ались любовью. Они хотели выжать как можно больше из оставшихся
им часов жизни.
   Электра щелкает застежкой простого ожерелья из черных  бусин  у  себя  на
шее. Она знает, что чувствовали Клеопатра и Марк Антоний. Она тоже  возьмет,
что возможно, у отпущенного ей времени.
   В выложенных кирпичом туннелях под гостиницей в  кромешной  тьме  потоком
хлещет вода. Теплая вода из  сточной  трубы  сливается  с  холодным  потоком
основного канала.  Носы  внюхиваются  в  воду,  выискивая  среди  химических
привкусов человеческий запах. Дрожь возбуждения пробегает  по  набившимся  в
туннель толстым телам. За запахом шампуня, запахом геля  для  душа  -  этими
маскировочными уловками  современного  человечества  -  слышится  настоящее:
богатый и сладкий запах ясно возвещает о горячей  крови,  бегущей  по  венам
живого тела.
   О, как они жаждут. Жажда этой крови - кислота,  разъедающая  их  желудки.
Только человеческая кровь способна затушить этот пожар.
   Время близится. Он обещал...

3

   - Зачем тебе выходить из дому в такой вечер?
   Ему не хотелось идти. Но надо.
   - Пообещал ребятам с работы.
   - Я думала, тебе не нравится якшаться с ними?
   - Не нравится.
   - Так почему ты идешь?
   Джейсон Морроу поглядел  на  сидевшую  в  кресле  жену.  Она  раздраженно
перебирала телеканалы в поисках  программы,  которая  заинтересовала  бы  ее
дольше чем минут на десять.
   - Это моя обязанность, - ответил он. -  Это  прощальная  вечеринка  Джона
Феттнера.
   - Я думала, ты его ненавидишь.
   Она что-то подозревает. Знает, что он лжет.
   - Не могу сказать, что я от него без ума. - Он натянул кожаную куртку.  -
Я  только  рад  буду  увидеть  спину  этого  жалкого  зануды.  Но  я  теперь
начальство, от меня этого ждут.
   - Это надолго?
   Почему бы тебе  не  взяться  за  паяльную  лампу,  женщина,  подумал  он,
чувствуя, как в желудке нарастает жар. Или разыщи шланг и выбей им  из  меня
признание. Боже, ну и сюрприз же тебя ждет. То-то удивишься.
   - Пару часов, - отозвался он, все еще сохраняя  спокойствие.  -  В  шкафу
есть плитка шоколада. Принести ее?
   Небрежно - во всяком случае, удачно разыгрывая безразличие, - он проверил
наличность в бумажнике. Хватит, если придется платить.
   Прикурив сигарету, она зажала ее  между  пальцами.  Готов  поспорить,  ей
хочется, чтобы это было мое горло, с яростью подумал он.  Сука.  Ты  сделала
меня таким. Это твоя вина!
   Он с трудом выдавил улыбку, но рука уже сама тянулась потереть кожу  чуть
выше брови - старая нервная привычка.
   - До скорого, милочка. Хочешь чего-нибудь из китайского ресторана?
   - Ну ладно. Если это все, чего от тебя сегодня можно добиться.
   - У тебя осталось еще в кладовке пиво?
   - Поезжай, Джейсон. - Она выпустила дым в потолок  -  через  отверстие  в
этаком  плотном  язвительном  кольце  накрашенных  губ.  -  Поторопись.   Не
заставляй друзей ждать.
   - Тогда до скорого.
   Когда  он  наклонился,  чтобы  поцеловать  ее,  она  уже  отвернулась   к
телевизору. Даже не  подняла  взгляд,  когда  он  поцеловал  ее  в  макушку.
Естественный запах сала  от  ее  волос  заставил  его  сглотнуть.  Уж  лучше
сигаретный дым.
   - Так до скорого? - повторил он.
   - Куда же я денусь.
