.
   - Это зачем же? - отозвался оказавшийся поблизости Саша.
   - Как? Пооведение этого Андрея просто возмутительно, криминально!...
   - Э, нет. Он здесь ни при чем. Это сами дети...
   - Что же, они сами пошли к начальнику лагеря, чтобы кричать и  созда-
вать беспорядок?
   - Да. Андрей им очень понравился, и они не хотят с ним расставаться.
   - Вот это уже непонятно.
   - И действительно, э-э... чем он мог завоевать такую  популярность?..
Он же вроде, э-э... не очень много с ними работал...
   - Все дело в подходе. Такие вожатые попадаются  редко.  Прежде  всего
его должны уважать.
   - Мм... э-э...
   - Надо держать себя не так - как лицо, назначенное командовать, чтобы
заставлять их выполнять режим - а как равный с ними, но только - умнее и
авторитетнее! И не надо ничего заставлять делать, надо просто давать по-
нять целесообразность и нужность этого!
   - Это как же... Позволять им что угодно?!
   - А что значит, что угодно?
   - Ну там, убегать... Не спать во время тихого часа...
   - А почему... Почему к ним такое отношение, будто они только и  стре-
мятся что-то нарушить?.. Это - нормальные, хорошие дети, и лагерный  ре-
жим создан специально для них, а не против них! Надо просто им дать  по-
нять, что одному скучно, что на тихом часу стоит  поспать,  чтобы  снять
усталость, что даже зарядка - тоже, в общем, дело... Они  же  нормальные
люди, и в них нет изначально криминальных побуждений. Просто они не  все
понимают...
   - Между прочим, - в разговор вмешался Серж,- мне даже девочки сообща-
ют, когда они ночью собираются мазать мальчиков зубной пастой. А вам та-
кое сообщали, когда вы работали?
   - И что же, э-э... позволяете?!
   - Да. Только я говорю: ну ладно, но для этого же вам надо  проснуться
среди ночи... а как не хочется вставать в такое время, да и будильника у
вас нет, проспите небось... Утром будете - сонные,  жуть...  Результатов
все равно не увидите, умоются все уже... А на следующую ночь к вам  пой-
дут... И знаете - не осуществляется обычно мероприятие после такой бесе-
ды: "Че-то лень было", - говорят, - "мы проспали..."
   - Э-э... мм-да...
   ...Начлаг туманно констатировал, что что-то где-то в этом есть,  хотя
и не все (э-э) безусловно правильно, Надежда Иосифовна была категоричес-
ки против таких методов.. однако разговор есть разговор, а более  насущ-
ная задача - усмирение пионеров второго отряда...
   Линейку провели кое-как, завтрак тоже. Андрюша ходил  по  лагерю,  за
ним толпой - его дети, многие девочки плакали. На Наташу никто не  обра-
щал внимания. Наконец детей "изолировали", то есть просто заперли в сто-
ловой. Причем заперли всех, кроме... Журавлевой Светы и  Апаковой  Лены,
которые успели спрятаться; но об этом потом. Пионеры первого и  третьего
отрядов явно прониклись настроением Саши и Сержа соответственно  и  тоже
вели себя беспокойно; Серж и Саша явно были на стороне  Андрея.  Короче,
когда Серж вернулся в отряд, он обнаружил всех  детей  угнанными  в  лес
посредством Ларисы - осталась только одна девочка, Белавкина Ира,  кото-
рая скорбно сидела на лавочке перед корпусом.
   Стоп. Надо же представить одно из важных действующих лиц  нашего  по-
вествования - да простит мне читатель, что оно впервые появилось  только
в восемнадцатой главе!.. Итак, Ира. Она в третьем отряде нашего  лагеря,
очень милая и послушная девочка, ей тринадцать лет. Если  посмотреть  на
нее непредвзято, то она весьма симпатична; однако на сей  раз,  пожалуй,
достаточно.
   - Здравствуй. А тебя почему не взяли?
   - А я не пошла. У меня почему-то голова болит...
   - Ах ты, бедная... Ну что, отвести тебя ко врачу?
   - Вообще-то я не хочу... А ты считаешь, нужно сходить?
   - Ну, я же не знаю, что с тобой... Прямо смотреть жалко. Давай я тебя
в утешение поглажу по головке, и пошли...
   Серж выполнил свое намерение и повел Иру в изолятор. Там все  недомо-
гание обьяснилось простым перегревом на солнце, и даже не  дали  никаких
таблеток - пройдет, только нужно отдохнуть...
   - Вот видишь, нужно было не ходить...
