Он
читает медленно, так что две пачки по двенадцать штук ему хватает на год.
Швед также достал книгу в перепл„те, Библию на шведском языке.
   - Исключительно ценная книга, ей-богу.
   По пути обратно в Су-Сити на душе у Хобарта было исключительно легко.
То, что делает швед, может сделать и он. И сможет посвятить триста дней в
году своим занятиям. И ему не прид„тся слишком уж ограничивать себя, ведь
он вс„-таки подкопил деньжат, работая раньше, чтобы как-то скрасить свою
жизнь при натуральном ведении хозяйства.
   Однажды Хобарт стоял у своего дома с соломенной крышей, наблюдая как
собирается гроза. Огромные, тяж„лые черные облака медленно ворочались
вокруг под раскаты дал„кого грома. Наверное, где-то неподал„ку был смерч,
но смерчи не попадали в эту узкую долину.
   По дороге галопом скакал всадник. Он свернул в проулок к усадьбе,
подъехал к ней и спешился.
   Всадник оказался наездницей в мужском платье. Хобарт знал, кто это
такая. Хильда Кингсли, известный на всю округу трудный подросток.
   - Вы не приютите моего бедного коня и меня? Сейчас пойд„т дождь. Ливень.
   - Пожалуйста. - Она прежде всего позаботилась о лошади, и это ему
понравилось. К тому же у не„ было миленькое личико под мужской соломенной
шляпой, а какому мужчине это может не понравиться? Он взял коня за уздечку
и пов„л его в глинобитный сарай. Хильда пошла за ним.
   - Какой хороший сарай, - сказала она. - Здесь ему будет хорошо. Я сниму
узду и седло. Так ему будет удобнее.
   - Может я расседлаю?
   - Ну нет, мой конь любит, когда я это делаю сама.
   Пока они шли к дому, Хобарт припомнил, что он слышал о Хильде. Когда ей
было двенадцать, она одела на себя костюм брата, из которого тот вырос.
Это ей понравилось, и она больше не стала носить платья. Мать уговаривала
и ругала е„, но вс„ бесполезно. Мать тогда велела ей прятаться, когда
приходили соседи, но она не стала. Семье пришлось с этим смириться.
   Когда ей было двенадцать, это можно было как-то терпеть, а теперь ей
было уже восемнадцать, но она по-прежнему начисто отвергала юбки. И она
отправлялась в штанах куда ей только заблагорассудится. Отец сдуру подарил
ей маленькую вороную кобылу. Она присвоила себе седло брата и ездила
верхом по всей округе.
   В те целомудренные времена девушка в штанах верхом на лошади лишь
немногим отличалась от леди Годивы. Воспитанные молодые люди, встречаясь с
ней верхом на лошади, решительно отворачивались. Она же бесстыдно дразнила
их.
   До отшельника Хобарта каким-то образом вс„-таки дошла одна история о
Хильде Кингсли. Любезный и скромный Вилли Блэйк однажды верхом на лошади
встретил грозную Хильду на сво„м вороном коне. Вилли решительно
отвернулся, но Хильда развернула коня и подъехала к нему вплотную.
   - Посмотри-ка на этот холм, Вилли. Говорят, кануки собираются утащить
его в Канаду.
   Вилли с каменным лицом уставился на холм.
   - А, понимаю. Ты разглядываешь вон того зайца на гребне? Он самец? Он
какой-то дурной. Да так и должно быть.
   - Вилли, а что это за жуткий шрам у тебя на затылке? Ты, наверное,
подрался и сбежал?
   Какой порядочный молодой фермер когда-либо видел свой затылок?
   Рука Вилли машинально поднялась к воображаемому шраму. Хильда
рассмеялась. Вилли обернулся и обругал е„. Она засмеялась ещ„ громче и
ускакала прочь.
   Но Хильда не всегда была так агрессивна. Иногда, в воскресенье вечером,
когда она проезжала на сво„м вороном по сельской дороге, три-четыре
молодых человека вдруг вскакивали на своих тяжеловесных рабочих коней и,
гомоня, неуклюже бросались за ней. Кавалькада с р„вом проносилась мимо
ферм, где томные разодетые дочки сидели в гостиных за вышивкой и вязаньем,
а молодые люди в это время что-то кричали Хильде и шумно хохотали. Они так
и не могли догнать е„, но скромные дамы с отчаянием бросали рукоделие.
   Вс„ это, о ч„м так долго писалось, промелькнуло в мыслях у Хобарта за
десять секунд, пока они шли с Хильдой к дому. Она была такая маленькая,
такая доверчивая - как может она быть трудным подростком?
