ветил растерянно:
     -- Эта жаба пыталась растормошить его. Но я не думал...
     -- Эх ты! Как такая бедненькая, сумела добраться по твоим следам?
     Мрак пошевелил рукой, пальцы нащупали Хрюндю. Это был комок льда,  ее
трясло, но вытаращенные глаза смотрели с  любовью  и  обожанием.  Над  ним
стояли, глядя на  него  с  радостным  оживлением,  старая  женщина,  очень
старая, и простоволосый молодой мужик в одежке из бараньей шкуры.
     -- Очнулся? -- спросил мужик довольно.-- Ну вот и  хорошо.  Я  только
малость помог твоей жабе. Вряд ли дотащила бы. Отдыхай, а  я  побег.  Брат
мой уже воет.
     Он явно не ждал от Мрака слов благодарности, кивнул и ушел, а женщина
присела близ Мрака на корточки:
     -- Меня зовут Эмела. Ты помнишь, что замерзал  от  голода  и  холода?
Такое уж твое горькое счастье.
     Мрак смотрел в ее сморщенное лицо, худое, со старческими пятнами,  но
полное жизни. Глаза блестели как у молодой девочки.
     -- Помню ли... Да, я все помню.
     Она внимательно смотрела в его измученное лицо.  Кивнула,  видя,  что
говорит совсем о других воспоминаниях. Мрак равнодушно наблюдал,  как  она
отодвинулась в глубину пещеры. Послышались голоса, но далекие, ведьма явно
переговаривалась с другими ведьмами.
     Потом в поле зрения снова появилось ее лицо. Глаза смотрели  серьезно
и печально:
     -- За тобой прибудут.
     Она ждала некоторое время, но ему было все равно, кто прибудет, и что
с ним сделает. Тело мертво, только  и  чувствовал  холодные  лапы  озябшей
Хрюнди.

      * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ *

     Глава 41

     Сперва он равнодушно смотрел на лица, что то появлялись, то  исчезли,
потом начал узнавать, но без всякого интереса или удивления.
     Он находился в прикордонной крепости. Когда-то  ею  владел  Волк,  но
после возвращения Додона ушел в горы. Не  стал  дожидаться,  когда  явится
грозный Рогдай, пожгет и порушит. Теперь это было пожаловано Медее.
     С вялым  интересом  Мрак  обнаружил,  что  слишком  часто  перед  ним
мелькает знакомое лицо, но то ли  давно  не  бритое,  то  ли  с  зачатками
кудрявой бороды. С трудом вспомнил, что с этим человеком связано  какое-то
бегство, скитания.
     -- Гонта,-- прошептал он.
     Человек счастливо рассмеялся:
     -- Узнал, наконец? Ну, ты возвращаешься к людям.
     Мрак покачал головой, но смолчал. Гонте не понять, что если вернуться
к ним, то он будет меньше общаться с Нею.
     Гонта исчез, появились другие люди. Мрак ощутил, что  его  переодели,
повели. Потом перед ним появился стол, еда, серебряные кубки, чаши,  чары.
Так как же безучастно он пил и ел, не чувствуя  ни  вкуса,  ни  запаха.  А
потом в сознание прорезался голос:
     -- Светлана?.. Светлана вряд ли пригласит. Это дело рук Додона. А еще
скорее -- постельничего Кажана. Это еще тот подлец! Да  и  Руцкарь  совсем
сподлился... Светлана в стороне.
     Это волшебное имя осветило темный мир, в  котором  он  находился.  Из
нереальности выступили лица, люди, столы, стены, он ощутил запахи, услышал
голоса, смех, разговоры.  Он  находился  в  просторной  палате.  Стены  из
старого камня, воздух пропитан запахами еды, вина, сгорающей смолы. Справа
Гонта, непривычный с порослью на щеках, слева Медея.  Теперь  она  сменила
жемчужные нити ожерелья на три  ряда  крупных  бриллиантов.  Они  блистали
предостерегающе,  как  броня,  и  Медея  была  в  них  похожа  на  крупную
бойцовскую собаку.