   У двери он помедлил, оглядываясь на нее.  Потер  лоб.  Ей  было  двадцать
восемь. Когда-то она была красивой.
   Он  собирался  добавить  "люблю  тебя",  но  нежные  слова,   так   легко
соскальзывающие с губ в дни их медового месяца, застряли у него в горле.
   Он быстро вышел в коридор, а затем  через  черный  ход  -  на  подъездную
дорожку, где стояла его машина.
   Боже, как он ненавидит все это. Но ему необходимо. Как будто яд по  капле
просачивается в его организм. Раз в  несколько  недель  он  чувствовал,  как
нарастает напряжение. И тогда ему требовалось излить  его.  Казалось,  иначе
что-то взорвется - тогда он расплещет весь этот яд и все  это  безумие,  это
ужасное, мерзкое безумие на весь город.
   В своем отвратительном поведении он винил жену. Хотелось не делать этого.
Неделями ему удавалось  не  помнить.  А  потом  -  напряжение:  нарастает  и
нарастает, грозя отравить его жизнь. Кто  угодно  сказал  бы,  что  во  всем
виновата эта сука.
   Он открыл дверцу машины, сел за  руль,  с  силой  воткнул  в  замок  ключ
зажигания. Ладно, так откуда начать? С каких веселых  охотничьих  угодий?  В
странной ухмылке, разорвавшей ему рот, не  было  ничего  веселого.  Это  был
оскал, полный ярости и страха.
   Господи Иисусе, это как  играть  в  русскую  рулетку  с  пятью  пулями  в
барабане. Вся эта куча дерьма  обязательно  выплывет  наружу  -  это  только
вопрос времени. И тогда все кончится. Финито. Покойся в мире...
   Господи всемогущий, Джейсон Морроу знал - знал,  и  все,  -  почему  люди
кончают жизнь самоубийством. Они вконец заврались, загнали себя в  угол.  Не
могут выбраться. Ни выхода, ни спасения. Он потер нарост над бровью.
   Если б он только знал, что унаследовал эту привычку от своего прапрадеда,
Уильяма Р. Морроу. Когда его прапрадед чувствовал себя загнанным в угол,  он
подносил ко лбу свой похожий на обрубок палец, а потом потирал  точно  такой
же костяной нарост чуть выше левой брови.
   Нет выхода - нет выхода - нет выхода...
   Сто лет назад прапрадедушка Морроу делал то же самое в номере "Городского
герба". Он тер и  тер  пальцем  нарост,  выводя  свое  имя  на  предсмертной
записке.
   Потом, все еще потирая нарост... нет выхода -  нет  выхода...  он  открыл
газ. В те времена газ, получаемый при сжигании угля, был смертелен.
   Праправнук Уильяма Морроу повернул ключ в зажигании. Мотор завелся.
   Джейсон потер похожими на обрубки пальцами костяной нарост под кожей. Нет
выхода.
   Он видел это так же ясно, как если бы это было написано огненными буквами
на щербатой стене его дома.
   Его прапрадед покончил жизнь самоубийством  {хотя  праправнук  ничего  не
знал  о  семейной  истории,  помимо  подвигов  брата  своего  деда,  который
штурмовал Нормандию в сорок  четвертом).  Джейсону  Морроу  не  представится
возможность совершить  акт  самоизбавления  -  как  во  времена  его  предка
называли суицид.
   Он вскоре умрет. И страшно.

ГЛАВА 8

1

   Одетый без шика - в белую трикотажную рубашку и летние твидовые брюки,  -
Дэвид Леппингтон спустился  по  парадной  лестнице  в  вестибюль  гостиницы.
Вестибюль был пуст, но из-за одной двери доносились треньканье  музыкального
автомата и гул голосов. Это, вероятно, и  был  общий  бар.  Электра  Чарнвуд
пригласила его в закрытый бар. И действительно,  он  обнаружил  застекленную
дверь, по притолоке которой шли витые золотые буквы "Бар первого класса",  и
вошел внутрь.