   - Зато теперь все ясно; ты уже знаешь, что пройдет, и теперь  пройдет
быстрее.
   - Да. А все-таки хорошо, что я не пошла с ними. Здесь сейчас лучше.
   - Конечно, лучше. Я сам поэтому не пошел...
   Они вернулись к корпусу отряда, и тут их застали Саша и Андрей. Пого-
ворили о том, о сем, чего могло бы быть и чего можно было бы  сделать...
и в конце концов сошлись на мысли, что Андрюше стоит еще приехать, посе-
му взяли с него честное слово приехать на последнюю ночь. Разместить его
тайком от начлага гарантировали. Поскольку все это было страшной тайной,
Ире обьяснили важность сохранения услышанного в  секрете...  но  на  нее
можно было положиться, Серж это знал.
   Андрюшу изолировали тоже: в его комнату  поместили  бывшего  сменного
вожатого Володю, ныне вожатого второго отряда, а он сам должен был  про-
вести последнюю ночь в корпусе с обслуживающим  персоналом;  рано  утром
следующего дня отправлялась очередная оказия в Москву.
   У Андрея было много впечатлений за этот  день,  однако  главным  было
прощание со Светой.
   - Может быть, мне тоже уехать?.. Меня родители могут забрать... через
недельку...
   - Не надо. В этом случае они наверняка что-нибудт скажут родителям.
   - Ну и что?..
   - Да нет, оставайся. Я ведь еще сюда приеду...
   - Когда?
   - В последнюю ночь.
   - Вот здорово!.. Я буду тебя ждать...
   ...Андрей даже не знал, плохо это или хорошо - то, что его  выгоняют.
Ему было больно видеть эту растерянную плачущую девочку, очень жаль было
с ней расставаться, и в то же время он чувствовал себя необычно счастли-
вым человеком. Случившееся событие сразу отбросило все условности в  от-
ношениях между ними, и остались только самые искренние и чистые побужде-
ния; совершенно незабываемым ощущением были ее  теплые  руки,  державшие
его так, словно боялись отпустить....
   Они погуляли в лесу, оставив Апакову Лену на территории; когда  нако-
нец вернулись, Лена сообщила, что Свету уже ищут. Андрей  последний  раз
погладил ее по волосам и грустно улыбнулся; Света кивнула и вытерла сле-
зы.
   На ужин она пришла с абсолютно  спокойным  и  каменным  лицом,  глядя
сквозь всех своими прекрасными небесно-стеклянными голубыми глазами...
 
   19.
   Ночью в лагере тоже были кое-какие беспорядки. Такой  возраст:  стоит
только всколыхнуть, и долго потом их не успокоишь.... Начало было тихое:
второй отряд был уложен спать лично старшим педагогом, вожатые тоже лег-
ли спать, и все, казалось было в порядке. Но к середине ночи  такое  ут-
верждать уже было сложно...
   ...Больше всего досталось бедной Наташе, и заслуга в том была, конеч-
но, Кати Слугиной. Пробравшись к Наташе в комнату, она отрезала пуговицы
от всей одежды и сложила их в конверт "для вопросов и предложений",  ви-
сящий на отрядном уголке... третьего отряда! Единственное платье, на ко-
тором не было пуговиц, обнаружили на верхушке флаговой мачты (!), причем
блок-подьемник был надежно заклинен. Саму же Наташу Катя слегка измазала
зубной пастой "Сигнал", а также немножко покрасила ей волосы флакончиком
зеленки.
   Володю просто измазали пастой с ног до головы; в процессе живописания
он немного просыпался, поворачивался на другой бок, и засыпал снова. Од-
нако здесь фантазия, признаем, была гораздо беднее, чем у Кати...
   Домик начлага был заперт, поэтому ему просто стрельнули в форточку из
тюбика все той-же зубной пастой, а потом для верности замотали  проволо-
кой ручку двери снаружи. То же самое сделали и Надежде  Иосифовне,  плюс
разрисовали ей стекла - довольно живописно, правда, в несколько  излишне
откровенной манере...
   Между обособленным от корпусов туалетом - возле столовой -  и  первым
отрядом красовалась длинная дорожка из сорока пар обуви, устремленная  к
туалету, с подписью: "не зарастет сюда народная тропа"...
   ...В общем, всего было достаточно, но совершенно неожиданнным был фи-
нал. Дело в том, что из всех нарушителей порядка поймали  только  одноко
человека........ это была Стелла Иванова! И на нее-то и  обрушился  весь
гнев начальства.
