похожи на бойницы, да и на тех крепкие ставни.
     Пристройки для челяди и стражей, конюшни и даже кузница  примыкали  к
хозяйскому дому с обоих  сторон,  чтобы  можно  отовсюду  обороняться,  не
выбегая во двор. Из кузницы шел  дымок,  доносилось  мерное  буханье  двух
молотов. В левой части поднимался колодезный журавль,  в  правой  на  цепи
сидел тощий лохматый медведь.
     Навстречу высыпала челядь, по виду больше похожая на разбойников.  Да
и по ухваткам это были разбойники. Впрочем, иными и не  могли  быть  люди,
живущие вблизи кордонов. Каждый держал в правой топор или палицу, левой  с
трудом сдерживал за ошейник огромного пса. А те гарчали, злобно рвались на
пришельцев, готовые разорвать в клочья.
     Мрак властно вскинул ладонь:
     -- Всем стоять!
     Челядины остановились, а Гонта уже держал в руках лук. Он  побледнел,
собак боялся больше, чем людей. Один из челядинцев спросил угрюмо:
     -- Мы завсегда гостям рады. Но коли приехали с худом...
     -- С добром,-- заверил Мрак.-- Но только  теперь  эти  земли  уже  не
земли Горного Волка. И здесь останутся наши отряды. Если из вас кто с этим
не согласен -- может убираться. Неволить не станем.

     Сам стольный град страны Куявии  расположился  на  семи  горах,  дабы
зреть друга и недруга загодя. На высоких стенах день и ночь  самые  зоркие
напряженно вглядывались вдаль. Они-то ранним утром и забили сполох,  когда
со стороны Артании начало разрастаться огромное пыльное облако.
     Вскоре примчались, загоняя  коней,  дозорные  с  застав  богатырских.
Принесли весть о приближении огромного войска. В Куяве на городские  стены
высыпали все воеводы и знатные люди,  а  Рогдай  сразу  выдвинул  отборную
дружину на защиту городских ворот.
     Вскоре в облаке пыли  заблистали  металические  искры,  донесся  стук
боевых колесниц и тяжелый конский топот, от которого задрожала земля.
     -- Артаны?  --  спрашивали  встревоженные  бояре.--  Неужто  все-таки
решились напасть?
     Рогдай рявкнул сердито:
     -- Цыц, дурни! У Боевых Топоров только одна колесница. На ней волхвов
возят. Это поляницы!
     И тут же дозорные подняли крик:
     -- Поляницы! Поляницы всем войском!
     А с дальней угловой башни донесся другой вопль:
     -- Гонта!.. Гонта и его отряды!
     По лестнице сбежал во двор полуодетый Додон. Его подхватили под руки,
помогли пересечь двор и встащили на стену. Додон запыхался, утирал  потное
лицо. Растолстевший, весь  в  складках  розового  жира,  это  уже  не  тот
человек, подумал Рогдай невесело, которого когда-то обучал владеть мечом и
перепрыгивать с коня на другого коня на полном скаку.
     Рогдай осматривал дорогу к городу, приложив ко лбу ладонь  козырьком.
Лицо было суровое, седые кустистые брови сдвинулись на  переносице.  Глаза
смотрели зорко, и Додон невольно позавидовал, что старый воевода,  который
его младенцем на коня сажал, на стену  все  еще  взбегает  как  мальчишка,
брюхо не распустил, голос как у молодого быка.
     -- Что делать будем? -- спросил он растерянно.-- Как  артанцы  сумели
пройти кордон незамеченными?
     -- Да какие артанцы,-- отмахнулся Рогдай.-- Это свои.
     -- Свои? --  вскрикнул  Додон  жалким  голосом.--  Рогдай,  лучше  уж
артанцы, чем свои. Сам знаешь, что у нас за свои.  Что  Горный  Волк,  что
Руд, что Медея или Урюп... Только ты один верен по-настоящему. Да и то,  я
же знаю, верен не мне, а Куявии. Что будем делать, Рогдай?
