янет - росту в нем хорошо если полтора метра наберется.
     Тут рыжая подбегает, с винтовкой наготове.
     - Кто это? - спрашиваю.
     - Гоблин.
     Час от часу не легче. То у них тут орки, то у них тут эльфы какие-то, то у них мертвецы ожившие объявляются, теперь вот еще гоблины. Чего дальше будет? Танковая дивизия СС ?Мертвая голова? в полном составе?
     А воняет от этого гоблина так, словно не мылся он не то что с рождения, а и за девять месяцев до этого.
     Ладно. Гоблин так гоблин. Как дерьмо ни назови... Нагнулся, отстегнул меч, отбросил подальше, поискал - нет больше ничего. Только собрался за пазухой пошарить - вдруг эти ребята уже и до внутреннего кармана додумались, - а этот гад ожил и как вцепится в руку своими клыками. Хорошо хоть в левую.
     Но все равно больно жутко. Я чуть не взвыл, врезал этой зеленой гниде рукояткой по башке - гоблин снова обмяк.
     - Что случилось? - рыжая подскакивает.
     - Да вот, - показываю, - ладонь, гад, прокусил. Слушай, у него зубы, случайно, не ядовитые? А то болит зверски.
     - Надо, - озабоченно так Кара говорит, - перевязать.
     - Да знаю. У тебя индпакета не завалялось? У меня лично нет.
     Опять, наверно, придется гимнастерку драть.
     - Подержи винтовку.
     Я второй рукой за ствол взялся, а рыжая откуда-то - вроде ж и карманов у нее на этой кожанке нет - белый лоскут выудила и пакетик какой-то.
     - Бинтов ваших у меня нет, - говорит, - но пока можно этим перевязать, а в замке отец Иллирии посмотрит. Только потерпеть надо будет, потому что мазь целебная очень жгучая. Она, как же это по-вашему, дез-инф-ицир-ующая.
     - Давай быстрее, - говорю, - а то мы на этой дороге как чирей на... лысине. Потом будем с вашей антисептикой разбираться.
     Кара мне начала руку перетягивать - я в самом деле чуть не заорал. Еле-еле сдержался, только зубами заскрежетал. Да уж, думаю, от такой мази не то что микроб какой-нибудь или там бактерия - кто угодно сдохнет.
     Ладно. Перетянула рыжая мне руку кое-как. Я пальцами пошевелил - вроде действуют. Ну и хорошо.
     Пнул зеленого - все еще без сознания, сильно я его второй раз приложил со злости. Пошел к лошади, смотрю - к седлу сумка небольшая приторочена. Сорвал - хорошо, что на том боку, который сверху - и только открывать собрался...
     - Нет!
     - Ты чего?
     - Не вздумай открывать! - кричит. - На сумку наверняка заклятье наложено.
     А ведь и верно, думаю, что им стоит сюда мину-ловушку запихнуть. В клочья, положим, не разнесет, но без второй руки остаться - это запросто.
     Ну и черт с ними, думаю, притащу попу - пускай разминирует.
     Подошел к гоблину, пошевелил его сапогом.
     - А ну, - говорю, - вставай, тварь. Лежит.
     Я ?ТТ? из кобуры потащил.
     - Кончай, говорю, - прикидываться, скотина. А то ты у меня и в самом деле тут лежать останешься.
     Ага, понял. Зашевелился, глаза открыл, увидел пистолет - и мигом на ноги вскочил. Знакома ему, значит, эта штука, и прекрасно он знает, что ею сотворить можно.
     - Вот так-то лучше. А ну, - стволом повел, - ком, божья коровка, только сначала хенде хох. Грабли подыми.
     - Что ты с ним, - рыжая спрашивает, - делать собираешься?
     - Нарезать, - отвечаю, - ма-аленькими такими кусочками, поджарить и...
     Тут гоблин взвыл и на колени бухнулся.
     - Не надо, - вопит на весь лес. - Не убивай меня, доблестный воин, пощади! И ты, благородная госпожа, молю тебя, попроси своего друга, чтобы он сохранил жизнь старому Крэку.
     Знакомая картина. Слабоваты у зеленого поджилочки оказались. Черт, как бы он и в самом деле не обделался с перепугу, и. так несет от него хуже, чем от выгребной ямы.
     Гоблин было метнулся Карин сапог целовать, но рыжая ему так прикладом врезала - кубарем покатился.
     - Ах ты, мразь, - шипит рыжая. - А когда ты и тебе подобные сжигали Горот-тейн, когда вы живьем жарили людей на ваших кострах и ржали, что мало досталось младенцев, а у стариков очень жесткое мясо, когда...
