удрости,  учителя
Суеня и других священнослужителей. Затем он  вернулся  к  себе  и  вместе  с
Истинной Мудростью выпил чаю. Когда тот  выходил,  он  сказал  дежурившим  в
коридоре двум монахам, что Нефритовое Зеркало желает провести по  полуденное
время за работой над изображением своего кота.
   Судья заметил:
   - Учитель Суень показал мне эту картину. Она помещена в  боковой  часовне
храма.
   - Да, благородный судья, старик настоятель испытывал буквально страсть  к
этим животным и любил их рисовать. Истинная Мудрость вернулся в  храм.  Двое
монахов знали, что старик не терпел, чтобы нарушали его уединение, когда  он
занимался живописью, и поэтому остались перед  дверью.  В  течение  примерно
часа они слышали, как он напевает духовные гимны, что он обычно делал,  если
работа его удовлетворяла. Потом он  горячо  заговорил,  словно  бы  начав  с
кем-то спорить. Голос его звучал все громче, и обеспокоенные монахи решились
к нему войти. Они обнаружили его сидящим в кресле, с восторженным выражением
на лице. Картина была почти закончена. Нефритовое Зеркало  приказал  монахам
позвать эконома, учителя Суеня и двенадцать старейших монахов, добавив,  что
у него есть для  них  важное  сообщение.  Когда  все  собрались.  Нефритовое
Зеркало с сияющей улыбкой объявил им, что Небо только что раскрыло ему новый
способ выражения Правды Пути-Дао, и что он хотел бы этим с ними  поделиться.
Сидя выпрямившись в своем кресле, с котом на коленях, он прочитал насыщенную
мистическими терминами проповедь. Один из монахов записывал  слово  в  слово
то, что он  говорил.  Позднее  этот  текст  был  опубликован  с  развернутым
комментарием  верховного  настоятеля,  разъясняющим   смысл   всех   неясных
выражений и показывающим, что  речь  идет  об  изложении  глубоких  таинств.
Проповедь и комментарий  ныне  используются  как  основные  тексты  во  всех
монастырях этой провинции.
   Нефритовое Зеркало говорил свыше двух часов,  потом  он  внезапно  закрыл
глаза и откинулся на спинку кресла. Его  дыхание  стало  неровным  и  вскоре
прекратилось совсем. Он скончался.
   Всех присутствующих  охватило  необычайное  волнение.  Столь  совершенный
пример мирного перехода из этого мира в  мир  иной  силой  собственной  воли
наблюдался редко. Верховный настоятель постановил,  что  Нефритовое  Зеркало
был святым. Тело его забальзамировали и поместили в раку.  Позднее,  в  ходе
продолжавшихся три дня при участии тысяч  верующих  великолепных  церемоний,
эту раку опустили в склеп.
   Вы видите сами, благородный судья, - угрюмо закончил свой рассказ Цун Ли,
- добрая дюжина свидетелей может подтвердить, что  Нефритовое  Зеркало  умер
своей смертью, ничем не намекнув на угрозу его жизни. Сам я начинаю  думать,
что, когда старик писал моему отцу, его разум уже начинал  мутиться.  Я  вам
уже говорил, что он приближался к семидесяти годам,  и  временами  вел  себя
странно.
   Наступило долгое молчание, прерываемое только  равномерным  похрапыванием
господина Куана. Наконец начальник  уезда  прервал  ход  своих  рассуждений,
сказав:
   - Не будем забывать,  что  в  своем  письме  Нефритовое  Зеркало  обвинял
настоятеля в желании кого-то отравить зернами белладонны. А  наши  врачебные
тексты  утверждают,  что  этот  яд  приводит  жертву  в  состояние  крайнего
возбуждения, за которым следуют беспамятство и смерть. Поведение  старика  в
его последние часы довольно точно соответствует такому диагнозу.  Нефритовое
Зеркало мог принять свой бред за божественное вдохновение и забыть обо  всех
своих подозрениях. Лишь один факт противоречит такому предположению:  старик
спокойно  работал  над  изображением  кота  прежде,  чем   произнести   свою
проповедь. Мы сразу же проверим это обстоятельство. Вы знаете, как пройти  в
этот склеп?
   - Я изучал план, который некогда был начерчен  моим'  отцом,  благородный
судья. Я знаю дорогу, но ведущие туда двери заперты.
   - Этой подробностью займется мой помощник. Оставим  господина  Куана  его
сновидениям и давайте отправимся.
   - Кто знает, - с задумчивым видом произнес Тао Ган, - не встретим ли мы в
тех запретных местах Мо Моте и барышню Имеющую-Лишь-Одну-Руку.
