о заставляет двигаться меня  дальше.  Это  и  еще
надежда, что где-то есть Айс, по крайней мере, жива.
   Мне хочется ненавидеть ее. За то, что заставляет меня проходить через все
это. Заставляет всех нас. Я хочу ненавидеть, но не могу. Та самая сила,  что
не дает мне отчаяться, не дает мне ненавидеть ее.
   Я жду,  когда  смогу  рассердится,  но,  похоже,  напрасно.  Может  быть,
однажды, когда я буду далеко от этого места, и  память  вдруг  заговорит  во
мне, я смогу закричать на нее, высказать все. Может быть, когда-нибудь...
   Моргнули лампочки. Значит, пора запираться в  свой  маленький  безопасный
мирок, устраиваться на ночь и ждать сна. Удивительно, если вдруг он придет и
заберет меня с собой. И тогда, может быть, я снова увижу ее в своих снах.
 
*** 
 
   Когда утром открыли камеры, меня мрачно приветствовала Пони.
   - Тебе нужно пойти со мной и увидеть кое-что, Ангел.
   У меня внутри все сжалось.
   - Что случилось?
   О, Господи, нет. Пожалуйста, только бы ничего не случилось с Айс.
   Пожалуйста.
   - Будет лучше, если ты сама увидишь. Пойдем.
   Я пошла вслед за Пони, она повела меня вниз по ступенькам, по коридорам в
библиотеку. Была  суббота,  день,  когда  начальник  тюрьмы  отсутствует,  а
значит, правила отдыхают. Поэтому телевизор, который обычно прячется в самом
дальнем углу библиотеки, теперь  стоял  на  самом  видном  месте.  Корина  и
Амазонки собрались вокруг него. Все повернулись ко мне  с  мрачными  лицами,
Корина и Криттер подвинули мне стул.
   - Что происходит?
   Корина махнула в сторону экрана: "Смотри".
   Реклама на экране сменилась видом студии новостей, где сидела симпатичная
ведущая, заранее уставившаяся в камеру: "Кратко вернемся  к  нашей  утренней
истории. Джозеф Кавалло, имеющий отношение к мафиозной группировке  Бриаччи,
был найден застреленным сегодня рано утром, недалеко от ресторана.
   Убийство было совершено, так сказать, "бандитской пулей".
   Вид студии сменился  видом  известного  итальянского  ресторана,  который
пестрел желтой полицейской лентой и кишел полицейскими. За кадром продолжали
комментировать: "На данный момент  подробности  убийства  еще  не  ясны,  но
представитель полиции заявил, что есть два свидетеля  в  ресторане,  которые
видели, как три фигуры вышли из тени с восточной  стороны  и  направились  к
мистеру Кавалло, когда он выходил из машины, которую припарковал на  обочине
напротив ресторана. Они также заметили, что мистер Кавалло что-то вытащил из
кармана, полиция предполагает, что пистолет, затем его застрелили  у  капота
машины. Трое неизвестных скрылись, уехав на темном  седане.  Никакой  больше
информации об убийстве на данный момент нет".
   - Черт, - присвистнула я, - неужели вы думаете, что Айс...
   - Тихо, - перебила меня Корина, - Слушай, там еще.
   На экране снова появился вид студии.
   "По последним данным, машина мистера Кавалло находится в розыске. В связи
с этим были найдены  бумаги,  которые  показывают,  что  убитый  был  главой
организации по сбыту ворованных машин", - картинка переместилась  в  верхний
левый угол экрана.
   У меня перехватило дыхание:
   "Преподобный   Уильям   Моррисон,   начальник    Рейнуотерской    Женской
Исправительной Колонии и широко известный сенатор Роберт Гэлан, среди других
известных политиков. Преподобный Моррисон был арестован у себя дома  сегодня
рано утром и взят под стражу для допроса. О дальнейших событиях мы расскажем
позднее, по мере поступления информации. А  теперь  Кен  Джулио  с  утренним
прогнозом погоды".
   На экране появилась карта с прогнозом  погоды,  я  откинулась  на  спинку
стула и позволила себе наконец-то выдохнуть: "Го-осподи Боже!"
   - Можешь повторить это еще раз,  -  с  удовольствием  сказала  Корина,  -
Похоже, Айс прибила двух зайцев одним камнем.
   Я повернулась к ней:
   - Ты действительно думаешь, что она это сделала?
   Корина фыркнула:
   - Разве медведь не гадит там, где и питается? Конечно, это сделала она!
   - Я в этом так не уверена, - ответила я, но без особого убеждения.
   - Ты о чем, Ангел? - спросила Сонни через стол, - После всего  того,  что
ты рассказала нам вчера, думаешь,  это  не  она?  После  того,  как  Кавалло
подставил ее?
   - Да конечно, это она! - воскликнула Криттер, кивая головой.
   Чувствуя, как во мне растет гнев, я резко поднялась, с грохотом  отбросив
стул:
   - Вы так думаете, да? Вы все думаете, что она  просто  свалила  отсюда  с
парой помощников и прикончила его, да?
   Пони пожала плечами:
   - Ну да, она отомстила ему.
   Остальные выразили свое согласие.
   Я мрачно усмехнулась, покачав головой.
   - Да-а, вас послушать, так вы как суд присяжных во  время  обсуждения  ее
дела. Только к ним у меня больше уважения, потому что они, по крайней  мере,
ждут, пока суд признает ее виновной.
   Одарив каждого беспощадным взглядом, я развернулась и покинула библиотеку
быстрым шагом, не оборачиваясь, чтобы увидеть их шокированные лица.
 
