.  Феоды,  никем и ничем не
управляемые,  перестанут существовать как административные единицы, а это не
может  не  привести  к  серьезнейшим  проблемам  для  городов  Метрополии. И
сохранить  этот  союз  вольных  городов  в  таких  условиях  будет ой как не
просто, дорогой господин бургомистр...
	-  Добрый вечер, господин бургомистр, - вежливо поздоровался Феликс.
Они  свели  шапочное  знакомство  на одной из прошлых церемоний. - Если я не
ошибаюсь, наш общий друг Огюстен предрекает грядущий конец света?
	-  Ну что за ерунду ты несешь?! - возмутился Огюстен, от негодования
даже  выпустив  пуговицу  на  жилетке  бургомистра.  -  Как  это свету может
наступить   конец?  Все  это  сказки  для  маленьких  детей.  Мир  не  может
погибнуть,  он  может только измениться, а вот удастся ли нам приспособиться
к этим изменениям?
	-  Я  сегодня  ходил с внучкой на парад, - сказал Феликс, не обращая
внимания на Огюстена. - Видел макет дракона...
	-  Да?  -  рассеяно  сказал бургомистр, не отводя глаз от стола. - И
как вам?
	- Грандиозно. Почти как настоящий!
	Бургомистр просиял.
	- Вам правда понравилось? - затаив дыхание, спросил он.
	-  Еще  как!  -  воскликнул Феликс и без всякого перехода спросил: -
Господа, а почему мы ничего не едим? Давайте пройдем к столу...
	Бургомистр посмотрел на него с обожанием и сказал:
	- И правда, давайте!
	У  стола  Феликс  положил себе на тарелку немного спаржи в беарнском
соусе  и  несколько  тончайших,  со слезой, ломтиков копченой семги. Пока он
наполнял бокал белым вином, беспардонный Огюстен успел заявить:
	-  Не понимаю, что может нравиться в фанерном макете дракона. Как по
мне, это просто насмешка над героями. На твоем месте я бы обиделся.
	От  этих  слов  бургомистр заметно расстроился, но Феликс утешил его
дружеской улыбкой:
	-  Огюстен  никогда  не  был  героем, но всегда считал себя знатоком
нашей психологии...
	-   Чтобы   узнать  вкус  супа,  необязательно  в  нем  вариться!  -
провозгласил  Огюстен.  - И вообще, я не понимаю причин всего этого веселья.
Тут впору плакать, а они смеются!
	-  Отчего же мы должны плакать? - снизошел до вопроса Феликс, смакуя
восхитительную семгу.
	-  А  то ты не знаешь! С каждым годом в Школу поступает все меньше и
меньше  студентов.  Так?  И  соответственно, число тех, кто сможет закончить
обучение,  становится  мизерным,  верно? Я уже не говорю о том, что никто из
них  никогда  не  сдаст  экзамен  на  героя,  так  как  для этого надо убить
чудовище, а когда, скажи мне, ты в последний раз видел чудовище? То-то же...
	-  Постойте,  мсье  Огюстен...  - Бургомистр перестал накладывать на
тарелку  гору  крошечных  бутербродов-тартинок и недоуменно сказал: - К чему
вы клоните?
	-  Посмотрите  вокруг,  господин  бургомистр!  - возликовал Огюстен,
снова  перехватывая  инициативу  в  разговоре. - Посмотрите внимательно, ибо
такого  вы  больше  нигде  не  увидите! Перед вами - самое представительное,
самое  полное  и самое жалкое собрание ходячих анахронизмов. Здесь находятся
почти  все  устаревшие  детали  общественного механизма, в обиходе именуемые
героями.  Их  время уже прошло, окончательно и бесповоротно, а они этого так
и  не  поняли.  Пройдет  еще  двадцать  лет,  и последний из этих бодрящихся
старичков  сойдет  в могилу, и тогда - а может, и того раньше, кто знает?! -
о  них  забудут.  Они и сейчас уже скорее персонажи анекдотов, чем легенд, а
когда  о  них  вовсе  перестанут вспоминать, время героев угаснет. Навсегда!
Поверьте  мне,  так  и  будет!  А  то,  что  происходит  здесь  - это все по
инерции...
	-  Как  же  так?  -  опешил  бургомистр. - Как это - угаснет? Почему
угаснет?
	-  Огюстен  несколько  преувеличивает,  -  сказал  Феликс и пригубил
вино. - И торопится с выводами... Как это с ним это часто бывает.
	-  Ах,  вот  как?!  -  распетушился  Огюстен. - Тороплюсь, значит, с
выводами?