     И винтовку наводит.
     - Ну, хватит, - говорю. - Мы его не для того живым брали, чтобы тут же кончать. Остынь, Кара. Успеешь еще настреляться. Тем более - на эту мразь и патрона-то жалко тратить.
     - А мне не жалко.
     - Отставить, я сказал.
     Кара на меня злобно зыркнула, но приказ выполнила. Поставила винтовку на предохранитель и на плечо закинула.
     Гоблин башку приподнял, увидел, что живой, и ко мне пополз.
     - Благодарю тебя, - скулит, - благороднейший воин, за то, что сохранил...
     - Встать, - командую. - И лапы вверх поднять не забудь.
     Гоблин поднялся.
     - Жить, - говорю, - пока будешь. Но дышать - только с моего разрешения. Посмеешь вздохнуть без него - этот вздох и будет последним. Ясно?
     - Да, хозяин. Старый Крэк все будет делать так, как вы скажете.
     - Посмотрим. А ну-ка, хватай свою кобылу за копыто.
     - Это еще зачем? - рыжая спрашивает.
     - Да оттащим ее с дороги, - говорю. - Хоть немного. Темнеет уже, ветками закидаем - никакая зараза не найдет. До утра.
     Рыжая вдруг заозиралась по сторонам и сразу побледнела.
     - Боги, - шепчет. - Темнеет. Мы не успеем пройти лес до темноты.
     - Ну и хорошо, - говорю. - Темнота - лучший друг разведчика. Еще бы дождика, что следы замыл.
     Тут гоблин снова взвыл и на брюхо шлепнулся.
     - Не губи, хозяин, - воет. - Пощади старого Крэка. Или убей из своей огненной громыхалки прямо здесь, но только не заставляй идти ночью в лес.
     Да что они, в самом деле, думаю. Ну ладно, зеленый, у него над ухом хлопни - сразу обделается, но рыжая ведь девчонка не робкая, а туда же. Так в винтовку вцепилась, аж пальцы побелели.
     - Значит, - спрашиваю гоблина, - в лес идти боишься?
     - Пощади, хозяин, - ноет.
     - Тогда слушай сюда, тварь. Еще один звук издашь - вырублю, оттащу подальше от дороги и к дереву привяжу. Ясно? А ну, встал - и за копыто.
     Поднялся. Вибрирует правда, как один летчик в госпитале говорил, словно элероны при флаттере. Но на копытах своих кое-как держится.
     Оттащили мы втроем конскую тушу с дороги. Я пару веток сломал, кинул сверху - сойдет, думаю. К утру ведь все равно так вонять будет - за сотню метров учуют. Но до утра еще дожить надо.
     - Малахов.
     - Ну что еще?
     - В лес идти нельзя. Вот те раз.
     - А на дороге оставаться - можно? - спрашиваю.
     - Нет, но...
     - Ну и нечего лишний раз...
     - Я, - заявляет рыжая, - в лес не пойду. Вот те еще раз.
     - А что же ты, - спрашиваю, - делать собираешься? На дереве до утра будешь отсиживаться?
     - Дерево не поможет, - и, главное, на полном серьезе говорит, - но надо что-то придумать, Малахов.
     - Да что в этом лесу такого страшного ночью? - кричу. - Стоим тут, как... суслики на пригорке. Обычный дохлый лес. Подумаешь...
     Насчет обычного дохлого леса - это я хорошо ляпнул. Экспромтом, что называется.
     - Никто еще, - у рыжей от волнения аж губы дрожат, - не проходил ночью через лес на Темной стороне. Ни живой, ни мертвый.
     - Ну так будем первыми, - говорю. - Нет таких крепостей, которые... И вообще - там где пехота не пройдет, пройдет отдельная штрафрота.
     Да-а, хреновый все-таки из меня агитатор. Никак не выходит моральный дух подчиненных поднять. Даже одной-единственной подчиненной. Как был он на глубине окопа полного профиля, так там и остался.
     - Ты не понимаешь, - шепчет Кара. - На дороге у нас еще будет шанс выжить. Очень маленький, почти никакой, но шанс. А в лесу...
     - А ну, хватит, - говорю, - не-рядовая Карален. Если начинать прикидывать, где отсидеться безопаснее, то надо было вообще из замка не выходить. Там-то шансы и вовсе до ста процентов. А если в тылу хорошенько поискать, можно и все сто три отыскать, прямо как в сберкассе.
     У нас ведь с тобой задание есть, не забыла? Нам не просто вернуться нужно - нам этого гаврика зеленого вместе с сумкой доставить надо. И сделать это как можно скорее, пока о пропаже курьера не дознались и все планы по новой не переиграли.
