Сегодня - седьмой день, и я, как библейский Яхве, гляжу на  дело  рук
своих и с некоторым изумлением  понимаю,  что,  трать-тарарать,  а  ведь
хорошо весьма! Никогда бы не поверила, что смогу откипятить ЭТО до такой
чистоты, но вот поди ж ты... Одеяло, старенькая простыня и наволочки  из
грубого холста весело развеваются на горячем ветру.  Плесневелая  шерсть
из оных наволочек уже давно валяется на свалке, а свежая - вот, рядом, в
большом дерюжном куле. А я, дабы не пропадал  столь  дорого  доставшийся
мыльный раствор, мою все, что поддается мытью - посуду, стены, пол...
   Солнце уже начинает по-вечернему золотиться, когда во дворе  мелькает
знакомый сполох темно-рыжих  волос,  особенно  яркий  в  косых  вечерних
лучах. Нетвердые шаги по  сбитым  ступенькам,  скрип  двери...  И  снова
заныли плечи, вспомнив тяжесть куля с  шерстью,  который  я  в  одиночку
тащила от самого Железного моста, в то время как Он, изверг такой...  Ну
держись!
   -  Явился?  -  роняю  я  голосом  профессиональной  стервы-жены.   Он
замирает, осекшись на полушаге. Пауза в лучших традициях  Академического
театра... - Я тебе  покажу!  Ты  у  меня  заречешься  лажу  гнать  перед
зрителями!
   Лугхаду ничего  не  стоит  увернуться  от  брошенной  мокрой  тряпки,
которой я только что терла пол. Я ведь ни с какого боку не снайпер...  и
минус на минус неожиданно для нас обоих дает плюс - тряпка врезается Ему
в затылок, приводя в полный беспорядок и без  того  растрепанную  медную
гриву.
   - Слушай, а кто дал тебе право говорить  со  мной  в  таком  тоне?  -
тряпка моментально проделывает обратный путь - и снова не  минует  цели.
Вот зараза, прямо в лицо... - Да кто ты вообще такая?
   - Кто? Хотя бы женщина, которую  ты  уже  семь  дней  как  не  можешь
выставить из дому! Идиотка, которая глюки от тебя гоняет! А кроме  того,
готовит тебе жрать, убирается в этом гадюшнике и  латает  твое  барахло,
именуемое одеждой! - Он приближается ко  мне,  но  я  обхожу  Его  одним
прыжком и снова достаю мокрой тряпкой по шее.
   - Но все равно, как ты смеешь?! - Он снова уворачивается и  -  видали
когда-нибудь, как быстро взлетает на дерево преследуемая кошка? Вот так,
по-кошачьи, Он  в  какие-то  две  секунды  оказывается  на  самом  верху
полуразрушенной лестницы на третий этаж. Знает, что туда я не полезу,  а
если и полезу, то все равно не догоню...
   - А вот и смею!  -  я  хватаю  метлу  и,  кое-как  вскарабкавшись  на
перекрытия второго этажа, пытаюсь достать Его своим оружием. - Я у самой
стойки была, в дальнем углу! Если ты меня не видел, это еще  не  значит,
что и я ничего не видела! Опять полчаса гитару  настраивал  и  рассуждал
про "эти дрова, которые у меня в руках", опять сбился на середине  песни
и все начал заново...  Да  за  что  же  мне  наказание  такое  -  думала
встретить здесь легенду, а встретила, прости Господи...
   - Да плевать я хотел на то, что ты думала! В конце концов, сегодня  у
меня просто день такой дурацкий - с утра все из рук валится...
   - У тебя каждый день такой. Лорды кинут тебе что-нибудь, а ты на  это
тут же пиво покупаешь в ближайшем третьесортном заведении.  И  ладно  бы
пиво, а то ведь такую козью мочу - побольше да подешевле...
   - Трать-тарарать, имею я право промочить горло  во  время  пения  или
как? - я не без удовольствия отмечаю, что  Он  уже  успел  перенять  мой
универсальный заменитель богохульств и непечатностей.
   -  Вот  именно,  промочить  горло,  а   не   надираться   до   потери
самоконтроля! Оттого и песни начинаешь по пять раз  и  никак  не  можешь
начать!
   Во  время  этой  перебранки  Он   непрерывно   ускользает   из   зоны
досягаемости метлы, вынуждая меня забираться все выше и выше...  Так  мы
на крышу скоро выберемся, если только я раньше не упаду и  шеиньку  себе
не сверну.
   Со двора доносятся голоса соседей: "Что там опять такое творится?"  -
"Да Лигнор эта приблудная своего двинутого Лугхада тряпкой учит".  -  "И
правильно делает, матушка Маллен. Будь ты хоть шваль распоследняя,  а  я
бы тоже не стерпела, если б мой сожитель каждый вечер  домой  вваливался
пьяный да без руны в кармане..."
   - Слышишь, чего про тебя говорят матушка Маллен с Ассой? -  бросаю  я
