же не имеет значения. Главное - чтобы ты выспался, если
намерен блеснуть по-настоящему. Стало быть, отправляйся
домой, отдохни, а уж потом пускайся на поиски пиджака. Так
будет справедливо?  - Да, вздремнуть не помешало бы.
    - И не обращай внимания на мои слова. Я просто
расстроился.
    - И конечно. Ник, - Энгель поднялся.- Я оставил машину
перед домом. Может, кто-нибудь отгонит ее обратно? А я
доберусь на такси. Левая нога уже совсем не действует.
    - Не беспокойся о машине и всем остальном, сосредоточься
на поисках пиджака. Ты сделаешь это для меня?
    - Конечно, Ник.
    Ровито похлопал его по плечу.
    - Ты - мой человек, Энгель.

                         6

    Вывеска на лужайке перед домом, гласившая: "Огастес
Мерриуэзер, салон скорби", имела фута три в ширину и была
начертана неоновыми буквами, да еще голубыми - для пущего
достоинства. За вывеской и ухоженной лужайкой стоял дом,
построенный во второй половине прошлого века и похожий на
(Городское жилище рыцаря-разбойника. Его фронтоны и глубокие
оконные ниши прежде были отделаны штукатуркой, теперь же их
покрывала мрачная бурая краска. Широкое крыльцо тянулось
вдоль безликого фасада. Подходя к дому, Энгель увидел, что на
крыльце яблоку негде упасть от легавых в мундирах.
    Энгель на миг замер, будто споткнулся, но, разумеется,
было уже поздно: его заметили. Он пошел дальше, стараясь
напустить на себя непринужденный вид.
    Полицейских было человек тридцать и, похоже, собрались
они здесь вовсе не для торжественной встречи Энгеля. Они
стояли кучками по трое или четверо и вполголоса что-то
обсуждали. На всех были белые краги, похожие на перчатки
Мики-Мауса, и убого сшитые кители. Законодателем такой моды
было нищее полицейское управление. Преодолев первый испуг,
Энгель понял, что это, очевидно, свита очередного покойника.
Мерриуэзер не отличался разборчивостью и зарывал в землю как
усопших нарушителей закона, так и его почивших блюстителей.
    Энгель поднялся на крыльцо, очутился в самой гуще своры
легавых и почувствовал на себе их любопытные, но не очень
пристальные взгляды.
    Никто им особенно не интересовался. Энгель пересек
крыльцо, открыл забранную проволочной сеткой дверь и нос к
носу столкнулся с человеком, который как раз выходил на
улицу.
    - Ой! - воскликнул Энгель.
    Человек потерял равновесие и замахал руками. Это был
полицейский средних лет; на рукаве его кителя красовалось
столько нашивок, что он напоминал дорогу, вымощенную желтым
булыжником. Чтобы удержаться на ногах, полицейский ухватился
за Энгеля и воскликнул:
    - Прошу Мы знакомы? Энгель с опаской вгляделся в
физиономию полицейского и не узнал его. Во всяком случае,
этот легавый никогда не хватал его за шиворот и не вел с ним
никаких переговоров о делах организации.
    - Не думаю, - ответил он.- Во всяком случае, не
припоминаю.
    - Могу поклясться... Впрочем, это неважно, - полицейский
покачал головой.- Вы к нему?
    Энгель мог бы ответить "да", если б знал, что означает "к
нему". Но он этого не знал и сказал:
    - Нет, у меня дело к гробовщику Мерриуэзеру. Полицейский,
который по-прежнему держался за руку Энгеля, нахмурился.
    - Готов поклясться, что где-то видел вас. У меня отличная
память на лица.
    Энгель высвободил руку.
    - Наверное, спутали с кем-то, - сказал он, бочком обходя
полицейского и норовя проскочить в дверь.
    - Ничего, я еще вспомню, - пробормотал полицейский.-
Подумаю и вспомню.
    Когда дверь закрылась, Энгель с облегчением повернулся к
ней спиной. Дом выглядел точно так же, как вчера, когда тут
собрались близкие Чарли Броди: тот же буровато-оранжевый
полумрак, то же убранство в духе Нового Искусства в
приглушенных тонах, то же приторное благоухание цветов, те же
толстые ковры, тот же шепот скорбящих людей.
