м где-нибудь  в Кенте или Суррее. Подъездная
дорожка вела к парадной лестнице и портику, а по обе строны от нее под сенью
кряжистых  кедров тянулись  подстриженные газоны; на  севере  парк обрывался
крутым спуском к реке.
   Черный  грум  принял  лошадь капитана.  Дворецкий  Римус  провел его  в
длинную  прохладную  столовую,  где  сэр  Эндрю,  только что  вернувшийся  с
плантации, подкреплялся утренним пуншем. Он был в кавалерийских сапогах;  на
столе лежали брошенные им перчатки и  отделанный серебром  хлыст. Сэру Эндрю
прислуживала дочь,  которая  выглядела какой-то вялой  отрешенной. Утром она
получила письмо от Гарри из Саванны; содержание письма разительно отличалось
от того, на что она в душе надеялась, и жизнь казалась ей конченой.
   Сэр  Эндрю, крупный и  грубоватый, выглядевший в своем сером  сюртуке и
бриджах типичным английским сквайром, поднялся навстречу гостю.
   - Роберт,  мой мальчик, мы чрезвычайно рады. Римус,  пунш для  капитана
Мендвилла.
   Интонация, с которой  былы  произнесены  эти сами по  себе малозначащие
слова, была самой сердечной, а лицо хозяина выражало искреннюю радость.
   Мендвилл склонился перед Миртль и  поцеловал  кончики  ее пальцев.  Это
была  высокая и  стройная  девушка в узком сиреневом  платье;  темные локоны
обрамляли ее лицо и шею. Она одарила кузена искренней дружеской улыбкой,  на
мгновение тронувшей ее безжизненные губы, затем подошла к массивному  буфету
и вместе с Римусом занялась приготовлением пунша.
   - Вижу, скука вас  порядком уморила, -  добродушно пошутил сэр Эдрью. -
Непохоже, чтобы губернатор перегружал вас работой.
   - Вероятно, это продлится недолго, и, клянусь, чем скорее кончится, тем
лучше. - Мендвилл взял с подноса бокал с пуншем и поблагодарил мисс Кэри.
   -  За  погибель всех заговорщиков! -  провозгласил  он тост и  пригубил
напиток.
   -  Аминь, аминь, - торжественно пробасил сэр Эндрю,  тогда  как  Миртль
изменилась в лице и отвернулась.
   Хозяин и капитан уселись за стол друг напротив друга. Стекло и серебро,
казалось, плыли по его гладкой полированной поверхности,  отражавшей, словно
вода  в  омуте, силуэт  сидящей  у окна мисс Кэри.  Она повернулась спиной к
свету, чтобы никто не заметил ее переживаний.
   Сэр Эндрю набил длинную трубку табаком из серебряной табакерки, и Римус
поспешил к нему с тонкой зажженной лучиной.
   - Предлагать вам трубку, разумеется, бесполезно, - прошамкал баронет  с
мундштуком  в зубах, и брезгливый Мендвилл, не  выносивший табачного дыма, с
улыбкой согласился.
   -  Вы  многое теряете,  Боб.  Попробуйте -  это же  прекрасный табак. С
плантаций Лэтимера.  - По  лицу сэра  Эндрю  пробежала тень.  Он вздохнул: -
Негодяй обучился этому делу в  Вирджинии, но сам от  всех  держит в секрете.
Скрытная  лиса  -  впрочем, как  и во всем  остальном.  Вам надо попробовать
трубку, Мендвилл, она здорово успокаивает.
   Но капитан, еще раз улыбнувшись, покачал головой.
   - Что нового в Чарлстоне?  Мы здесь отрезаны от мира. Вы были  вчера на
балу у старого  Айзарда?  Я тоже там был, но Миртль не ездила. Хандрит из-за
черной неблагодарности проклятого мерзавца, который мизинца ее не стоит.
   - Вы должны привезти ее в четверг на бал к миссис Брютон.
   - Непременно.
   - Мне  туда не  хочется, - откликнулась Миртль  неуверенно, но  капитан
мягко возразил:
   - Нет-нет,  моя дорогая Миртль! Это долг, никак не меньше. Бал дается в
честь губернатора,  и  считается официальным  мероприятием. В  эти печальные
времена  лорду  Уильяму  требуется  поддержка каждого  лояльно  настроенного
мужчины и  каждой женщины.  В самом деле, сэр Эндрю, он просил передать, что
сожалеет о вашем отъезде из Чарлстона и что вам лучше было бы вернуться.