     -- Что делать... что делать,-- повторил Рогдай  медленно.  Всмотрелся
еще, щуря глаза так, что превратились в щелочки, сказал  громче.--  Ворота
распахивать пошире... Да как бы еще не пришлось и ковры стелить.
     -- Ошалел?
     -- Наши дурни не разглядели, что впереди войска едет Мрак.  На  своем
черном как он сам коне.
     Додон ахнул, всплеснул руками:
     -- Мрак!.. А поляницы чего?
     -- Узнаем.
     Рогдай так же споро побежал по дощатым ступенькам вниз  во  двор,  на
ходу отдавал приказы. Бойцы бросились к воротам. Там заартачились, боялись
поляниц, но Рогдай гаркнул, что самое страшное, если поляницы  ворвутся  в
город, так это по праву победителей  изнасилуют  всех  мужиков,  и  стражи
ворот кинулись, сшибая друг друга с ног, снимать запоры.

     Мрак видел как ворота начали отворяться. Там стояли в блеске доспехов
старый Рогдай, за его спиной толпились знатные  бояре.  Мелькнуло  красное
корзно Додона, но сам царь куда-то скрылся.
     -- Чуть погодите,-- сказал он  Медее  и  Гонте.--  А  то  у  них  там
поджилки трясутся.
     Конь весело понес к раскрытым  воротам.  Мрак  покосился  на  высокую
башню, прозванную Девичьей.  Окошко  с  цветными  стеклами  распахнуто.  В
глубине видна девичья фигурка  с  золотой  косой,  перекинутой  на  грудь.
Что-то говорит, обращаясь в сторону и вниз. Явно отбрыкивается от Кузи.
     Он вздрогнул, потому что конь остановился, едва не оттеснив Рогдая  в
толпу бояр.
     -- Исполать,-- сказал  Мрак  зычно.--  Не  пугайтесь,  это  союзники.
Правда, союзникам тоже платить надобно. Где светлый царь?
     Рогдай  повел  дланью.  По  мраморным  ступеням  величаво  шествовал,
спускаясь во двор, Додон.  Уже  облаченный  в  красное  корзно  с  золотым
шитьем, золотой гривной на шее и в красных сапогах. За ним  так  же  важно
шествовала Светлана, крепко держа за  тонкую  ручку  Кузю.  Кузя,  завидев
Мрака, сразу с радостным писком начала рваться к нему.
     Мрак соскочил на землю, поклонился царю:
     -- Исполать и доброго здоровья!
     -- Что с Волком? -- вскрикнул Додон.-- И что это за... войско?
     -- Это те, кто пролил свою кровь, защищая твое царство.  Что  скажешь
им?
     Додон со страхом смотрел мимо Мрака на грозные  лица  поляниц.  В  их
руках длинные узкие дротики выглядели опаснее, чем мечи его  бойцов.  Кони
под ними были такими же дикими как их седоки. А  в  колесницах  неподвижно
сидели женщины-стрелки.
     -- Я  приглашаю  всех  на  пир,--  сказал  он  осипшим  голосом.--  А
воительницу Медею и этого... вожака Гонту, в свою  палату.  Там  соберутся
лутшие люди.
     Во взгляде его было, что этих гостей не назвал бы даже худшими.

     Полдня резали волов, баранов и телят, выкапывали  из  земли  бочки  с
медом и пивом. Потом все уселись за трапезу: старшие в покоях,  а  младшая
дружина да молодежь -- во дворе  у  костров.  В  покоях  больше  степенных
бесед, у костров -- веселья и задорных воплей, там раньше  других  запоют,
пойдут в пляс, а девок будут сажать на колени.
     Во дворе и в  нижних  палатах  пировали  по-настоящему.  Вино  лилось
ручьями, на столы подавали зажаренными целиком быков  и  кабанов,  печеных
туров, без счета оленей, свиней, всякую птицу.