    Справа, прямо за дверью, стояли тумба и долговязый
человек. Их покрывала черная ткань (на человеке был костюм,
на тумбе - драпировка) и венчали продолговатые белые
предметы. Если говорить о человеке, то этим белым предметом
была вытянувшаяся физиономия, похожая на морду бассета,
которую покрыли крахмалом. Что касается тумбы, то на ней
белела страницами раскрытая книга, в которой скорбящие
оставляли свои росчерки. Рядом с книгой лежала черная
авторучка, прикрепленная к тумбе длинным лиловым шнурком.
    Послышался безжизненный голос, исходивший то ли от тумбы,
то ли от человека:
    - Не угодно ли поставить подпись, сэр?
    - Я не из этой толпы на улице, - вполголоса ответил
Энгель.- Я ищу Мерриуэзера, он нужен мне по делу.
    -А... Полагаю, мистер Мерриуэзер у себя в кабинете.
Пройдите вон в ту дверь с портьерами. Последняя дверь слева
по коридору.
    - Благодарю, - Энгель зашагал в указанном направлении, но
тут за спиной раздалось:
    - Эй, вы, минуточку!
    Энгель оглянулся и опять увидел полицейского с рукавами,
вымощенными желтым булыжником. Он хмурился, наставив на
Энгеля палец.
    - Вы когда-нибудь были газетчиком, аккредитованным при
городской ратуше?
    - Нет. Вы меня с кем-то путаете.
    - Мне знакомо ваше лицо, -заявил полицейский.-Я- помощник
инспектора Каллагэн, это имя что-нибудь нам говорит?
    Еще бы. Однажды Ник Ровито так отозвался об инспекторе
Каллагэне: "Если этот ублюдок оставит нас в покое и посвятит
себя борьбе с красными коммунистами, как и подобает патриоту,
холодная война будет завершена в шестимесячный срок. У, гад
ползучий". Конечно, это имя о многом говорило Энгелю. Оно
звучало в его сознании как тревожный звон будильника,
смешанный с воем полицейской сирены и трелью полицейского
свистка.
    Но Энгель сказал:
    - Каллагэн? Я не знаю никакого Каллагэна.
    - Ничего, я еще вспомню, - пообещал Каллагэн. Энгель
слабо улыбнулся.
    - Когда вспомните, дайте знать.
    - О, конечно, конечно.
    Продолжая улыбаться, Энгель попятился прочь, миновал
портьеры и попал в другой мир, тоже, впрочем, весьма тусклый
и насыщенный всевозможными предметами. Будь в современном
Египте фараоны, и умри один из них году эдак в 1935-м, его
усыпальница выглядела бы изнутри точно так же, как этот
коридор, устланный темными персидскими коврами. На правой
стене висели выцветшие эстампы, изображавшие обнаженных по
пояс нимф (груди у них были очень маленькие), которые прыгали
по римским развалинам, утыканным высокими белыми колоннами.
Вдоль левой располагались двери темного дуба. Энгель дошел до
самой последней. Подобно всем остальным, она была закрыта.
Постучав по ней костяшками пальцев, Энгель не дождался ответа
и толкнул дверь.
    В кабинете Мерриуэзера никого не было. Он раздраженно
покачал головой. Придется тащиться обратно и спрашивать у
тумбы, где еще может быть гробовщик. А значит, опять
встречаться с Каллагэном, и...
    На полу, у стола, валялся башмак. А судя по тому, что из
него торчал носок, башмак, очевидно, был надет на чью-то
ногу.
    Энгель нахмурился. Он сделал шаг вперед, очутился в
кабинете и подался влево, изогнувшись всем телом. Мерриуэзер
сидел в углу. Голова его была запрокинута, рот разинут, глаза
широко раскрыты. Жизнь покинула владельца похоронного бюро,
потому что из груди его торчала позолоченная рукоятка ножа,
блестевшая на фоне красной от крови манишки.
    - Ого! - произнес Энгель, сразу же решив, что убийство
гробовщика как-то связано с исчезновением Чарли Броди
Мерриуэзер был последним, кто видел тело Чарли Броди, а
значит, наверняка что-то знал. Его смерть подтверждала
умозаключения Энгеля, а заодно указывала на участие в
заговоре еще одного или нескольких человек. Осознав это,
Энгель сказал
    - Ого.
    И услышал холодный неприязненный женский голос:
    - Что вы здесь делаете?