Ему. - И не стыдно тебе такое про себя слушать?
   Мы оба уже стоим на подоконнике выбитого окна.
   - Да, стыдно, - выговаривает Он, опустив глаза. - Но, наверное, я уже
не могу... по-иному... Я забыл, как играл когда-то...
   - И снова ты говоришь не правду, - я безжалостна. - Как  по  ночам  и
для меня, так ты  ТАК  играешь,  что  камни  плачут  и  лунные  затмения
происходят. А как для людей...
   - Замолчи, не надо больше! - судорога пробегает по  Его  лицу,  и  Он
делает шаг к краю подоконника...
   - Разобьешься!!! - визжу я, уронив метлу и не помня себя от ужаса.  А
Он спокойно шагает в пустоту... и пока я тщетно  пытаюсь  протолкнуть  в
грудь хоть немного воздуха, аккуратно приземляется на ноги.
   - Не дождешься! - отвечает Он в рифму и машет мне снизу рукой.
   Когда я спускаюсь вниз, Он стоит у распахнутого окна кухни  и  грызет
какую-то травинку. Низкое вечернее солнце как раз за Его  головой,  лучи
его смешались с  медью  взлохмаченных  волос,  окружая  голову  огненным
нимбом. Ох, боги мои...
   - Ну что же не бьешь? - тихо говорит Он, пряча глаза.
   - Да рука на тебя такого не поднимается, - вздыхаю я.
   - Знаешь, - еще тише, почти шепчет, - не надо так,  пожалуйста...  Те
же лорды смеются - мне как сквозь воду, а от тебя больно  услышать  даже
просто как вчера: "ты не потряс меня"... не знаю, почему.
   - А ты думаешь, стала бы я простую бездарность тряпкой по всему  дому
гонять? - отвечаю я тоже шепотом. - Отвернулась  бы  и  забыла.  А  твои
песни мне душу переворачивают, потому и не могу слушать, как ты - Ты!  -
лажаешь...
   Смотрит в сторону... А я стою и жду непонятно чего, словно вот сейчас
Он рассмеется и обнимет меня, и  сразу  вся  эта  беготня  с  метлой  по
разрушенным  перекрытиям  обратится  просто  в  игру,  затеянную   двумя
друзьями от избытка энергии.
   Так поступил бы Флетчер. Но Он не Флетчер, и  наивно  ждать  от  Него
таких же реакций - ни разу не видела я  даже  тени  улыбки  на  этом  не
правдоподобно красивом лице.
   Вместо этого Он наклоняется  и  целует  мою  руку  -  у  запястья,  с
внутренней стороны. Так, а этого Он откуда набрался?
   - Зря ты это, - резко говорю я. - Таким жестом и оскорбить  можно.  У
меня руки всегда были чистые.
   - Что? - не понимает Он.
   - Так целуют шрамы, - объясняю я нехотя.
   - Какие шрамы?
   - От бритвы. А иногда, - теперь  моя  очередь  прятать  глаза,  -  от
гвоздей.
   - Не понимаю...
   - И очень хорошо, что не понимаешь, - кстати, я ничуть  не  удивилась
бы, если бы за Ним числился и этот непростительный грех. Но Он не  носит
браслетов, и нетрудно увидеть, что запястья Его так же чисты, как и мои,
без единого следа порезов.
   - Эко лихое мудерсло... - вырывается у меня почти непроизвольно.
   - А это что за ругательство? - тут же откликается Он.
   - Это не ругательство, - невольно улыбаюсь я. - Это  когда-то  давно,
еще детенышами, мы играли в магию. Было  такое  правило:  в  придуманном
заклятье все согласные заменяются любыми другими, гласные не  трогаются.
И один мальчишка сделал заклятье: "Да станет это живое существо  ледяным
мороком". Через три дня заклятье знали наизусть абсолютно все...
   И тут я впервые за  все  время  вижу  Его  губы,  чуть  дрогнувшие  в
доверчивом подобии улыбки!
   - Кажется, я понял, - и свет из бирюзовых глаз.  Вот  честное  слово,
именно из-за таких улыбок - только чуть  поярче  -  и  убегают  из  дому
разные Нелли и Маэстины...
   - Брат мой... - срывается с моих губ еле слышно.
   - Лиганор! - я вскидываю голову. - Слушай...  Если  ты  обещаешь  мне
одну вещь, клянусь тебе чем угодно, что сегодняшняя  история  в  "Вечном
зове" никогда не повторится.
   - Обещаю, только скажи, что именно...
   - Танцуй под мою гитару перед людьми - и я буду петь, как пою  только
по ночам.
   - Ты в самом деле этого хочешь? - замираю я.
   Наши,  взгляды  встречаются  -  и  одними  губами,  как  молитву,  Он
произносит:
   - Все в твоей власти...
   С торжествующей улыбкой я погружаю обе руки в шелковистую медь:
   - Ну смотри у меня! Будешь во время концерта, как это у тебя водится,
из бутылки с пивом отхлебывать - разобью ее без всякого сострадания!
 