     Но в верхней палате, где собралась знать, ели мало, пили еще  меньше,
дабы сохранить ясность ума, Бояре морщились, выражали недовольство, по  ту
сторону стола сидел не только Мрак,  неизвестно  откуда  взявшийся,  но  и
возмутительница Медея, самозванная царица, и  --  хуже  всего!  --  вор  и
разбойник Гонта.
     Додон искательно поглядывал то на Голика, то  на  Рогдая.  Оба  перед
пришельцами глаз не  опускали,  но  и  не  задирались  зазря.  Спокойно  и
неспешно вели разговор о делах в царстве и за его кордонами.  На  подхвате
суетился Ковань, но до серьезных дел его не допускали.
     Медея с удовольствием ела и пила, но когда разговор  коснулся  земель
Волка, сказала с ледяной уверенностью:
     -- Сейчас там стоят мои дружины. И  Волка  туда  не  пустят.  Или  ты
хочешь, чтобы пустили?
     -- Нет-нет,-- сказал Додон поспешно, даже не успев понять, что  попал
в ловушку.-- Но ты уверена насчет Волка...
     Медея покачала головой:
     -- Никто не знает, где он сейчас. Его еще в  начале  боя  втоптали  в
землю, вбили по уши. Я знала, что ему  нет  равных,  и,  чтобы  не  терять
людей, велела забросать палицами, камнями. Потом по  нему  пронеслась  моя
конница. После боя хотели отыскать, чтобы набить чучело...  но  так  и  не
нашли.
     -- Может быть,-- спросил Додон  полным  надежды  голосом,--  его  так
втоптали, что не найти?
     -- Вряд ли,-- ответила Медея сожалеюще.-- Такого мужика да не найти?
     Гонта презрительно фыркнул. Медея повторила с нажимом:
     -- Такого мужика трудно не заметить.  Рост,  плечи,  доспехи...  Нет,
все-таки как-то оклемался и уполз. Или кто-то помог. Дело было к вечеру, а
за ночь можно уйти далеко.
     Рогдай покряхтел, осушил чару одним махом, сказал решительно, будто в
холодную воду кинулся:
     -- Светлый царь... Надо бы объявить  народу,  что  эти  земли  отныне
подарены Медее. Одним ударом двух зайцев... даже трех.  Волка  не  пустишь
обратно, буде объявится, народ перестанет служить Волку и не будет бояться
помогать Медее... да помогал, помогал, чего  уж  теперь  таиться!  И  сама
Медея будет обязана твоей милости.
     Медея помалкивала, а Гонта внезапно стукнул кулаком по столу:
     -- Это каких-таких зайцев? Кого этот трухлявый пень называет зайцами?
     Голик утихомиривающе выставил ладони:
     -- Не надо ссориться. Так говорится в народе, а наш  воевода  целиком
из народа, это ж за версту видно.
     -- Нет, пусть  скажет,--  заупрямился  Гонта.--  Медея,  скажем,  еще
потянет на зайчика... гм... но чтоб меня сравнивали с косым? Или на что он
намекивает?
     Мрак поморщился:
     -- Ладно тебе. Он и меня назвал зайцем.
     -- Ты скромный, за себя не вступишься. Я за себя тоже не могу, но  за
друзей... А тут еще прямо сказал, что нас всех трех зарежет одним  ударом.
Это что?
     Он с грохотом отодвинулся  на  стуле,  смотрел  горящими  как  уголья
глазами. В них была готовность прыгнуть с мечами наголо хоть на царя, хоть
на его воевод.
     Додон сказал плачущим голосом:
     -- Да что вы в самом деле! Все так  хорошо  шло!  Я  завтра  же  велю
объявить, что земли Волка со всеми городами и  весями  отныне  принадлежат
воительнице Медее. Со всеми пашнями,  лесами,  озерами,  а  также  главной
крепостью Волка -- Гнездом. И что отныне я в ней вижу опору  трона,  а  не
угрозу мирным землепашцам нашем страны.
