ее, - торопил Лорингоф, поглядывая на часы.
     Оба вышли на палубу. Лорингоф пригласил Войтецкого на мостик. Войтецкий
обратил  внимание,  что  на  палубах  немного  народу.  Однако  он  встретил
несколько знакомых лиц, и притом вовсе не тех, кого он рекомендовал взять на
пароход с первым эшелоном.
     - Вот туда смотрите, - проговорил Лорингоф, показывая в черноту ночи.
     Войтецкий повиновался, но ничего не увидел.
     И вдруг ему показалось,  что какой-то яркий  огонек  вспыхнул там, куда
призывал  смотреть  Лорингоф. Огонек разгорался.  И вот  это  уже  громадный
пожар, пламя которого лижет своими языками небо.
     Смутная, тревожная догадка озарила усталый мозг Войтецкого.  Неужели?..
Но он переспросил Лорингофа.
     - Что это?
     - Неужели не узнаете, пан Войтецкий? - цинично сказал Лорингоф, -  ведь
на этом острове вы прожили почти полгода и славно поработали.
     - Но ведь там люди... - упавшим голосом сказал Войтецкий.
     - Там не только люди, там оборудование шести лабораторий, дублировавших
вашу. Там ваши коллеги, которые не уместились на  пароход, там Рихард Швабе,
Неда Тилич, там...
     Но Войтецкий уже не мог слышать всего этого, ему сделалось дурно.
     Последнее, что он видел, было пернатое зарево огня.
     Находясь без  памяти, Войтецкий  не почувствовал, как пароход  дрогнул,
как взревели его машины, как медленно стал он  накреняться, отчего созданные
Войтецким капсулы раскатились по  всем палубам, и стал тонуть. Пароход тонул
почти  полтора  часа...  На  четыре  больших  бота  были  перегружены те,  в
отношении которых было дано распоряжение Лорингофом.
     Другие рубили  мачты и пытались спасаться на кругах. Войтецкого вынесли
и положили в один из ботов.
     Стояла непроглядная ночь.
     На море был небольшой бриз, прохладная вода освещалась черточками звезд
и кляксой луны. Отсветов пожара на воде уже не было видно...
     Как  сквозь сон  Войтецкий услышал  шепот  штурмана: "Тридцать градусов
широта, шестьдесят три - долгота - конец".

     Глава 19. Задание редакции
     Это сообщение могло бы стать крупнейшей
     после первого взрыва атомной бомбы сенсацией.
     Однако неброский заголовок совершенно не от-
     ражал подлинной сути и масштабов происхо-
     дящего. "По сравнению с 1975 годом исследова-
     тельские работы ЦРУ в области применения
     наркотиков значительно расширились", - пи-
     сала газета "Нью-Йорк таймс". В действи-
     тельности же это означало, что Соединенные
     Штаты разрабатывают невидимое оружие
     порабощения человечества.

     (Из архива Вождаева)

     Выполняя  задание  редакции, Наш Герой  разослал множество  телеграмм с
просьбой  документально   подтвердить   катастрофу  американского  парохода,
зафрахтованного немцами в Атлантике примерно в конце  сорок четвертого года.
В ответ пришло сообщение, что в это время  в Атлантике  гибло много судов от
плавающих  мин  и  установить   точные  координаты  гибели  искомого  -   не
представляется возможным.
     А куда  делись боты, каких берегов - европейских или американских - они
достигли, - кто знает. И достигли  ли вообще... К  каким берегам вынесен был
Войтецкий со своим преступно гениальным мозгом?...
     ...Если  все, что мы  узнали, хотя бы немного  правдиво, это значит, на
дне океана,  перемещаясь по  дну,  действительно  плавают  зловещие  капсулы
Войтецкого. В таком случае  надо срочно создавать ведомство по их подъему  и
уничтожению:  ведь прошло  почти  пятьдесят  лет,  а  Гольфстрим,  если  ему
вздумается подхватить  капсулы  Войтецкого, имеет усы, и усы  эти огибают  и
Америку, и Европу, и Россию. А вдруг он уже подхватил их?
     Стало  быть,  риск  в  равной мере  распространился  на  два  громадных
материка. И на сотни стран.
     Возвратясь в Москву, Наш Герой приводил в порядок свои записи, сидя  за
пишущей машинкой. Он давно уже написал отчет о поездке. Он думал о Вождаеве,
о фрау Гильде, которая должна вот-вот приехать в Россию.
     И  вдруг странная мысль  сковала его воображение. Вдруг  люди  Федерика
хоть  бы  и  с помощью  боцмана  придумали  все,  чему  он  и Нестеров стали
свидетелями? Придумали, потому что, может быть, это  была  не германская,  а
другая  какая-то  база,  и  не давнишняя,  а  сегодняшняя.  Вдруг  Войтецкий
все-таки достиг тогда берега...
     От этой мысли ему сделалось не по себе.
     -Неужто нарушится равновесие страха и будет равновесие смерти?
     Множество вырезок из газет, отчет Нестерова, материалы архива Вождаева,
свои  самые, на первый  взгляд,  незначащие  заметки  Наш  Герой поместил  в
толстую папку с тесемками и поставил на полку так, чтобы можно было  в любой
момент ее взять оттуда.
     Потом он достал любимый томик стихов и полистал его.  Задумался,  снова
полистал. Прочел вслух:

