- спросил я.
   - Нет, - успокоила она, - Макарон говорил, что пробовал, и  никто  не
замечает, запах очень слабый.
   - Ну ладно. Только немного!..
   Я спустился с бугра, и она передала мне свой носовой  платок,  стара-
тельно смочив его еще раз.
   Я присел на плиту. Она отошла на пару шагов и с серьезностью  огляде-
лась, однако было видно, что она наблюдает за мной. Я понюхал платочек -
сквозь мерзостный запах растворителя проступала какая-то милая  парфюме-
рия, более свойственная этому нежному предмету; понюхав его еще, я ниче-
го особенного не почувствовал.
   - Ты не так, - сказала она, - Нужно плотнее и ближе, и вдыхать глубо-
ко.
   Я попробовал, и обнаружил, что эта гадость щиплет лицо...
   "Нет, это невозможно!" - подумал я; она присела рядом (вид у меня был
глупый и обескураженный) и сказала:
   - Дай... Да, я его слишком намочила, сейчас... (она развернула платок
и помахала им) ...вот, теперь лучше. Смотри.
   Она закрыла глаза, вдохнула - задерживая дыхание, со вкусом и расста-
новкой - несколько раз, затем медленно  распахнула  ресницы  и  странным
взглядом окинула меня. Потом повернула голову (ее профиль был  красив  и
мечтателен) и, поднеся платок к лицу, медленно отклонилась назад,  наме-
реваясь лечь на плиту; я в ужасе увидел, что сейчас  ее  светлая  голова
коснется пыльного бетона, и инстинктивно подсунул руку с рукавом - своей
куртки мне было не жаль - она легла, промычав "Ага", и,  глядя  в  небо,
сделала еще несколько вдохов... Я рассматривал ее лицо. На нем оказалось
множество мелочей, невидимых с обычного расстояния; я подумал, что  ста-
рые люди, наверное, вблизи выглядят хуже, чем издали, а молодые - наобо-
рот... вообще, было бы неплохо сделать ее высококачественную цветную фо-
тографию в натуральную величину и рассматривать каждый день...
   - Здесь жарко, - пробормотала она, расстегивая молнию; я подумал, что
скорее наоборот, но возражать не стал. Она поднялась, нащупала у ног бу-
тылку, но передумала и стащила с себя куртку (оказавшись  в  чем-то  бе-
ло-голубом) с явным намерением расстелить.
   - Стой, лучше мою! - сказал я.
   - И твою тоже, - объяснила она, - нас же двое...
   Не найдя доводов против, я последовал ее примеру (хотя мне было  сов-
сем не жарко) - ожидая, что же будет дальше.
   - Давай по очереди, - предложила она, - и я сама буду тебе держать.
   Вся моя уверенность и инициатива вот уже несколько минут как  куда-то
делись, поэтому я ничему не сопротивлялся.
   Она смочила платок, и мы легли рядом. Я читал тоже что-то про прошлые
жизни; в частности, что знакомые в них люди легко узнают  друг  друга  и
чувствуют некую особую симпатию; с этих позиций я явно знал ее раньше...
В ней было что-то светящееся, и при этом что-то от объемной  акварельной
картинки - все мягкими, но яркими пятнами: светящиеся голубым  -  глаза,
нежно-розовым - кожа и ярко-розовым - губы; к тому - розовый, но  несве-
тяшийся носовой платок с волнами запаха  от  него  и  очень  фотогенично
растрепанные волосы (должно быть, в прошлой жизни мы жили совсем  давно,
когда еще не существовало расчесок); странно, но сияние  будто  усилива-
лось, когда она (а не я!) вдыхала эту гадость (я, честно говоря,  халту-
рил и задерживал дыхание, когда она подносила платок - к счастью, не че-
ресчур регулярно - но все равно, я думаю, это были глюки!).  Мне  нрави-
лось также наблюдать за ее дыханием по колебаниям  бело-голубой  поверх-
ности - оно было очень сложным! После очередного вдоха она  поежилась  и
произнесла:
   - Здесь холодно...
   Я был нормальным человеком своего возраста  и  твердо  (теоретически)
знал, что если девочка говорит "Мне холодно", то это означает только од-
но, и медлить в такой ситуации - преступление. Я заботливо  запахнул  ее
куртку с дальней от меня стороны (при этом пришлось придвинуться  совсем
вплотную, так что я ощутил тепло, которое надо было сохранить) и  сверху
натянул, насколько это было возможно, свою.
   - Так теплее? - поинтересовался я.
