. Но если честно, он его заслужил. Высосанные им вервольфы не были добровольными жертвами. А он их кроил и сшивал, зная, что они живы, состряпал из них того монстра за стойкой. Одно из самых страшных существ, какое только я видела в жизни, а это немало. Я приняла решение, хотя знала, что Ники оно будет стоить жизни. - То, что сделал Ники Бако?
     Она кивнула:
     - Я видела. Это есть осквернение великого дара.
     - Его Мастер этим набирает силу, как набираешь ты?
     - Да, и Ники Бако тоже набирает силу, как Пинотль. Как ты только что.
     - Он может передавать эту силу другим? Например, стае вервольфов?
     Она задумалась, склонив голову набок, потом кивнула.
     - Этой силой можно делиться с оборотнями, если у тебя есть какая-нибудь связь с ними мистической природы.
     - Он - варгамор местной стаи.
     - Мне незнакомо слово "варгамор".
     Да, это был волчий термин.
     - Это означает их колдуна, их брухо, который связан со стаей.
     - Тогда он вполне может делиться с ними силой.
     - Ники сказал, будто не знает, где лежит этот бог.
     - Он лжет, - ответила она. - Такую силу нельзя набрать, не касаясь руки своего бога.
     Я это уже поняла из образов, которые меня заполняли, но хотелось, чтобы она подтвердила.
     - Значит, Ники способен отвести нас туда, где прячется этот бог?
     - Он знает, - кивнула она.
     - Не вызывает ли у тебя проблем, что мы собираемся выследить и убить бога из твоего пантеона?
     На ее лице мелькнуло выражение, которого я не поняла.
     - Если это бог, его нельзя убить. Если вы его убьете, значит, он не был богом. Я не оплакиваю смерть ложных богов.
     Уж кто бы говорил... Но я не стала придираться. В мои обязанности не входит убеждать ее, кем она является и кем не является.
     - Спасибо тебе за помощь, Итцпапалотль.
     Она долго и пристально посмотрела на меня, и я знала, чего она хочет, но...
     - Ты действительно богиня, но я не могу служить двум Мастерам.
     - Основа его власти - вожделение, и ты отказываешь ему в этом.
     Жар бросился мне в лицо, и я подумала, каково это - краснеть с пылающими черными глазами. Но меня смутило не то, что она сказала, а то, что она увидела у меня в голове. Она знала более интимные подробности, чем моя лучшая подруга. Точно так же, как и я разделила с ними то, что они с Пинотлем считали очень личным и интимным. Вполне честно, но я почему-то не думала, что Итцпапалотль будет краснеть.
     Она посмотрела на меня, как смотрят на ребенка, который намеренно не понимает, что ему говорят.
     - Скажи мне, Анита, в чем основа моей силы?
     Вопрос удивил меня, но я ответила. Время лжи между нами прошло.
     - Сила. Ты питаешься чистой силой, каков бы ни был ее источник.
     Она улыбнулась, и нить ее силы во мне заставила улыбнуться и меня, ощутить поглощающую радость.
     - А в чем основа силы твоего Мастера?
     От этой именно истины я давно уже уклонялась. Не все Мастера вампиров имеют вторичную основу силы, иной способ поглощать энергию, кроме крови или людей-слуг, или зверей, которые можно призвать. Но некоторые имеют, и таков Жан-Клод.
     - Анита? - сказала она, будто напоминая, что я должна что-то сказать.
     - Секс. Основа его силы - секс.
     И снова она радостно мне улыбнулась, и теплое сияние во мне ответило ей. Как приятно быть правдивой. Как приятно быть умной. Как приятно сделать ей приятное.
     Этим она и была опасна. Если долго оставаться возле нее, желание сделать ей приятное станет самоцелью. Но даже мысль об этом не могла меня напугать. Хорошо все-таки, что я живу не в Альбукерке.
     - Отвергая его и своего волка, ты калечишь не только триаду власти, но и его. Ты его ослабила, Анита. Ты ослабила своего Мастера.
     - Мне очень жаль, - услышала я свои слова.
     - Не передо мной тебе надо сожалеть, Анита. Перед ним. Вернись домой и проси его прощения, упади к его ногам и укрепи его силу.
     Я закрыла глаза, потому что сейчас мне хотелось действительно одного - просто кивнуть и согласиться. Я не сомневалась, что чары выветрятся еще до возвращения в Сент-Луис, но если объединить Жан-Клода и эту женщину в одну команду, то мне конец. Даже сейчас я была рада, что он за сотни миль, потому что я кивнула, не открывая глаз.