     Оба наперебой подкладывали ему в блюдо еду,  а  когда  он  безучастно
отводил взор, слуги уносили, и Гонта, соревнуясь с  Медеей,  клал  ему  то
куриную ногу, то лопатку молочного поросенка, то жареных перепелов.
     Мрак взял в руки ломоть мяса, первые за  долгие  дни  ощутил  во  рту
какой-то вкус.
     -- Светлана? -- переспросил он и сам не узнал  свой  охрипший  глухой
голос.-- Что с нею?
     Гонта подпрыгнул, едва не опрокинув стол. Глаза стали круглыми:
     -- Мрак?.. Ты возвращаешься?
     -- Я и  был  здесь,--  ответил  Мрак  хмуро.  Голос  звучал  чужим  и
мертвым.-- Что со Светланой?
     -- Ты был здесь, но  душа  твоя  витала  вдалеке...--  ответил  Гонта
торопливо, спеша держать Мрака в разговоре,-- со Светланой все в  порядке.
Вышла замуж, они счастливы. Так говорят. Просто из Куявы  к  нам  прислали
гонца.
     -- А-а,-- сказал Мрак равнодушно и снова  начал  погружаться  в  свой
мир, когда услышал голос Медеи:
     -- Это не Светлана... Она слишком умна, чтобы пойти на такое  простое
решение. Да и не подлая же, как мне кажется. Додон, а  то  и  постельничий
придумали звать в гости.
     За столом раздался смех. Мрак огляделся.  Здоровые  мужики  гоготали,
поднимали кубки, звонко  чокались  их  выпуклыми  боками,  пили,  смеялись
снова. Похоже, все приглашение от царя считали дурацким.
     -- В гости? -- переспросил он.-- Светлана зовет нас в гости?
     Гонта и Медея переглянулись. Гонта сказал торопливо:
     -- Не Светлана! Додон прислал гонца. Но Додон сам не додумается.  Это
могла придумать Светлана, либо  Кажан,  ныне  главный  постельничий.  Ведь
только мы остались у Куявы как бельмо на глазу. Прирезать нас, и весь этот
край снова перейдет в руки Додона.
     -- А разве сейчас...
     Гонта поморщился:
     -- Эти земли и сейчас куявские.  Они  принадлежали  Волку,  но  Додон
вынужден был отдать Медее за ее неоценимую... я бы так не сказал, но Додон
-- известный дурак... за ее помощь при борьбе с Волком.  Ты  сам  к  этому
принудил Додона, не припоминаешь? Правда, и  Додон  сообразил,  что  одним
ударом убивает двух зайцев.  Наследники  Горного  Волка,  буде  объявятся,
должны будут драться с Медеей, а второе, что сама Медея теперь привязана к
месту как коза к забору...
     Медея громко фыркнула. Взглядом она растерла  вожака  разбойников  по
стенам.
     -- Ее не надо искать по степи,-- продолжил Гонта  злорадно.--  Теперь
сидит аки красна девица у окошка. Во дворе куры гребутся в мусоре,  свиньи
роют ямы, кабан посреди лужи... Словом, жизнь как у любой боярыни. Приходи
и бери голыми руками. Ну, пусть не  голыми,  но  с  неуловимостью  поляниц
покончено.
     Голос  Гонты  начал  обрастать  интонациями,  оттенками.  Мрак  яснее
различал запахи, свою тяжесть, уловил аромат  от  роскошного  тела  Медеи,
даже смутно удивился, что сменила притирания на более знойные.
     Медея снова фыркнула. Ее  руки  деловито  накладывали  еду  на  блюдо
Мрака. Когда он взял вторую лапу поросенка, царица  поляниц  даже  дыхание
задержала. Мрак скосил глаза, Медея наблюдала за ним с жадным ожиданием  и
надеждой.
     -- И что же он хочет? -- спросил Мрак.-- Все в его руках. Даже Медея.