   Сэр Эндрю  начал горячо  уверять,  что без  промедления  вернулся  бы в
город,  но  там слишком  смердит - смрад измены  вызывает у него  тошноту. В
самом  деле: сидеть в имении  в это  время года было для него необычно, и он
наверняка  не  остался  бы  тут  после   приезда  губернатора,  если  бы  не
обстоятельства его последнего посещения Чарлстона  и  не данная сэром  Эндрю
клятва, что он не вернется туда до тех пор, пока в этом мерзком месте витает
дух мятежа.
   Он   покинул  город  в  середине  февраля,  на  следующий   день  после
объявленного Провинциальным конгрессом "Дня  смирения, поста и молитвы перед
всемогущим  Господом с  благоговейной  просьбой  к  Нему  ниспослать  королю
истинную мудрость,  помочь  обретению свободы Северной Америкой и  отвратить
бедствия гражданской войны".
   Ничего  более кощунственного  сэр Эндрю  не мог  себе представить.  Это
казалось   ему  самым   великим  богохульством,  когда-либо  исходившим   из
человеческих  уст. Когда  же  он  услыхал,  что  все  места  богослужения  в
Чарлстоне   переполнились   бездельниками   и  глупцами,   собравшимися   на
бунтовщическую   молитву,   когда   собственными   глазами   увидал   членов
Провинциального конгресса  во  главе  со  спикером  Палаты общин Лаундсом  в
пурпурной  мантии,  алонжевом  парике  и   с   серебряным  жезлом,   которые
торжественной  процессией шли  к церкви святого  Филиппа,  негодование  сэра
Эндрю не позволило ему оставаться более в городе,  который,  как он  ожидал,
могла в любую минуту постичь та же кара, что обрушилась на Содом и Гоморру.
   Он   метался  в  бессильной  ярости;  немногим  мог  он  выразить  свое
отвращение к этому событию, но это  немногое сделал - закрыл свою резиденцию
на Тредд-стрит и уехал, отряхнув со своих ног прах измены.
   С тех пор Кэри поселился на плантации и оставался бы там безвыездно, не
вызови  его вице-король,  повиноваться  которому  он  почитал  своим  святым
долгом.
   - Мы будем там завтра, Боб, живыми или мертвыми, и умножим число друзей
короля. - Поставив таким образом на этом точку, он осведомился о новостях.
   Мендвилл  напустил  на  себя  печальный  вид  и,  как бы  сожалея,  что
приходится об этом  говорить,  дал  подробный  отчет  об  утренней беседе  у
губернатора,  особо остановившись на  выдвинутом  Диком Уильямсом  обвинении
Лэтимера в подлости по отношению к менее влиятельному соседу.
   Сэр Эндрю протянул с сомнением:
   - На Гарри Лэтимера это непохоже.
   Миртль резко поднялась и шагнула к ним от окна.
   - Это неправда! - сказала она гневно.
   - Я и сам с трудом в  это поверил, - дипломатично согласился капитан. -
Люди  не  часто  совершают  бесчестные  поступки  не  имея  на то  серьезных
оснований, а какие мотивы могли быть у богатого мистера Лэтимера для мелкого
воровства?  И  все  же...  и  все  же...-  Он  на мгновение  запнулся, будто
преодолевая  колебания. - Тот, кто  способен забыть свою честь  и долг перед
королем... - Он не стал продолжать.
   - Да, да, - уступил сэр Эндрю с глухим недовольным ворчанием.
   -  О нет, вы неправы,  неправы!  - настаивала его  дочь. - Между  этими
поступками - огромная пропасть. Каким бы ни был Гарри, - он не вор; никто не
заставит меня поверить в обратное.
   Мендвилл понял, что время еще не начинало своей целительной работы.
   -  Никто не  заставит тебя  поверить, что он  изменник,  -  раздраженно
подхватил баронет, - никто не заставит тебя поверить в его скрытность - а он
приезжает и уезжает украдкой, как вор.
   - Кстати, это  напомнило  мне,  -  произнес капитан Мендвилл,  - что он
сейчас в Чарлстоне.
   В изумленных взглядах обоих застыл немой вопрос.
   - Я узнал об этом все от  того же Уильямса. Он утверждал, что видел его
сегодня утром.
   - Так почему, ради всего святого, вы его не арестовали?
   - Нет, папа! - Миртль положила руку ему на плечо.
   - Девочка моя! Этот субъект больше тебе никто.
   Мендвилл желал бы разделить его уверенность.  Между тем, он отвечал  на
возмущенное восклицание сэра Эндрю:
   - Лорд Уильям уже собирался подписать ордер, но... - он заколебался.
   - Ну? Что "но"?
   - Я убедил его не делать этого.
   -  Вы убедили его?!  -  весь облик сэра  Эндрю выражал недоумение, - Но
почему?