     Гонта сел, все еще сердито всхрапывая и гневно вращая глазами. Рогдай
буркнул напоминающе:
     -- А второй зая... гм... защитник трона, это  я  про  этого  храброго
витязя, мог бы послужить при дворе.
     -- Собачки служат,-- буркнул Гонта.
     -- Отчизне можно служить и как собачка,-- ответил Рогдай сурово.-- Мы
усе здесь верные псы страны родной.
     -- Так то Отчизне! А ты кому, старый хрыч, предлагаешь?
     -- Тоже Отчизне... в лице нашего царя и его двора.
     Гонта хмыкнул, но Мрак видел как сдвинулись брови  разбойника.  Гонта
раздумывал как и что выторговать еще,  прикидываясь  то  раздраженным,  то
недовольным, то обидчивым.
     Додон помалкивал. Не личит светлому царю вести беседу с  разбойником.
Дело царя -- казнить или миловать, но не  общаться  на  равных.  А  беседа
бывает только на равных, или же такая беседа уже именуется иначе.
     -- Нет,-- сказал Гонта.-- Я готов послужить Отечеству...  пусть  даже
как пес. Но не как дворцовая собачка. Я могу взять на себя охрану  кордона
со стороны Артании. Ты, царь, будешь снабжать нас мукой, припасами и монет
подкинешь, а мы мелкие отряды артанцев сами сдержим, а буде большое войско
соберется, загодя тебя упредим.
     Додон лишь качнул головой, а Рогдай воскликнул:
     -- Согласен! Светлый царь всемилостиво изъявляет. Да-да, изъявляет.

     Глава 32

     Взвыли трубы, вдоль стены пошли девки с бубнами.  Ряженые  козлами  и
медведями принялись скакать, кувыркаться, орать похабные шутки.  Над  ними
смеялись, швыряли кости. Сквозь их ряды протолкался Голик,  разодетый  так
пышно, что тоже казался одним из ряженых.
     Встречаясь взглядом с Мраком, пугливо  ронял  взор,  а  Додону  низко
поклонился:
     -- Великий царь! Дозволь слово молвить.
     -- Говори,-- буркнул Додон.
     Голик взглянул искоса на страшноватых гостей:
     -- Дело радостное, потому сам скажешь непременно.  А  мне,  скромному
твоему слуге, пока дозволь словцо наедине измолвить.
     Додон величаво поднялся:
     -- Пируйте, гости... гм... дорогие. Я вернусь с добрыми вестями.
     Стражи почтительно подняли кресло вместе с  царем  на  плечи.  Кто-то
охнул, царь еще больше потяжелел за  время  обеда,  и  его  унесли.  Голик
семенил следом. Спина  была  напряжена,  будто  вот-вот  в  нее  воткнется
брошенный сильной рукой нож.
     Гонта бросил насмешливый взгляд вслед, покосился на Медею:
     -- Все они цари... любят ездить на плечах простого люда.
     Медея презрительно фыркнула. Ее колесницу возили кони, хорошие  кони,
не чета простому люду.
     Они продолжали насыщаться после долгих дней походов, а  Додон,  когда
кресло занесли и оставили в  уединенной  комнате,  взмахом  длани  отослал
стражей:
     -- Что стряслось?
     Постельничий поклонился снова:
     -- Наши воеводы отвоевали у проклятых славов могилу Льдана.  Это  сын
Яфета... ну, со стороны его жены... Ладно, неважно с чьей стороны. Ну,  те
потом отбили, но мы успели выкопать кости героя.
     -- Тьфу,-- скривился Додон.-- Я уж надеялся, ты придумал как  извести
этих... героев. А ты про какие-то кости.