   Она не ответила, а как-то хитро улыбнулась; я воспринял это как подт-
верждение; однако в тот момент, когда я попробовал еще немного  ненавяз-
чиво уплотнить наше взаиморасположение, она вдруг приподнялась и села  -
я сразу отступил - однако, как оказалось, всего  лишь  для  того,  чтобы
смочить платок из бутылки. Вслед за тем мы сразу же снова легли,  причем
более тесно, чем раньше, и смоченный платок почему-то оказался в  сторо-
не, точнее, в ее руке, но без движения; от нее пахло весной, соломенными
волосами и ракетным топливом (я подумал, что  в  прошлой  жизни  еще  не
должно было быть ракет и химчисток - но и бог с ними!!); я чувствовал ее
бело-голубое дыхание - уже не зрением, а осязанием; это было здорово!; я
делал то, что мне нравилось - и, по-моему, ей это нравилось  тоже:  мед-
ленно и осторожно переплел все, что можно было переплести - ноги,  руки;
мне начало казаться, что мы соприкасаемся уже всеми клетками кожи, тако-
го крутого сексуального опыта у меня еще не было!  Кажется,  я  перестал
понимать, где она, а где я. Мое лицо, зарытое в ее волосы, начало пропи-
тываться розовым светом; я решил изучить вкус ее губ (с  запахом  и  так
было ясно) и почувствовал в ответ стремление всех ее частей переплестись
с моими еще теснее; контакт стал абсолютно  потрясающим,  вкус  оказался
молочно-розовым, как и вся она... Я почувствовал, что  здесь  останавли-
ваться нельзя (остановиться было просто немыслимо!); мне хотелось дотро-
нуться до ее теплой светящейся кожи где-нибудь под одеждой, что я и поп-
робовал сделать; мне это удалось... и первое прикосновение я  буду  пом-
нить вечно.
   Ее тело оказалось более мягким, чем мое - но только  на  первые  нес-
колько миллиметров!  Само  прикосновение  получалось  совершенно  шелко-
во-бархатным, а дальше почти сразу - но плавно! - становилось упругим  и
каким-то электрическим, что ли... Я такого больше ни у кого не  встречал
потом - точнее, встречал похожее, но не то.
   Ее реакция была более, чем странной. Она поднесла  к  носу  платок  и
вдохнула.
   Ей явно были по кайфу мои действия - но два кайфа,  наверное,  лучше,
чем один?..
   В данном случае я не был уверен в этом, к тому же  ее  действия  явно
были мне не в кайф (я тоже вдохнул по причине геометрической близости, и
по телу прошло что-то неприятное); поэтому я вежливо спросил:
   - А может быть, фиг с ними, с глюками?
   - Нет, - ответила она, - Мы должны ВМЕСТЕ!..
 
   ...Итак. Я зашел уже далеко и не встречал  никакого  сопротивления  -
скорее наоборот. Я мог бы, наверное, довести дело до победного конца - а
может, и нет: как-то боязно на пустыре и по первому разу (я вообще всег-
да представлял эту процедуру в несколько более  интимной  обстановке)...
Но дело было в другом. В лучшем случае (не "вместе",  а  только  она  со
своим платком) - получалось какое-то изнасилование под наркозом;  а  это
было совсем не тем... Это просто задевало мою гордость.
   И я решился на отчаянный жест. Я выбрался отовсюду, где я был  -  как
ни печально было это совершать - и  остался  просто  лежать  рядом.  Она
смотрела на меня, но ничего не делала. Кажется, я обиделся. Да, она тоже
могла обидеться, что я не разделяю ее кайф от этой дряни...  Между  нами
росло явное непонимание. Чувствуя, что все пустое, я достал свой носовой
платок, смочил его из бутылки и начал вдыхать так же, как делала это она
- мне хотелось все забыть, отключиться и, наконец, понять, что же в этом
есть - но чувствовал только, как  окружающий  мир  покрывается  каким-то
дерьмом и плесенью, и ничего больше... Я встал, ощущая выросшую в легких
горькую елку с последними хвоинками, торчащими из ноздрей, и сказал, на-
деясь уже неясно на что:
   - А может, пойдем отсюда?
   - Ммм.., - сказала она, глядя сквозь меня в пространство, и не  поше-
велилась...
   Я надел куртку - было холодно. Я чувствовал, что уже  ни  на  что  не
способен. Слегка подташнивало. Я посидел на бугре, наблюдая, как в домах
зажигаются окна, потом побродил вокруг - действительно, ни единой  живой
души; когда в бутылке оставалась четверть исходного количества, она мед-
ленно надевала куртку, чтобы затем снова лечь...