    Энгель повернулся и увидел в дверях высокую тощую
фригидную красотку в черном. Ее черные волосы были заплетены
в косу и уложены вокруг головы на скандинавский манер. На
продолговатом скуластом лице с белым как пергамент выдающимся
подбородком не было никакой косметики, если не считать
кроваво-красной губной помады. Глаза у девицы были почти
черные, а лицо выражало холодное презрение Энгель впервые
видел такие тонкие и такие белые руки, как у нее Длинные
узкие ногти были покрыты багровым лаком, в тон губам. На вид
даме было лет тридцать.
    Похоже, она еще не видела тела, и Энгель растерялся, не
зная, как сообщить ей скорбную весть
    - Э... я...- начал он и нерешительно указал на останки
Мерриуэзера. Ее глаза проследили за движением его руки и
расширились. Дама шагнула в комнату, чтобы лучше видеть
    - Он... э...- продолжал Энгель
    Лицо дамы разом помолодело лет на десять или пятнадцать,
и перед Энгелем предстал ребенок с вытаращенными глазами и
разинутым ртом.
    - Вот это да! - воскликнула девица помолодевшим и
набравшим силу голосом Потом глаза ее закатились, колени
подломились, и она упала в обморок.
    Энгель перевел взгляд с распростертого тела Мерриуэзера
на распростертое тело девицы в черном и решил, что пора
уходить Перешагнув через даму, он оказался в тускло
освещенном коридоре и прикрыл за собой дверь кабинета Потом
перевел дух, одернул пиджак, поправил галстук и с
непринужденным видом вышел в вестибюль.
    Человек и тумба стояли на прежнем месте Угрюмые
полицейские в темных мундирах входили в ритуальный зал и
выходили из него. Энгель тихо и незаметно направился к
выходу, дверь резко распахнулась, и появился проклятущий
Каллагэн Он схватил Энгеля за рукав и заявил:
    - Страховая компания. Вы работаете в страховой компании.
    - Нет, нет, вы меня с кем-то путаете... - ответил Энгель,
пытаясь высвободить руку и норовя выскочить за дверь.
    - Ваше лицо мне знакомо, - стоял на своем Каллагэн.- Где
вы работаете? Что вы..
    Раздался визг, и разговор был окончен. Звук напоминал
скрип тормозов товарного поезда. Все застыли на месте - и
Энгель, и Каллагэн, и полицейские, прощавшиеся с телом Рука
Энгеля замерла на дверной ручке, пальцы Каллагэна окаменели у
него на рукаве.
    Все головы с хрустом повернулись на звук В гробовой
тишине в дверях появилась черная фигура Она театральным
жестом отбросила портьеру Губы алели на мертвенно-бледном
лице, багровый лак, покрывавший ногти белых пальцев, был
похож на капли крови
    Ее худая бледная рука шевельнулась, и палец, увенчанный
рубиново-красным ногтем, указал на Энгеля
    - Этот человек, - изрекла она надтреснутым голосом - Этот
человек умертвил моего супруга

                       7

    - Энгель!- заорал Каллагэн. Он выпустил рукав Энгеля,
ликующе щелкнул пальцами, но тут до него дошел смысл слов
женщины Каллагэн воскликнул "Эй!" и снова схватил Энгеля за
руку.
    Но было поздно. Энгель уже успел выскочить в дверь и
добежать до середины лужайки. Перепрыгнув через неоновую
вывеску "салона скорби", он добрался до тротуара и во все
лопатки дунул прочь.
    Сзади раздались крики "Держи его!", послышался топот
дешевых грубых черных башмаков, закупленных в магазине,
снабжающем армию и флот Отстав на полквартала, толпа
раскрасневшихся полицейских в белых крагах и темно-синих
мундирах мчалась за Энгелем.
    Он пересек оживленную улицу, едва не угодив под автобус,
легковушку, грузовичок газеты "Геральд трибьюн" и
"барракуду". На перекрестке все на миг смешалось, полицейские
и автомобили шарахались друг от друга Половина полицейских
остановилась посреди мостовой, подняв руки, чтобы перекрыть
движение и пропустить вторую половину, но вторая половина
никак не могла обойти первую, "барракуда" и автобус тоже
застряли, моторы их заглохли, как и мотор "мустанга",
притормозившего сразу за "барракудой" Девица, похожая на
художницу, ехавшая на мотороллере, тоже остановилась, решив
из чистого любопытства посмотреть, что происходит.