*** 
 
   Прошло почти три месяца с тех пор, как  я  написала  эти  слова.  Столько
всего изменилось, но еще больше осталось, как прежде. Айс все еще в розыске.
   Большинство в этой тюрьме  считают,  что  она  мертва.  Я  же  уверена  в
обратном, как  и  те,  кто  знал  ее  хорошо,  или,  по  крайней  мере,  был
более-менее знаком с ней. Но должна признаться, что  временами,  в  основном
долгими ночами, я поражаюсь  происходящему.  Ведь  если  каким-то  неведомым
чудом она где-то, жива и невредима, то даже не попыталась связаться со  мной
хоть как-нибудь. Уж поверьте мне, если я говорю, что возможно  передать  мне
словечко, чтобы никто не знал, значит так оно и есть. Такое уже бывало.
   И порой, когда боль в моем  сердце  вспыхивает,  как  сверхновая  звезда,
сжигая все вокруг, мне проще представить ее мертвой, чем забывшей обо мне. В
эти моменты слезы, которые я прячу глубоко внутри, рвутся наружу,  и  их  не
остановить. Злость одолевает меня, и я не могу с ней справиться. И  тогда  в
моей камере случается оргия безумия и гнева. Я брежу. Я бушую. Я кричу.
   Раскидываю все, что попадается под  руку.  Разбиваю  в  кровь  кулаки  об
стены.
   Я зла на Амазонок, за то, что они считают Айс неисправимой  личностью.  Я
зла на себя, за то, что где-то  в  глубине  моего  сердца  затаились  те  же
сомнения. Но больше всего я зла на Айс: за  то,  что  сдалась,  за  то,  что
уступила, пошла легким путем. Думаю, что  в  эти  черные  моменты  ярости  я
слишком ненавидела ее. Если бы я только знала, почему она выбрала этот путь,
возможно, мне было бы легче пережить ее потерю. Но я не знала, и это убивало
меня изнутри.
   Единственное, что поддерживало меня в эти моменты ярости  и  опустошения,
воспоминания о ее последнем дне здесь, с нами.
   Айс отошла от забора, ведь так?
   Она не должна была делать это. Когда она схватила Кавалло  через  ограду,
даже угроза быть сильно  избитой  охранниками  начальника  тюрьмы  не  могли
заставить ее отступить. Тогда все обстоятельства были против нее, она отошла
от забора. Не потому, что охрана держала ее на прицеле, нет. Айс не  боялась
умереть. Хотя на самом деле, думаю, временами она желала  смерти.  Нет,  она
отошла по какой-то своей причине. И все свои остатки надежды я  возлагаю  на
то, что она отошла, потому что, в конце концов, у нее была надежда  настоять
на своем. Даже ее побег и смерть Кавалло не могут вырвать ни это видение  из
моего разума, ни эту надежду из моего сердца. Так как я думаю, что эта мечта
имеет отношение и ко мне.
   Тюрьма также изменилась. Начальник тюрьмы, и я говорю это даже  без  доли
ликования, окунулся в ад. Со смертью Кавалло и арестом Моррисона  больше  не
было причин хранить мою тайну, и я рассказала  Сандре  все,  что  знала.  И,
конечно же, она поступила так, как я предполагала: пошла в  полицию  с  моей
информацией. Полиция, в свою очередь, навестила меня и подробно расспросила.