	-  Профессия  героя,  - продолжал Феликс, - как и профессия, скажем,
золотаря,  будет  существовать  до  тех  пор,  пока в ней будет потребность.
Конечно,  внешние  признаки могут изменяться, когда на смену выгребным ямам,
которые  надо  чистить,  приходит канализация, которую надо ремонтировать...
Прошу прощения за столь неподобающую при застолье аналогию.
	-  Сам  же  говоришь:  изменяться! - прицепился Огюстен. - А герои к
этому   не   способны.  Герой  по  определению  должен  быть  несгибаемым  и
твердолобым.  Разве  не  этому  вы  учите студентов? "Не быть глиной в руках
всемогущих,   хранить   честь   в  любых  обстоятельствах,  всегда  и  везде
оставаться героем..." - процитировал он речь Сигизмунда.
	-  Огюстен опять все перепутал, - прокомментировал Феликс, обращаясь
к  бургомистру.  -  Я  ведь  говорил  об  изменении  внешних признаков, а не
внутренней  сути.  А  внешние  признаки  героев на протяжении веков менялись
неоднократно...
	Феликс  почувствовал,  что вино, приятное на вкус и вроде бы легкое,
ударило  в  голову и развязало ему язык. Он пожалел, что влез в разговор, но
отступать  было  уже  поздно.  Огюстен  пребывал  в бешенстве, и уйти сейчас
означало   выпустить   кипящего   француза   на   свободу,  предоставив  ему
возможность  самому  выбирать  мишень  для  нападок.  "Теперь  придется  все
принимать на себя", - подумал Феликс.
	-  Но  мне  бы не хотелось утомлять вас лекцией из истории героев, -
попытался он замять тему, но бургомистр возразил:
	- Что вы, что вы, мне очень интересно!
	"Сам  напросился",  - мстительно подумал Феликс (не вполне, впрочем,
понимая,  кто  этот  "сам"  -  он или бургомистр), и привычно, как на уроке,
начал:
	-  Если  вы не возражаете, я не стану углубляться в дебри древнейшей
истории  и сразу перейду к тому периоду, когда слово "герой" впервые вошло в
обиход  в  качестве  не  эпитета,  но  обозначения  профессии.  - Бургомистр
одобрительно  покивал и Феликс продолжил: - Как вам известно, Ойкумена тогда
делилась  не на феоды непосредственно, а на феодальные королевства, и власть
была  сосредоточена  в  руках  дворянского сословия. Единственное исключение
делалось  для магов, которые довольствовались ролью придворных чародеев или,
в  лучшем  случае,  закулисных  кукловодов.  И  именно  для  того,  чтобы не
допустить  превращения  самое  себя  в марионетку в руках мага, коронованные
особы  последовали  примеру  Артура  Пендрагона  и  Карла  Великого  и стали
создавать  дружины  героев  по образцу Рыцарей Круглого Стола или Двенадцати
Пэров  Франции. Разумеется, в обязанности героев входило также и истребление
чудовищ  -  неизбежных  спутников  любой  магии,  и восстановление попранной
справедливости,  и  сохранение  дворянской  чести...  Но  в  первую очередь,
героям  надлежало  любой  ценой  удержать  власть  в руках людей благородной
крови,  ибо  маги уже начинали понимать, что истинное всемогущество никак не
связано  с  генеалогией.  Перед  героями  была  поставлена  искусственная, а
потому  -  невыполнимая  цель:  доказать  превосходство  номинальной  власти
баронов  над  реальной  силой магов. Естественно, герои не справились с этой
задачей,  вследствие  чего  королевства рухнули, и роль аристократии в жизни
общества стала ничтожна по сравнению с ролью магов.
	Феликс   сделал   паузу,  чтобы  промочить  горло,  и  этим  тут  же
воспользовался Огюстен:
	-  Сейчас,  - громко сказал он, - длинная родословная ценится только
у беговых лошадей и охотничьих собак.
	По  счастью,  его  реплика не достигла адресата: Бальтазар, неведомо
когда  случившийся  неподалеку, был слишком увлечен каким-то жарким спором и
потому на провокацию не среагировал.
	-  В  пору  становления Ойкумены в современном виде, - быстро сказал
Феликс,  -  когда  различные  братства  городов объединялись в Метрополию, а
королевства  окончательно  распадались  на  феоды, профессия героя перестала
быть  привилегией  одного  класса.  Героем  мог попытаться стать каждый, кто
этого   хотел.   А   материальное   обеспечение   и   общее  координирование
деятельности  героев взяли на себя различные религиозные организации - секты
уже  порядком  подзабытых к тому времени богов. Они успели создать несколько
так  называемых  Орденов  рыцарей-монахов, в результате чего герои принялись
совершать  подвиги  во  славу какого-нибудь бога и с именем соответствующего
мессии  на  устах,  и  получать за это звания вроде "паладинов", "защитников
веры" или даже "святых", как это случилось с Георгием Каппадокийцем...