   - Видите вон тех бедных лошадок на холме? - спросила она. - Они и не
знают, что сейчас будет страшная гроза.
   - Они знают об этом, и это им нравится. Дождь будет им приятным
прохладным душем и к тому же разгонит мух.
   - А разве они не боятся грома и молнии?
   - Нет, они знают, что гром - это безобидный шум. И они знают, что
молния никогда не убивает лошадей. Тем более в чистом поле. Коровы бегут к
деревьям, и их убивает молнией. А лошадей - нет.
   - А зачем им надо взбираться на такую кручу?
   - Потому что там раст„т мелкая трава, которая очень питательна. Лошадь
изобрели в мелкотравном крае. Вы когда-нибудь слышали об Эгиппе?
   - Нет, а кто это такой?
   - Это небольшое животное, жившее когда-то в мелкотравным крае Монтаны.
Все лошади, ослы, куланы и зебры - его потомки. Они все стремятся уйти в
мелкотравные края, если только могут.
   - Это вс„ ваши лошади?
   - Да. Им по два года, есть годовалые и жеребята.
   - А зачем вам столько лошадей?
   - Да ради них самих. Здесь раст„т мелкая трава, которая больше никому
не нужна.
   Я просто выпускаю лошадей на волю и получаю жеребят. Пусть будет вс„,
как в природе. Разве не так?
   Они подошли к дому. Хильда посмотрела на крышу.
   - Что это за кровля? Похоже на крыши в книжках с картинками. Крыши в
деревнях на старой родине.
   - Это соломенная крыша.
   - Не слыхала, чтобы в Америке были соломенные крыши. Они часто бывают?
   - Нет. Я знаю ещ„ только одну. Но вот уже начинается крупный дождь.
Пойд„мте в дом.
   Хильда с интересом осмотрела интерьер. Комната была размером футов
двадцать на шестнадцать, и не было никакого потолка, отделявшего помещение
от крыши.
   - Я вся дрожу, - сказала она. - Почему это у вас тут в доме так
прохладно? На улице такая жара, несмотря на грозу. Это что, от глинобитных
стен и соломенной крыши?
   - Отчасти, - ответил Хобарт. - Вот видите отверстие у конька?
Прохладный ночной воздух проникает в него и вытесняет т„плый. Когда же
воздух на улице нагревается, холодный уже не может выйти наружу. И если не
выпускать холодный воздух через окно или дверь, то в доме весь день будет
прохладно.
   Хобарт заж„г лампу.
   - А что у вас за пол такой? - спросила Хильда. - На ощупь как-будто
каменный, но не такой уж ж„сткий.
   - Это мо„ изобретение. Камешки в терракоте.
   - Что-что?
   - Сначала я сделал хорошую подушку из гравия, песка и цемента. Затем
положил слой голубой глины и выложил вс„ это отборными камешками с реки,
красными, желтыми, зел„ными, синими, одни из них почти белые, другие -
почти черные. Я их вбил в глину, и затем разв„л здесь большой кост„р,
который и превратил глину в терракоту. Хорошо ведь?
   - Да я таких красивых полов никогда и не видела.
   Дождь с шумом застучал по крыше. В комнате возник л„гкий туман.
   - Вначале, пока крыша сухая, внутрь попадает немного влаги. Вот вам
кле„нка, если хотите, накройтесь.
   - Спасибо.
   Ну вот, видите, больше не теч„т. В солому я впл„л тростник. Он
впитывает влагу как губка и разбухает. Таким образом крыша становится
влагонепроницаемой.
   Хильда обошла комнату. - А что это у вас здесь на стене под кле„нкой?
   - Книги.
   - Можно посмотреть? - Она подняла кле„нку и взяла одну книгу. Поднесла
е„ к свету. - А на каком она языке?
   - На греческом.
   - Мне всегда хотелось выучиться греческому. Вы меня научите?
   - С удовольствием.
   - Нет, правда?
   - Да как же можно? Ваши родители и на порог не пустят такого бродягу и
дикаря, как меня здесь называют.
   - Ну тогда я буду приходить к вам.
   - Нет, не годится, пойдут разговоры.
   - Ну и пусть. Мне наплевать. Да и вам тоже наплевать.
   - В таком случае согласен.
   - Я вс„ равно буду учить греческий. И вы меня ему научите.
   - Возможно.
   - Нет, наверняка. - Хильда взяла толстую кипу бумаг и раскрыла е„. А
это что?
   - Это рукопись книги, над которой я работаю.
   Она полистала их.
   - Вот так-так. У вас, наверное, не хватает бумаги. Вы исписали все поля
и даже между строк.