   На все вопросы я ответила  честно  и  содержательно.  К  длинному  списку
злодеяний Моррисона они добавили еще и покушение на жизнь. Надеюсь,  засадят
его на долгое, долгое время.
   Беспорядки, постоянно присутствующие в тюрьме, сами  по  себе  затихли  с
известием о побеге Айс, уж не знаю почему. Быть может, она забрала  с  собой
часть духа, присущего этому месту. Это сомнительный тип перемирия, но все же
это перемирие. И это  хорошо,  потому  что  Амазонки,  фактически,  лишились
своего лидера. Никто не хотел занимать это место, и  меньше  всего  я.  Хотя
признать это - для меня позор, но я просто не могу собраться с силами, чтобы
заняться этим.
   Моя жизнь снова была сведена к простому существованию изо дня в  день.  И
все, что есть у меня, это воля к продолжению жизни.
   Да, я все еще борюсь за справедливость, словом или  делом.  Но  этому  не
достает того чувства... думаю, волшебство - лучшее  слово,  которым  я  могу
описать то состояние, когда Айс была здесь. Чувство,  что  мы  все  команда,
ведущая правую борьбу, исчезло вместе с ней. Мы все еще Амазонки  и  мы  все
еще друзья, но такое ощущение, будто наш корабль сорвался с  привязи,  и  мы
дрейфуем, полагаясь на милосердие моря.
   Это не самое лучшее положение вещей, особенно учитывая, что  представляют
собой эти банды. Я могу только надеяться, что  мы  сможем  пробыть  в  таком
состоянии, пока кто-нибудь не решиться взять на себя полномочия лидера.
   Что касается меня... Что  ж,  если  боги  будут  добры  ко  мне,  то  это
последний день, когда я сижу в своей камере, которая больше не является моим
домом. Донита сдержала свое обещание, и завтра намечено передать меня тюрьме
графства для ожидания начала  судебного  разбирательства,  которое  начнется
днем позже.
   Донита принесла  мне  очень  красивую  одежду,  чтобы  мне  было  во  что
переодеться. Она сказала, что у  меня  невинный  вид,  и  в  суде  я  должна
выглядеть именно так, а не как раскаявшаяся убийца. Удивительно, как  сильно
изменился стиль работы, пока я была здесь. Интересно, что еще изменилось  за
это время?
   Полагаю, будет лучше, если этот вопрос замять. Я очень волнуюсь, ведь мне
придется снова выходить перед публикой в зале заседания,  снова  вспоминать,
проговаривать события пятилетней давности, смерть мужа и все,  что  за  этим
последовало. Последние несколько дней я  не  могла  ни  есть,  даже  если  в
кафетерии подавали что-нибудь съедобное,  ни  спать,  поскольку  сон  больше
напоминал жуткие воспоминания.
   Что, если они не поверят мне? Ведь прошло пять лет. Мои эмоции, ощущения,
когда я думаю об этом убийстве, теперь не похожи на те, что  были  тогда.  А
если они подумают, что я лгу и не испытываю ни малейших угрызений совести?
   Донита  хорошо  натренировала  меня,  играя  роль  прокурора  и   засыпая
вопросами. Она сказала, что я готова побороться.
   Жаль, что я поверила ей.
 
