назад. Это разсказывается  про
одесское тюремное бытiе... Эти  ночные обыски, эти ночные переводы из камеры
в камеру  и т.  д.  мы испытывали и  на  себe  в  Москвe.  Все  это  было бы
безсмысленно,  если  бы   это  не  было  особой  формой  издeвательства  над
заключенными, особой формой воздeйствiя на психику.
     "Концентрацiонные  лагери  --  говорили  однажды  заключенные  с.-р.  в
заявлены В.  Ц.  И. К.  --  "мeста дикой расправы, очаги небывалых эпидемiй,
массоваго  вымиранiя".   И  снова   здeсь   нeт  преувеличенiя   со  стороны
потерпeвших. Мы  приводили выше статистику  смерти  в Холмогорском лагерe. В
Архангельском  лагерe  в 1922 г.  из 5000  заключенных  в  нем  кронштадтцев
осталось  всего 1500.3  Таким образом и без  разстрeлов из тысячей  остаются
сотни.
     На бывших тюрьмах часто можно прочитать  теперь надпись: "Совeтскiй дом
лишенiя свободы", в дeйствительности  это нeчто гораздо худшее,  чeм прежнiй
"каторжный централ", хотя бы по  внeшним условiям быта. Когда в какой тюрьмe
висeли правила, запрещавшiя не только чтенiе, но и прогулки "как правило"?!
     Таковы  оффицiальныя правила так называемой  внутренней тюрьмы  Особаго
Отдeла В.  Ч.  К. в Москвe,  гдe  придуманы еще особые желeзные щиты (помимо
рeшетки),  которые  с внeшней  стороны  закрывают окна -- отсюда  всегдашняя
полутемнота  в  камерах.  Одиночки  на  Гороховой  улицe  в  Петроградe, гдe
помeщается  тюрьма  мeстной  Ч. К.,  представляют собой  как бы  "деревянные
гробы" (камера  3 арш. длины и 1  1/2 -- ширины, без окон, таким образом без
дневного свeта). Там, гдe при самодержавiи  было 3 одиночки,  теперь сдeлано
13 с  нагрузкой {249} до 24  человeк.4 Режим  здeсь такой  же, как в "Особом
Отдeлe В. Ч. К." в Москвe. В Кiевe в карцер превращен стeнной шкап, гдe одна
из сестер милосердiя однажды нашла запертыми трех арестованных: старика, его
дочь и мужа ея, офицера. А сырые,  темные подвалы? С.-р. Самородову в Баку в
1922 г. держали около мeсяца "буквально в  склепe,  в глубоком подвалe,  без
окон, в абсолютной темнотe день и ночь". В таких же "зловонных подвалах, без
окон,  без свeта" в перiод слeдствiя сидeли и другiе обвиняемые (и рабочiе и
интеллигенты)  по бакинскому  с.-р. процессу.  16-лeтнiй гимназист "на сутки
поставлен был в подвал с мазутом на битое стекло и гвозди".5..
     В старых тюрьмах  арестованных хотя бы  кормили. A  здeсь? В 1918  г. в
московских  мeстах  заключенiя  давали  одну  восьмушку хлeба  и  баланду  с
минiатюрными дозами  полугнилой картошки  и  капусты.6  При этом повсемeстно
практикуется  способ "наказанiя"  и  способ  добиться  нужных  показанiй  --
запрещенiе  в  теченiе  мeсяцев  передачи каких-либо  продуктов съeстных  от
родственников.7 {250}
     Слeдствiем  этого была колоссальная  смертность от прямого истощенiя --
до 75%  в тюремной больницe. Начальник Таганской тюрьмы оффицiально доносил,
и большевики печатали8, что 40% смертей от голода. Печатали в  тe дни, когда
нашлось нeсколько  "сантиментальных"  большевиков,  пришедших в смятенiе  от
того,  что  им пришлось  узнать  и увидeть.  "Кладбище  живых"  -- так  была
озаглавлена  статья Дьяконова, напечатанная в  "Извeстiях".9 Автор  писал  о
камерах подслeдственнаго Отдeленiя в Таганской тюрьмe:
     "Нeсколько камер переполнены  больными  с  температурой до 38  --  40°.