     -- Светлый царь! -- воскликнул Голик.-- Это и есть способ. Во-первых,
все видят, какие мы молодцы. Чтим предков, даже из-за костей деремся,  аки
псы. Сейчас повозка как раз двигается через перевал. Народ  оповещен,  уже
сходятся к дороге, дабы зреть, детям рассказать.
     -- Гм...
     Додон в сомнении поскреб затылок. Голик убеждающе воскликнул:
     -- Сие воодушевит простых людей. Они падки на такое. Побряцать ратной
славой дедов, то да се, слава Отечества...
     Додон наконец замедленно кивнул:
     -- Ладно. Готовь коней. Пусть народ видит,  как  сам  царь  встречает
кости  героя.  И  как  склоняет  колени  в  прах,  чтобы  почтить   своего
прародителя. Это нужно! Это воспитывает почтение к родителям.
     -- Да,  это  будет  зрелище,--  согласился  Голик.--  Народ  сбежится
отовсюду. Царь на коленях с обнаженной головой, встречает  со  слезами  на
глазах прах героя... об этом будут рассказывать! Но если гонец  примчался,
загоняя коней, сегодня, то повозка дотащится только через три  дня.  Можно
успеть приготовится, народу объявить, дух людей поднять...
     -- Во-во, молодец.
     -- И еще одно, великий царь. Дело в том, что  на  самом  деле  мы  не
совсем уж и возвращаем кости героя на родину. Это народу так речено, а  мы
ж знаем, что тогда еще не было ни Славии,  ни  Куявии,  ни  Артании.  Была
Гиперборея. И Льдан погиб не так уж и далеко от того места,  где  родился.
Если сказать еще точнее... или правдивее, если хошь, то на самом  деле  мы
перевозим кости героя на чужбину.
     Додон молчал, смотрел строго. Голик развел руками:
     -- Мои волхвы прочли старое заклятие. Если кости Льдана перевезти  на
чужбину, то первый же, кто их там увидит, падет злой смертью.
     Додон отшатнулся:
     -- Вот оно что? Так ты, злодей, жаждешь, чтобы я так и помер в пыли и
со склоненной главой? Из-за каких-то костей какого-то... ах, ты  ж...  Что
удумал! Признавайся, душегуб!
     Голик терпеливо выждал, продолжил тем же  тоном,  словно  надоедливая
муха пожужжала и улетела:
     -- Царь будет еще более велик и славен в народе, ежели  честь  первым
встретить кости героя доверит... ну-ну, понятно же?  Тоже  герою,  который
спас тебя и все царство.
     Додон с уважением покачал головой:
     -- Ну, злодей... До какой подлости додумался! Вот что значит, главный
постельничий. Дай я тебя, дорогуша, расцелую.
     Он  обнял,   сердечно   расцеловал   постельничьего.   Тот   украдкой
отвернулся, сплюнул, вытер губы рукавом. У Додона от неумеренной жизни рот
вечно был слюнявым, а от зубов несло гнилью.
     -- Так и сделаем? -- спросил он.
     -- В точности,-- решил  Додон.--  А  кости  Льдана  захороним  вблизи
дворца. Народ будет бить лбами его могиле, а часть  поклонов  перепадет  и
нам. Авось, из гроба не заметит.
     -- Зароем поглубже,-- предложил Голик зловеще.

     Медея и  Гонта  настороженно  смотрели  на  возвращение  Додона.  Тот
раскраснелся, сиял, глаза хитро бегали.  Стражи  опустили  его  кресло  на
помост, Додон простер длани. Воцарилась почтительная тишина.
     --  Льдан!  --  сказал  он  торжественно.--  Кости  великого   Льдана
наконец-то возвращаются на родину. Наши воеводы отвоевали  в  бою,  теперь
везут на захоронение в Куяву.
     Ответом было недоуменное молчание.  Потом  пробежал  шепоток,  кто-то
неуверенно выкрикнул здравицу мудрому царю. Хриплые голоса  поддержали,  и
вскоре весь зал бушевал в  восторге,  когда  всякий  старался  перекричать
других, дабы царь заметить изволил.