   -  Это было  бы  неразумно.  Мы хотим  избежать открытого  конфликта  и
избегаем  любых действий,  которые могут к нему привести.  Мистер Лэтимер  -
нечто  вроде  героя черни,  а  мы не хотим провоцировать толпу на  поступки,
требующие возмездия.
   - Видит Бог, они его заслуживают.
   - Может быть.  И все  же это  опасно.  Лорд Уильям  это понимает. Кроме
того, сэр Эндрю, есть и другая причина. Что бы  ни сделал мистер Лэтимер, он
все же дорог вашему сердцу.
   - Я вырвал его оттуда, - гневно отрубил сэр Эндрю.
   - Но остается еще Миртль, - со вздохом сказал капитан.
   - Как вы добры! - Глаза Миртль благодарно увлажнились.
   -  Добры!  -  прорычал  баронет,  -  Добры!   Пренебречь  своей  прямой
обязанностью!
   -  Сомневаюсь, что мне следует выполнять свои  обязанности ценою вашего
страдания, пускай даже легкого. Вы стали так мне дороги за эти месяцы, что я
не могу не считаться с вашими чувствами.
   Вдруг,  прежде чем сэр Кэри или Миртль успели найти подходящие  слова в
ответ на подобое признание, дверь распахнулась, и Римус радостно объявил:
   - Маса Гарри, сэр.
   Старому  дворецкому  никогда  не  пришло бы в  голову,  что для  визита
мастера Гарри могут  существовать какие-то препятствия,  поэтому  и проводил
его сразу в столовую, где находился сэр Эндрю.


Глава V. Мятежник

   Быстрыми, легкими шагами, с треуголкой и  тяжелым хлыстом под мышкой, в
комнату вошел Гарри Лэтимер.
   Старый негр прикрыл дверь снаружи, и в комнате воцарилось молчание.
   Сэр  Эндрю,  капитан  Мендвилл  и  мисс  Кэри  застыли  на  месте.  Оба
джентльмена - старый  и молодой -  сидели;  девушка, чье дыхание участилось,
стояла позади отца, держась рукою за высокую спинку кресла.
   Читатель,  разумеется,   представляет,   сколь  противоречивые  чувства
бушевали в душе каждого из них, и понимает, что над всеми  этими чувствами в
тот  момент преобладало  нескрываемое изумление.  Самым глубоим  оно  было у
капитана Мендвилла. Он был не просто изумлен - он был озадачен. Ибо  высокий
и  стройный  молодой человек,  стоящий перед  ними и  стягивающий  перчатки,
кого-то сильно ему напоминал. Он где-то уже видел этого человека и говорил с
ним. Капитан Мендвилл напряг свою память, лихорадочно вспоминая, когда и где
это могло произойти. Но только одну минуту. Постепенно фигура, с которой  он
не сводил глаз, подверглась перед  его внутренним взором метаморфозе.  Модно
скроенный,  длинный  сюртук  уступил  место  поношенной  коричневой  куртке;
изящные холеные руки стали грубыми и неопрятными; волнистые бронзовые волосы
с аккуратно вплетенной в косицу муаровой лентой свободно рассыпались  вокруг
худой бледной физиономии с пронзительно синими глазами и насмешливым ртом.
   Кулак капитана Мендвилла обрушился на красное дерево с такой силой, что
бокалы и  серебро на столе  задребезжали;  он  привстал  в  кресле,  потеряв
самообладание.
   - Дик Уильямс! - вскричал он и простонал: - Боже мой!
   Мистер Лэтимер поклонился с сардонической усмешкой:
   - Ваш покорный слуга, капитан Мендвилл. Я разделяю ваши чувства.
   Мендвилл ничего не ответил. Его мысли мгновенно перенеслись  к событиям
сегодняшнего утра. Он попытался сообразить, как много сведений разнюхал этот
дерзкий шпион, который полностью одурачил их с губернатором при помощи Чини,
чья необъяснимая измена теперь тоже стала очевидной.
   Сэр  Эндрю, слишком поглощенный собственными чувствами,  чтобы обратить
должное внимание на этот непонятный обмен репликами, яростно взорвался:
   - Мой Бог! И у тебя хватило наглости  показаться нам  на глаза? Теперь,
когда с тебя сорвана личина и мы знаем, кто ты таков?
   - Сэр, вы не знаете обо мне ничего такого, чего я мог бы стыдиться.
   -  Потому что у тебя нет  стыда! -  задохнулся сэр Эндрю  и нетерпеливо
сбросил с плеча трепещущую ладонь Миртль.
   Лэтимер глядел на него с грустью.