   Я ушел. Может быть, это было не по-джентльменски, но  я  ушел.  Может
быть, кто-то поймет мое настроение. Я хотел поговорить с ней на  следую-
щий день, но не удалось, и через день тоже (я знал ее с  детского  сада,
но мы учились все время в разных школах);  прошло  наконец  недели  две,
кончился учебный год, и она куда-то делась из города; а летом  я  узнал,
что они только что переехали...
   Я видел ее еще раз через год - ей было уже шестнадцать, и мне столько
же. Она шла в полутрезвой компании, смеясь так же неестественно  громко,
как и остальные. Ее лицо не светилось розовым, а наоборот, было  бледным
с нарисованными ресницами и губами - но тем не менее все равно остальные
трое выглядели лишь бездарной рамой к этой гениальной картине. Я остался
стоять там, где стоял (на автобусной остановке), и  остался  неузнанным;
да, когда-то давно, в прошлой жизни, я, кажется, любил ее...
   *
 
 
   Р А Д И О К Л А Р И О Н
 
   "6 - 0 = 6 ; 0 - 3 = -3
   5 - 0 = 5 ; 0 - 2 = -2
   4 - 0 = 4 ; 0 - 1 = -1
   3 - 0 = 3 ; 0 - 0 = -0"
   (из таблицы вычитания)
   *
   Добрый день, уважаемые радиослушатели, я счастлив, что вы  именно  на
этой волне! Вы только что слышали наши позывные - звук лепестков раскры-
вающегося эдельвейса в ускоренном воспроизведении, если не слышали -  не
огорчайтесь: настойчивый, но нежный звук нашего клариона вместе  с  вами
две дюжины часов в сутки, и в честь этого я поставлю доселе  неизвестную
композицию "The Doors" о смысле жизни минут на десять. Слушайте!
   Если бы у меня был номер телефона, по которому  я  мог  бы  позвонить
Господу Богу и задать любой вопрос, я не стал бы спрашивать  всякое  там
основопологаюшее типа "Кто я??" или даже "Почему печенеги не щучат лещи-
ну??", а я спросил бы: "Допустим, если взять бутылку  какой-нибудь  нес-
ладкой газировки, ну, там, боржома или  нарзана,  не  обязательно  мине-
ральной, но обязательно газировки, хотя минеральная, конечно,  солиднее;
отхлебнуть из горла, но не проглатывать, а подержать пару секунд, и так:
прррфффффф!.. - наружу, не видно куда, наверное, на пол, и наблюдать  за
этим процессом в профиль - имеет ли все это какой-нибудь смысл??"
   Но - нет у меня телефона, а главный герой ждет, экономя себя,  своего
часа, живет, занимаясь спортом, не пьет-не курит, и только постоянно бе-
рет бутылку нарзана, отхлебывает из горлышка, и - прррффффф!; а сам сос-
редоточен, думает о своем; потому что жизнь тяжела и о нем могут  просто
забыть, но он верит; и вот очередное письмо, отправленное с меньшей  си-
лой (потому что о нем почти и забыли), огибает выпуклость горизонта и не
доходит, поворачивает на полдороге; а он наблюдает эту  петлю  издали  и
ему делается плохо - ведь вы знаете, как теперь работает почта,  следую-
щего письма запросто вообще не будет! - он не может понять, откуда такая
месть судьбы, а может, он и подозревал, чувствовал что-то и боялся; но -
он берет бутылку нарзана, и - прррфффффф!; а нервный срыв с ним случает-
ся после, у него есть жена, которая все время моет пол, и она берет  но-
совой платок и накрывает ему лицо - а потом мы узнаем, что такое  бывало
уже (с носовым платком), здесь закрадывается какая-то тайна;  но  он  же
тоже не каменный, такое не всякий  выдержит!  И  я  отправляю  следующее
письмо, надеясь, что дойдет, а загадочный ресивер  за  линией  горизонта
пропадает из нашего поля зрения; но я надеюсь, что ваши ресиверы на  на-
шей волне, в эфире радио Кларион, и мы всегда с  вами!  Мы  передаем  на
частотах. Чаще нас никто не передает, вы  можете  уловить  нас  всюду  -
только прислушайтесь! Еще одна композиция, чтобы вам не было  грустно  -
мы поставим одновременно сразу все песни одной великой команды  из  трех
человек... под нами - темно-зеленые хвойные леса, то ли  Сибирь,  то  ли
Канада; Columbia is steerin' now for its precise window in  spaсe...  о,