   - Я вс„ редактирую е„.
   - Эту страницу нельзя больше редактировать. Сюда нельзя больше вписать
ни слова.
 
   - Да, я знаю. Мне прид„тся переписать и начать редактировать снова.
   - Не надо вам заниматься перепиской. Пусть вам кто-нибудь перепишет е„.
Кто-то с ч„тким округлым девичьим школьным почерком.
   Хобарт глянул ей на руки. Они были маленькие, без ямочек, и не
миленькие, а мускулистые и красивые, На него нашла тень неловкости.
   - Дождь кончился, - сказала Хильда. - И я проголодалась. Вы пригласите
меня перекусить?
   - Да у меня вс„ тут по-холостяцки.
   - И из чего же оно состоит?
   - Жареная ветчина. Мамалыга вместо хлеба, суш„ные початки кукурузы.
Зелень.
   Может быть, салат из артишоков. На сладкое - пчелиные соты.
   - Звучит великолепно. Можно я поем с вами?
   - Если угодно.
   - Вы жарите ветчину на этой плите?
   - Нет, от этого в доме стало бы жарко. я готовлю в глинобитной кухне.
   - Можно посмотреть?
   - Конечно.
   - Они пошли в глинобитный дом рядом с домом с соломенной крышей.
   - О, да вы уже готовите обед.
   - Нет, это на ужин. Надо сходить в кладовку за продуктами.
   - Кладовку?
   - Да, следующий глинобитный домик.
   - Вот это да, столько продуктов! Два больших окорока, да ещ„ и третий,
который вы режете. Целая связка коричневых полосок, копч„ная говядина? А
что это у вас в этих белых мешках?
   - Суш„ная кукуруза. Я вырезаю зародыши в молоке и высушиваю на солнце.
   - Сладкая кукуруза?
   - Нет, полевая кукуруза. Кто ест вар„ную кукурузу каждый день, терпеть
не может сладкой кукурузы. Это - как подслащенный суп из устриц. У полевой
же кукурузы есть извечный вкус настоящей еды.
   - Может быть и мне понравится.
   Хобарт опять почувствовал какую-то тень неловкости.
   - А что у вас здесь в коричневом мешке?
   - Суш„ная тыква. А в этом мешке - черные бобы. Индейская тыква и
индейские бобы.
   Я достал семена у индейцев сиу.
   - Да вы и сами в некотором роде индеец, как у нас говорят. А что это
такое? - Она взяла какую-то трубку толщиной с морковку.
   - Иерусалимские артишоки. - Хобарт очистил конец стебля.
   - Попробуйте. Я обычно ем их сырыми, нарезанными с французской
подливкой.
   Она откусила кусочек и сосредоточенно пожевала.
   - Хорошо. Немного похоже на смолу. Откуда они берутся?
   - Это род подсолнечника. Ужасный сорняк на кукурузном поле. Пытаюсь
полоть, но по весне при пахоте у меня набирается его несколько корзин.
Индейцы варят их как картошку. Но они гораздо лучше картошки и намного
плодовитей.
   - А почему же мы тогда все не выращиваем их?
   - Потому что у нас не хватает ума поучиться у индейцев.
   - А это зел„ное?
   - Это зелень, что я собрал утром. Маш-салат.
   - И не слыхала о таком.
   - Это в общем-то сорняк. Но лучше всякой садовой зелени. А позднее буду
есть амарант. Гораздо вкуснее шпината. А в конце лета и всю осень я ем
портулак.
   Французы выращивают его на огороде, мы же скармливаем его свиньям.
   - Вы настоящий индеец. Пойд„мте готовить обед. Вы жарьте ветчину, а я
приготовлю на салат артишоки. Что будет на третье?
   - Есть м„д в сотах. Я только что достал его из улья. Будет свежий
липовый м„д.
   - Бедные пч„лки. Они умрут с голоду.
   - Нет. Они построят другие соты. Они производят гораздо больше м„да,
чем им нужно самим. Прошлой осенью я набрал пятьдесят фунтов. Гораздо
больше, чем можно съесть.
   - Знаете, что Джордж III сказал о жареном гусе: "Слишком много одному,
но маловато на двоих".
   Снова на Хобарта наплыла тень неловкости.
   Обед был готов, и они пошли в дом с соломенной крышей обедать. Хильда
ела с аппетитом. - Никогда не едала такого обеда. А теперь я хочу ещ„
посмотреть ваше хозяйство. Что это за глинобитный домик с другой стороны
дома?
   - Это умывальня.
   - Можно посмотреть?
   - Пожалуйста.