Здeсь все вмeстe: сыпной тиф и "испанка". Эти  полумертвыя существа лежат по
недeлe и  больше;  в  больницу не  отправляют. Температура  в камерe 5  -- 7
градусов, доходит и  до 3-х. Нeкоторые  больные прикрыты тонким одeялом, а у
нeкоторых и того нeт; прикрываются шинелями. Простынь нeт,  наволок тоже; на
грязных досках лежит что  то  в родe матрасика  без  соломы.  На тeлe до 2-х
мeсяцев  не смeненное бeлье. Лица  изможденныя,  тeла словно тeни. Выраженiе
глаз -- людей, ждущих очереди смерти.  Хотя бы один  санитар на всeх больных
количеством до 100 человeк -- никого.
     Сопровождающiй врач, который провел в этой тюрьмe до  20 лeт, служившiй
при всяких  режимах, говорит, что случаи голодной  смерти в  послeднее время
часты. Тиф и "испанка" каждый день получают дань в нeсколько человeк.
     Во  всeх остальных корпусах и  одиночках та же  грязь, тe же изнуренныя
лица; из-за желeзных клeток голодные, молящiе глаза и протягивающiяся  {251}
исхудавшiя руки. Страдальческiй стон почти тысячи людей об амнистiи и о том,
что они сидят без  допроса 2 -- 3 мeсяца, без  суда  свыше  года, превращает
видeнное в жуткую картину какого-то кошмарнаго видeнiя.
     Но довольно фактов.
     Пусть способные хоть немного понять человeческiя страданiя дополнят это
видeнiе муками, которыя переживает гражданин, попавшiй в этот дом ужаса.
     Да,  живая душа, пробывшая там  мeсяц за желeзными рeшетками  и глухими
стeнами, искупила самое гнусное преступленiе.
     А сколько сидит в заключенiи невинных!
     Развe можно придумать болeе совершенную пытку, нежели  бросить человeка
в  клeтку, лишить  его  тепла, воздуха,  свободы двигаться, отдыха,  изрeдка
кормить его и дать его живым на медленное  съeденiе  паразитам,  от  которых
может спасти сама только смерть...
     Это позор для нашей коммунистической республики, безобразiе, которое мы
больше не потерпим.
     Контролеры, судьи, комиссары, коммунисты, просто чиновники  и всe, всe.
Вы слышите?
     Спeшите скорeй, не  ждите кровавых трагедiй, разройте могилы  с  заживо
погребенными. Если ничего не можете сдeлать срочно, пользуйтесь амнистiей.
     Нам не столь опасны тe сотни преступников, выпущенныя на свободу, сколь
опасно существованiе подобной тюрьмы.  Коммунизм и революцiя  в помощи таких
"мертвых домов" не нуждается. Найдем иныя средства защитить ее".
     В другой статьe тот  же автор писал: "Письма из других  мeст заключенiя
Москвы и провинцiи рисуют ту же жуткую картину "мертвых домов".
     "Безобразiя этого мы больше не потерпим"...  Хорошо сказано в то время,
когда людей, заключенных {252} в казематах Ч.  К., просто содержат, как скот
-- иногда по  нeсколько сот в помeщенiи, разсчитанном на нeсколько десятков,
среди миллiарда паразитов, без бeлья и пищи...
     Один  из  самых  видных  и  заслуженных   русских  публицистов,  уже  в
преклонном возрастe арестованный в Крыму  в 1921 г., был  заключен в подвал,
гдe  мужчины сидeли вмeстe  с женщинами. Он пробыл здeсь шесть дней. Тeснота
была такая,  что нельзя  было  лечь.  В  один  день  привели  столько  новых
арестованных, что нельзя было даже стоять. Потом пачками стали разстрeливать
и стало  свободнeе. Арестованных  первые  дни совсeм не кормили,  (очевидно,
всeх, попавших  в подвал, считали обреченными). Холодную воду давали  только
раз  в  день.  Передачи  пищи  вовсе  не  допускали,  а   родственников,  ее
приносивших, разгоняли холостым залпом в толпу...