   У бара блондинка с на удивление карими глазами вытряхивала кубики льда  в
большую пластмассовую  голову,  стоящую  на  стойке.  Надпись  на  лбу,  над
глазами, уставившимися в пространство прямо перед собой, гласила  "ЛЬДЫ  ВАС
ВИДЯТ", а ниже - название марки "алкопоп".
   Слова из письма Катрины еще копошились, загнанные подальше, в темный угол
сознания. Он подумал о мухе, приклеенной к письму скотчем.
   Может, и сейчас Катрина раскачивается из стороны в сторону на своей койке
в лечебнице для умалишенных, напевая что-то  без  мотива  и  слов,  из  угла
расслабленного рта сочится слюна, в то время как перед ее внутренним  взором
бывший любовник жадно отдирает скотч, чтобы запихнуть  в  рот  жирную  муху?
Может быть. А может, она представляет себе, как он ходит взад-вперед  за  ее
дверью, выжидая, когда придет время ворваться в палату и присосаться ртом  к
ее шее...
   Девушка глядела на него в упор. Вероятно, она думает,  что  это  я  не  в
себе, сообразил вдруг Дэвид.
   Закажи пиво, улыбнись, приказал он себе.
   - Добрый день. Пинту "Гиннесса", пожалуйста. - Он потянулся в  карман  за
мелочью.
   - Вы доктор  Леппингтон?  -  спросила  девушка,  возвращая  пластмассовый
скальп на ведерко для льда.
   Быстро в Леппингтоне расходятся новости.
   - Признаю свою вину, - с улыбкой отозвался он. - Я живу в номере 407. Вам
платить наличными? Или можно записать на счет номера?
   - Боюсь, ни то ни другое, - улыбнулась девушка. - Я тоже постоялец.
   - Да? Извините. Я подумал, вы бармен.
   - Просто помогаю Электре. Кладовщик сегодня так и не появился, так что  в
служебных помещениях сейчас полный хаос. "Гиннесс", так ведь?
   - Может быть, мне лучше подождать?
   - Электра разрешила. Не стесняйтесь.  Я  уже  собаку  на  этом  съела.  -
Подхватив стакан, девушка перешла к крану пивной бочки. - Знаете, весь фокус
в  том,  чтобы  держать  стакан  под  определенным  углом.  Вот...   -   Она
сосредоточилась на низвергающейся в стакан белой пене. - А кроме того, когда
наливаешь "Гиннесс", стакан нужно наполнить только до половины,  -  а  затем
дать время осесть пене.
   Он увидел, что она поглядела на его руку, в которой он держал мелочь.
   - Нет, все в порядке, доктор Леппингтон, - весело сказала она. - Вы гость
Электры. Все за счет заведения.
   - Большое спасибо.
   Вытерев пальцы о полотенце, она протянула ему руку.
   - Здравствуйте. Меня зовут Бернис  Мочарди.  Можно  сказать,  я  старожил
"Городского герба", живу здесь уже почти три месяца.
   - Дэвид Леппингтон. - Он с улыбкой пожал протянутую руку. -  Три  месяца?
Вы серьезно относитесь к каникулам, не так ли?
   - За все мои прегрешения я здесь работаю, я хотела сказать - в городе.  И
все еще на стадии подыскивания собственного дома. Но, по  правде  говоря,  в
гостинице я обленилась. Мне не нужно стирать белье. Не нужно даже заправлять
постель. Это порочно или грешно?
   Дэвид обнаружил, что уже успел проникнуться симпатией к Бернис. Ее  карие
глаза были столь же жизнерадостными, сколь ее улыбка, и она казалась  этаким
дружелюбным, без претензий и жеманства, ребенком.
   - Присаживайтесь. -  Бернис  обвела  жестом  дюжину  бархатных  кресел  с
обивкой цвета спелой сливы,  расставленных  вокруг  кованых  столиков.  -  Я
только открою бутылку пива и присоединюсь к вам.