     -- Я не была ни в чьих руках,-- ответила Медея  резко.  Добавила  уже
спокойнее.-- Без своего желания, разумеется.
     Гонта воскликнул так торопливо, что Мрак наконец  понял  почему  друг
даже захлебывается словами. Спешит удержать его интерес, не дать вернуться
в мир грез, в котором он и Светлана живут вместе, любят и спорят:
     -- Мрак! Ты же знаешь Медею. И  я  знаю.  Но  к  несчастью,  знают  и
другие. Разве же она долго сможет жить-поживать да  глядеть  как  дура  из
окошка? Явно уже плетет сети, как устранить  Додона,  захватить  власть  в
Куявии, перебить под корень все боярство, собрать войско и пойти войной на
Артанию и Славию, дабы поработить всех мужиков, самых  смазливых  отобрать
для своих нужд, наверное, немалых, а остальных...
     От Медеи пошла такая волна ярости, что Мрак ощутил мурашки  по  коже.
Но царица смолчала, заботливо наливала в кубки вино.  Отроки  дергались  у
стены, царица  ухаживает  за  гостем  собственноручно,  выказывает  особое
уважение.
     -- И что же?
     -- Если мы поверим Додону и явимся на пир, то таких редкостных дурней
сразу прирежут как баранов на заднем дворе. Еще и  посмеются.  Мол,  таких
еще не видывали. Им закинули червячка просто так, не  думали,  не  гадали,
что кто-то клюнет!
     Запахи  распадались  на  оттенки.  Звуки  тоже  стали  богаче,  ярче,
насыщеннее. Только теперь удивился, видя  как  сверкают  глазами  Медея  и
Гонта. Они и раньше готовы были вцепиться друг другу  в  глотки.  Так  что
свело их сейчас за одним столом?
     Кто-то произнес вполголоса:
     -- Ребята... Он вроде бы видит нас!
     Мрак ощутил устремленные на него взоры. Люди переставали  жевать,  их
кубки останавливались возле губ, а глаза поворачивались в его сторону.
     Гонта делал им отчаянные знаки. Кто догадался, поспешно  ронял  взор,
другие еще пялились с жестоким любопытством. Медея, что-то уловив  женским
чутьем, сказала торопливо:
     -- Светлана бы не стала... Светлана чуткая и добрая...
     Ее глаза  торопливо  обшаривали  его  лицо.  Гонта  прервал  себя  на
полуслове, обернулся. На лице был надежда.
     -- Что... он в самом деле?
     --  Светлана,--  произнесла  Медея  раздельно.--  Светлана  --  самая
красивая и самая чистая на белом  свете...  Светлана  --  самая...  Давай,
Гонта, у тебя  лучше  язык  подвешен.  Он  выныривает,  когда  слышит  имя
царевны!
     -- Понял,-- произнес Гонта пораженно.-- Почему раньше не  догадались?
Медея, ты хоть и красивая,  но  и  не  самая  последняя  дура...  Я  хотел
сказать, что наверняка есть еще дурнее. Мрак, Светлана в самом деле... ну,
ты же знаешь, что Светлана всегда...
     Медея не спускала с него тяжелого как  гора  взора,  и  язык  бывшего
вожака разбойников почему-то двигался,  будто  к  нему  подвесили  тяжелые
гири. Мрак ощутил, что должен  заговорить,  иначе  Гонте  придется  совсем
плохо:
     -- Светлана заслужила все самое лучшее... или хотя бы то, что  хочет.
Какие новости из детинца?
     Он  видел  как  они  переглянулись.  Медея  поджала  губы,  а   Гонта
пробормотал, отводя глаза:
     --  Новости?  Да  какие  новости...  Светлана  выглядит  хорошо.  Так
говорят!