     Постепенно  тюрьма  регламентировалась,  но   в   сущности   мало   что
перемeнилось. "Кладбища живых" и "мертвые дома" стоят на старых мeстах,  и в
них идет та же жизнь прозябанiя. Пожалуй, стало в нeкоторых отношенiях хуже.
Развe  мы не  слышим  постоянно сообщенiй о массовых избiенiях в тюрьмах, об
обструкцiях заключенных10, о голодовках и таких,  о  которых  мы не  знали в
царское  время,  (напр.,  с.-р. Тарабукин  16 дней) о голодовках  десятками,
сотнями и даже  больше --  однажды голодала в Москвe  вся  Бутырская тюрьма:
болeе   1000  человeк;  о  самоубiйствах  и   пр.  Ошибочно  оцeнивать   эту
большевицкую тюрьму  с точки зрeнiя личных переживанiй. Люди нашего типа и в
царское  время  всегда   были  до  нeкоторой  степени   в  привилегированном
положенiи.  Было время, когда  соцiалисты,  {253} по крайней мeрe, в  Москвe
пользовались особыми перед другими льготами. Они  достигли этого протестами,
голодовками,   солидарным  групповым   дeйствiем   они   сломали  для   себя
установившiйся режим.  До времени -- ибо жестоко расплатились за эти уступки
и эти льготы.
     Перед нами записка нынe оффицiально  закрытаго  в  Москвe политическаго
Краснаго Креста,  поданная в  1922 г.  в Президiум В. Ц. И.  К.  Эта записка
начинается словами:
     "Политическiй Красный  Крест  считает  своим долгом  обратить  вниманiе
Президiума  на  систематическое  ухудшенiе   в   послeднее  время  положенiя
политических заключенных. Содержанiе заключенных вновь стало приближаться  к
практикe,  которую  мы  наблюдали  в первые  дни острой  гражданской борьбы,
происходившей на  территорiи Совeтской  Россiи... Эксцессы, происходившiе  в
нервной  атмосферe 1918  г. ... теперь вновь  воспроизводятся в повседневной
практикe"...
     В Россiи люди привыкли ко всему, привыкли и к тюрьмe. И сидят эти сотни
и тысячи заключенных, иногда безропотно, с "сeрым  землистым опухшим лицом",
с "тусклыми и безжизненными  глазами"; сидят мeсяцами и годами в  подвалах и
казематах  (с  особыми  желeзными  щитами   от   свeта  и   воздуха)  бывших
Чрезвычайных  комиссiй,   a  нынe   Отдeлов  Государственнаго  Политическаго
Управленiя.  "Всякiй  дух  неповиновенiя   и   самостоятельности  свирeпо  и
безпощадно преслeдуется". И это положенiе  одинаково будет для Одессы, Орла,
Москвы и Петербурга, не говоря уже о глухой провинцiи.
     Вот  яркое описанiе политической  ссылки  Г.  М.  Юдович,  отправленной
осенью 1921 г. из Москвы в г. Устсысольск Сeверо-Двинской губ., повeствующее
о странствованiях по провинцiальным тюрьмам.11 {254}
     "Поздно ночью прибыли мы в Вологодскую пересыльную тюрьму...
     "Начальство  встрeтило  нас   с  первой   же   минуты  самой   отборной
трех-этажной руганью.
     -- Стань сюда!...
     -- Не смeй! Не ходи! Молчать!...
     Стали  отбирать  многiя  вещи.  В  нашем  и  без того  крайне  тяжелом,
безпомощном  положенiи каждая вещь -- какая-нибудь лишняя ложка или чашка --
имeла важное значенiе. Я начала возмущаться и протестовать. Это, конечно, ни
к чему не привело.
     Затeм стали "загонять" нас по камерам.