   Дэвид выбрал столик поближе к стойке.
   - Электра Чарнвуд как хозяйка гостиницы - само совершенство.  Но  она  на
нас так не заработает, раздавая выпивку направо и налево.
   - Не каждый  же  день  к  нам  с  визитом  заезжает  один  из  знаменитых
Леппингтонов. Послушать Электру, так это сравнится разве что с визитом особы
королевской крови.
   - Королевской крови? Боюсь,  ее  ждет  разочарование.  Единственное,  что
украшает мою голову, это лысина, которая проглядывает там,  где  начали  уже
редеть волосы.
   - Чушь, -  рассмеялась  она.  -  У  вас  отличная  шевелюра.  -  Тут  она
покраснела,  как  будто  проявила  излишнюю  фамильярность.  -  Вы  здесь  в
отпуске?
   - Небольшие каникулы. Мне просто было любопытно, на что похож этот город.
   - Но вы ведь жили здесь?
   Вот уж точно, новости в городке распространяются со скоростью света.
   - До тех пор, пока мне не исполнилось шесть лет. Я едва помню сам  город.
Но мне кажется, я припоминаю, как однажды ел в этой гостинице  бутерброд.  -
Он улыбнулся. - Это говорит о том, что важно для шестилетнего ребенка, когда
речь идет о памяти. Я помню бутерброд, но не помню здания.
   - Добрый вечер, доктор Леппингтон, - бодро окликнула его вошедшая  в  бар
Электра. - Прошу прощения, мы договорились, что  я  зову  тебя  Дэвид,  так?
Добрый вечер, Бернис.
   - Привет, - отозвалась Бернис.
   Дэвид встал с таким чувством, что ему следует поклониться.
   - Добрый вечер, Электра.
   - Бернис, вижу, ты уже позаботилась о нашем госте? Прекрасно.
   Широким шагом Электра  пересекла  комнату.  В  черных  кожаных  брюках  и
шелковой блузке из ослепительно алого струящегося шелка она выглядела крайне
эффектно. Комнату наводнил запах ее духов.
   - Объявляю дальнейшую программу, - деловито объявила она, и Дэвиду тут же
пришел в голову армейский майор, излагающий план захвата Семнадцатой высоты.
-  Итак,  обед  через  десять  минут.  Кстати,  среди  нас,  случайно,   нет
вегетарианцев?
   Дэвид покачал головой.
   - Прекрасно, - объявила она. - Строго говоря, поскольку сегодня  пятница,
к столу следовало бы подать рыбу, но, учитывая, сколько времени понадобилось
Леппингтону, чтобы стряхнуть  с  себя  языческое  прошлое,  я  подумала,  мы
прикончим по паре стейков с кровью. - Не переставая говорить, она  энергично
прошествовала к стойке бара, смешала себе внушительных размеров бокал  джина
с тоником, бросила в стакан кубик льда из "ЛЬДЫ ВАС  ВИДЯТ"  и  вернулась  к
столу.  В  мягком  освещении  бара  ее  длинные,  облаченные  в  кожу   ноги
поблескивали с каждым шагом.
   -  Похоже,  вы  уже  успели  познакомиться.  -   Прежде   чем   коснуться
ярко-красными губами стакана, она наделила их заговорщицкой улыбкой. -  Вам,
должно быть, есть о чем потолковать, учитывая, что занятия у вас схожие.
   - Едва ли, - рассмеялась  Бернис.  Дэвид  отхлебнул  "Гиннесс",  чуть  не
поморщившись от того, каким холодным было пиво.
   - Вы работаете в больнице? - обратился он  к  Бернис.  Усмехнувшись,  она
помотала головой. Как маленькая девочка.
   - На Ферме.
   - На ферме?