     Наконец Додон милостиво остановил восторги, проговорил с веселостью в
голосе:
     -- Мы отпускаем воительницу Медею в  пожалованные  ей  земли.  Бывшие
владения Волка. Так же велим Гонте  отправляться  со  своими  отрядами  на
защиту наших кордонов. А доблестный Мрак, уже защитивший нас однажды, пока
останется...
     -- Это зачем же? -- спросил Мрак настороженно, но  в  сердце  безумно
затрепыхалась надежда.
     -- Тебе оказана будет  великая  честь,--  сообщил  Додон.--  Я  поеду
навстречу герою, поклонюсь ему вместе с народом. А  ты  поедешь  со  мной,
своим царем.
     Душа Мрака сложила крылья и камнем упала в  пропасть.  Все  ждали  от
него какого-то ответа, он хотел было поправить, Додон-де не его  царь,  но
смолчал, в сравнении с несбывшимися мечтами все неважно, все тлен и мелкая
суета. Кивнул:
     -- Поеду.
     Додон тоже  смолчал,  хотя  выглядело,  что  гордый  невр  мог  бы  и
отказаться. Пусть. Не стоит об этом сейчас. Скоро все решится как  волится
ему, царю Куявии.

     Через два дня из ворот детинца галопом выметнулись дружинники царя  и
умчались, затем уже степенно выехали на сытых  конях  старшие  дружинники,
следом появилась раззолоченная повозка царей Куявии.
     Сам Додон сидел верхом на коне. Коляска катила пустая. Для  важности,
да и вдруг в самом деле захочется укрыться от пыли и  зноя,  отдохнуть  от
тряски. Голик и бояре старались  держаться  поближе,  кланялись  угодливо,
подбоченивались, горячили коней и вздымали дыбки,  выказывая  себя  лихими
конниками.
     Мрак видел как царь посовещался с  Голиком,  кивком  подозвал  ближе.
Мрак подъехал, темные как ночная вода глаза Голика сопровождали его каждое
движение.
     Додон выудил из складок одежды перстень с кроваво-красным камнем:
     -- Перстень Льдана. Он обладает свойством продлять жизнь  и  здоровье
тому, кто его носит. Скачи вперед, и когда гроб с костями  героя  окажется
на земле Куявии, открой крышку и одень ему на палец.
     -- На правую руку,-- добавил Голик.--  Обязательно  на  правую.  Мол,
наше дело правое.
     Мрак озадаченно повертел в руке  перстень.  Пожал  плечами.  Можно  и
одеть, хотя и нелепо одевать на костяшку. Наверное, что-то ритуальное.
     -- Сделаю,-- пообещал он. -- Ишь, с каким перстеньком  расстаться  не
жаль. Что значит, уважение к пращуру!
     Голик сказал значительно:
     --  Ты  тот,  кому  оказана  высочайшая  честь  первым  взглянуть  на
священные кости нашего великого пращура. А вторым будет после тебя царь!
     -- Да я и не отпихиваю никого локтями,--  пробормотал  Мрак.--  Пусть
царь глядит вволю. Хоть и на ночь возле себя положит. А мне бы и вовсе  не
глядеть на кости. Нагляделся.
     -- Нет-нет,-- возразил Голик торопливо.--  Народ  должен  видеть  как
один герой встречает другого. Ну, хоть бы кости. Такие жесты запоминаются!
Им придается значение.
     Мрак пожал плечами:
     -- Надо, так надо. Встречу, отворю гроб, одену.  На  правую,  так  на
правую. Только и делов!
     Он прижал  коня  пятками,  и  тот,  подобно  скользкой  рыбе  пытаясь
выскользнуть из жестких объятий, рванулся вперед. Голик отряхнул с  одежды
комья земли, вздохнул с облегчением:
     -- Ну вот и все.
     -- Все ли? -- усомнился Дод