     Она приняла этот кивок за согласие.
     - Очень, очень хорошо. И если твой Мастер будет благодарен мне за помощь в этом деле, пусть со мной свяжется. Я думаю, мы можем прийти к взаимопониманию.
     В меня просочилась струйка страха - я ощутила это впервые с того момента, как она в меня вторглась. Я смотрела на нее сквозь вуаль ее силы - и боялась этой женщины.
     Она прочла мое состояние.
     - Ты и должна всегда бояться богов, Анита. Если бы не боялась, была бы дурой. А ты не дура. - Она посмотрела мимо меня на Рамиреса. - Кажется, я помогла вам всем, чем могла, детектив Рамирес.
     - Анита? - спросил он.
     Я кивнула:
     - Ага. А сейчас пора заехать к Ники Бако.
     - Если Ники нам врал, то врал и вожак стаи, - сказал Эдуард, - потому что подтвердил, что Ники говорит правду, будто не знает, где монстр.
     - Если Ники подобной силой может делиться со стаей, то я знаю, почему стая нам врала.
     - Вервольфы станут драться за Ники, - сказал Эдуард.
     Мы переглянулись.
     - Если полиция ворвется туда силой, будет кровавая баня. - Я покачала головой. - Но какой у нас выбор?
     - Ники в баре нет, - сказал Рамирес.
     Мы повернулись как на пружинках и спросили хором:
     - А где он?
     - В больнице. Кто-то его здорово отделал.
     Мы с Эдуардом переглянулись и оба улыбнулись.
     - Тогда возвращаемся в больницу.
     - В больницу, - согласился Эдуард.
     Я посмотрела на Рамиреса:
     - Тебя это устраивает?
     - Ты можешь доказать то, что говорила о Бако? - спросил он.
     - Да.
     - Тогда ему светит смертный приговор. И он об этом узнает. Я видел Бако на допросах. Он крепкий орешек, и он знает, что ничего не выиграет, а потерять может все, если скажет правду.
     - Тогда надо найти что-то, чего он боится больше смерти на электрическом стуле.
     Я не могла с собой справиться - обернулась и посмотрела на Итцпапалотль. Встретилась с ней взглядом, но в ее глазах больше не было тяги. Ее собственная сила защитила меня от нее. Ни звезд, ни бездонной ночи - просто темное знание, о чем я думаю, и ее одобрение моего плана.
     - Мы ни на что незаконное идти не можем, - заявил Рамирес.
     - Ну конечно! - поддержала я.
     - Анита, я серьезно.
     Я посмотрела на него, и он вздрогнул, встретившись со мной взглядом.
     - Разве я могу тебя так подставить?
     Он пытливо всматривался в мое лицо. Так иногда я гляжу на Эдуарда или на Жан-Клода. И наконец он сказал:
     - Я не знаю, что ты можешь сделать.
     Хорошо ли, плохо ли - но это была правда.

Глава 53

     Эдуард вытащил из "бардачка" темные очки и протянул их мне перед тем, как мы вошли в больницу. У меня глаза не стали еще нормальными, хотя я знала, что эффект уже начал спадать, потому что черный цвет и блеск моих глаз стали меня тревожить. А это был хороший признак.
     Ники Бако лежал не в отдельной палате, и полиция переместила его соседа в другую палату. Он лежал на вытяжении и никуда не собирался. В кровати он казался меньше, чем мне помнилось. Нога, которая была так грубо изломана, белела в гипсе от пальцев до тазобедренного сустава. Система блоков и шнуров поддерживала ее приподнятой под непривычным углом, который должен был чертовски сказываться на спине.
     Рамирес допрашивал Ники почти тридцать минут и ни к чему не пришел. Мы с Эдуардом наблюдали за спектаклем, прислонясь к стене. Но Ники сделал именно то, чего мы боялись: с ходу просек ситуацию и возможные последствия. Помирать он не хотел, так чего ради помогать нам?
     - Ники, мы знаем, что за монстра ты сделал. Мы знаем, что ты сотворил. Помоги нам поймать эту тварь, пока она больше никого не убила.
     - И что дальше? - спросил Ники. - Я знаю закон. Жизнь в тюрьме не светит таким, как я, - применившим магию для убийства. Смертный приговор мне обеспечен. Вам нечего мне предложить, Рамирес.