   Все было просто. Марина, старшая пионервожатая, разбуженная  каким-то
тер-актом в ее адрес, бегала по всем отрядам, пытаясь поймать  нарушите-
лей. И вот в комнате у Саши, вожатого первого отряда, была найдена выше-
означенная Стелла. Она стояла рядом с кроватью, явно  намереваясь  нама-
зать вожатого зубной пастой или еще чем-нибудь; а Саша мирно спал,  при-
чем он даже не проснулся, когда вошла Марина.
   Стеллу вывели и повели к начлагу: Марина была очень зла. Странным бы-
ло то, что у Стеллы не нашлось ни зубной пасты, ни чего-либо  подобного;
но этот парадокс как-то не волновал Марину. Чертыхаясь, она  разматывала
проволоку, коей начлаг был надежно опечатан снаружи... а Саша спал,  ни-
чего и не подозревая о сорвавшемся покушении.
   Начлаг был злой и сонный ("Что это у вас  на  лице?"  "Э-э...  где?..
А-а... М-да... Зубная паста.."). За пятиминутную беседу он не извлек  из
Стеллы ни единого слова; она просто стояла и смотрела в  пустоту  широко
раскрытыми глазами, не отвечая на вопросы, как будто намеревалась  стои-
чески перенести все мучения, которым ее здесь подвергнут.
   Ничего не добившись, начлаг выгнал Стеллу, сказав, что  будет  разби-
рать ее поведение утром при всех, на линейке, и лег  спать.  Но  заснуть
ему больше не удалось...
   Венеамин Андреевич был возмущен, оскорблен,  просто  шокирован  таким
хамством. "Да выгнать ее из лагеря к чертовой матери!"- думал он уже под
утро, яростно ворочаясь на жесткой лагерной кровати, - "Чтоб все видели!
Чтоб другим неповадно было! Ишь, распустились!.." Пасмурное утро застало
начлага в настолько злом и выведеннном из себя состоянии, какового  сот-
рудники лагеря не помнили уже года два. Он хмуро проследовал мимо линей-
ки, на которой дежурные пионеры снимали с мачты Наташино платье и  отмы-
вали с асфальта красивую надпись: "Начлаг - <ч>удак"; встретил Таню, де-
журную вожатую, и снова вызвал к  себе  Стеллу  Иванову.  Результат  был
прежний.
   Стелла смотрела на него молча и терпеливо,  точнее,  смотрела  СКВОЗЬ
него, словно начлаг был какой-то несущественной мелочью...  Стелле  было
абсолютно все равно, и любое  разбирательство  окружающих  казалось  уже
смехотворным. "Ну, погоди же", - подумал Венеамин Андреевич и потащил ее
на линейку; она как раз началась.
   - Вот! Э-э... Видишь, на тебя смотрит теперь вся дружина. Вот и расс-
кажи им, что ты делала этой ночью... Молчишь?!.  Ну  тогда  я  расскажу.
Эта... э-э... девочка вчера хотела измазать зубной э-э... пастой вожато-
го своего отряда, э-э... Сашу. Ну, так?! (смех в отрядах) А что вы смее-
тесь?! А ну-ка, кто смеется, сейчас будет здесь, э-э, тоже...
   ...Серж смотрел на начлага, и ему становилось нехорошо. Он  представ-
лял себе, каких дров сейчас может наломать начлаг; сейчас  он  был  нас-
только непредсказуем, что мог выкинуть любую глупость. Некоторые знающе-
ие его вожатые думали примерно то же; но остановить начлага было уже не-
возможно.
   - Ну? Так? Ты хотела...
   - Я не хотела.
   Голос Стеллы был ясен и отчетлив; это были ее первые слова. Она  спо-
койно и безразлично смотрела на весь лагерь, стоящий перед ней,  зеленые
деревья сзади и серую слоисто-дождевую облачность...  Начлаг,  казалось,
был удивлен. Но не дольше секунды - он сразу же кинулся дальше в бой, не
разбирая дороги.
   - Э-э... не хотела? А что же ты хотела?.. Нет, ты всем скажи, в  мик-
рофон: зачем ты НОЧЬЮ пробралась в комнату вожатого?
   - Я... хотела на него посмотреть.
   Серж в ужасе ждал, что будет дальше. В радиоузле морщился Юра, слушая
бестактные слова начлага.
   - Посмотреть?.. Э-э... А... почему? Почему?! Молчишь?! Нет,  ты  всем
скажи, в микрофон: ПОЧЕМУ это ты хотела посмотреть на вожатого?!