     Подошла я  к двери предназначенной мнe  общей женской камеры  и ахнула.
Нeт  слов,  чтобы  передать этот невeроятный ужас:  в почти  полной темнотe,
среди  отвратительной  клейкой грязи  копошились 35 -- 40 каких-то полуживых
существ. Даже стeны камеры были загажены калом и другой грязью...
     Днем -- новый ужас: питанiе. Кормят исключительно полусгнившей таранью.
Крупы  не  выдают -- берут  себe.  Благодаря тому,  что  Вологодская  тюрьма
является "центральной" и через нее безпрерывной волной идут пересылаемые  во
всe  концы,  -- толчея происходит  невeроятная,  и кухней  никто  толком  не
занимается. Посуда не моется. Готовится все пополам  с грязью. В котлах, гдe
варится  жидкая грязная  бурда, именуемая "супом", черви  кишат  в ужасающем
количествe"...
     За Вологдой Вятка.
     "Условiя  здeсь  показались мнe  нeсколько лучше Вологодских. Камеры --
больше, и не такiя уж загаженныя.
     Я потребовала, было, умыться; но мнe предложили, прежде  всего, зайти в
камеру, "а там видно будет"...
     В большой  женской  камерe -- 40 человeк. "Политическая"  -- я  одна. В
камерe 9 откидных кроватей-коек,  {255} выложенных досками.  Ни матрацев, ни
подушек, ничего.  На койках и просто на полу лежат оборванные,  -- нeкоторые
почти голые, -- полутрупы...
     Пол цементный. Почти никогда не моется...
     Не  припомню  другой такой кошмарной ночи,  как  проведенная  в Вятской
тюрьмe.  Насeкомых  мирiады.  Заключенныя  женщины мечутся,  стонут,  просят
пить... У большинства -- высокая температура.
     К утру  17  человeк оказываются заболeвшими  тифом. Подымаем  вопрос  о
переводe их в больницу -- ничего не можем добиться...
     В  8 час.  веч. принесли "суп". Ничего подобнаго я  еще не видала:  суп
сварен из грязных  лошадиных голов; в темной вонючей  жидкости плавают куски
лошадиной кожи, волосы, какая-то слизь, тряпки... Картошка в супe нечищеная.
     Люди с звeриной жадностью набрасываются на это ужасное хлебово, глотают
наперебой, дерутся из-за картофельной шелухи...
     Через нeсколько минут многих рвет.
     Так заканчивается день, и снова наступает кошмарная ночь"...
     В своих воспоминанiях Г. М. Юдович упоминает о том, что перед отправкой
в  ссылку  была  больна  и  поэтому  подавала  соотвeтствующее  заявленiе  с
указанiем на  то, что "раздeта  и  слeдовательно на  сeвер  eхать не может".
Отвeтом  на это  заявленiе -- была  "немедленная  отправка на сeвер".  И так
всегда.  Это как  бы  особая  форма  издeвательств,  которыя производят  над
заключенными. Напр., 19-го октября 1920 г.  из Ивановскаго  лагеря  в Москвe
поздно вечером экстренно была вызвана партiя приговоренных к "принудительным
работам" для отправки в  Екатеринбург.  Среди отправляемых были общественные
дeятели, извeстные  всей  интеллигентной Россiи.  Возьмем нeсколько  хотя бы
штрихов  из   описанiя  этой  поeздки,  составленнаго  одним  {256}  из   ея
непосредственных участников. "Среди  отправленных  (их было 96) были  люди в
возрастe 60 -- 70 лeт совершенно больные; всe их просьбы об  оставленiи были
напрасны. В довершенiе  всего многiе (пожалуй, большинство) не  имeли теплой
верхней  одежды, так как стояли  сравнительно теплые  дни, и  19-го как  раз
выпал первый большой снeг сопровождавшiйся вьюгой,  у многих  не было обуви,
кромe лаптей,  очень  многiе  не  имeли  никакого продовольствiя. Со сборами
страшно торопили, так что многiе оставляли у себя в камерe самыя необходимыя
вещи.  Часам  к 8  --  8 1/2  отправляемым велeно было  выйти  в  стеклянную
галлерею, гдe  было очень  холодно,  там  ожидали болeе часа, потом  там  же