     - Ты ничего не понимаешь, Малахов, - вот заладила. - В лесу - смерть.
     - Так и на дороге оставаться - тоже смерть, - отвечаю. - И вообще - мы на войне или где?
     - Смерть, - говорит Кара, - она везде. Но она разная. Та, что ждет нас в ночном лесу, - очень страшна. Слишком страшна для меня. Я не смогу пройти. Ты - может быть...
     Ох и надоел мне этот разговор.
     - Так ведь и умирать, - говорю, - тоже можно по-всякому. Ага. Можно на дно окопа плюхнуться, голову руками обхватить и ждать, пока тебя немецкий танк в этом окопе заживо не похоронит. А можно под этот танк с гранатой кинуться.
     Я и того, и того навидался. В первом бою, понятно, паникеров, ну, не паникеров, просто растерявшихся - большинство. Во втором уже могут и кинуться. А потом, дальше, те, кто жив останется, уже научатся и танки жечь, и через себя их пропускать, и снова жечь, и самим живыми оставаться. Только для этого нужно сначала первые два боя пережить.
     - Значит, так, - говорю, - не-рядовая. Боишься к ним в лапы попасть - держи ?лимонку? наготове. Успеешь выдернуть - и через четыре секунды тебя никакой Гарик Охламон не заштопает.
     И... шагом марш!
     В крайнем-то случае можно было ее и здесь оставить. Просидела бы ночь на ветке - глядишь, ума бы и прибавилось. А проходы эти, аквариумные... да черт с ними. Можно и напрямик, через мост. Если с этой стороны у них такая же оборона, как у Трофима, то с пятью гранатами я им такой фейерверк устрою.
     Да только разведка своих не бросает!

Глава 8

     Пошли. Сначала рыжая впереди шла, а я сзади - зеленого языка на мушке держал, хотя он, по-моему, леса этого дохлого боялся еще больше, чем меня. Углубились метров на двести, и тут Кара ко мне поворачивается.
     - М-малахов, - шепчет. - Я...
     А я смотрю - даром что темнота уже почти полная, а личико у нее белое-белое. И губы дрожат.
     - Ладно, - говорю, - не вибрируй. На, держи пистолет и давай зеленого конвоируй. А в авангарде я пойду.
     Вытащил на всякий случай из мешка еще одну ?лимонку?, на ремень повесил, и дальше двинулись.
     Темнота, кстати, вовсе не такая уж кромешная. Звезд, правда, нет, но сами облака слегка подсвечивают.
     А потом - словно прожектор врубили.
     Глянул вверх - луна. Круглая зараза, раза в два побольше нашей. То ли она у них к планете ближе, то ли и в самом деле в два раза здоровее, а может, просто оптический обман.
     Но сияет, сволочь, хуже любого САБа.
     Слышу - гоблин за моей спиной зубами выстукивает.
     - П-полнолуние, - бормочет. - В п-полнол-луние на охоту в-выходят...
     - Кончай нудить, а, - говорю. - Еще раз пасть без разрешения откроешь, я тебе все клыки туда прикладом позабиваю.
     Заткнулся.
     Идем дальше. И вдруг такой жуткий стон откуда-то справа донесся - у меня аж волосы на загривке зашевелились. Ну не может живой человек так стонать. А если стонет - значит, уже мертвый, только еще не весь организм его об этом знает и продолжает за жизнь цепляться. Такого раненого только дострелить можно. И нужно, чтоб не мучился зазря.
     - Великие боги, - это уже рыжая шепчет, - помогите нам. Спасите и сохраните наши души от Призраков Ужаса.
     Гляжу - и в самом деле, справа, откуда стон доносился, какое-то сияние мелькает.
     - Это, что ли, твои призраки? - спрашиваю. - Д-Да.
     Присмотрелся повнимательнее - вроде бы клочья светящегося тумана от дерева к дереву ползают. А больше ничего. Мне даже смешно стало.
     - Ну и чего трясетесь? - спрашиваю. - Подумаешь, светляки-переростки. Огни на болоте - и то ярче светят.
     Тут снова стон раздался. Но я уже на него и внимания большого не обратил. Орет, думаю, то есть стонет, ну и пусть себе стонет. Не мина в полете. Помню, когда в первый раз услышал, как выпь болотная кричит, с тропы с перепугу шарахнулся, чуть автомат не утопил. А потом и сам изображать научился. Не на пальцах, правда, манком.
     - Они подбираются к нам, - опять зеленый заныл. - Они окружат нас и своими липкими холодными щупальцами вытянут из нас наши души. Они...