   -  Не  просто  на  какой-то  там  старой  ферме,  -   добавила   Электра,
непринужденно опуская атлетическое тело в кресло  поближе  к  Дэвиду.  -  На
Ферме.
   - Там разводят пиявок, - пояснила Бернис.
   - Есть в пиявках  что-то  средневековое,  правда?  -  Электра  отхлебнула
добрый глоток джина с тоником. - Я лучше буду держаться медицинских  свойств
"Гордона". А вы что скажете, доктор?
   - Пиявок все чаще используют в современной медицине. Прежде  всего  из-за
их способности отсасывать кровь, а  кроме  того,  фармацевтические  компании
извлекают из их тел антикоагулянт для  лекарства  под  названием  "Гирудин".
Знаю, знаю, пиявки - это звучит не слишком аппетитно, но и в них  есть  своя
польза.
   - Ну да, - живо  отозвалась  Электра,  -  пиявок  иногда  используют  для
лечения ожогов и ран, если есть опасность гангрены, не так ли?
   Дэвид кивнул.
   - Пиявки поедают только мертвую плоть, оставляя живые ткани. Так что если
их осторожно поместить в рану  -  к  тому  же  я  говорю  о  стерилизованных
пиявках, - они просто очищают рану от мертвых, возможно, зараженных  тканей.
После того как они сделают свое дело, пиявок  удаляют,  и  рана  потом,  как
правило,  заживает  быстрее  и  чище,  и  шрам  остается  меньше,  чем   при
использовании так называемых современных средств.
   - Так что нам многому следует поучиться  у  наших  предков,  -  осторожно
вставила Бернис. - Пиявок возможно использовать  после  того,  как  пациенту
пришили оторванную конечность. Врачам нужно быть уверенными,  что  по  вновь
соединенным артериям бежит богатая кислородом кровь.
   - Значит, пиявок Бернис можно будет опробовать на человеке,  которого  ты
сегодня спас. - Электра устремила на Дэвида взгляд холодно-голубых  глаз.  -
Но Бернис же ничего об этом не знает, не так ли, дорогая?
   - Ну, это, наверное, не самая лучшая предобеденная история.
   - Ерунда. У нашей Бернис крепкий желудок, правда, дорогая?
   Дэвид обнаружил, что опять пересказывает утренние события. Он рассказывал
основное, ничего не приукрашивая. Жадное внимание слушательниц было приятно.
Уже сейчас воздействие письма Катрины постепенно сходило на нет.
   - Так это действительно была крыса? - спросила Бернис, когда он закончил.
   - Хотя резцы крысы тверже стали  и,  когда  зверь  обгладывает  что-либо,
способны оказывать давление до пятисот килограммов на квадратный  сантиметр,
рана не соответствует крысиному укусу. Налицо скорее осколочный перелом, чем
следы погрыза.
   - И в Леппингтоне нет крыс,  -  живо  добавила  Электра.  -  Удивительно,
правда?
   - Ну, в это мне верится с трудом, - улыбнулся Дэвид. - Сельская местность
наводнена бурыми крысами. Мы их нечасто видим,  поскольку  они  предпочитают
зарываться в землю или жить в канализации, в отличие от черных крыс, которые
отдавали предпочтение домам и живым изгородям. Кстати, прошу прощения,  если
вам покажется, будто  я  читаю  лекцию.  Часть  моей  работы  в  том,  чтобы
регулярно проводить беседы  о  здоровье  и  гигиене  со  служащими  компаний
водоснабжения.  Стоит  мне  заговорить  о  крысах,  как  я  тут  же  начинаю
цитировать домашние заготовки.
   - И черных крыс тут тоже нет. - Электра отошла к бару, чтобы смешать себе
еще один джин-тоник. - Спроси в "Рентокиле". Леппингтона и на картах-то их нет.