   - Сэр  Эндрю,  -  подчеркнуто  мягко  начал  он,  -  разве  между  нами
непременно должна идти война, если мы по-разному смотрим на вопросы политики
и правосудия?  Во всем мире нет человека, которого я уважал  бы больше,  чем
вас...
   - Избавьте меня от этого, -  оборвал баронет.  - Когда я встречу  более
неблагодарного предателя, я, может быть, возненавижу его сильнее. Но вряд ли
такой отыщется.
   Бледность Лэтимера усилилась, под его глазами обозначились тени.
   - Чем же я неблагодарный? - спросил он тихо.
   -  Вам еще требуется  объяснять? Мог  ли  любой отец  сделать  для  вас
больше, чем сделал я? Годами, пока вы были мальчиком, пока учились в Англии,
я  управлял вашими  имениями, присматривал за ними, подчас  в  ущерб  своему
собственному.  Ваш  отец  оставил  вас  состоятельным  человеком,  но  моими
усилиями  ваше  состояние  утроилось,  и  теперь  вы  богатейший  человек  в
Каролине,  а  может  быть,  и во  всей Америке.  И  это  приумноженное  мной
состояние вы транжирите, стараясь  разрушить все, что  мне дорого и свято, и
намереваясь уничтожить алтари, которым я поклоняюсь.
   - А если я сумею доказать, что это алтари ложных богов?
   - Ложных богов?! Вы мне омерзительны!..
   - Сэр Эндрю! - Лэтимер умоляюще  протянул руки, - дайте мне возможность
оправдаться.
   - Оправдаться! Какие могут быть оправдания  тому, что вы творите и  что
уже натворили?
   Он не добавил бы к этому ничего, но на помощь Лэтимеру пришла Миртль:
   - Папа, ведь нужно только  выслушать. -  Ее просьба возникла из глубоко
затаенного в  сердце желания: она  надеялась  найти в его словах  что-нибудь
такое, что могло бы смягчить приговор, вынесенный в ее письме и не достигший
своей настоящей цели - вернуть Гарри с неправедной стези.
   Мендвилл,  мысленно проклиная болтливость  и  доверчивость губернатора,
совершенно  растерялся  и  не  знал,  как  теперь  себя  вести.  Ему  теперь
необходимо   было  заботиться  о   соблюдении  своих   же  взаимоисключающих
интересов, и он молча выжидал - словно игрок, который не может решить, какую
выбрать тактику.
   - Сэр  Эндрю, -  начал  Лэтимер,  -  вы живете  в  богатой, беззаботной
провинции, еще по-настоящему не ощутившей тяжелую  руку короля,  и не имеете
представления о том, что происходит на Севере.
   Однако сэр Эндрю не собирался вступать в политический диспут.
   -  Не  могу?  -  И  он закашлялся  язвительным смехом.  -  Я  не  могу!
Предательство - вот что происходит  на Севере! И вы  приложили к этому руку,
замышляя против своего короля Бог весть какие козни.
   - В ваших словах мало правды, - возразил Лэтимер.
   - Вы полагаете, нам не было доложено?
   - Доложено...  -  Лэтимер  обратил  проницательный  взгляд  на капитана
Мендвилла и чуть поклонился ему, - похоже, я становлюсь важной  птицей, если
имею честь быть предметом ваших докладов, сэр.
   - Мне,  как  конюшему его светлости  губернатора,  вменены определенные
обязанности. - Мендвилл пожал  плечами. - Возможно, мистер  Лэтимер,  вы  не
принимаете этого в расчет.
   - Помилуйте, сэр! - Свойственная Лэтимеру сдержанная ирония, за которой
при желании можно было  углядеть скрытую  издевку,  уже  начинала раздражать
капитана. - Утром  я  удовлетворил  свое любопытство касательно  круга ваших
обязанностей.  - Капитан невольно  покраснел. - Но  ваши  доклады  - или, по
меньшей  мере,  выводы  из них  -  не вполне  точны.  У  меня даже сложилось
впечатление, что верные умозаключения не входят в обязанности чиновников.
   Он  опять обратился  к  сэру Эндрю, который с трудом  себя сдерживал  и
только наполовину понимал происходящее между Лэтимером и конюшим.
   - Возможно,  я и строил козни, но никак не против  короля. Я не  отношу
себя  к экстремистам,  требующим немедленной  независимости. Напротив, я  из
тех,  кто пытается,  вопреки  всем  провокациям,  сохранить мир и поддержать
конституционализм против попыток ввергнуть провинцию в пучину насилия.
   Баронет ограничился насмешкой:
   - Так это заботясь о мире, вы организовали налет на арсенал?