Терцет II 
УТЕШЕНИЕ ДУШИ 
 
"СЛЫШИШЬ, НЕБО ЗОВЕТ НАС..." 
 
   Пожалуй, он был бы даже красив, этот рыжеволосый парень,  если  б  не
копировал так старательно Лугхада. Впрочем, чушь - он явно переигрывает.
То, что у Лугхада - нечеловеческое напряжение, полнейшая,  до  последней
капли, самоотдача, у этого типа стало банальной истерикой.  Смотреть  на
то, как  он  закатывает  глаза  и  потрясает  огненно-рыжими  нечесаными
патлами, мне еще более неприятно, чем на их предыдущий номер,  когда  он
скакал вокруг черненькой девочки  с  гитарой,  как  сибирский  шаман  на
рабочем  месте,  потрясал  бубном  и  орал,   заглушая   песню,   что-то
нечленораздельное. И такое ощущение, что волосы у него крашеные, хотя  с
чего бы... Но уж больно яркий оттенок, особенно  в  сравнении  с  темной
медью Лугхада, которая наливается живым огнем лишь в лучах света.
   Лугхад сейчас шляется где-то по кабакам совсем в другой части города,
а может быть, сидит на полуобвалившейся башенке нашего "замка  ужаса"  и
сверху меланхолично взирает на вечерний Кармэль. Во всяком случае, вечер
сегодня пропал - утром я наступила босой ногой на осколок бутылки.  Рана
не то чтобы глубокая, но нормально танцевать я смогу дня через  три,  не
раньше. Трать-тарарать, вот поймаю Ярта, этого маленького свиненка  -  и
пусть не рассчитывает на мой гуманизм! Я его живенько  отучу  пить  пиво
тайком от матери, а потом швырять пустые бутылки в окна соседям!
   Пока что гоп-компания во главе с рыжим шаманом обосновалась на  нашем
заветном месте - третьей площадке широкой парадной лестницы,  ведущей  в
парк, которую я, по аналогии с Городом Дорожного Миража, зову  Лестницей
на Небеса. Ну, нам они не конкуренты -  они  здесь  только  потому,  что
Даммис, их флейтист, спросил у меня разрешения. В отличие  от  шамана  и
черненькой, с ним  я  знакома  уже  давно  -  вместе  голубей  крали  из
голубятни толстого Форка. Но тем не менее стоит зажить моей ноге - и эта
троица тут же  отправится  искать  себе  другое  место.  Пока  я  здесь,
Лестница моя по праву первооткрывателя.
   Однако надо отдать им должное - толпу  они  собрали  немногим  меньше
той, что собираем мы с Лугхадом. И не только  простонародье  -  вон  тот
алый камзол явно принадлежит Рыцарю Залов из личной охраны лорда  Райни,
Владыки Каэр Мэйла. Да  и  вообще  хватает  народу,  которому  дозволено
носить оружие, а также дам под покрывалами. Но все же - сколько ни бейся
в истерике этот деятель, никогда ему не играть так, как Лугхаду. У того,
бывает, руки почти и не движутся по струнам, а гитара  сама  поет.  И  в
безумии, и в беспамятстве Магистр остается Магистром...
 