     "Только змеи сбрасывают кожи,
     Чтоб душа старела и росла
     Мы, увы, со змеями не схожи.
     Мы меняем души, не тела".

     Мамочка позвала его к ужину, но ужинать ему помешали. В дверь  позвонил
Моисеев,  ответственный секретарь  "Всероссийских юридических вестей",  и по
его  виду Наш Герой  понял, что ему не  терпится узнать все то, что читатель
уже знает.
     Закончилась и работа Нестерова в  качестве "привлеченного". Он  живет в
своей квартире,  жене  и детям придумывает очередную детективную  историю  о
своей командировке.
     Дело по архиву  Вождаева не  закончено. Оно в производстве у Нестерова,
который пытается сражаться с организованной преступностью.
     Нестеров редко  встречается с НГ, у которого появился очередной заскок.
Он уволился из редакции и собирается заняться литературой.
     В КГБ СССР
     Донос
     Выполняя поручение газеты за рубежом,
     наш бывший сотрудник НГ встречался там с
     гражданином В.В.Вождаевым, проживающим
     по адресу: Анфертьевский переулок, 32-342,
     который, вернувшись из зарубежной поездки,
     находится теперь в Москве. Прошу устано-
     вить его личность, ибо в интересах идеологи-
     ческого противника он был неоднократно заме-
     няем на двойника... И вообще на нем виснут бабы.
     Б.Моисеев, ответственный
     секретарь "Всероссийских юридических вестей"

     ...В газете "Всероссийские  юридические вести"  появилось  сообщение  о
смерти профессора Вождаева.

     II. К О Г Д А П Р И Д У Т К Р А С Н Ы Е
     Глава 1. Проблемы с пишущей машинкой
     Заместитель генерального прокурора СССР,
     рассмотрев   материалы,  свидетельствующие  о  смерти  Джурапова  М.С.,
постановил
     прекратить в отношении него уголовное преследование.