   Она вошла внутрь и вс„ подробно осмотрела. Выйдя оттуда она сказала:
"Но я не вижу, где можно искупаться".
   - Баня внизу у водопада. Это бревенчатая избушка.
   - Я посмотрю?
   - Тропинка туда сейчас грязная.
   - Хорошо. - В несколько секунд она сбросила ботинки и чулки. - Когда
вернусь, помою ноги.
   Мутная вода водопадом лилась в оз„рко, выпл„скивая ж„лтую пену высоко
на берег.
   - Удивительно! Я и не знала, что у вас такой большой водопад.
   - В сухую погоду он совсем небольшой. Но под водопадом находится очень
миленький бассейн. Водопад уносит весь ил, и у меня там получился бассейн
с кристально чистой водой и чистым песчаным дном.
   - Великолепно! В жаркую погоду. А зимой?
   - Вот эта баня. - Он указал на низкое бревенчатое здание, покрытое
копной болотного сена.
   - Хочу посмотреть.
   - Воду я грею вот на этой печурке. А ванну ещ„ не закончил. Я выдолбил
большое дерево, но осталось несколько заусениц. Их срезаешь, а они снова
появляются. Я хочу их опалить, а затем выкрасить корыто водостойкой
краской.
   - А тем временем?
   - Поливаю себе из ковшика.
   - Это лучше делать вдво„м.
   Целое облако беспокойства сгустилось в голове у Хобарта. Они пошли
назад в дом с соломенной крышей.
   - Страсть как хочется отведать вашей индейской похл„бки. Я останусь на
ужин.
   - Это было бы очень мило, но не годится. До дому вам ехать десять миль,
а дорога скользкая. Надо успеть домой засветло.
   - Да, верно. Ну что ж, тогда остаюсь ночевать. Можно принести охапку
сена в кладовку. Я могу спать где угодно.
   - Милая Хильда, ты, конечно, шутишь, но и шуткам ведь есть предел.
   - Я не шучу. Я остаюсь. Вы можете связать мне руки и ноги и бросить в
повозку, чтобы отвезти домой. Но вы ведь этого не сделаете.
   - Конечно нет. Но если ты останешься, все скажут, что я, бродяга,
неизвестно с каким прошлым, сбил с пути невинную девушку. Они же изгонят
меня отсюда. А мне как раз полюбился дом именно здесь.
   - И мне тоже. Но давайте рассудим. Если я поеду домой сейчас, отец
начн„т бушевать: " Вот, ты провела целый день одна с этим бродягой из
глинобитки". А мать завоет: " Доченька, ты опозорила семью. Да уж лучше
мне и не жить".
   - Тебе не обязательно говорить, что ты была у меня. Никто же ведь не
знает.
   - Да, не знает. Да ваши соседи по дороге, Макгенри, они видели, как я
проезжала, не так ли? Лейла, которая торчит у окна и наблюдает за всеми,
кто проезжает.
   - Она видела, как ты проехала. Но ведь ты могла проехать и дальше.
   - Куда? Да первый же дом, куда я попала бы, был бы Браунов. И если бы я
проехала мимо, разве меня не заметила бы Жанет? И разве Лейла не сядет в
свою колясочку поутру и не отправится на беседу с Жанет? И разве отец
Лейлы не сообщит моему отцу, что я была у вас? Вы ведь знаете, что отец
Лейлы с моим отцом приятели, особенно когда приезжают в город. А отец
Лейлы не такого уж плохого мнения о вас. Он говорит, что из вас получился
бы хороший работник, если бы вы не ленились, и что из вас вышел бы хороший
фермер, будь у вас хорошая жена, которая бы вас направляла. Хобарт
поморщился. - Значитсоседи весьма интересуются этим бродягой.
   - Ну да. Разве вы не работаете у отца Лейлы на уборке урожая и на
молотьбе, разве вы не заработали денег на эти прекрасные окорока? И разве
вы не помогаете отцу Жанет косить сено и не получаете четверть говяжьей
туши в оплату за это? И разве Лейла не приходит к вам домой сказать, что
они забивают скот, и что можно приходить и выбирать окорока? И разве Жанет
не приходит к вам сказать, что они забивают корову?
   Хобарт рассмеялся. - Да ты ужасно много знаешь, чем я тут занимаюсь.
   - Конечно. Все знают. Неужели вы думаете, что можно приехать в нашу
местность и настроить тут целую деревню из глинобитных домов, и чтобы об
этом не говорили?
   - Да, как о бродяге перекати-поле, а не о возможном женихе. Лейла
сказала, что она скорее выйдет замуж за краснокожего индейца.