двенадцатая минута десятого, мы входим в  сумеречную  зону...  полночное
масло таиландского экспресса... национальный Марс уже высоко...  цепочка
молний отражается в другой паре глаз... это заблаговременное  предупреж-
дение, Absalom-Absalom-Absalom... Я говорю, существует взаимосвязь  всех
гостиничных номеров мира - где, как не в гостинице слушать радио  Клари-
он! Только настроиться - и попадешь во все гостиничные номера мира; но в
первую очередь в одноместные (двухместные в  следующей  композиции!),  и
непременно чтоб не работал ни один буфет, ни один бар, чтоб в  холлах  и
коридорах стоял штиль, а за стенками ворочался ветер  -  северный  лучше
всего: на север далеко видно, равнина с сужающимися меридианами; как раз
за ней - то ли Сибирь, то ли Канада, не все ли равно; даже маленькая Эс-
тония присовокуплена к этому арктическому пространству!; так что  ложись
спать и просыпайся в любой точке земного шара, тебя поймут: привет, Аме-
рика, другая сторона жизни-смерти, я тоже здесь - рядом с окошком в  вы-
сокой отвесной стене, нависаю над космосом, как все мы, у меня из окна -
полосатая поляна с будущим урожаем не знаю чего, туман, и лес - а у вас?
.. В центре города?.. Это ничего, лишь бы не работал ни один бар, и  так
далее... Кто со мной говорит?.. Это - радио Кларион, это -  тропосферная
связь всех времен и событий!.. Да, нас можно поймать на любой  электроп-
рибор: включите утюг в сеть, приложите к нему ухо и встаньте под  холод-
ный душ - или накройтесь с головой одеялом и прислушайтесь к  генератору
фотовспышки... Если у вас нет ничего, закиньте два провода на два  дере-
ва, поставьте между ними два встречно-параллельных диода с двумя наушни-
ками - и слушайте радио Кларион! Ничего, если громкий фон - мы  как  раз
передаем минуту белого шума для тех, кто скорбит...
   ...О чем? Конечно же, об ушедшем когда-то миге!.. Но  это  -  светлая
скорбь, просто сегодня пасмурный день, легкий дождик: ты сидишь  не  пе-
чальной веранде дачного домика, а за окном - сосны, слезы  капают  с  их
длинных ресниц... Нет, поверьте мне, все, что прошло  -  осталось,  все,
чего нет - есть, оно вместе с нами; достаточно  посмотреть  вверх  после
дождя: стволы сосен оранжевы, как недостающее солнце; а время -  фиктив-
ная величина, просто чтоб было легче копаться в памяти,  выдумка,  и  не
больше; смотри на верхушки сосен, и ты обретешь небо в своей душе... что
это мы все время о соснах? Должно быть, вы закинули на  них  оба  провод
а... Есть сосны на дюнах у всегда прохладного моря, чей-нибудь там мираж
на пустынном пляже... перекиньте, пожалуйста, один  провод  на  цветущую
вишню! Да, низковато, зато какой цвет... ладно, так уж и быть, мы  пере-
даем Розовый Шум - это цветущая яблоня, самые кончики лепестков...  Ком-
нозиция "Метаболизмы". Кстати, если у вас нет проводов, приложите к  уху
раковину (можно водопроводную) - и вы услышите  радио  Кларион!  Ничего,
если звук немного пыльный и скомканный; одно дело - сущность, другое де-
ло - содержание... В каком-нибудь заплесневелом углу памяти: улица пово-
рачивает налево, переулок упирается в аллею столетних стволов по ее тро-
туарам-обочинам; здесь живут в деревянных домах. Здесь живут  деревянные
дома. Здесь в деревянных домах живут старые мысли и впечатления,  заживо
похороненные; дети ходят в заплесневелую школу, на вешалке висит  дорога
сквозь блеклый приторможенный двор, а плескать в рожу чаем  я  тоже  уме
ю... Не надо, друзья мои: прошлое есть прошлое, прошлое всегда  есть;  и
не только посеребренно-позолоченное для успешной сохранности, но  и  та-
кое, не нужное никому - чертополох, консервная жесть да октябрьский  лед
в лужах; пойдемте, послушайте лучше шелест густой  высокой  листвы,  это
настраивает; - вот для чего этот переулок в заплесневелом углу, из кото-
рого никак не выехать на улицу: прямо посреди проезжей части - стволы...