     Последние слова  он  добавил  чересчур  поспешно,  а  от  Медеи  даже
отодвинулся, будто увидел в ее руке нож.  А  Медея,  поморщившись,  однако
сама сказала с усилием:
     -- Светлана и должна выглядеть хорошо... Там столько  волхвов-лекарей
следят за каждым ее шагом, а повара -- за каждым блюдом! Но Светлана  сама
по себе... Светлана.. Светлана..
     И повела речь, умело вкрапляя Ее божественное имя. Мрак  все  не  мог
уйти из этого мира, слышал, оставался, а Гонта со своей  стороны  вставлял
по словечку, хотя ему почему-то трудно было говорить о Светлане, и  теперь
уже этот  мир  налился  красками,  запахами,  шумом  и  голосами,  а  тот,
настоящий, колебался словно в тумане -- призрачный и сказочный.
     Он не понимал, почему так отяжелел, пока знакомый голос  не  прогудел
рядом восторженно:
     -- Наконец-то ты поел по-мужски! Как в старое доброе время.
     Рядом сидел уже Ховрах, красный  от  усилий,  доедал  кабанью  ляжку.
Рядом с его миской сидела Хрюндя, чем-то похожая на Ховраха,  покруневшая,
толстая,  с  бугорами  вдоль  спинного  хребта.  Ее  морда  начала  слегка
вытягиваться, глаза неотрывно и с обожанием  следили  за  Мраком.  Мрак  с
отвращением поглядел на груду костей посреди стола:
     -- Это все я?
     -- И еще под столом,-- подтвердил Ховрах радостно.-- Видишь, собаки к
нам пробиться не могут, все еще растаскивают. Надо было им  сразу  меня  к
тебе посадить!
     Мрак оглядел старого гуляку, растолстевшего  еще  больше,  потного  и
пыхтящего:
     -- А ты как здесь оказался?
     -- Надзираю,--  ответил  Ховрах  гордо.--  Царь  Додон  изволил  меня
отпустить  с  царской  службы.  Теперь  служу  боярыне  Медее.  Заодно   и
приглядываю за нею и  ее  дев...  гм,  вооруженными  силами.  В  антиресах
государства!
     Мрак выбрался из-за стола. Хрюндя мощно прыгнула  с  середины  стола,
обрушилась ему на  плечо.  Мрак  шатнулся  от  толчка,  и  с  двух  сторон
подскочили отроки, привычно подхватил под руки. Гонта отстранил, сам обнял
Мрака за плечо, повел к выходу:
     -- Как здорово,--  сказал  он  мечтательно,--  найти  свою  нору  или
гнездо. Жить себе, спокойно стареть... Это так здорово! Детишки пойдут,  а
главное -- внуки. Будут суетиться вокруг,  копошиться,  на  колени  лезть,
скажи им то одно, то другое. Скорее  бы  стать  стариком...  Все  уважают,
лучшее место уступают, первую чару  вина  подают,  совета  ищут!..  Бороду
седую отпущу подлиннее...
     Мрак оглядел его с головы  до  ног.  Гонта  слегка  раздобрел,  глаза
лучились довольством.  С  лица  ушло  голодное  и  озлобленное  выражение.
Рубашка чистая, портки из тонко выделанной кожи, сапоги с узором.
     -- Как твои руки? -- спросил он.-- Не тоскуют по луку со стрелами?
     Гонта вытянул  огромные  длани,  с  удовольствием  сжал  кулаки.  Под
гладкой кожей прокатились тугие мышцы. Сухожилия с готовностью напряглись.
     -- Нет,-- ответил он, в голосе чувствовался  смех.--  Я  им  нашел  и
другое применение.
     Мрак оглянулся на Медею. Та услышала или догадалась,  опустила  взор,
на нежных щеках вспыхнул румянец. Она пополнела еще, и чтобы ее обхватить,
от смельчака в самом деле требовались очень длинные руки.

     Глава 42

     Прошло еще три дня. Однажды заскрипели ворота, во двор въехал всадник
на рослом тонконогом коне. С середины двора закричал громко:
     -- Великий царь Додон изволит звать боярыню Медею,  воеводу  Гонту  и
воителя Мрака на великий пир!
