно в виде ромба...
   Крепкий немолодой человек, чью голову украшала  высокая  войлочная  шляпа
без полей, скептически оглядел огромную груду кирпичей, занявшую собой целый
угол просторного двора. Покачал головой:
   - Что ж ты скинул их как попало? А в штабелек,  в  штабелек  кто  уложит?
Киска?
   - Так возница торопился, - глухо ответил работник. - Сбрасывай, сказал, а
то мне ехать надо...
   Обладатель войлочной шляпы почесал под носом:
   - Так, это... я вознице не за то заплатил. А ты,  лодырь  криворукий,  не
получишь, пока не уложишь ровнехонько,