ЧАСТЬ XVIII 
 
   Итак, Донита сдержала свое слово, и я здесь, в крошечной,  тесной  камере
тюрьмы графства, второпях пишу в желтом блокноте, который она  любезно  дала
мне. После зачитывания фактов, о которых она  говорила,  сегодня  перерыв  в
слушании моего дела.
   Меня не удивила точка зрения стороны обвинения, которая была почти  слово
в слово как пять лет назад, высказана ими. В их глазах я все  еще  ревнивая,
одержимая гарпия, которая никак не хотела принимать тот факт, что моему мужу
нужно было немного времени после работы проводить со своими друзьями.
   Донита была  просто  замечательна.  Свои  аргументы  она  привела  четко,
кратко, без лишних слов и чрезмерного драматизма.  Она  была  профессионалом
своего дела и великолепно подготовилась. Присяжные,  которые  были  на  этот
раз, состояли из прекрасного сочетания мужчин и женщин (в  прошлый  раз  суд
присяжных состоял только из двух женщин, которые были и сейчас).  Они  жадно
ловили каждое слово Дониты, и несколько раз мне казалось,  что  мы  зацепили
их, они бросали на  меня  взгляды,  полные  сострадания.  По  крайней  мере,
надеюсь, что так и было.
   Сейчас мне нечем больше заняться, кроме как уставиться на стены  и  ждать
сна.
   Страх - плохой приятель, особенно, если  впереди  много  времени.  Прошло
пять долгих лет, с тех пор, как я последний раз осчастливила это место своим
присутствием, но страх все еще здесь. Но теперь он изменил свое направление:
если пять лет назад я боялась, что попаду в тюрьму, то теперь я  боюсь,  что
не выйду из нее. И в то же время, я также боюсь, что выйду из тюрьмы.
   Ведь совсем недавно я  спрашивала  Айс,  почему  она  просто  не  свалила
куда-нибудь после первого освобождения ее из тюрьмы?  Была  ли  я  настолько
наивной, чтобы быть снисходительной?
   Сама возможность того, что это может случиться со  мной,  заставляла  мой
желудок сжиматься.
   Моя семья отказалась от меня. Все  мои  друзья  -  заключенные.  Все  мои
учебные достижения были также бесполезны, как и бумага, на которой они  были
отмечены. У меня нет дома, нет работы и денег. А еще... еще у меня  все-таки
есть это проклятое чувство, что все будет хорошо. То самое чувство, что было
тут, со мной пять долгих лет назад, когда я сражалась за то, что  называлось
тогда моей жизнью. То самое чувство, что говорило мне,  вопреки  всему,  что
Айс все еще жива.  Видите  ли,  что  я  обнаружила:  жизнь  продолжается,  и
неважно, как сильно порой  мы  можем  не  хотеть  этого.  Земля  по-прежнему
вертится. И если нам повезет, то мы сможем кое-чему научиться от жизни.
   Я поняла, что любовь и дружбу,  а  также  элементарное  чувство  общности
можно найти и в  самой  глубокой  дыре.  Поняла,  что  порой  хорошее  может
случаться, если ты хоть немного надеешься на это. Поняла, что свободу нельзя
отобрать, если только ты не сдалась окончательно.  Я  поняла:  неважно,  что
случится  со  мной  в  этой  жизни,  у  меня  хватит  сил  преодолеть   это,
приспособиться, а может даже преуспеть вопреки, а может  быть  и  благодаря,
невзгодам, выпавшим на мою долю. Стала бы я такой,  какая  сейчас,  сильной,
целеустремленной,  если  бы  события  пятилетней  давности  разрешились   бы
по-другому? Возможно. Возможно, однажды, я бы нашла в себе  эту  силу:  силу
оставить замужество, в котором не было любви, и мужа, для  которого  я  была
скорее как предмет обстановки, а не как партнер. Возможно.
   Но без любви и поддержки Пони, Монтаны, Криттер, Сони, Корины  и,  больше
всего, Айс, я бы точно не смогла реализовать то, на что способна. Я люблю их
всех, очень люблю, и они всегда будут в моем  сердце,  неважно  каким  будет
исход слушания моего дела.
   Ладно, достаточно философии для одного вечера. Время  ложиться  спать,  и
посмотрим, смогу ли я одолеть бессонницу.
 