     Мрак встрепенулся, а Гонта, что не отходил от него, поморщился:
     -- Дурак дураком, а на сей раз придумано хитрее. Мол, когда  передали
приглашение по-людски, то нам отказаться проще. А так,  когда  сразу  всей
челяди стало известно, то отказом вроде бы обидим доброго царя. Да  только
зазря усе! Все одно не поедем. Срубленные головы взад не прилепишь.
     Медея сказала язвительно:
     -- Зачем тебе голова? Не на чем уши носить? А больше ни к чему.
     -- Ты готова ехать? -- отпарировал Гонта еще язвительнее.
     -- Нет, но только чтобы  не  радовать  Додона  и  Кажана,--  отрезала
Медея.-- А гонца отправим обратно со словами, что...
     --... здесь дурных нет, все переженились,-- вставил Гонта.
     Медея метнула яростный взгляд, продолжила ледяным голосом:
     -- Со словами, что людям, у которых головы на плечах, нечего делать в
стране безголовых.
     -- А безголовые потому,-- подхватил  Гонта,--  что  подражают  своему
царю и его боярам.
     Гонец смотрел то на одного, то на другого. Молвил наконец в раздумье:
     -- Царю это не понравится.
     -- А я не монета,-- ответил Гонта  дерзко  и  посмотрел  на  Медею,--
чтобы всем нравиться.
     Гонец вздохнул:
     -- Добро, что у нас не казнят за плохие вести, как у вас тут, у диких
людев. Правда, и шубой с царского плеча не жалуют. Все передам в точности,
не сумлевайтесь. У меня работа такая.
     Ховрах поинтересовался, просто выпороть такого наглеца-гонца, или еще
и крапивы насовать в портки, и так посадить на коня.
     Мрак поднял на него покрасневшие глаза:
     -- Я поеду.
     Гонта изумился:
     -- Ты хоть представляешь, что тебя ждет?
     -- От судьбы не  уйдешь,--  ответил  Мрак  сумрачно.--  Что  на  роду
написано, того и на коне не объедешь. Это у кошки девять жизней, а у волка
только одна. Да и та коротка.
     -- Тем более! Что говорится насчет зеницы ока?
     -- От всего не убережешься.
     -- Но пусть мои враги  умрут  сегодня,--  ухмыльнулся  Гонта,--  а  я
завтра!
     -- Пусть,-- согласился Мрак.-- Вели готовить коней на завтра.
     -- Твой конь на пастбище... Туда два дня ходу. Или тебе дать другого?
     -- Нет,-- ответил Мрак досадливо. Конечно же, Гонта будет  затягивать
отъезд, в ожидании, что разум возьмет верх. Но когда это разум брал  верх?
Тогда богом стал бы Олег, а не Таргитай.-- Пошли ребят за конем сейчас же.
     -- Сделаю,-- согласился Гонта. Он посмотрел в окно.-- Уже темнеет,  а
завтра сразу с утра! Одна нога здесь, другая -- там. А третья снова здесь.

     Задул северный ветер. Все года именно он в  это  время  года  нагонял
тяжелые снеговые тучи с севера, а те обрушивали наземь столько  снега,  то
наутро не всякий мог отворить дверь.
     Походная  колдунья  Медеи,  старая  иссохшая  ведьма,  с  сочувствием
сказала Мраку:
     -- Лучше бы ты оставался в своем сладком сне, сердешный.
     -- А что, бабушка?
     -- Еще четыре дня тебе посветит солнце,-- сказала ведьма.
     Мрак посмотрел вверх. Тучи затянули  небо  с  запада  на  восток,  не
оставив щелочки. И по тому как медленно ползли, чугунно тяжеловесные, было
ясно, что небо очистится не скоро.
     -- Гм... Тогда я проживу дольше, чем думал.