   Лэтимер снова метнул взгляд на Мендвилла.
   - Ваши доклады были очень подробными, капитан Мендвилл.
   На сей раз капитан ответил колкостью на колкость:
   -   Видите  ли,  мистер  Лэтимер,  изредка   и  чиновники  способны  на
умозаключения.
   Но Лэтимер осадил его репликой:
   - Это не умозаключение, капитан, это  всего лишь информация. То, за чем
я  приходил  и что  получил  сегодня утром.  А до остального, - и,  не давая
капитану  времени  на ответ, он вновь  повернулся к  сэру  Эндрю, - мы хотим
избежать у нас  того, что  случилось  в  Бостоне,  когда  британские  войска
расстреливали британских подданных. Si vis pacem, para  bellum[17]  - мудрое
изречение.  Нам  не  оставили  другого  выбора,  когда  Англия  или, вернее,
английский  король и его слишком угодливый кабинет министров начали угрожать
британской  колонии,  как вражеской  стране.  Мы  готовимся  к  войне,  дабы
избежать  ее.  Какими  доводами  убедить  министров  принять  наши  петиции,
рассмотреть наши  жалобы и устранить  несправедливость  вместо  того,  чтобы
посредством грубой силы принуждать нас повиноваться?
   - Бог мой! Вы - сумасшедший! Точно, сумасшедший!
   Капитан Мендвилл вмешался вкрадчиво:
   - Разве не сам Бостон своею непокорностью навлек на себя беды?
   - Да! Что вы ответите на это? - требовательно подхватил сэр Эндрю.
   - Непокорность? - слегка пожал плечами мистер Лэтимер. - Чему же Бостон
должен был покориться? Покорность свободных людей исполнительной власти есть
не что иное, как подчинение законам, которые они сами для себя вырабатывают.
   - Вы цитируете  доктора  Франклина,  надо  полагать, - сказал  капитан,
подозревая подвох.
   -  Я цитирую одно из писем Юниуса, капитан  Мендвилл, - одно из  писем,
адресованных  королю и  кабинету,  которые  столь  безрассудны, что угрожают
свободам англичан не только в колониях, но и в самой Англии.
   Сэр Эндрю зашелся от негодования:
   - Вы назвали его величество безрассудным?!
   -  Вероятно,  это  несколько  шокирует.  Но   сама  по  себе   подобная
возможность не может отвергаться.
   - Не может?! - рявкнул сэр Эндрю, - Я отвергаю ее - как отвергаю каждый
надуманный  предлог для мятежа! Проклятое  евангелие этих "Сыновей Свободы"!
"Сыновья Свободы"! - Он фыркнул, - Сыновья измены!
   Лэтимер поддался минутной вспышке обиды.
   - Англичанин и член Палаты общин, над которым вы издеваетесь, отзывался
о нашей приверженности свободе с восхищением.
   - Нисколько не сомневаюсь. В Англии тоже есть бунтовщики, как в Америке
остались верноподданные.
   - Да, но со временем, по всей видимости, станет больше первых и  меньше
последних.  Ибо, повторяю, сэр, нет никакой ссоры между  Англией и Америкой.
Независимости,    в    результате    которой   Британия    может    потерять
североамериканские колонии, желают лишь очень немногие  из нас. Но она может
оказаться единственным выходом. И  это будет заслугой нерасчетливого короля,
который, хотя и гордится титулом британского...
   Но  ему не  дали возможности  закончить. Сэр Эндрю вскочил, вне себя от
бешенства:
   - Вы  бесчестный предатель! Боже  мой! Как вы смеете  произносить такие
речи в моем доме? Вы слышали его, Роберт? Вы-то, конечно, знаете свой долг!
   Капитан Мендвилл тоже приподнялся. Ему было явно не по себе.
   -  Роберт!  - крикнула Миртль. Она поняла  намерения  отца  в отношении
Гарри и в волнении опустила обязательное церемонное  "кузен" перед именем. И
Лэтимер, и Мендвилл заметили это, хотя  оба были  поглощены более серьезными
проблемами.
   -  Умоляю  вас, не бойтесь, дорогая  Миртль,  -  успокоил ее капитан  и
повернулся к наблюдавшему за ним Лэтимеру. - Здесь, под крышей сэра Эндрю, у
меня нет возможности должным образом реагировать на ваши слова.
   Горбинка на носу мистера Лэтимера обозначилась сильнее.
   - Если вы хотите  сказать,  сэр, что сожалеете об этом, я буду счастлив
повторить их в любом месте и в любое время, когда и где вам будет угодно.
   В отчаянии  Миртль снова  вмешалась, даж