произвели  обыск увозимых вещей, потом вывели на двор, гдe  послe нeскольких
перекличек  под усиленным  конвоем  отряда вохры  вывели на  улицу и шествiе
направилось к товарной станцiи Сeвер. жел. дор. (Ярослав. вокзала). Во время
пути  конвой  обращался  с заключенными грубо, требовал  итти  скорeе,  хотя
нeкоторым  --  старикам, обремененным вещами -- итти  быстро было трудно.  В
началe перваго  часа ночи пришли к вокзалу. Здeсь  ввиду  неподготовленности
вагонов и отсутствiя лица, который должен принять заключенных и разсадить по
вагонам, нас заставили  болeе трех с половиной  часов  простоять на открытом
мeстe, на вeтру, под вьюгой и  снeгом (стоял  мороз в 10 --  15 гр.).  Около
часу ночи  или позже  была приведена  партiя  заключенных  из Андроньевскаго
лагеря  (около 30 чел.),  которых поставили на нeкотором разстоянiи от  нас.
Среди  них мы  узнали  нeкоторых  заключенных, за нeсколько недeль перед тeм
отправленных из Ивановскаго лагеря в Андроньевскiй, яко-бы для переправки на
родину (кстати в числe 96 чел. отправленных в ночь с 19 на 20 в Екатеринбург
было  30  --  35  поляков,  большинство  которых  принадлежало  к  категорiи
"гражданских  военноплeнных"). В  половинe  четвертаго  началась  посадка  в
вагоны. Поeзд {257} тронулся в путь, однако,  только в  9  -- 10 часов утра,
20-го октября, так что непонятно, зачeм нужна была такая спeшка со сборами и
мучительное ожиданiе на морозe на путях Сeв. жел. дор.
     Поeзд состоял приблизительно из 60 вагонов,  так  как кромe заключенных
из Ивановскаго лагеря  и Андроньевскаго этим  эшелоном отправляли  около 100
чел.  из Ордынскаго  лагеря,  по  нeсколько  десятков из  Ново-Песковскаго и
Покровскаго лагерей. Сверх того этим эшелоном отправлены были около 500 чел.
слушателей  политических  курсов красных  командиров  (бывшiе бeлые  офицеры
Колчаковской  и   Деникинской  Армiи)  и   450  кандидатов  к  ним.  (Всего,
слeдовательно, арестованных, считая  эти двe  послeднiя  категорiи, было  от
1400 -- 1500 чел.). Относительно курсантов и кандидатов к ним в пути и уже в
Екатеринбург нам удалось узнать слeдующее. На краткосрочные (шестинедeльные)
политическiе курсы красных командиров отправлялись бeлые  офицеры, которые в
принципe допущены к занятiю должностей в Красной Армiи; до занятiя послeдних
они должны пройти эти курсы, на  которых видные дeятели Р. К. П. знакомят их
с  принципами   сов.   власти  и   коммунизма.   Курсанты,   отправленные  в
Екатеринбург, почти  уже закончили курс, им оставалось всего  нeсколько дней
до  окончанiя и  до занятiя  должностей  в Красной  Армiи. Они  не считались
арестованными,  жили  в  помeщенiи  быв.  Александровскаго военнаго училища.
Наканунe или утром 19 они внезапно были переведены  в Кожуховскiй лагерь (12
-- 15 в. от  Москвы)  без объясненiя причин  перевода и  в  ночь с  19 на 20
присоединены  к  эшелону,  отправленному   в   Екатеринбург.  Что   касается
кандидатов,  то  они, привезенные  из  различных провинцiальных лагерей  для
зачисленiя на тe же  курсы,  ожидали  своей  очереди,  т. е. окончанiя курса
курсантами. Они  были свободны. Часть  жила в спецiальных общежитiях, другая
же  --  жила  на  частных   квартирах,  лишь  ежедневно  {258}  являясь   на
регистрацiю. В этот день, т. е. 19, явившихся на регистрацiю задержали в том
видe,  в каком они были,  т.  е.  без верхних вещей, не  позволили собраться
вмeстe  с  жившими  в  общежитiях,   отправили  на   вокзал  для  отсылки  в
Екатеринбург. Вагоны,  из которых состоял поeзд, были простые товарные (даже
не теплушки).