     Ведьма сказала сварливо:
     -- Это так говорится. Солнце все равно светит, дурень.  Даже  тебе  и
даже сквозь тучи. Ничего-то ты не знаешь! В Книге Судеб, где записаны даже
жизни богов, гор, рек и всей земли нашей, есть и твое имя,  как  имя  всяк
живущей твари... Никто изменить или подправить свою судьбу не властен,  но
посвященные в тайны, это я о  себе,  могут  проникнуть  внутренним  взором
сквозь толщу земли и узреть эти дивные огненные строки!
     Мрак сказал угрюмо:
     -- Бабка, я все знаю. Всяк,  кому  через  неделю  лечь  под  дерновое
одеяльце, проживет те дни по-своему. Один -- в плаче к богам, другой --  в
загуле, третий поспешит набить морду обидчикам, четвертый... А я -- пятый.
     -- Хочешь умереть с оружием в руках? -- спросила ведьма понимающе.
     -- Дело не в том.
     -- Почему? Для мужчин это очень важно.
     Мрак покачал головой:
     -- Для меня важнее... даже не знаю, что важнее. Чувствую аки пес,  но
сказать не могу. Только пасть зря разеваю. Я ж из Леса, грамоте не обучен.
Прости, бабка, но ежели четыре дня осталось, то  устройство  ли  мира  мне
обсуждать?
     Ведьма непонимающе смотрела в удаляющуюся  спину  человека,  которому
жить так мало. Мужчин понять трудно. Слишком разные. Когда  миром  правили
женщины, было все проще. И мир стоял в спокойствии, никуда не рыпался.

     Жаркое нетерпение съедало  его,  он  велел  оседлать  любого  коня  и
подвести к крыльцу. Надо успеть доскакать до Куявии,  увидеть  Светлану  и
умереть у ее ног!
     Земля покрылась плотными сумерками. Небо стало темным, фиолетовым  до
черноты, но впереди между небом и землей текла  широкая  река  из  огня  и
горящего металла. О темный берег неба плескали багрово красные волны,  уже
остывающие, затем переходили в  пурпур,  а  посредине  полыхала  оранжевая
река, горящая, из  злого  легкого  огня,  раскаленная,  дальше  снова  был
пурпур, за ним темнобагровое небо,  что  тяжело  наваливалось  на  мрачную
землю.
     Гонта стоял на крыльце, багровые отблески плясали и на его лице.
     -- Кровь,-- сказал он благоговейным  шепотом.--  Кровь  богов  залила
полнеба!
     -- Приметы пророчат кровавую бойню и на земле,-- сказал Ховрах.
     Страшно и трепетно было видеть это  буйство  огня.  На  мир  ложились
черные сумерки, темнело небо. На земле уже стало черно, но огненный  закат
зиял как огромная кровавая рана.
     -- В той стороне -- Куявия,-- сказал Гонта многозначительно.
     Он сошел по ступенькам, припал ухом  к  земле.  Сверху  он  напоминал
распластанную в пыли лягушку. Мрак наконец бросил с нетерпением:
     -- Что учуял?
     -- Я слышу далекий стон,-- ответил Гонта многозначительно.-- И  тихий
женский плач...
     Послышались  тяжелые  шаги.  Гонта  вскочил,  отряхнул  одежду.   Ухо
осталось в желтой  пыли,  волосы  припорошило  красновато-желтым.  Еще  не
поворачиваясь, Мрак уже знал, кто идет. Шелестели чьи-то голоса, наконец в
поле зрения появился белокурый отрок, отступил в сторону.
     Гакон Слепой  держался  особенно  ровно,  торжественно.  Волосы  были
расчесаны и убраны под широкий бронзовый обруч. Он был в доспехе.
     -- Приветствую тебя, герой,-- сказал Мрак.-- Что скажешь?
     Гакон широко улыбнулся. Это было как  вспышка  молнии,  что  осветила
палату. Белые зубы блестели как жемчуг.
     -- Угадай!
     -- Угадал,-- ответил Мрак сердито.-- Тебя только там недоставало.
     -- Мрак,-- сказ