*** 
 
   Два с небольшим месяца, как я под Тенью, - а для всего  Кармэля,  или
Каэр Мэйла, как называет его Безумец,  я  уже  давно  Лигнор-танцовщица,
одна   из   городских   достопримечательностей,   сумасшедшая   подружка
ненормального Лугхада (ибо нормальная женщина с  таким  не  свяжется)...
Сразу говорю, дабы пресечь все возможные кривотолки: что бы ни  говорили
на этот счет в Кармэле,  отношения  между  нами  так  и  остались  чисто
братскими, что, скажем так, вполне меня  устраивает.  Уж  лучше  я  буду
хранить верность  Флетчеру,  чем  лишний  раз  подтвержу  справедливость
цитаты из моей ученицы Клейдры: "Любовь его лишь с гитарой, всю  страсть
отдает он песне..." С менестрелями оно так частенько бывает, и хватит об
этом...
   Первые пять дней моих гастролей в "Багровой  луне"  уже  благополучно
забыты, так как я засунула зеленое платье на самое дно сумки.  Оно  было
нужно лишь для привлечения Его внимания. Сейчас же я одеваюсь в  черное,
как большинство горожан, изредка - в  бледно-желтое,  в  общем,  выгляжу
вполне  обычно  для  Кармэля.  После  того  бешеного  вечера,  когда   я
отхлестала Лугхада мокрой тряпкой, и начались наши вечерние концерты  на
предмет заработка - мое обещание танцевать под его  гитару  сломило  Его
упрямство. Он и сейчас куда охотнее играет для меня, чем  поет  сам,  но
голос Его постепенно обретает прежнюю  власть.  И  это  так  странно  не
сочетается с Его все еще человеческой, кармэльской манерой  держаться  -
развязной и в то же время отстраненной... Такая углубленность  в  бездны
прошлой боли до сих пор  мешает  Ему  -  не  только  Говорить,  но  даже
полноценно работать на публику.
   К тому же общее количество того, что Он выпивает... Я  первая  готова
признать, что напоить Нездешнего невозможно - но все-таки  эта  привычка
не способствует Его возвращению на прежний уровень.  И  поздно  вечером,
когда мы возвращаемся домой, бренча честно заработанными деньгами, между
нами все еще нередки такие разговоры:
   "Опять?"
   "Что - опять?"
   "Опять "Литанию" три раза начинал! Вот помяни мое слово - в следующий
раз во время танца непременно опрокину твою бутылку с пойлом!"
   "Это я пытался хоть как-то отвязаться от дурехи в серой рубашке... Не
вставать же и не говорить - извини, девочка, но под "Литанию" не танцуют
и уж тем более не приплясывают, отбивая ритм!"
   "Тогда в следующий раз мигни мне, я сама уйму этих балбесов.  Но  ты,
если уж взялся петь, пой, а не валяй дурака! Возьми себя  в  руки,  мать
твою дивную!"
   "Миллион чертей, вот сказал бы мне кто полгода назад,  что  абсолютно
посторонняя ведьма будет меня воспитывать..."