Натюрморт на прощанье: лампочка без абажюра отражается в крашеной масля-
ной краской стене, непременно неровной - тень подчеркивает горбы и  впа-
дины штукатурки; грязно-зеленый цвет, желтое электричество... Кстати,  о
лампочках. Есть такая тема - гостиничный номер. Гостиничный номер,  и  в
нем - незнакомец, что-то открывший тебе... Хотел он или не хотел?.. Лам-
почка придает стенам цементный  оттенок,  в  дрянных  гостиницах  всегда
тусклые лампочки, в наше время таких уже нет; и нет одноместных номеров,
вот откуда сей незнакомец. В качестве действующего  лица  подходит  даже
молоденькая девушка (нет, конечно, это не гостиница! тогда что?..), одна
с ним в комнате с дрянной обстановкой, переночевать  больше  негде  -  а
незнакомец почему-то суров и не играет с ней совершенно в глазки-сказоч-
ки... Потом всю жизнь пытаешься вспомнить его лицо, но ничего определен-
ного - борода? короткие волосы? какая-нибудь дурацкая  майка  под  стать
гостинице? А может, он здесь и живет? А может, он для этого и существует
- в убогой комнате ночью открыть что-то кому-то (ну, то  есть,  открытие
делаешь сам - находка, которая меняет тебе всю жизнь - а он  только  на-
талкивает, подсказывает...); есть такая, одним словом, тема.  Во  всяком
случае, некоторые пути приходят именно в эту комнату (кстати, незнакомца
могло и не быть!!), и отсюда уже - потолок распахивается, вверху -  бес-
конечные стеллажи, сектора, ящики памяти, абсолютный порядок и  простор,
взлетай... Так вот, о лампочках. Радио Кларион  можно  поймать  даже  на
светящуюся спираль накаливания, правда, трудно услышать - стекло мешает;
звука нет, зато есть изображение. Со следующей недели мы  будем  переда-
вать видеоряд, освещаемый любой вакуумной лампой, а пока - слушайте "Чу-
довищные Напряги" с их доселе несозданной композицией "Ржавое Обаяние"!
   ...Пусть распрямятся рельсы железной дороги, пусть  они  потянутся  и
подышат...
   Ржавый мир, ржавый город, кажется, мы где-то не туда свернули...  Или
не были здесь слишком долго? Дома, дороги, тротуары - все проржавело  до
дыр, все из негнущегося литого железа, все в дырах с негнущимися краями,
все дороги ведут вниз. Как это нас угораздило заплутать здесь  с  банкой
печеночного паштета наедине, чем дальше вниз - тем больше  будут  буксо-
вать колеса на обратном пути, здесь есть хоть  одна  дорога,  никуда  не
спускающаяся?!..
   ...Пусть распрямятся рельсы железной дороги, пусть  они  потянутся  и
подышат!..
   Ржавая улица, ржавая в дырах литая  негнущаяся  церковь,  в  промоины
ржавого литого асфальта сейчас начнут проваливаться колеса... Часть мира
- новая, привычная и многоцветная, часть - ржавая, мы как  раз  случайно
попали в одну из таких областей... Она не может быть слишком большой, но
что-то конца-края не видно... И вообще, здесь не должно было быть  тако-
го, этот город еще вчера не был ржавым!.. Эй, есть здесь кто-нибудь?..
   ...А не все ли равно, в конце концов, радио Кларион слышно  и  здесь!
Нас можно поймать даже на диффузор донышка консервной банки... Наша сле-
дующая металлическая вещица - секунда  молчания:  .  А  теперь  передаем
принципы для всех начинающих. Первый принцип: начни с себя. Второй прин-
цип, поскольку он не первый и является неким продолжением, то он уже для
продолжающих, так что мы его передавать  не  будем.  Кстати,  о  погоде:
F1112, завтра будет F2112. Радио Кларион всегда с вами!..
   ...Расцветает почка с микрофоном, и  на  наших  цветущих  антеннах  -
странный ландшафт: асфальтированный тротуар, вдоль по которому  мальчика
послали пинать пустую жестянку, и конец  широкой  эстакады,  по  которой
давно не ездят, так что она поросла травой и на ее середине можно  зани-
маться любовью; причем тротуара мы не видим, потому что  стоим  на  нем,
зато на другой стороне автострады - обломанный черный  дом,  за  который
садится солнце. Больше совсем ничего не  видно.  Где-то  здесь  проходит
метро, а может, и нет. Где-то сзади иногда проя