	-  Сохранись  эта  традиция  до сегодняшнего дня, наш Бальтазар тоже
именовался  бы святым, - хохотнул Огюстен. - Святой Бальтазар, хе-хе-хе... -
И снова мимо: Бальтазар не расслышал, как его имя поминают всуе.
	-  Но  традиция не сохранилась, - перебил Феликс. - Ноша, взваленная
на  себя  сектами,  оказалась  непосильной:  по мере укрепления власти магов
религии захирели и в конце концов сошли на нет.
	-  Туда  им и дорога! - изрек Огюстен. Ноздри его раздувались; он не
сводил  глаз  с  Бальтазара.  -  Кто  же станет верить в каких-то заоблачных
богов  и  давно  умерших  мессий, когда под боком живут вполне реальные и не
менее всемогущие маги?
	-  Если  вы  хотите  поподробнее  разузнать  о  последовавшей  эпохе
странствующих  героев,  -  обратился  Феликс  к  заскучавшему бургомистру, -
рекомендую   вам   порасспрашивать   Сигизмунда.  Он  может  поведать  много
интересного  о  том  времени.  Ну,  а  напоминать  вам  о  том,  как  города
Метрополии  решили финансировать существование централизованной Школы героев
и всех ее командорий, я думаю, нет нужды...
	-  Да-да,  - сказал бургомистр. - Но какой же вывод можно сделать из
вашего рассказа?
	-  Времена  меняются;  власть  переходит  из  рук в руки; приходят и
уходят  короли,  жрецы и маги... Герои остаются героями. До тех пор, пока на
свете  будет  существовать несправедливость, с ней будут бороться герои - вы
уж простите мне мой высокопарный тон, - улыбнулся Феликс.
	-  Чепуха! При чем здесь несправедливость? Феликс, ты умный человек,
откуда  такая  склонность к романтической чуши? Ты же сам сказал: все дело в
потребности.  Пока  феодальные  королевства воевали между собой из-за клочка
земли  -  была потребность в армиях. А с прекращением бессмысленных войн все
эти  солдатики стали украшением парадом, не более. Теперь, когда не осталось
магов  и  чудовищ,  та  же  судьба  ожидает  героев,  и первой ласточкой был
сегодняшний  макет  дракона.  Неужели  так  трудно  со  мной согласиться? А,
господин бургомистр?
	На  холеном  лице бургомистра отразилась мучительная борьба: с одной
стороны,  ему  не  хотелось  обижать  героев  вообще  и Феликса в частности,
признавая  правоту  Огюстена; а с другой - ему до смерти надоел этот спор, и
прекратить  его  можно  было  только одним способом: полной и безоговорочной
капитуляцией.  Положение  казалось  ему  безвыходным,  и Феликс, злорадствуя
из-за  того, что ему пришлось читать лекцию на праздничном приеме, ждал, как
бургомистр   станет  выпутываться.  Огюстен  же  всем  своим  видом  выражал
готовность  спорить  и  дальше,  до  хрипоты и крика, пока не будет признана
непогрешимость его аргументов.
	Пауза  явно затягивалась, и тут - как это нередко бывает в отчаянных
ситуациях - помощь пришла извне.



7

	Спасителем   господина   бургомистра,   угодившего   в  классическую
"вилку",  до  коих  Огюстен  был  большой  мастак, стал уже знакомый Феликсу
кадыкастый  блондинчик.  Как  и  подобает вышколенному слуге, он приблизился
совершенно  бесшумно  и  вроде  бы  ниоткуда;  привстав  на цыпочки, блондин
прошептал  что-то  на  ухо  бургомистру,  и  последний прямо-таки заурчал от
удовольствия.
	-  Прошу  покорнейше  меня  простить, - прогудел он, - но я вынужден
вас покинуть. Спасибо за интересную лекцию и увлекательнейший спор...
	- Куда это вы так торопитесь? - с ноткой досады спросил Огюстен.
	-  В  оперу,  господа,  в  оперу!  На премьеру "Беовульфа", - сказал
бургомистр чуточку нараспев. - Я обязан там быть, вы же понимаете!
	-  Так  можете  не  спешить,  потому  что вы уже опоздали, - буркнул
Огюстен, понимая, что рыбка сорвалась с крючка.