     - Тоже мне, - говорю, - кальмары сухопутные. - Слышь, гоблин, а у тебя душа-то, по-твоему, есть?
     - Людская церковь, - стонет, - считает меня и мне подобных лишенными души. Но мы-то знаем...
     - Ладно, - говорю, - так и быть, открою тебе страшную военную тайну. Нет никакой души. Пока живем - живы, а сделают нам пиф-паф - и все..Ноль да семечки. Голубой туман.
     - Нельзя так говорить, - шепчет Кара. - Это святотатство. И когда вокруг Ужас...
     - Да плевал я на этот ужас, - я уже прямо злиться начал. - Подумаешь, распелись. Если они такие страшные и могучие, чего ж они нас до сих пор не сожрали?
     - Они ждут, - шепчет рыжая, - ждут, пока мы сами...
     - Лапки отбросим. Не дождутся. Знаем мы эти штучки, давление на психику. Меня лапчатые ?Юнкерсы? со своими сиренами столько раз с землей мешали, что эти стоны мне после них - вроде ночной серенады. Только на сон тянет.
     И не под такое засыпать приходилось.
     Смотрю, а рыжая уже совсем скисает. По сторонам не смотрит, за зеленым не следит - тот, правда, только о том и думает, как бы от меня на шаг не отстать, - и вообще еле ноги переставляет. Прошли еще немного, оглядываюсь, а она к стволу привалилась и глаза закрыла.
     - Что, устала?
     - Оставь меня, Малахов, - шепчет, - ты дойдешь, ты должен, и ты можешь. А я не могу. Оставь меня и иди.
     - Черт, - говорю, - вот этих слов я от тебя и ждал. За кого ж ты меня, дрянь рыжая, тут держишь? Когда это разведка своих бросала?
     - Иди, Малахов.
     - Ну уж нет.
     Подошел к ней, прижал к дереву и поцеловал прямо в губы.
     Честно говоря, попытался поцеловать. Я-то еще никогда ни с кем... У нее губы стиснуты, у меня тоже. Только...
     Тут Кара глаза наконец открыла и меня прочь оттолкнула. Но тоже слабо - в другой раз я бы от ее толчка кубарем бы покатился.
     - Ты... что ты себе...
     - Именно то, - отвечаю. - Так что теперь тебе тоже, хочешь - не хочешь, а дойти надо. А иначе кто меня на башне повесит?
     У рыжей в глазах огонь было полыхнул, но тут же и погас.
     - Нет, - головой качает, - иди один.
     Вот теперь я уже и в самом деле злиться начал.
     - Ну уж нет, - говорю, - не получится у тебя дезертировать. Не можешь на этих светляков смотреть - не надо. Хватайся за меня, глаза зажмурь - и вперед. Ноги хоть переставлять сама сумеешь?
     - А если, - улыбается, - не сумею?
     - Тогда, - заорал так, что аж светляки шарахнулись, - я тебя на руках потащу! Ясно? Мало я, что ли, раненых вытаскивал.
     - Не кричи. Пойду.
     Пошли. То есть потащились. На одном плече винтовка висит, на другом рыжая, в спину все время гоблин тычется - отстать, тварь, боится. А светляки совсем обнаглели. Один туманный лоскут вперед выплыл и дорогу загородил. И уступать, похоже, не собирается.
     Ах ты, думаю, муть болотная. Ты что же, думаешь, что меня твоей хилой подсветкой на испуг взять можно? Тоже мне, пламя. Вот когда я раненых из горящего танка вытаскивал, вот там было пламя - как в мартеновской печи, а то и получше. - Стиснул зубы и пошел прямо сквозь него.
     Чувство было такое, словно в... Черт, даже и не знаю с чем сравнить-то. Не вода, не туман, а будто паутина, но не просто, а паутина, на которой студень налепить умудрились. Холодная, мокрая, мерзкая и лопается чуть ли не раньше, чем прикоснусь.
     Прошел я в самую середину этого комка, и тут-то он уже не застонал, а взвыл - и осыпался. Был - и сгинул. Только капли крупные на земле светиться продолжают.
     Остальные светляки сразу в стороны брызнули. Но не пропали, а просто дистанцию увеличили. Зато надсаживаться принялись еще громче, чем прежде.
     У меня от этих стонов даже в ушах звенеть начало. К обстрелам-то, когда по ним обухом лупят, они привыкли, а к вот такому пиликанью - нет.
     И гоблин за спиной опять чего-то бормочет.
     - Эй, зеленый, - говорю. - Чего ты там под нос зудишь? Выкладывай уж в полный голос.