     Питанiе арестованных соотвeтствовало всeм другим условiям поeздки... За
12 дней проведенных нами в вагонe  был  выдан  всего 8  раз хлeб  (иногда не
болeе 1/2 фунта), 2  раза  сырое  мясо (хорошо,  что  собственными  усилiями
добыли печи) по небольшому кусочку,  2 -- 3 раза по нeсколько ложек крупы, 2
-- 3 раза по ложкe растопленнаго масла, 2 -- 3 раза по 3 -- 4 картофелины, 2
раза по кусочку селедки, 2 раза кофе, 2 раза песку сахарн.,  1 раз соли и  1
раз махорки (по 2 папиросы на человeка) и одну коробку спичек на вагон. Даже
при  наличiи печек не всe  могли готовить: не всe  имeли  с  собой для этого
котелки; на печкe готовить на всeх 35 человeк требовало  очень много времени
и при долгом ожиданiи  полученiя продуктов нeкоторые  буквально болeе  суток
ничего  не  eли,  наконец,  не всегда  была  вода  для  кипяченiя. Положенiе
нeкоторых  облегчалось  тeм, что  они  смогли  захватить с  собой  кое-какiе
продукты  из  лагеря  и этим  дополнить  казенную  пищу. Тeм,  которые таких
продуктов не  имeли, приходилось или  голодать  или, если  имeли деньги  или
лишнiя вещи для обмeна (что было далеко не у всeх),  покупать или обмeнивать
их  на продукты (начиная с  3  --  4  дня пути, когда  въeхали в хлeбородную
полосу  Вятской губ.).  На  деньги  почти ничего прiобрeсти  было  нельзя. В
товарообмeн  пускали  все,  начиная  с  ниток,  мыла,  карандашей, мeдной  и
жестяной посуды, лишняго бeлья и кончая буквально рубашкой, снятой с тeла за
неимeнiем  лишней, тужурками,  одeялами,  простынями.  В  результатe  такого
товарообмeна и утоленiя голода на нeсколько часов люди продолжали это  {259}
путешествiе без послeдних предметов теплой одежды".12
     Я думаю, что человeку, недостаточно знакомому с условiями политическаго
быта Россiи наших  дней, трудно себe даже  вообразить большевицкую тюрьму  с
заключенными  младенцами  3  лeт  до  старцев  97  лeт   (в  Бутырках  сидeл
восьмилeтнiй  шпiон);  эти  толпы  ссыльных  --  мужчин,  женщин,  дeтей   и
стариков...
     Тюрьма  в теперешней  Россiи  дeйствительно один  сплошной ужас.  И  не
только  для самих заключенных; быть может,  еще  больше  для их родных.  Они
случайно узнают о смерти близких. Сколько  родителей и  до сих пор не знают:
погибли  ли их дeти  или  нeт. И живут надеждой открыть  дорогое существо  в
каком-нибудь заброшенном концентрацiонном лагерe сeвера. Родственники лишены
даже послeдняго утeшенiя -- похоронить труп любимаго человeка.
     Бывает   и   другое.  Я   знаю  случай  в   Москвe,  зарегистрированный
оффицiальным документом  1920 года,  когда родителям Ч. К.  сообщила, что их
16-лeтнiй  сын,  арестованный  по дeлу о клубe  лаунтенистов,  разстрeлен  4
декабря.  Между тeм  точно  установлено,  что  он был разстрeлен лишь 22-го.
Такую  справку дали,  чтобы родители  "не хлопотали"  за  сына. Хлопоты,  п