     Я оттолкнулась от стены и тронула Рамиреса за руку. Он посмотрел на меня, и на его лице уже выражалась досада. Ему сообщили, что сюда едет лейтенант Маркс, и он хотел расколоть Бако до прихода Маркса, чтобы заслуга была его, а не лейтенанта. Политика, конечно, но в полицейской работе ее полно.
     - Я могу задать вопрос, детектив?
     Он глубоко вдохнул, медленно выдохнул.
     - Да, конечно.
     И отошел, освобождая мне место у кровати.
     Я посмотрела на Ники. Кто-то приковал его за руку к спинке кровати. Я не думала, что это необходимо, когда есть вытяжение, но этот наручник можно будет использовать.
     - Что сделает Супруг Красной Жены, если узнает, что ты выдал его тайное убежище?
     Он уставился на меня, и даже сквозь темные очки была видна ненависть в его глазах. И еще было заметно, как быстро стала подниматься и опускаться у него грудь, как забился пульс на шее. Он перепугался.
     - Ответь, Ники.
     - Он меня убьет.
     - Как?
     Он нахмурился:
     - В каком смысле - как?
     - Я имею в виду - каким способом? Как он будет тебя убивать?
     Ники поерзал в кровати, пытаясь найти удобное положение. Нога держала его крепко, и он дергал прикованную руку, дребезжа браслетом наручника вдоль прута спинки. Сегодня ему не суждено поудобнее устроиться.
     - Он, наверное, пошлет своего монстра. Разрежет меня и выпотрошит, как всех прочих.
     - Его прислужник крошил всех ведунов или экстрасенсов, а с обычных людей сдирал кожу. Так?
     - Если ты такая умная, можешь меня не спрашивать. Ты уже сама знаешь все ответы.
     - Не все. - Я тронула прут кровати, к которому он был прикован, взялась руками с обеих сторон, так что наручник не сдвинуть. - Я видела эти тела, Ники. Очень неприятный способ уходить, но есть вещи и похуже.
     Он сухо засмеялся:
     - Выпотрошить заживо - хуже трудно что-нибудь придумать.
     Я сняла очки и дала ему увидеть мои глаза.
     У него пресеклось дыхание. Он уставился на меня, глаза у него полезли из орбит, горло перехватило.
     Я тронула его за руку, и он завопил:
     - Не трогай меня! Черт побери, не трогай!
     Он дергал и дергал наручник, будто это могло ему помочь.
     Рамирес подошел с другой стороны кровати и поглядел на меня.
     - Я ему ничего плохого не делаю, Эрнандо.
     - Уберите ее от меня на хрен!
     - Скажи нам, где этот монстр, и я ее вышлю из палаты.
     Ники глядел на меня, на него, и теперь я видела у него на лице страх. Тут даже вампирское зрение не нужно было.
     - Вы этого не сделаете. Вы ведь копы.
     - Мы ничего и не делаем, - сказал Рамирес.
     Ники снова таращился на меня.
     - Вы копы. Вы меня можете казнить, но не пытать. Это закон.
     - Ты прав, Ники. Полиции запрещено пытать арестованных. - Я наклонилась поближе и шепнула: - Но я же не из полиции?
     Он снова начал дергать цепь, греметь ею по пруту во все стороны.
     - Немедленно уберите ее от меня! Я требую адвоката. Немедленно адвоката!
     Рамирес обернулся к двум патрульным у двери:
     - Пойдите вызовите адвоката для мистера Бако.
     Копы переглянулись.
     - Оба? - спросил один.
     - Оба, - кивнул Рамирес.
     Они снова переглянулись и направились к двери. Тот, что повыше, спросил:
     - И сколько времени должен занять телефонный разговор?
     - Сколько-то. И когда вернетесь, постучите.
     Патрульные вышли, остались только Эдуард, Рамирес, Ники и я. Ники уставился на Рамиреса:
     - Рамирес, вы же отличный коп. Я про вас никакой грязи не слыхивал. Вы ей не дадите меня пытать. Вы же нормальный мужик, Рамирес! Не давайте ей меня пытать!
     Он говорил быстро и высоко, но с каждым повторением он был все больше уверен в себе, уверен, что добропорядочность Рамиреса будет ему щитом.
     В одном он, наверное, был прав. Рамирес не даст мне его тронуть, но я хотела, чтобы Рамирес дал мне его напугать.
     Я потянулась, будто погладить его по щеке. Он отдернулся.
     - Рамирес, мать твою, забери ее от меня, будь человеком!