	-  Я  думаю,  что  к началу третьего акта мы успеваем? - осведомился
бургомистр  у  щуплого  блондина.  Тот кивнул. - Вот и славно... Честь имею,
господа!
	С  этими  словами  бургомистр отвесил поклон, что при его комплекции
было не так-то просто, и степенно удалился.
	- Пф! - фыркнул Огюстен ему вслед. - Тоже мне, театрал!..
	- Какой же ты все-таки склочник, - сказал Феликс.
	Оскорбления  Огюстен всегда пропускал мимо ушей. Вот и сейчас он как
ни в чем не бывало повернулся к Феликсу и сказал:
	-  Ты  заметил,  как он попрощался? "Честь имею"! Между прочим, твоя
лекция  натолкнула меня на интересную аналогию... Ты, наверное, помнишь, что
лет  эдак  сорок  назад  в  моде была разнообразная божба: в разговорах то и
дело  проскальзывали  всякие  фразочки  типа "боже мой" или "храни вас бог",
или  даже  "какая  божественная  попка  у этой крошки". При этом в богов уже
никто  не  верил:  говорили  просто  так,  по  привычке.  Тоже  самое сейчас
происходит  с вашей пресловутой "честью". Пройдет еще немного времени, и это
слово  забудут,  как  забыли  всех  богов...  Да  уже  сейчас  трудно  найти
человека, помнящего смысл этого слова!
	- Неужели? - с каменным лицом сказал Феликс.
	-  Я  имею  в виду человека, а не героя... Да что с тобой спорить! -
махнул  рукой  Огюстен и принялся пополнять запас еды на тарелке, готовясь к
длительным поискам достойного оппонента.
	"Нет,  дружок,  -  подумал Феликс, следуя его примеру. - Теперь я от
тебя не отстану. Я не дам тебе устроить свару с Бальтазаром. Не выйдет".
	Но  когда  Огюстен,  нагрузившись  провиантом,  отправился в дальнее
плавание,   на  пути  Феликса  встало  неожиданное  препятствие.  Тот  самый
костлявый блондинчик бесцеремонно заступил ему дорогу.
	-  Извините  мою назойливость, - сказал он, - но если я не ошибаюсь,
вы - Феликс?
	- Совершенно верно, - озадаченно кивнул Феликс. - С кем имею честь?
	- А ваш сын Йозеф служит при канцелярии магистрата?
	- Еще раз верно. А вы?..
	-  А  я так и подумал! Дело в том, что ваш сын очень на вас похож, и
я сразу, как вас увидел... Да, как вы себя чувствуете?
	-  Просто  замечательно,  -  сказал  Феликс  сквозь  зубы, видя, что
Огюстен уже растворился в толпе. - Но мы, кажется, незнакомы?
	-  Ох,  простите великодушно, - смутился блондин. - Вы меня, конечно
же,  не  помните...  Меня  зовут  Нестор,  и  я  тоже  служу в ратуше. Можно
сказать, непосредственный начальник вашего сына.
	Рукопожатие у него было крепкое, но ладонь - неприятно скользкая.
	- Нестор, а дальше?
	-  Просто Нестор. Я ведь учился в Школе! Правда, очень давно и очень
недолго... Вы тогда как раз начинали преподавать.
	"Ему  должно  быть  под  сорок,  -  прикинул Феликс, - а выглядит не
старше тридцати... Он прав - я его совсем не помню".
	-  Знаете,  а  здесь  мало  что  изменилось! - поделился Нестор. - И
Сигизмунд  все  такой  же строгий. Даже речь он читал, кажется, ту же самую!
Эх,  до  чего  приятно вспомнить молодость... Правда, для этого мне пришлось
сделать  карьеру,  чтобы вместе с бургомистром быть приглашенным на прием по
случаю Дня Героя! - натянуто рассмеялся он.
	Феликс вежливо улыбнулся, прикидывая, как бы от него отделаться.
	-  Кстати,  о  карьере, - продолжал Нестор. - Вы не согласитесь меня
немного  просветить?  Дело  в  том,  что  я  очень  смутно  представляю себе
иерархию  героев  и  до сих пор не знаю, какую должность занимает, например,
господин Сигизмунд. Он тут самый главный, да? - наивно спросил он.
	-  Сигизмунд?  -  машинально  повторил  Феликс. - Нет, ну что вы. Он
кастелян,   архивариус,   декан,   церемониймейстер...   Проще   говоря,  он
единственный  из  всего этого сборища господ героев, кому не лень заниматься
административной  деятельностью.  Но  называть его "самым главным героем", -
Феликс  саркастически  хмыкнул,  -  я бы не стал. Иерархической лестницы как
таковой  у  героев  нет и быть не может - чтобы в этом убедиться, достаточно
взглянуть  на  данное  хаотическое  скопление  крайне  независимых  и  очень
обидчивых   людей,   каждый   из  которых  подчиняется  исключительно  своим
представлениям о чести.