   - Вам она этого не говорила. Она сказала это Жанет с тем, чтобы та
повторила это вам. В любви и на войне все средства хороши. Эти бедные
девочки готовы выплакать все глаза, потому что у них не хватает ума
скомпрометировать себя с вами. Уж такие были бури. Вы ведь знаете, как
Дидо гонялась за Энеем. Вы читали это по-латински, но по-английски, я
думаю, то же самое.
   - Не так-то уж я и больно близок к Дидо.
   - Эней не был джентльменом, а вы - да.
   - Вот это новость. Думаю, что вы не очень уж справедливы к этим
девочкам. Они не способны на такой трюк по отношению к мужчине.
   - Послушайте, приятель. Вы знаете вс„ об индейцах, лошадях, соломенных
крышах и греках, но вы ничего не смыслите в женщинах. Вы только
посмотрите, в каком положении оказались девушки в нашем графстве? Омаха
находится совсем близко, и все считают, что это будет большой город. Есть
много способов для молодых людей обогатиться. Все молодые ребята
отправляются в Омаху, оставляя нам, бедным девушкам только рукоделие. И
вдруг среди нас поселяется холостяк. Вы думаете, никто не устроит ему
ловушку?
   - Ну только не вы. Это гроза виновата.
   - А как я здесь оказалась, когда разразилась гроза? Я этого не знаю.
Люди не отдают себе отч„та, почему они делают то или это. Но вот так
получилось.
   - И мы теперь скомпрометированы.
   - Да. Нам теперь ничего не оста„тся, как только пожениться.
   - Пожениться? Да я не хочу жениться, да и ты тоже.
   - Да. Но ведь другого выхода нет.
   - Ну как же можно жениться? Мы ведь не любим друг друга, даже не знаем
друг друга толком.
   Говорят, что лучшие браки именно такие. Если двое не влюбились, то они
и не могут разлюбить.
   Это было отчаянно абсурдно. Порушить все жизненные планы таким
нечаянным образом. Но отношение Хильды было такое откровенное, так
доверительно. И правда, он чувствовал, что Лейла и Жанет имеют на него
виды, а Хильда ведь стоит тысячи их.
   - Ну что ж, будь, что будет, - сказал он. - Чем скорее, тем лучше.
Прежде чем твои родители подымут шум. На той неделе.
   - У нас в школе учитель говорил: "Не откладывай на завтра то, что можно
сделать сегодня". До здания суда можно доехать за пару часов. Судья вс„
ещ„ будет на месте.
   - То есть как, сегодня? Да как же можно? У меня ведь нет даже
приличного костюма, да и ты, где ты достанешь платье?
   - Поженимся так, в чем есть.
   - И все зеваки будут говорить: "Она собирается носить штаны".
   - Я и буду носить штаны.
   - Они имеют в виду другое. Они посчитают, что ты будешь командовать в
доме, что я буду у тебя под каблуком.
   - Да, я буду командовать в доме, и тебе это понравится. Но давай не
будем терять времени. Выводи коней, и в путь.
   - Ты уже начинаешь командовать.
   - Да, и тебе это понравится.
   Они оседлали лошадей и сели на них.
   - Погоди минутку, - сказала она, когда они свернули на дорогу. Я хочу
посмотреть на этот участок земли. Тут как будто полуостров с очень крутыми
берегами вокруг.
 
   - Да, но я не настолько разбираюсь в геологии, чтобы понять, почему в
моих оврагах все берега такие крутые, а не террасами.
   - Какая-нибудь сотня футов забора на перешейке, и у нас будет
прекрасное пастбище для свиней, не так ли?
   - Я совсем не разбираюсь в свиньях, не люблю их.
   - Но ты ведь не сможешь работать в доме у Лейлы, чтобы получать
окорока. Нам прид„тся добывать себе собственную свинину.
   - И потом убивать их. Даже ради спасения души я не смогу заколоть
свинью.
   А я могу. Год назад отец сказал мне, что если я хочу носить штаны, то
должна колоть свиней. Я заколола одну, да так удачно, что он заставил меня
заколоть ещ„ пять.
   Хобарт озадаченно посмотрел на не„.
   Она рассмеялась. - Я первая невеста в истории, которая включает
искусство убоя свиней в число своих чар.
   - Это карикатура. Но знаешь, Хильда, иногда карикатура, как бы она ни
была гротескна, может дать более ч„ткое впечатление о красоте, чем
совершеннейший портрет. Вот теперь я впервые вижу, что ты действительно
красивая.
   - Пожалуйста, не говори этого. Это может тебя напугать и заставить
пойти на попятную.
   До