     Наверное,  окружающим  тридцативосьмилетний Герой Нашего  повествования
казался  неординарным  человеком.  Поразительная  лень  сочеталась в  нем  с
неимоверной энергией, талант - с сомнением, доброта - с принципиальностью, а
обаяние - с некоторой заторможенностью.
     Он иногда был даже эпикурейцем. На протяжении пятнадцати  последних лет
он защитил два диплома в области филологии и права, а в минуту сомнений, как
иногда  говорил  не без кокетства,  -  кандидатскую  по  географии. Он любил
рисовать,  слушать музыку, писал стихи и путешествовал.  А время  от времени
где-то работал.
     Стороннему наблюдателю были бы странны метания Нашего Героя от редакции
газеты к  прокуратуре, потом,  через  милицию,  -  снова к  газете,  которая
называлась "Всероссийские юридические вести". Однако везде, где бы ни служил
он, он преданно выполнял порученную ему работу, но одновременно с этим писал
свои бесконечные, чаще  сатирические,  а потому  грустные  повести,  которые
настолько  стали   частью  его  жизни,  что  даже  ему  самому  трудно  было
определить, где правда, а где вымысел.
     Наш  Герой  был  черноволос  и   кареглаз,  роста  для  нашего  времени
акселератов  -  выше среднего,  имел красную "Ниву", крошечную собаку, кота,
неувядающую мамочку, полную  свободу духа и бесконечное количество знакомых.
Он не  ссорился с  людьми  никогда, даже когда описывал  их  пороки в  своих
книгах.
     Наш Герой  любил хорошо закусить, пригублял вкусные напитки и столь был
охоч до женского пола, что так и не женился.
     В ближайшем будущем постоянный участник его многочисленных произведений
собирался  уволиться  из  милиции  и  работать  где-нибудь в Союзе  юристов,
поэтому, торя  ему дорогу,  НГ сам поступил  туда недавно  на  службу, заняв
скромную  должность  заместителя  секретаря,  правда,  с  окладом,  согласно
штатному  расписанию  и в  соответствии  с  инфляцией,  таким же,  какой был
несколько лет назад у пяти министров сразу.
     Николай  Константинович  Нестеров  был  полковником  и  много  работал,
поэтому виделся с ним Наш Герой довольно редко.
     Двадцать  повестей написал  про него Наш Герой,  а  в  двадцать  первой
изобразил его столь реально, что  Нестеров  материализовался.  Но уже  через
пять  страниц  сообразил, что  выжить  в  этом солнечном мире  не  сможет, и
попросился назад в литературу.
     Сегодня, когда Наш Герой  снял хибару на месяц отпуска  возле платформы
Переделкино Киевской  железной дороги с видом на  церковь  бояр Колычевых  и
первое, что сделал, поставил  на качающийся стол пишущую  машинку, он  вдруг
понял, что  ему  очень нужен хороший забористый современный сюжет, и поэтому
не  поленился  пойти  на  станцию,  позвонил  своему другу на  службу, чтобы
пригласить его на денек побродить и потрепаться.
     Он  знал,  что у Нестерова в  производстве серьезное  дело,  ибо и  сам
косвенно принял  в  нем  участие, но  теперь  вроде бы оно  должно быть  уже
завершено.
     По телефону, однако, сказали, что  Нестеров будет только через два дня,
и НГ,  неприкаянный  перед пишущей машинкой, затеял себе литературный роман,
который начал сентиментально и легко.
     "Поверить  своей памяти,  - писал он,  -  много легче,  чем  попытаться
восстановить все так, как  оно было  на самом деле. Но бывают моменты, когда
стирается грань  между прошедшим и  настоящим, и тогда уже  не  вырваться из
этого заколдованного круга, и на помощь приходит музыка.
     Вот и теперь я  хочу рассказать про то время, когда я был очень влюблен
и несчастлив, и я ставлю на проигрыватель  пластинку,  хотя хорошо помню тот
романс Фета...
     ...Переделкино - станция Калужской ветки Киевской железной дороги - это