   "А я тебе уже не посторонняя. Мы  работаем  вместе,  разве  этого  не
достаточно?" - и, удерживая Его взгляд (что очень  непросто),  именно  с
той интонацией, с какой надо: "Брат  мой..."  И  высшая  моя  награда  -
улыбка, подобная лучу утреннего солнца, что все чаще озаряет Его лицо!
   Мелочь, скажете? А по-моему, вовсе нет. Как  легко  сняла  я  с  Него
привычную  броню  чуть  надменной  раздражительности  -   и   неожиданно
оказалось, что никакой другой защиты у Него  нет,  словно  и  не  Камень
сопутствует Его Воде, а такой же, как у меня, Огонь. И потому боже упаси
хоть как-то надавить на Него - характер не  тот,  да  и  бесполезно.  Он
должен вспоминать сам...
   Вот так и живем. Первый месяц я боялась, что скорее сама с ума  сойду
- каждый день видеть такое вблизи, да  не  просто  видеть,  а  говорить,
касаться,  слушать,  как  поет...  Потом  как-то  незаметно  привыкла  -
воистину, нет предела человеческой способности к адаптации!
   Он  для  меня  -  источник  одновременно  сильнейшего  наслаждения  и
постоянных забот, а главное - средство, помогающее не выть каждый  вечер
на луну в мыслях  о  Флетчере.  Я  для  Него  -  поддержка  в  безумные,
невозможные ночи, когда  Он  хватается  за  гитару  и  начинается  такая
мистика с магией пополам, что просто боже  мой...  И  еще  чистый  плащ,
аккуратно зашитая рубашка и вполне съедобный обед. Никогда бы прежде  не
подумала, что смогу вести хозяйство за  двоих,  особенно  в  кармэльских
условиях, где все, от мытья головы до тушения грибов, приходится  делать
левой ногой через правое ухо. Впрочем, пусть даже ты в хозяйстве  полный
ноль, но если твой спутник - отрицательная величина...  Да  и  много  ли
надо тому, кто давно уже отрешился и воспарил, плохо замечая мир  вокруг
себя!
   Кстати, о плаще: это моя навязчивая идея - купить Ему хоть что-то под
стать Его  внешности...  где  б  найти  такое  средство,  чтобы  вывести
эстетство!  Но  честное  слово,  меня  уже  в  тоску  вгоняет  этот  Его
неизменный черный. Зеленого в Кармэле, правда, днем с огнем  не  сыщешь,
зато коричневого - сколько угодно,  от  золотистого  и  красноватого  до
совсем темного. Когда-то этот цвет был здесь  исключительно  привилегией
знати, сейчас же - просто считается самым нарядным. Вот  поднакоплю  еще
немного  рун  и  подберу  Ему  что-нибудь  под  цвет  волос,  а  рубашку
обязательно белую, как это водится в Городе. Чтоб  все  эти  благородные
дамы в золотом шитье, что до  сих  пор  поглядывают  на  Него  с  легким
презрением, умерли на месте, осознав, что красивее  в  этом  городе  нет
никого!
 