   Стелла стояла, и ей было уже все равно. И линейка, и начлаг,  и  весь
лагерь - все было таким ничтожным, несущественным, мелким... Ей было уже
неважно, что с ней сделают дальше, и что о ней подумают,  все  было  как
будто в тумане... белом, как эти облака... Стелла думала, что и так  еще
дня два - и она бы не выдержала... И все стало ясным, ровным  и  безраз-
личным. И над притихшим лагерем отчетливо прозвучали ее слова:
   - Потому что я люблю его.
   ...Были еще полсекунды. И был крик.
   Кричали младшие пионеры - сами не зная, почему, просто от необычности
ситуации, и все сразу слилось просто в монотонный громкий гул голосов...
Вдоль отряда шел Серж, не глядя на Стеллу, на начлага, не глядя на  три-
буну, спиной к ним, и автоматически одергивал своих детей... В радиоузле
замер Юра, ожидая дальнейшего; он вслушивался в динамики, и  только  еле
заметно покачал головой в ответ на какую-то свою  мысль.  В  общем  гуле
раздавались команды дежурной вожатой Тани:  "Дружина!  Напра-нале-во!  С
линейки! Шагом! Марш!.." - пожалуй, действительно самое лучшее, что мож-
но было сделать...
   Стеллу сразу оставили в покое; начлаг  лишился  дара  речи  минут  на
тридцать. К Стелле подошли двое подружек и повели ее на завтрак.
   На опустевшей линейке стоял Витя Ухолкин, который ничего не  видел  и
не слышал вокруг. Он был полностью ошеломлен, и даже забыл о  том,  куда
нужно сейчас идти...
   А Саши не было на линейке, он дежурил в столовой. Когда ему путано  и
взахлеб рассказали о случившимся и передали, что ему срочно надо подойти
к административному корпусу, он еще ничего не понимал. Он шел от  столо-
вой, а навстречу пионеры шли с линейки на завтрак; все взгляды были уст-
ремлены на него. Возле административного корпуса стояли начлаг,  Надежда
Иосифовна и Марина. Они осторожно попытались прозондировать почву  отно-
сительно причин случившегося, но Саша был настолько неподдельно удивлен,
что все успокоились; тем более Саша был на очень хорошем счету.
   В общем, изумленного Сашу проинструктировали, насколько осторожно ему
следует  вести  себя  дальше;  Стеллу  выгонять  никто  не  собирался  -
единственным выходом в такой ситуации было просто замять  дело  и  вести
себя как можно более корректно... Смятенный Саша сидел в столовой и  пы-
тался понять, как это такое может быть и почему же все это  так  получи-
лось; ничего он понять не мог, лишь с удивлением обнаружил, что уже дол-
го в упор смотрит на какую-то пионерку из четвертого отряда  с  длинными
рыжими волосами; она оглянулась на него и отвернулась.  Саша  на  всякий
случай вышел из столовой.
   ...Два часа назад лагерь покинул Андрюша; он еще  ничего  не  знал  о
случившемся. Водитель лагерного "рафика" гнал машину в Москву по очеред-
ным делам, по шоссе навстречу белому небу. Солнца не было видно, но  для
Андрюши весь мир был освещен: солнце светило внутри него.
   *
 
 
   З А Й Ч И К
 
   "От летящей птицы остается
   лишь голос ее..." (33)
   *
   Зайчик прыгал и прыгал, и я все отчетливей и радостней осознавал, что
вдвоем с ним мы можем уйти от любой погони. Уже  далеко  позади  остался
приток, где Аксакал советовал: "Не бери слишком много хлеба" (И я  пока-
зал тогда ему - единственный маленький ржаной ломтик,  половина  -  мне,
половина - Зайчику). Снежный лес уже обволакивал нас со всех сторон...
   ...Однажды вверх по реке плыл человек с портфелем, который хотел дать
советы, как улучшить текущую жизнь; он знал о ней больше, чем остальные.
Но вскоре река обмелела, и он почувствовал под пальцами и коленями  пес-
чаное дно, и тогда встал и пошел пешком... Здесь-то его и  настигли  Оп-
ричники, на грязном голубом "Запорожце" ехавшие по руслу реки.
   - А ну-ка, - сказали они, - полезай под винтореечный пресс!
   И завернули до отказа редуктором его упитанное тело, но тут  "Запоро-
жец" утонул в грязи, и это нарушило спокойный ход работы  машины:  пресс
начал вдруг разворачиваться, кося головы и руки направо и налево, и  ни-
кого из них не осталось в живых. Откуда-то отсюда и начались Зайчики...