     - Я буду поблизости, Анита, нужен буду - позовешь.
     Он отошел от кровати и сел в дальнем углу палаты рядом с Эдуардом.
     - Рамирес!! - отчаянно крикнул ему вслед Ники.
     Я тронула его губы пальцами, и он под этим ласковым прикосновением застыл. Медленно двинулись его глаза, очень медленно заглянули в мои.
     - Ш-ш-ш, - прошептала я, наклоняясь к нему губами, будто поцеловать в лоб.
     Он открыл рот, резко набрал воздуху и завопил. Я взяла его лицо в ладони, как делал Пинотль, но я знала, что руки мне не нужны. Я могла высосать его поцелуем.
     - Молчи, Ники, молчи.
     Он заплакал.
     - Пожалуйста, пожалуйста, не надо!
     - И вервольфы тоже так тебя умоляли? А, Ники?
     Я свела ладони, сделав ему губки бантиком.
     - Да, - произнес он сдавленными губами. Мне пришлось заставить себя отпустить его, иначе остались бы следы. Нет, отметин оставлять нельзя. Нельзя давать Марксу повода прицепиться к Рамиресу.
     Я оперлась руками на прут кровати, к которому Ники был пристегнут. Он отодвинул руку на длину всей цепи, но не дергался. Только смотрел на меня, как мышь на кошку, когда знает, что бежать некуда. Я наклонилась к нему. Это было небрежное, очень естественное движение, но мое лицо приблизилось к нему настолько, что он теперь видел лишь его.
     - Сам видишь, Ники, бывают вещи и похуже.
     - Я тебе нужен, чтобы вернуть тех. Мы с тобой можем вернуть их к жизни.
     - Сам видишь, ты мне больше не нужен. Я теперь знаю, как все это проделать. - Я перегнулась, приподнявшись на цыпочки, руки на перилах кровати, подалась к нему, будто хотела шепнуть в ухо: - В ваших услугах более не нуждаются.
     - Умоляю, - шепнул он.
     Я заговорила, так близко придвинув к нему лицо, что ощущала теплую волну собственного дыхания.
     - Врачи удостоверят твою смерть, Ники. Тебя где-нибудь закопают в ящике, и ты будешь слышать каждую лопату земли, упавшую на крышку гроба. Ты будешь лежать в темноте и вопить безмолвно, и никто тебя не услышит. Может, придется нефритовую бусинку зашить тебе в рот, чтобы ты лежал тихо.
     Слезы текли у него по щекам, но лицо его было пусто, будто он не знал, что плачет.
     - Говори, где твой хозяин, Ники, или, клянусь, тебе придется хуже смерти.
     Я очень нежно поцеловала его в лоб.
     Он заскулил.
     Я поцеловала его в кончик носа, как ребенка. Нависла над его ртом.
     - Рассказывай, Ники.
     Я опустила губы ниже, они соприкоснулись с его губами, и Ники резко отвернулся.
     - Я расскажу. Я все расскажу!
     Я отодвинулась от кровати, пропуская Рамиреса.
     Зазвонил телефон. Эдуард вытащил из заднего кармана оживший сотовый и вышел разговаривать в холл.
     Голос у Рамиреса был не очень довольный:
     - Что значит - не можете рассказать, как туда добраться?
     Блокнот у него был раскрыт, перо наставлено, но ничего не записано.
     Ники выставил руки, будто отгораживаясь от меня.
     - Я вам клянусь, что могу вас туда отвести, но объяснить, как проехать, да еще как найти, - не могу. Я же не хочу вас посылать наобум, чтобы вы его не нашли. Вы тогда все свалите на меня, а я не виноват.
     Рамирес посмотрел на меня. Я кивнула. Он был слишком перепуган, чтобы врать, и слишком глупая была бы причина, чтобы ее сочинить.
     - Я вас могу к нему отвести. Если мы туда попадем, я вас к нему отведу.
     - Конечно. Если ты там будешь, сможешь предупредить своего хозяина.
     - Я и не думал!
     Но цвет кожи у него изменился, чаще стало дыхание, глаза чуть забегали.
     - Врешь.
     - Ладно, вру. Но дурак я был бы, если бы не попробовал сбежать. Меня же хотят убить, Анита. Чего же мне не попытаться?
     Да, здесь он был прав.
     - Вызовите Леонору Эванс. Она колдунья. Пусть она его отгородит, чтобы он со своим хозяином мог связаться только воплем.