   Глава 12
   ТАО ГАН ОТКРЫВАЕТ ЗАМКИ, К КОТОРЫМ У НЕГО НЕТ КЛЮЧЕЙ;
   СУДЬЯ ДИ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНО ПОСЕЩАЕТ ОДНОГО МЕРТВОГО И ОДНОГО ЖИВОГО
   В этот поздний час монастырь  выглядел  опустевшим.  Все  трое  пересекли
первый этаж и подошли к площадке, возвышавшейся над часовней, никого по пути
не встретив. Судья бросил взгляд в коридор, ведущий к  кладовой,  но  и  там
никого не увидел.
   Под началом Цун Ли они вступили в длинную галерею, которая привела  их  к
Юго-западной башне. В небольшом зале, откуда можно было пройти  к  площадке,
на которой жил учитель Суень Мин, поэт открыл  узкую  дверь  справа,  и  они
опустились на один лестничный пролет. Указав  на  монументальную  деревянную
дверь, украшенную изысканной резьбой, он прошептал:
   - Вот вход в Галерею ужасов, но этот огромный замок вряд ли кому  удастся
открыть!
   - Посмотрим, - пробормотал Тао Ган. Он вынул из  рукава  красный  кожаный
футляр с различными инструментами и принялся за работу. Цун  Ли  светил  ему
фонарем.
   - Мне говорили, что эта галерея закрыта вот уже несколько месяцев, но  на
засове нет и пылинки, - заметил судья.
   - Вчера сюда заходили монахи за статуей, которая требовала реставрации, -
объяснил Цун Ли.
   - Вот и все, - торжествующе воскликнул Тао Ган, отодвигая тяжелый  заслон
и они прошли в галерею, захлопнув за собой дверь. Поэт поднял фонарь,  чтобы
судья смог оглядеть обширное помещение. Леденящий влажный воздух  пронизывал
до костей. Кутаясь в халат, судья сердито сказал:
   - Как обычно, отвратительное зрелище!
   Цун Ли заметил:
   - Мой отец постоянно требовал уничтожения подобных галерей.
   - И был прав, - согласился судья. Тао Ган также огляделся кругом.
   - Все эти ужасы совершенно бесполезны, - высказался он, - Они никогда  не
удерживали людей от глупостей. Такова человеческая природа.
   На стене справа были прикреплены тексты о  грехе  и  возмездии,  а  слева
стояли  раскрашенные  статуи  в  натуральную  величину.  Они  иллюстрировали
наказания, ожидающие душу грешника в даосском  аду:  здесь  ужасающего  вида
демоны распиливали корчащегося в муке человека, там гримасничающие чертенята
варили двоих в железном котле, еще дальше демоны,  один  с  бычьей  головой,
другой-с лошадиной, тащили преступников к "судье адских областей"...
   Трое посетителей невольно жались к правой стене, подальше  от  всех  этих
ужасов,  а  фонарь  Цун  Ли  выхватывал  из  темноты  то   жестокую   улыбку
демонической маски, то искаженное судорогой лицо  ее  жертвы.  Взгляд  судьи
привлекла страшная сцена: совершенно нагая женщина с  раскинутыми  руками  и
ногами лежала на спине, а огромный синий демон прижимал к  ее  груди  острие
копья. У несчастной не  было  ни  ступней,  ни  ладоней,  и  длинные  волосы
закрывали ей лицо, но  из-под  тяжелых  цепей,  опоясывающих  ее  побеленное
известковой  краской  тело,   с   непристойной   точностью   выступали   все
анатомические подробности.
   Следующая композиция была еще более жутким зрелищем: забрызганные кровью,
в старинных доспехах черти применили свои боевые топоры для рубки на  мелкие
кусочки двух обнаженных грешников. От мужчины оставались только  ягодицы,  а
женщине с головой на плахе отрубали руки...
   Ускоряя шаг, судья сказал своему соратнику:
   - Я потребую от настоятеля убрать женские статуи. И без их наготы картина
достаточно  мерзкая.  Подобные   непристойности   неуместны   в   официально
признанных государством культовых помещениях.
   Дойдя до конца галереи, они обнаружили,  что  дальняя  дверь  приоткрыта.
Довольно крутой лестничный пролет привел их в обширную квадратную комнату.
   - Сейчас мы на первом этаже Северо-западной башни, - пояснил  Цун  Ли,  -
Если я не забыл плана моего отца, эта дверь  выходит  на  лестницу,  которая
спускается к склепу.
   Тао Ган попытался открыть замок, но он не поддавался.