     - Х-хозяин. Т-ты с-сразил П-призрака У-ужаса.
     Ага. И прыгаю от радости. Вот только б рыжую кому отдать на секунду.
     - С-считается, - зеленый то ли заикаться от страха начал, то ли у него просто уже зуб на зуб не попадает, - ч-что одолеть П-призрака У-ужаса может т-толь-ко т-тот, к-кто у-ужаснее, ч-чем он с-сам.
     - Правильно, - говорю. - А ты, мразь зеленая, что думал? Дивизионная разведка - это тебе не какой-то там клок тумана ползучего.
     - Х-хозяин-н.
     И замолчал. Черт, думаю, как бы он к этим светлякам с перепугу не драпанул. А то еще решит, что раз я страшнее, чем они, так уж лучше к ним.
     Смотрю, а светляки, заразы, снова осмелели. Совсем близко крутятся. Я уж было за гранатой потянулся, да хорошо, что руки заняты - вовремя одуматься успел. Во-первых, Малахов, тоже мне - нашел на кого гранату тратить, а во-вторых, такой бабах среди ночи могут и в замке услышать.
     И тут мы на полянку вышли. Твари эти туманные на нее выползать не рискнули, так что я решил небольшой привал устроить. А то вымотала меня эта катавасия. Оперся на винтовку, рыжую к себе покрепче прижал, стою - отдышаться пытаюсь. Гоблин за спиной где-то скулит, не решился все-таки удрать, тварь трусливая.
     Вдруг призраки, как по команде, стонать прекратили, зато замельтешили вокруг втрое быстрее прежнего. Я за ними уследить попытался - чтобы с тыла ненароком не обошли, - чуть шею не свернул.
     Минуту где-то помельтешили, а потом так же внезапно перестали. Собралась вся их шайка-лейка в кучу как раз напротив того места, где я на поляну вышел. Отыграться, видно, решили за дружка своего лопнувшего, количеством задавить.
     Ладно, думаю, хотите на нервах поиграть - у кого крепче? Ну, тогда держитесь, твари! А лучше - разбегайтесь, пока целы!
     Даже гоблин за спиной мой настрой почувствовал.
     - Не иди на них, хозяин, - ноет. Даже заикаться перестал, наверно, еще больше перепугался. - Останься здесь, может, они не выйдут на открытое...
     - Да пошли они, - говорю. - Тоже мне, нашел, кого бояться - жижу болотную. Ну, хлюпают, а дальше? Плевал я на них.
     И пошел. Врезался в их кучу, только вот на этот раз все совсем просто не вышло. Дрогнула эта мутная толпа, подалась, но выдержала. И сама меня обволакивать стала. Чувствую - рыжая совсем на мне повисла и похолодела вроде, да и самого подташнивать начало.
     Не такие уж, выходит, они и дохлые, гады.
     Чем я их в прошлый раз взял? Танком горящим? Ладно, сволочи, держите.
     Зажмурился и представил себе горящий танк. Только не тот, что в прошлый раз, не нашу ?тридцатьчетверку?, а немецкий, ?T-III?. В 41-м это было, в октябре. Фрица этого из первой траншеи бутылками с КС закидали, да только швыряли, олухи, спереди, и вот мотор не полыхнул. А он через их траншею махнул с разгону и так и пополз, горящий, прямо на мой окоп. А у меня ни гранат, ни бутылок, одна только винтовка. Двух метров не доехал, гад, бронебойщики его из ПТР достали.
     Вот его-то я и припомнил - как он на меня, весь в огне, надвигался и прямо из огня, из пламени на броне, пулемет танковый лупил. Представил - и рванулся вперед что есть силы.
     Ох, как они взвыли.
     Я сквозь их толпу не просто прошел - проломился, словно гвардейская танковая, - только брызги во все стороны полетели. И уцелевшие - кто куда. Уцелевших, кстати, не так уж и много было - твари эти такой тесной кучей собрались, что когда лопаться начали, то у них волна пошла. Сдетонировали друг от друга.
     Посмотрел я, как они разбегаются, прислушался - тишина. Прислонил рыжую к ближайшему дереву, стащил пилотку с головы, по лбу провел - пот ручьем льется.
     Черт, думаю, а ведь не так страшен ты, зараза, каким тебя на стенах малюют.
     Тут гоблин подбегает - он, трус, даже через то место, где светляки полопались, идти побоялся - в обход проламывался.
     - Хозяин, - пищит. - Мы их всех одолели. Вот зараза!
     - Ни черта себе, - говорю. - Ах ты, жаба-переросток, а ну, уточни-ка для наградного л