*** 
 
   Мне снился сон.
   Все началось, как и  раньше  в  других  снах,  в  огромном  зале  суда  в
присутствии всей обвиняемой стороны, как олицетворение моей вины. Но  в  тот
момент, когда каждый шагнул вперед, чтобы бросить в меня камень обвинений, я
поняла, что реагирую на все это по-другому. Я сознавала всю  ответственность
за свои ошибки, не отказывалась от гнета их  злости  за  вещи,  которые  уже
нельзя изменить. Быть может, я могла бы быть лучшей дочерью, лучшим другом и
женой.
   Теперь, оглядываясь на свою жизнь с высоты опыта  и  зрелости,  возможно,
тогда я бы сделала другой выбор. Но эти  слова,  эти  признания,  которые  я
когда-то  говорила  Айс,  дали  плоды  в  моей  душе.  Действия,  которые  я
предпринимала, выбор, который осуществляла, все это  шло  от  сердца  доброй
женщины.  И  я  принимаю  ответственность  за  все  это.  Признаю   это.   Я
расплатилась за свои долги  и  прегрешения:  после  жизни  под  гнетом  моих
собственных переживаний и душевных мучений, я расплатилась за свою  вину.  И
когда это произошло, все  фигуры,  которые  обвиняли  меня,  просто  исчезли
прозрачной дымке.  Это  было  неописуемое  ощущение  свободы.  Дымка  начала
двигаться и переливаться разными цветами. Внешние контуры стали  изменяться,
стали более отчетливыми и, в конце концов, превратились в  Айс.  Ее  лицо  и
очертания мерцали и сияли, а волосы развевались от дуновений несуществующего
ветра. Ее улыбка озаряла комнату.
   - Айс! - закричала я во сне, и волна радости захлестнула меня. Я побежала
к ней, но она жестом остановила меня.
   - Что? - спросила я, - Что такое?
   - Ангел, я хочу попросить у тебя прощения, - ответила она, ее  голос  был
настолько красив, что даже лучший концерт Бетховена  не  мог  соперничать  с
ним.
   - Прощение? За что?
   - За то, что оставила тебя, ушла, не попрощавшись, без объяснений.
   В моей голове пронеслась масса вопросов, которые я хотела бы  задать  ей,
но я понимала, что это всего лишь сон. Поэтому я  просто  сказала:  "Да",  -
зная, что даже без объяснений и слов уже простила ее, и, как я видела по  ее
глазам, в которых светилась любовь, она простила меня.
   Айс протянула свои сияющие  руки,  и  я  почувствовала,  как  сваливается
тяжесть с моего сердца, когда она заключила  меня  в  свои  объятья,  полные
Тепла и Любви. Это был сон, но тело в моих руках  было  теплым  и  реальным,
каждая линия, каждый  изгиб,  ее  аромат,  все  было  как  во  время  нашего
последнего объятья. Я начала плакать, потому что в этот момент больше  всего
на свете я не хотела просыпаться.
   Чья-то рука легла сзади на мое плечо, пытаясь отвести меня от Айс. Но как
я ни старалась крепче держать ее, очертания Айс стали снова расплывчатыми. Я
почувствовала, как мои руки проходят сквозь нее.
   - Нет! Вернись! Не оставляй меня снова!
   - Ангел, - прозвучал голос в моей голове.
   - Пожалуйста, Айс, вернись!
   - Ангел, - повторил голос.
   - Что-о? - зарычала я, поворачивая голову.
   Донита, такая реальная, отступила назад, в  ее  темных  глазах  светилось
удивление.
   - Извини, что разбудила тебя, - мягко сказала она, - но тебе  нужно  быть
готовой. Суд вернулся и вынес приговор.
   - Приго... - я резко села на кровати, провела рукой по  волосам,  пытаясь
протереть глаза ото сна. - Уже? А который час?
   Мой адвокат посмотрела на свои золотые часы:
   - Начало двенадцатого.
   - Суд удалился на обсуждение в десять. Это плохой признак.
   Улыбаясь, она слегка пожала мое плечо.
   - Не все быстрые решения бывают в пользу прокурора, Ангел.  Давай  просто
пойдем туда, - ее улыбка стала шире, - У меня такое чувство: тебе понравится
то, что ты там услышишь.
 
*** 
 
   Я свободна.
   Я сидела на деревянной  скамье  около  зала  суда,  ожидая,  пока  Донита
закончит свою дискуссию с судьей (она заполняла бланк гражданского  иска  от
моего имени по поводу ошибочного осуждения),  сидела  и  просматривала  свои
записи, не могла оторваться от  последней  фразы,  которую  написала,  читая
снова и снова, все больше погружаясь в это.
   Я свободна.
   Это такое маленькое, незначительное слово, но если представить,  что  оно
значит... Господи, да это целый мир! Пока я  сидела  на  скамейке,  обратила
внимание на молодого человека с девушкой,  которая  скорее  всего  была  его
подругой. Они только что вышли из отдела дорожной инспекции  (один  любезный
охранник сказал мне - удивительно, насколько  по-другому  к  вам  относятся,
когда вы находитесь по эту сторону барьера. Да, а  я  почти  забыла,  каково
это.), и направились к двери.
   И тут меня как ударило. Ведь я могу сделать то же самое.  Могу  встать  с
этой шаткой, ужасной скамейки, пройти несколько шагов по  этому  начищенному
полу, открыть стеклянную дверь и выйти на  солнечную  улицу.  Могу  пойти  в
любом направлении, начать гулять и не  останавливаться,  пока  позволят  мои
ноги. Никакие засовы и решетки не будут больше  удерживать  меня,  не  будут
ограждать меня от людей, а людей от меня.
   Я свободна.
   Я не могу выразить это чувство, ни на бумаге, ни в мыслях, ни словами.
   Свободна делать все, что захочу, когда захочу и с кем захочу.
   Что, где, когда и с кем я собираюсь делать эти  разные  вещи,  я  еще  не
спрашивала себя. Эти вопросы снов