до недавнего  времени обыкновенный подмосковный  городок с пыльной  зеленью,
грязными  улицами, сельсоветом и  отделением милиции на центральной площади.
Тем  летом он  имел очень унылый и захолустный  вид. На центральной  площади
громко и скучно матерились рабочие, стоящие  в  очереди  за  несвежим пивом.
Прямо на  мостовой, опершись на  заржавевшие от долгого бездействия автоматы
газированной  воды,  сидели  нищие и  цыганки.  Возле дороги  и  везде,  где
позволяла  богатая фантазия и изощренный вкус  местной администрации, висели
топорно выполненные плакаты  с утомительно однообразным содержанием и полным
отсутствием знаков препинания, исключая только восклицательный.
     "Их, видимо, уже лет семь, как забыли снять".
     Здесь Наш  Герой прервался  и до  вечера  уже  ничего не делал,  только
шлялся   по  поселку,  сшибая  где-то  раздобытой   палкой  лопухи,  ласково
разговаривал со всеми встреченными им собаками и думал о том, что же напишет
он на следующей странице.
     Вечером ему пришло в голову позвонить Нестерову домой, потому что особо
никакого сюжета в голову так и не пришло.
     Ему повезло, Нестеров был  дома. Однако  разговор вышел странным, можно
сказать, что его вовсе не получилось
     - Але.
     - Привет.
     - Где ты?
     - В Переделкине, как всегда, в той же хибаре.
     - Сейчас некогда.
     В  трубке послышались гудки, и  недоумевающий и даже обиженный писатель
побрел к себе, где  вознамерился откупорить бутылку хорошего вина, выпить ее
всю и написать еще несколько строк.
     Весь путь от станции до  его дома занимал пять  минут, но все эти  пять
минут  Наш  Герой  только  и  делал, что  убеждал себя  в том,  что Нестеров
замотан, что у него много работы.
     И чем больше сам себя убеждал, тем больше обижался.
     Придя домой. Перестав наконец думать о Нестерове, он вставил новый лист
в машинку и продолжил свою писанину.
     "Достопримечательностей в  Переделкино не было  никаких, и  я  оказался
здесь,   следуя  замысловатому  маршруту,  по  которому  меня  вела  судьба,
собственная глупость и грустный романс.
     Трудно объяснить безнадежность своих  поступков, особенно когда все это
уже  в  прошлом. Трудно найти какие-то новые слова. Излишне  повторять,  что
каждый  человек   иногда  верить  во  что-то  очень  желанное,  но  заведомо
неосуществимое,  верит настолько  сильно,  что порой,  даже  приговоренный к
казни, не только надеется,  а  где-то для себя твердо  знает, что  утром ему
огласят помилование. Иначе как же пережить эту ночь перед казнью?"
     Что бы еще такое написать дальше Наш Герой не знал и снова  стал думать
о  том,  почему с  ним  так холодно  и  скоро  разговаривал  его  друг.  Что
произошло?
     Из-за  преданности  Нестерову и  той бескомпромиссности,  которая  была
воздухом  в  работе  полковника,  ему  -  его  другу - месяца  полтора назад
подожгли  машину.  Обошлось,  к  счастью,  без жертв, но  сам  факт в  эпоху
дефицита автомобилей разве не свидетельствует о том, что их дружба выдержала
испытание?
     Когда-то  они служили  вместе в одном из многочисленных управлений МВД.
Однако  Наш  Герой уволился -  потянуло к письменному столу, и,  вспомнив об
этом, он вновь обратился к пишущей машинке.
     "Если  музыка  приходит  на  помощь  моей  памяти  и  человек  начинает
исповедоваться  листу бумаги,  кто придет на помощь автору этих строк,  даже
когда они окажутся удачными? Написанное в любой художественной форме никогда
не изменит того, что  было,  не поколеблет того, что  есть, не  предотвратит
того, что будет. Так и эта моя повесть - все равно не подарит мне Ее любви и
благосклонности, а ищу ли я чего-нибудь другого в жизни?"