	-  Вот  оно  что...  Постойте,  а  как  же  кодекс  героя? Кодекс-то
существует?
	-  Безусловно.  Причем  у  каждого  - свой собственный, - усмехнулся
Феликс,  с  грустью  понимая,  что  годы чтения лекций оставили неизгладимый
след  на  его манере разговаривать. "Я становлюсь старым занудой, который на
любой  вопрос  готов  прочитать  лекцию, - вынес себе вердикт он. - А пока я
распинаюсь  перед  этим  хлыщом,  Огюстен  щедро  роняет  семена  раздора на
благодатную почву ностальгических воспоминаний о прошлом".
	-  О,  мне  пора,  -  засуетился  вдруг  Нестор.  -  Их  великолепие
соизволили  одеться  и готовы внимать "Беовульфу". А я должен следить, чтобы
толстяк  не  уснул  в  ложе!..  -  Он  развел  руками: - Не обессудьте, но я
побежал. Надеюсь, мы еще встретимся!
	- Непременно, - учтиво кивнул Феликс.
	"Скатертью  дорога,  -  подумал он с облегчением, когда Нестор исчез
так  же  незаметно, как и появился. - А теперь надо отыскать Огюстена... Или
нет,  лучше  искать Бальтазара - он шумный, его найти легче. А найдя, увести
куда  подальше.  Я думаю, соваться к незнакомым героям Огюстен поостережется
-  не  дурак  же  он,  в  самом деле... Но куда Хтон понес Бальтазара?! Ведь
только что здесь был!"
	На  памяти  Феликса  все предыдущие банкеты оканчивались почти сразу
после  ухода  почетных гостей. Этот уход был чем-то вроде негласного сигнала
к  окончанию  веселья:  да  и  как,  скажите  на  милость,  могут веселиться
три-четыре  героя  в окружении сотни студентов? Поэтому банкет обычно угасал
к  девяти  часам вечера: герои расходились по домам, студенты устраивали для
новичков  ознакомительный  тур  по  злачным  местам  Столицы (это называлось
обрядом   посвящения   в   студенческое   братство  и  всегда  заканчивалось
нелицеприятным  разговором  Сигизмунда  с  префектом  жандармерии на тему "О
влиянии   алкоголя  на  неокрепшие  юношеские  организмы"),  потом  прислуга
убирала  столы  и  палатки,  Сигизмунд лично запирал Школу на ключ, и еще до
полуночи День Героя можно было считать благополучно завершенным.
	Но  сегодня,  когда  господа  герои  после стольких лет манкирования
своими  почетными  обязанностями  решили,  как  выразился  Сигизмунд, "взять
реванш",  уход  бургомистра  и его присных остался практически незамеченным.
Банкет    вовсю   набирал   обороты:   герои,   уже   изрядно   захмелевшие,
рассредоточились  по  двору,  оттеснив  студентов  куда-то  на периферию, и,
распавшись  на  отдельные  группы  старых  друзей, предались смакованию вин,
яств   и   подвигов   многолетней   давности,  продолжая  при  этом  шпынять
нерасторопных  официантов,  оглушительно хохотать над бородатыми анекдотами,
выкрикивать  тосты  и вполголоса перемывать кости окружающим. Все это вместе
взятое  образовывало  шумовой  фон  настолько сильный, что даже громогласный
испанец  не  смог  бы  на  нем выделиться. К тому же, насколько Феликсу было
известно,  Бальтазар  крайне  щепетильно  относился  к  понятию  "дружба", а
коллег  по ремеслу вообще недолюбливал, но это нисколько не мешало ему иметь
приятельские  (не дружеские, а именно приятельские) отношения с большинством
здесь  присутствующих героев - а посему он мог с легкостью примкнуть к любой
компании  и  поддерживать  любую тему для разговора до тех пор, пока она ему
не надоедала.
	Отыскать   в   раздробленной  толпе  человека,  склонного  к  частой
перемене  собеседников  и  собутыльников,  можно  было только последовав его
примеру.  Феликс где-то полчаса произвольно курсировал по двору в расчете на
то,  что  рано или поздно их пути пересекутся, но Бальтазар как сквозь землю
провалился.  Тогда Феликс пошел на крайний шаг - он перекинулся парой слов с
Дугалом,  после  чего небре