   - Ну, если вам доведется увидеть  черную  крысу,  -  улыбнулся  Дэвид,  -
можете поздравить себя с удачей: они почти вымерли. Несколько столетий назад
сельскую местность наводнили бурые крысы и практически уничтожили  популяцию
черных.
   - Если пальцы рабочему откусила не крыса, - Бернис сморщила носик,  -  то
что это было?
   Дэвид пожал плечами. Он уже решил  не  упоминать  о  следах  человеческих
зубов..
   - Все, что мне приходит в голову, - это то, что под брусчаткой могло быть
закопано какое-то механическое устройство. Может, особый насос, перегоняющий
сточные воды на более высокий уровень.
   - Но ведь рабочие должны были о нем знать?
   Улыбнувшись, он отхлебнул пива.
   - Тайна сгущается. Но в одном нет никаких сомнений.
   - И в чем же?
   - В том, что я не намерен запускать туда руку, чтобы выяснить,  что  это.
Ваше здоровье. - Он поднял свой бокал.

2

   Джейсон Морроу катил по узким улочкам, уводившим  в  холмы  за  пределами
Леппингтона. Фары машины высвечивали  кусты,  дрожащие  на  ветру.  Джейсону
казалось, что все они похожи на свиней, и он готов был поклясться,  что  они
движутся вдоль дороги, как будто бегут, стараясь  держаться  вровень  с  его
машиной.
   Прежде всего он планировал посетить пригородный парк. Возможно, здесь  он
найдет то, что ищет. И тогда он на время сможет вырвать из себя этот  голод,
этот жгучий, отравляющий голод. Стоит ему очиститься, и несколько недель  он
сможет спокойно сидеть и смотреть, как его жена ест шоколад и пьет  пиво,  в
то время как ее свинячьи глазки поглощают бесконечное варево "мыльных опер".
   Справа  замаячил  указатель:  ГОРОДСКОЙ  ПАРК  ЛЕППИНГТОНА.  Он   свернул
направо; теперь шины скрипели по глине.
   Жить Джейсону Морроу оставалось не больше часа.

3

   Обед оказался удачным. Дэвид немедленно проникся симпатией к Бернис. Если
верить первым впечатлениям, то Электра не только имела обыкновение напускать
на себя высокомерный вид, но и нрав у нее был крутой, однако вскоре  хозяйка
гостиницы  расслабилась  и   смягчилась   (чему,   без   сомнения,   помогли
основательные дозы джина с тоником, за которым - под оленину  -  последовало
красное вино). Разговор шел  о  пустяках,  хотя  время  от  времени  Электра
вставляла интеллектуальный комментарий о постановке  Шекспира,  которую  она
видела, или о музее, который она однажды посетила в Барселоне, Риме или  еще
каком-нибудь таком же экзотическом месте.
   Обедали в  маленькой  банкетной,  отделенной  от  общего  бара  гостиницы
деревянной перегородкой со вставками из матированного стекла.  Иногда  Дэвид
замечал размытые очертания головы одного  из  пьющих  или  слышал  случайные
раскаты приглушенного смеха.
   У Бернис не было аппетита. Все время обеда перед  ее  глазами,  казалось,
танцевал образ светловолосого, с очками на носу, Майка Страуда - рассказчика
с пленки. Чтобы отвлечься,  она  попыталась  принять  участие  в  застольной
болтовне. Но уже ловила себя на мысли о том, как спустится в  подвал,  туда,
где на видео Майк бился с невидимым  противником.  Я  спущусь  туда  завтра,
говорила она  сама  себе,  когда  Электра  сядет  в  поезд  в  Уитби,  чтобы
отправиться за покупками. Тогда я превращусь в детектива  и  расследую,  что
сталось с ним.
   Попивая вино, Бернис смотрела  на  Дэвида  Леппингтона.  Тот  улыбался  и
непринужденно  болтал  с  Электрой.  Темные  брови   весьма   привлекательно
поднимались над по-мальчишечьи живыми синими глазами.
   Что он видит, когда