*** 
 
   Между тем  рыжеволосый  шаман  в  последний  раз  тряхнул  гривой  и,
завершая песню, вдарил по гитаре с такой силой, что удивительно, как она
не разлетелась в щепки.
   - Следующая песня тоже относится к циклу "Леди с соседней  крыши",  -
объявляет он, кашлянув для порядка. - Но если первая была  целиком  моя,
то эту мы написали  вдвоем  с  Висару,  -  кивок  в  сторону  черненькой
девочки. - И слова, и музыку - не разбираем, где чье.  Песня  называется
"Птица без хвоста"!
   Повинуясь кивку, черненькая начинает  бить  в  бубен,  задавая  ритм.
Гитара и флейта подстраиваются как-то очень ловко, и я понимаю, что  вот
это мне, похоже, даже нравится. Посмотрим, каков будет текст. До сих пор
особым смыслом песни рыжего не грешили  -  набор  случайных  ассоциаций,
лишь бы на музыку ложилось. Впрочем, народу вроде бы в кайф...
   Машинально я окидываю  взглядом  этот  самый  народ  -  и  неожиданно
встречаюсь взглядом... нет, наверное, нельзя так сказать - сейчас на мне
мой лучший наряд, что впору знатной даме,  а  потому  и  мое  лицо  тоже
скрыто достаточно плотным черным покрывалом.
   Юноша,  почти  мальчишка,  смуглое  лицо  падшего  ангела,   особенно
красивое вот так, когда он стоит в профиль ко мне и чуть касается  рукой
подбородка. Полудлинные волосы как вороново крыло - даже не  столько  по
цвету, сколько по удивительной завершенности линии. Черный шелк  одежды,
тонкий темный обруч на таких же шелковых волосах, точеная, почти женская
рука  с  перстнем  -  высший  из  высших.  Оттого  и  скучающее,   почти
презрительное выражение в оленьих глазах. Я делаю  попытку  отвернуться,
но он снова и снова необъяснимо притягивает мой взгляд.
   Черт, отвлеклась на этого красавчика и прослушала начало  песни!  Они
уже второй куплет начали...
 
   Когда мне петь невмоготу,
   Я усложняю жизнь коту,
   Его котята даже в небе
   Достают нас на лету.
   Моя хрустальная мечта -
   Избавить небо от кота...
 
   "Я ведь птица, я ведь птица, я ведь птица  без  хвоста!"  -  радостно
подхватывает толпа.
   Слушайте, да эти ребятки  по-настоящему  завели  публику!  Я  и  сама
только сейчас заметила, что тихонько отбиваю такт ногой. Вроде  и  слова
по-прежнему - не бог весть что, но с этим мотивом так удачно сочетаются,
что результат почти приближается к тому, что делают Растящие Кристалл!
 
   Да, я птица без хвоста!
   Да, я птица без хвоста!
 
   Нет, рыжего шамана, конечно, надо долго воспитывать битьем, но...  но
теперь я ничуть не жалею, что пустила их  на  наше  место.  Так  завести
народ и нам с Лугхадом не всякий раз удается!
   И снова, почти против воли, я поворачиваю взгляд к юному Лорду Залов.
Почему-то не покидает ощущение, что, хоть я, в  своей  черной  парче  из
закромов Наллики, и не выделяюсь из толпы, взгляд его ищет именно меня -
ищет и не находит... И  еще  он  неестественно  красив...  для  человека
неестественно, но не для Нездешнего, чья красота всегда несколько  более
среднего  рода,  чем  у  короткоживущих  людей.  Но   ведь   в   Кармэле
давным-давно не  осталось  настоящих  Нездешних,  так  что  даже  некому
сказать Лугхаду, что он - не простой человек!
   Словно  услышав  мои  мысли,  юноша  поворачивается  ко  мне   лицом.
Вспыхивает налобное украшение обруча - золотое  то  ли  перышко,  то  ли
колосок, то ли лепесток огня, с рубиновым зерном в сердце... В следующую
секунду я вспоминаю, где видела этот значок - Хозяин показывал  в  Башне
фибулу...
   Так значит, это сам лорд Райни, раз на нем родовой знак дома  Айэрра!
Дома, к которому принадлежал когд