   - Совсем заржавел, - заметил он, - Давненько его не  касались.  Но  через
несколько минут раздался громкий щелчок, и Тао Ган толкнул  тяжелую  дверную
створку.
   Взяв фонарь в руки, судья осторожно спустился по неровным ступенькам.  Он
насчитал их тридцать перед поворотом направо.  Еще  тридцать,  на  этот  раз
вырубленных в самой скале, подвели к тяжелой двери, запертой тяжелой цепью и
замком. Прижавшись к каменной стене, он пропустил вперед Тао Гана.
   Когда наконец тому  удалось  отомкнуть  цепь,  судья  прошел  вперед,  но
хлопанье крыльев заставило его стремительно отступить,  а  над  его  головой
пронеслось что-то черное.
   С отвращением он пробормотал:
   - Только летучих мышей не хватало!
   Он вошел в склеп и поднял фонарь. Не произнося  ни  слова,  трое  замерли
перед фантастической картиной.
   Центр небольшой восьмиугольной комнаты занимало  возвышение,  сооруженное
из позолоченного дерева. Оно поддерживало  покрытый  красным  лаком  большой
жреческий престол, на котором восседала  сморщившаяся  мумия  в  праздничном
платье из золотой парчи. Над побуревшим  лицом  возвышалась  золотая  тиара,
почти неразличимые на лице мумии глаза, казалось, с любопытством  уставились
на прибывших. Левая рука странной фигуры пряталась под  пелериной  из  алого
шелка, а правая между пальцев, похожих на когти некоего  мифического  зверя,
держала длинный жезл.
   Судья низко поклонился, его  примеру  последовали  оба  спутника.  Фонарь
осветил тщательно отполированные стены, украшенные красивыми иероглифами  из
золотого лака. У дальней стены стоял большой  красный  сундук,  запертый  на
медный замок. Другой обстановки не было, но пол был покрыт плотным ковром из
золотистой шерсти с синими даосскими символами. Поразительны были чистота  и
сухость воздуха.
   Трое медленно обошли помост. На фонарь наталкивались летучие мыши;  судья
отгонял их, и Цун Ли, невольно понижая голос, спросил:
   - Откуда они здесь взялись?
   Судья показал на два отверстия в своде.
   - Эти отверстия - вытяжные, - пояснил он, -  Ваше  стихотворение  о  двух
настоятелях не соответствует  действительности:  червей  здесь  нет,  воздух
слишком сух. Вместо червей  вам  бы  следовало  говорить  о  летучих  мышах.
Кстати, о чем вас заставляет вспомнить последнее слово?
   - О котах!
   - И вроде бы Нефритовое  Зеркало  их  немало  изобразил.  Открой-ка  этот
сундук, Тао Ган. В нем должны храниться картины старого настоятеля, не вижу,
где еще они могли бы быть.
   Тао Ган сорвал замок. Сундук был заполнен  свитками.  Помощник  извлек  и
развернул несколько из них. Два он протянул своему хозяину.
   - Вот еще портреты серого кота, ваше превосходительство.
   Судья взглянул на них. На одном кот катал моток шерсти, на  другом  лапой
пытался поймать бабочку.  Внезапно  судья  нахмурил  брови.  Задумавшись  на
мгновение, он с удовлетворенным видом протянул обе картины Тао Гану:
   - Ты можешь их вернуть на место,  другого  доказательства  мне  не  надо.
Нефритовое Зеркало был убит.
   Цун Ли и Тао Ган попытались его расспрашивать, но судья не слушал их:
   - Поторопись закрыть сундук,  мы  отправимся  к  убийце  и  заставим  его
признаться в своем преступлении!
   Бросив последний взгляд на пергаментное лицо,  судья  еще  раз  склонился
перед останками и направился к лестнице.
   - Покои отца настоятеля расположены над входом в святилище, не так ли?  -
спросил он Цун Ли, преодолевая первые ступеньки.
   - Действительно, благородный судья. Если мы  вернемся  в  Северо-западную
башню, нам надо будет пройти коридором налево, и мы окажемся у него.
   - Ведите меня. А ты, Тао Ган, беги по Галерее  ужасов  к  храму.  Там,  в
боковой часовне, ты увидишь прямо перед алтарем последнее изображение  кота.
Сними его, разбуди одного из монахов и  прикажи  ему  сопровождать  тебя  до
покоев настоятеля обычным путем.
   В  полном   молчании   поднялись   они   по   лестнице.   Добравшись   до
Северо-западной башни, Тао Ган пошел дальше прямо, а Цун Ли и судья свернули
налево. Сквозь закрытые ставни слышался свист бури, со  двора  донесся  звук
разбитой черепицы.