     Глава 2. Откройте, милиция!
     Министру внутренних дел СССР
     Р А П О Р Т
     Прошу в соответствии с Положением о
     прохождении службы отчислить меня из орга-
     нов внутренних дел в связи с переходом на
     творческую работу.
     Начальник отделения
     (подпись Нашего Героя)

     Резолюция Начальника управления:
     "Отказать".

     Резолюция заместителя министра
     внутренних дел:
     "Рапорт удовлетворить. Пресс-центру МВД
     СССР тов. Решетнику Ю.Ф. "Прошу перегово-
     рить с автором рапорта о возможности его
     дальнейшего сотрудничества с органами внут-
     ренних дел в плане пропаганды нашей работы
     средствами массовой информации"

     И  вот  тут-то,  на самом интересном месте, когда сюжет  уже должен был
вот-вот наконец развиться,  Нашему Герою  пришлось отвлечься, оторваться  от
своей пишущей  машинки, но не потому, что пришли в голову посторонние мысли,
а потому, что раздался стук в дверь.
     Писатель  не   любил  незапланированных  визитов.  Он  отодвинул  стул,
прикинул, кто это может быть, спрятал в рукав на всякий случай массивный нож
для  разрезания   бумаги   и,  подойдя   к  двери,  хорошо   поставленным  в
правоохранительных органах голосом спросил отрывисто:
     - Кто?
     - Милиция, - последовал лаконичный и короткий ответ.
     Наш Герой был страшным занудой, когда дело касалось его  бывшей службы.
И поэтому, прежде  чем открыть  дверь,  он прочел милиционеру лекцию  о том,
что, в соответствии с действующим законодательством, никто, кроме прокурора,
не может потревожить жилье граждан.
     Но  звучащий  по  ту  сторону  двери  голос,  видимо, принадлежал  тоже
занудному человеку, потому, что последний так же  монотонно, как  только что
писатель, ответил в том плане, что в  только  что  принятом законе о милиции
есть статья, позволяющая такое вот вторжение.
     И хозяин  помещения,  и  милиционер,  разделенные  дверью,  вместе  уже
посетовали  на  то,  что  принимаемые  законы  идут  вразрез  с  действующей
Конституцией, после чего хозяин смилостивился открыл дверь.  На пороге, судя
по  сунутому  под  нос  удостоверению,  действительно  стоял милиционер.  Он
улыбался.
     - В доме больше никого нет? - спросил он, входя.
     - Никого, - ответил хозяин и оглянулся.
     - Ну, тогда к вам гость.
     И, посторонившись, лейтенант пропустил в  пахнущую грибами  и сыростью,
плохо  освещенную  прихожую  собственной  персоной  Николая  Константиновича
Нестерова, с которым Наш  Герой несколько часов назад так плохо поговорил по
телефону.
     - Володенька,  подожди  меня  в машине,  я быстро,  -  сказал  Нестеров
лейтенанту  и, когда  тот  удалился, сказал  своему  другу  все, что принято
говорить в таких случаях.
     Была раскупорена  еще одна  бутылка вина, Нестеров быстро выпил стакан,
даже   не   обратив   внимания,   что   только   что  уничтожил  драгоценное
"Киндзмараули", после чего заявил:
     - Все, что произошло сегодня днем, - фатально. Тебе ясно?
     Но  владельцу полупустой бутылки, конечно, ничего  ясно  не было, и  он
потребовал хотя бы короткого, но рассказа.
     - Я хотел предложить тебе небольшую прогулку, - сказал Нестеров.
     - Не сегодня, надеюсь? - спросил ленивый друг.
     - Откуда ты знаешь?
     -  Тогда бы ты приехал не с шофером, а с человеком, которому  ты так же
доверяешь, как мне.
     -  Логично. Мы с тобой не  потеряли способности  друг  друга понимать с
полуслова с тех пор, как ты ушел со службы.
     - Приятно слышать. Прогулка будет со стрельбой?
     - Не  исключаю.  Но  надеюсь,  ты не  забудешь  взять  с собой  нож для
разрезания бумаги.
     Писатель рассмеялся и вынул нож из рукава.
     - Ты на меня сильно обиделся за утренний телефонный разговор?
     -  Конечно,  но теперь понимаю,  что  у  тебя  не было  другого выхода.
Слушают телефон.
     - Не исключаю, - снова повторил Нестеров.
     - А кто?
     - Ты  понимаешь, это  вопрос  не сегодняшней эпохи.  За флакончик духов
тебя любая телефонистка пустит послушать разговоры. Они там все нуждаются во
внимании. И  совершенно не боятся  уголовного  наказания,  особенно,  -  тут
Нестеров помедлил, - если такой флакончик им дарит иностранец.
     - Ясно. Ну, а что дальше?
     - А дальше два дня ты будешь изливать листам бумаги свою невыстраданную
любовь, а когда тебе  передадут послезавтра  во второй половине дня записку,
медленным шагом пойдешь на станцию. И не  брейся,  пожалуйста, в  эти  дни и
надень что-нибудь похипповее, а то ты еще больше смахиваешь на мента, чем я.
     - Дальше.
     -  Дальше  возьмешь  на  всякий  случай  билет в Москву.  Сядешь  ждать
электричку.  Только  ради Бога ничему  не  удивляйся.  Мне от  тебя  и нужно
только, чтобы ты помог мне довести его до машины.
     - А  ты  уверен,  что  все рассчитал  правильно,  что  ОН  появится  на
платформе именно в это время? Может, я его здесь пока попасу?
     -  Нет, -  резко  сказал  Нестеров,  - если  он  не появится,  это  мой
проигрыш, а  не твой, и тогда мы придем к тебе, потому что  я  на  платформе
буду в любом случае, и просто потреплемся, поболтаем. Тогда, правда, повесть
у тебя будет без последней сцены, но теперь это модно у сочинителей. Кстати,
хочешь, я тебе скажу, почему ты занялся литературой?
     - Почему?
     - Потому что это тот вид полезной деятельности, где  можно безнаказанно
врать, да еще за деньги.
     -  Ну, ты  почти  прав. Единственное, что мне кажется на этот счет, что
литература -  скорее легальная форма преступности. А деньги за нее почти  не
платят.
     На этом  разговор закончился,  друзья обнялись и  простились. Наш Герой
уловил шум убегающей машины. По звуку он определил, что это  "Жигули", а  не
служебная "Волга". Видно, у Нестерова были основания маскироваться.

     Глава 3. Незнакомец в тени
     Свидетельство о смерти
     Гражданин Джурапов Марат