     - А вопль куда девать? - спросил Рамирес.
     - Заткните ему рот кляпом, когда надо будет.
     - Ты доверяешь эту работу Леоноре Эванс?
     - Она мне жизнь спасла. Так что да.
     Рамирес кивнул:
     - О'кей, я ей позвоню. - Он посмотрел на шнуры вытяжения. - Врачи не захотят его сегодня никуда отпускать.
     - А ты с ними поговори, Эрнандо. Объясни, что поставлено на карту. И вообще что толку его лечить, если его тут же казнят?
     Рамирес посмотрел на меня:
     - Очень бездушные слова.
     - Но все равно правдивые.
     Эдуард постучал и просунулся в дверь, только чтобы сказать:
     - Ты мне нужна.
     Я посмотрела на Рамиреса.
     - Наверное, теперь мы можем взять эту работу на себя, - сказал он.
     - С удовольствием.
     Я надвинула темные очки и вышла в холл к Эдуарду. По его лицу я сразу же поняла: случилось что-то серьезное. У него это было видно не так, как обычно бывает, но видно - натянулась кожа возле глаз, он держался как-то осторожно, будто опасался резких движений, чтобы не разбиться. Даже я бы, наверное, не заметила этого, не будь у меня зрения вампира.
     - В чем дело? - спросила я, подходя поближе, потому что вряд ли его слова предназначались для ушей полиции. У него это редко бывало.
     Он взял меня под руку и отвел в сторону, подальше от патрульных, которые таращились в нашу сторону.
     - У Райкера дети Донны. - Он сжал мне пальцы, и я не сказала ему, что это больно. - Питер и Бекки. Он их убьет, если я тебя к нему не привезу немедленно. Он знает, что мы в больнице. Дает мне час доехать, потом начинает их пытать. Если через два часа мы там не будем, он их убьет. Если мы приведем за собой полицию, он их убьет.
     Я взяла его за руку. Почти любого другого из своих друзей я бы обняла.
     - Как Донна?
     Он вроде бы заметил, что впился в мою руку, и отпустил.
     - Донна сегодня на собрании своей группы. Я не знаю, жива ли нянька, но Донны еще два или три часа дома не будет. Она не знает.
     - Поехали, - сказала я.
     Мы повернулись, и вслед нам крикнул Рамирес:
     - Куда вы собрались? Я думал, вы захотите присутствовать.
     - Срочное личное дело, - ответил Эдуард, не останавливаясь.
     Я обернулась, идя задом наперед и пытаясь при этом говорить:
     - Через два часа позвони домой Теду. Звонок будет передан на его сотовый телефон. Мы присоединимся к твоей охоте на монстра.
     - А почему через два часа? - спросил он.
     - Наше срочное дело будет к тому времени улажено, - сказала я, цепляясь за руку Эдуарда, чтобы не упасть, идя спиной вперед.
     - Через два часа все это уже может кончиться, - предупредил Рамирес.
     - Извини. - Эдуард протащил меня через двери в следующую секцию холла, и она за нами закрылись. Он уже набирал номер на сотовом. - Скажу Олафу и Бернардо, чтобы встретили нас на повороте к дому Райкера.
     Я не знаю, кто из них подошел к телефону, но Эдуард продиктовал длинный список, что с собой привезти, и заставил его записать. Мы уже вышли из больницы, прошли на парковку и садились в "хаммер", когда он защелкнул телефон.
     Вел машину Эдуард, а мне оставалось только размышлять. Не очень удачное занятие. Мне вспомнился май, когда бандиты похитили мать и младшего брата Ричарда. Нам прислали коробочку с локоном брата и пальцем матери. Все, кто их хоть пальцем тронул, теперь мертвы и не тронут больше никогда и никого. Только о двух вещах я сожалела: первое - что не успела вовремя и не спасла их от пытки, и второе - что бандиты слишком быстро умерли.
     Если Райкер тронет Питера или Бекки... вряд ли мне захочется видеть, что сделает с ним Эдуард. По дороге я молилась: "Господи, пожалуйста, пусть их не тронут. Пусть они будут невредимы". Райкер мог и соврать. Они оба могут быть мертвы, но я так не думала - быть может, потому, что тогда и мне предстоит умереть. Я вспомнила Бекки в платье с подсолнухом, с веточкой сирени в волосах, и как она смеется на руках у Эдуарда. Я видела угрюмое презрение Питера, когда Эдуард и его мать касали