   Поэт заметил:
   - Ветер сорвал с крыши несколько черепиц. Значит, скоро буря  закончится.
Они и начинаются, и заканчиваются особенно сильными порывами ветра.
   Проходя мимо массивной двери, он добавил:
   - Если не ошибаюсь, мы находимся позади самой комнаты настоятеля,  а  это
служебный выход.
   Судья сильно стукнул по  двери,  прижал  ухо  к  полированному  дереву  и
услышал шаги. Он  постучал  еще  раз.  В  замке  повернулся  ключ,  и  дверь
приоткрылась. Из-за нее выглянуло искаженное страхом лицо.
   Глава 13
   ПРОТИВ СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЯ ВЫДВИНУТО ТЯЖКОЕ ОБВИНЕНИЕ;
   ДАВНО УМЕРШИЙ КОТ ДАЕТ СВОИ ПОКАЗАНИЯ
   Истинная Мудрость явно испытал облегчение, узнав посетителей. Напряженное
лицо расслабилось, и он спросил, правда, все еще слегка дрожащим голосом:
   - Чему обязан чести...
   - Войдем! - прервал его судья, - Мне надо кое-что вам сообщить.
   Настоятель провел их в библиотеку. В воздухе стоял густой аромат, который
распространяла стоявшая на круглом столике древняя курильница.  Судья  сразу
же узнал его... Истинная Мудрость предложил гостю просторное кресло,  а  сам
сел за стол; Цун Ли устроился на стоявшем рядом с  окном  стуле.  Настоятелю
явно было трудно разговаривать. Очевидно, он только что испытал  потрясение,
от которого еще не пришел в себя.
   Судья откинулся на  спинку  кресла.  Присмотревшись  к  измученному  лицу
своего хозяина, он сказал благожелательно:
   - Тысячу раз прошу прощения у вашего преосвященства, что так  поздно  его
обеспокоил. Так поздно... или так рано, ибо уже вскоре рассветет! Но вы  еще
на ногах и одеты. Вы кого-то ждали?
   - Нет, я слегка вздремнул в кресле в моей комнате.  Осталось  недолго  до
заутрени, и я счел ненужным ложиться на столь короткое время. Но  почему  вы
постучали в заднюю дверь, благородный судья? На мгновение мне показалось...
   - Что старик настоятель вышел из  своего  склепа?  Увидев  ужас  на  лице
своего собеседника, судья поспешил добавить:
   - Но это невозможно... Могу вас заверить, он мертв. Только что я  побывал
у него.
   Вполне овладев собой, Истинная Мудрость выпрямился и сухо спросил:
   - Вы проникли в склеп? Разве я  вас  не  предупредил,  что  в  это  время
года...
   - Конечно, - остановил его судья. -  Но  я  счел  необходимым  посмотреть
оставленные вашим предшественником бумаги. А теперь, пока память о том,  что
я увидел, еще свежа, хотел бы уточнить некоторые подробности. Вот  почему  я
осмелился вас потревожить в столь поздний час. Перенеситесь  же  мысленно  в
последний день, проведенный на этой земле Нефритовым Зеркалом.  В  трапезной
вы завтракали в его обществе. А раньше в тот день вы его видели?
   - Только на  заутрене.  Нефритовое  Зеркало  сразу  же  удалился  в  свою
библиотеку, то есть как раз в ту комнату, где мы сейчас  с  вами  находимся.
Эти покои всегда предназначаются настоятелю.
   - Ясно.
   Судья обернулся к трем высоким окнам.
   - Предполагаю, они выходят на центральный двор?
   - Да. Днем эта комната великолепно освещена. Поэтому  мой  предшественник
любил здесь рисовать. Живопись была его  единственным  отдыхом,  благородный
судья.
   - Весьма почтенное занятие, - ответил начальник уезда  и,  чуть  подумав,
добавил:
   - Кстати, во время нашей маленькой беседы в приемном зале какой-то  актер
открыл дверь и сразу же исчез,  что  побудило  вас  высказать  наблюдение  о
беззастенчивости этих людей. Вы успели разглядеть его лицо?
   - Нет... впрочем, да. Это был Мо Моте.
   - Благодарю вас.
   Судья  неторопливо  погладил  бороду.  Наступило  затянувшееся  молчание.
Казалось,  что  обеспокоенность  настоятеля  еще  больше  возросла.  Цун  Ли
нетерпеливо ерзал на своем стуле. В полной неподвижности судья прислушивался
к шуму дождя, хлещущего по ставням.
   Постучав, вошел Тао Ган и протянул судье небольшой свиток.