   ...Мне казалось, до Вершины уже совсем немного, но лес все  прыгал  и
мельтешил перед моими глазами, и я понимал, что это и есть "эффект  вее-
ра" - до нее сотни зимних лесных километров, а кажется, что  она  совсем
рядом; нет никакой Горы, это просто пространство, встопорщившееся от ис-
кажения перспективы - и я бы давно уже бросил этот путь, если бы не  ви-
дел, что Зайчик не знает усталости...
   ...Еще через бесконечное количество прыжков я нашел на снегу еще один
ломтик ржаного хлеба, и это придало сил и уверенности, что мы идем  пра-
вильно...
   ...Я так и не видел само Окно снаружи - потому что давно перестал ог-
лядываться - поэтому наконец когда мы оказались на Вершине,  я  не  смог
понять,как это произошло.
   Отсюда виднелась излучина реки и безграничные пространства елок и со-
сен вокруг - таково наше  черно-белое  государство;  Вершина  напоминала
второй этаж дачного домика с окном и письменным столом перед ним,  зава-
ленным самыми случайными предметами. Здесь давно не было никого, и я по-
нял, что все наши правители давно погрязли в нижних коридорах и  этажах,
не в силах больше пробиться сюда. Люк  вниз  находился  сзади,  это  был
единственный вход на Вершину (по поверхности, по земле сюда никто не мог
добраться, кроме таких, как я и Зайчик) - чуть ниже  он  разветвлялся  и
продолжал ветвиться до бесконечности, образуя ту гибельную сеть, в кото-
рой барахтаются все, и совсем недавно барахтался я (память услужливо вы-
сунула, как язык, эпизод: я стою возле дверцы служебного входа и  объяс-
няю: вы понимаете, что мне идти уже нет никакого смысла, меня  сразу  же
повяжут, они меня уже запомнили и разыскивают; меня тоже видели,  возра-
жает Пэтроф, но ты был в тени, объясняю я; тебя помнят плохо  и  поэтому
даже скорее примут за своего, уловив что-то смутно припоминаемое в твоем
лице; ты же не перелезал через купол, как я, обходя тот опасный коридор,
объяснив ошалелым господам потом, что я  это  делаю  наспор...  Шимански
сказал: ну да, но я же не ходил ни разу, так что за себя не отвечаю... И
больше я их не видел с тех пор, хотя и ныне могу отчетливо  представить,
как Пэтроф в осторожных  круглых  очках  крадется,  избегая  вахтеров  и
праздных стукачей, а сзади Шимански, скаля зубы, карабкается по  лестни-
цам...)
   ...Зайчик весело заглядывал мне в глаза. Ему тоже очень нравилось  на
вершине, наверное, из-за спокойствия обстановки, хотя он  воспринимал  и
чувствовал все иначе, чем я.
   - Сиди здесь, - сказал я, - и если что, дай знать; - он радостно  за-
кивал в ответ и устроился на полу.
   ...После первого разветвления я повторил команду, но никто не  откли-
кался: здесь еще не было людей, они не добирались  досюда.  Я  дошел  до
следующего разветвления и, проверив его, вернулся:  всю  сеть  следовало
прочесывать очень осторожно, потому что если  хоть  кто-нибудь  окажется
ближе меня к Вершине, он сможет командовать мной... Вот если бы все раз-
ветвления до самого верхнего были заполнены, я один с Вершины мог бы ко-
мандовать всей страной. Но кто в этом случае мог бы поручиться, что тог-
да, когда я вступил на Вершину сегодня, я бы никого на ней не застал?
   ...Красные ковровые дорожки с одинаковыми желтыми светильниками разд-
ражали, я был давно уже сыт по горло этими интерьерами; я возвращался  к
первой развилке - и тут я услышал:
   - Прелестная встреча! У нас обоих есть по двадцать секунд, чтобы...
   ...В конце коридора стоял Командир, едко улыбаясь; он не успел  дого-
ворить, потому что я выстрелил в него - и сразу же понял, что это не Ко-
мандир, а только его фантом, голография, сам он может  быть  в  соседнем
помещении или уже на  Вершине;  я  рванулся  вперед,  мне  потребовалось
меньше двадцати секунд, чтобы вернуться; мои глаза вынырнули, скользнули
по дощатому полу, зафиксировали во весь рост  стол,  окно  и  деревянную
бескрайность за ним - и я увидел, что Вершин уже две, и в одной  из  них
Зайчик радостно прыгает мне навстречу, а Командир  повинуется,  опоздав-
ший,