   Развернув картину, судья Ди положил ее перед настоятелем:
   - Не это ли последняя работа Нефритового Зеркала?
   - Действительно. После полуденной трапезы мы  вернулись  сюда  выпить  по
чашке чая, а затем он меня отпустил,  сказав,  что  после  полудня  займется
портретом своего кота, который сидел на этом  столике.  Я  не  задерживался,
хорошо зная, что Нефритовое Зеркало любит работать в одиночестве.  Уходя,  я
видел, как он кладет лист бумаги на этот стол и...
   Судья встал. Ударив кулаком по столу, он крикнул:
   - Вы лжете!
   Истинная Мудрость сжался в кресле. Он пытался что-то сказать, но судья не
останавливался:
   - Посмотрите на  эту  картину,  последнее  творение  великого  и  святого
человека, которого вы убили, подлив белладонну в чашку, которую именно здесь
он после обеда и выпил! Вы осмелитесь утверждать,  что  можно  за  один  час
проделать такую работу? Поглядите, как тщательно  прописан  мех,  как  точно
переданы скульптурные мотивы резного стола! Такая работа потребовала  бы  не
меньше двух часов. Вы лжете, утверждая, что Нефритовое Зеркало сел за работу
в момент, когда вы его оставили. Картина была  написана  утром,  задолго  до
полуденной трапезы.
   - Не говорите со  мной  подобным  тоном!  -  гневно  воскликнул  Истинная
Мудрость. - Нефритовое Зеркало был умелым художником. Он  писал  быстро.  Не
потерплю...
   - Хватит болтовни! - возразил судья. - Этот кот, любимое животное жертвы,
сегодня оказывает последнюю услугу  своему  хозяину.  Посмотрите-ка  на  его
глаза: зрачки совершенно расширены. А вот если  бы  он  был  написан  летним
полднем в прекрасно освещенной  комнате,  его  зрачки  образовали  бы  узкие
щелочки.
   Настоятель судорожно вздрогнул, глядя на картину. Проведя ладонью по лбу,
он сказал мертвым голосом:
   - Я хочу в присутствии учителя Суеня сделать заявление.
   - Как вам угодно.
   Судья снова свернул картину и спрятал  ее  в  платье.  Истинная  Мудрость
провел их по монументальной лестнице. Внизу он заметил:
   - Буря окончилась. Мы можем пройти большим двором.
   Камни мостовой были еще залиты водой после недавнего ливня, двор  усыпала
битая черепица. Впереди, рядом с настоятелем, шел судья, Тао Ган и поэт  шли
за ним.
   Достигнув юго-западного угла двора, Истинная Мудрость открыл дверь узкого
коридора, который привел их к началу винтовой лестницы.
   Они собирались вступить на нее, когда звучный голос спросил:
   - Какого черта вы бродите там посреди ночи? С  фонарем  в  руке  появился
учитель Суень Мин. Судья объяснил:
   - Отец настоятель желает в вашем присутствии сделать заявление.
   Подняв фонарь, учитель Суень удивленно их разглядывал.
   - Поднимемся в мою  библиотеку,  -  сказал  он,  -  здесь  слишком  много
сквозняков для серьезного разговора.  Кивнув  на  Тао  Гана  и  Цун  Ли,  он
спросил:
   - Необходимо ли присутствие этих двух особ?
   - Да, ваше превосходительство. Это важные свидетели.
   - В таком случае возьмите мой фонарь, я знаю дорогу. Судье,  который  уже
не чувствовал земли под ногами,  подъем  показался  бесконечным.  Когда  они
наконец добрались до верхней площадки лестницы, первым ступил на  нее  Суень
Мин, за которым шел настоятель. В момент, когда судья собирался  последовать
их примеру, учитель Суень воскликнул:
   - Осторожно, ограда!
   Почти тотчас же настоятель испустил сдавленный крик, и из темного  проема
донесся глухой удар упавшего тела.
   Глава 14
   СУДЬЯ ДИ ДЕЛИТСЯ СВОИМИ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯМИ С УЧИТЕЛЕМ СУЕНЕМ;
   СНОВА ВОЗНИКАЕТ ВОПРОС О НЕУЛОВИМОМ МО МОТЕ
   Подняв фонарь, судья бросился вперед.  Суень  Мин  с  совершенно  бледным
лицом схватил его за руку и хриплым голосом объяснил:
   - Бедняга не вспомнил вовремя, что здесь нет ограды!
   - Спустись и посмотри, что можно сделать,  -  приказал  судья  Тао  Гану.
Повернувшись к Суень Мину, он заметил:
   - Боюсь, что отец настоятель не пережил