    И все-таки многие полицейские умудрились проскочить и
возобновили погоню, крича, чтобы Энгель остановился, сдался и
прекратил оказывать сопротивление при аресте.
    Энгель тем временем удалился на целый квартал, и у него
закололо в боку. Впереди курсант полицейской академии в серо-
голубом мундире говорил что-то в трубку телефона полицейской
связи, стоявшего на углу Энгель увидел, как курсант быстро
повесил трубку и, достав дубинку, осторожно вышел из-за
столба, на котором висел телефон Слева зиял проулок,
стиснутый то ли складскими помещениями, то ли цехами завода
Энгель быстро прикинул, как лучше поступить, ничего не решил
и юркнул в проулок.
    По бокам тянулись грязные кирпичные стены, взметнувшиеся
на высоту шести этажей, а в конце проулка виднелся деревянный
забор из трухлявых стоявших торчком досок Это шаткое
сооружение покосилось и едва не падало. В заборе была калитка
Энгель бросился к ней, напоминая всевышнему, что он не убивал
Мерриуэзера, а вчера утром даже посетил храм божий. В итоге
калитка открылась после первого же толчка Энгель шмыгнул за
забор и закрыл ее за собой
    Тут тоже был проулок, посреди которого стоял большой
черный грузовик. Мотор его тихонько урчал на холостом ходу.
Рядом к забору прислонился толстый деревянный брус, которым,
очевидно, запиралась калитка, снабженная для этой цели
скобами. Энгель засунул в них брус, и тот идеально подошел по
размерам.
    Спустя секунду на калитку обрушилась ревущая лавина
полицейских. Калитка выдержала, забор тоже, потому что его
подпирали толстые балки. Полицейские перестали ломиться и
заорали: "Открывай! Открывай!"
    От двери до стены справа громоздился штабель бочек из-под
мазута, укрепленный веревками и дощатыми подпорками. Энгель
вышиб доски, порвал веревки, и бочки с грохотом покатились
вниз, забаррикадировав калитку. Теперь полицейским
понадобилось бы минут двадцать, чтобы расчистить завал и
освободить путь.
    - Открывай! Открывай именем закона!
    Энгель побежал дальше
    Аллея с этой стороны забора была шире, но все равно
Энгелю пришлось протискиваться между стеной и бортом
грузовика, стоявшего кузовом к забору, из-за которого
доносились крики и грохот. Когда Энгель добрался до кабины,
то увидел, что она пуста, и проворно влез за руль Не забыв
включить первую передачу, он выехал из проулка, меньше чем за
минуту обогнул квартал и загнал грузовик задним ходом в
набитый полицейскими проулок с другого его конца При этом он
мельком увидел среди легавых и курсанта, который с жаром и
вожделением колотил по забору дубинкой. Ни один полицейский
не заметил, как грузовик втиснулся в проулок, будто пробка в
бутылку Ну, а потом было уже поздно.
    Когда Энгель заглушил мотор и сунул ключ зажигания в
карман, над проулком поднялся новый громовый стон, полный
ярости и отчаяния.
    Энгель как ни в чем не бывало пошел прочь и бросил ключ
зажигания в канализационный колодец на углу, где все еще
царила сумятица. Возле "барракуды" и "мустанга" дрались на
кулаках двое парней в спортивных костюмах Автобус окружила
толпа. Две полицейские машины с горящими мигалками
перекрывали перекресток, а четверо патрульных стояли вокруг
похожей на художницу девушки на мотороллере, которая во всех
подробностях объясняла им, что случилось Толпа людей
охватывала эту группу широким кольцом, и в задних ее рядах
уже ходили самые фантастические слухи
    - Извините, - бормотал Энгель - Прошу прощения Извините.
    Он пробрался сквозь толпу с одного края, обогнул похожую
на художницу девушку и четверку ее внимательных слушателей,
застрявший автобус с его рассерженными пассажирами и
рассыпавшимся в извинениях водителем, растолкал народ на
другой стороне перекрестка и зашагал обратно к салону скорби.
Он еще не получил ответов на все свои вопросы.

                             8

    Крыльцо опустело. Никто не прощался с телом в ритуальном
зале. Но в вестибюле по-прежнему стояли верные стражи - тумба
и человек. Обращаясь сразу к обоим, Энгель сказал:
    - Я из полиции. Мне надо поговорить с миссис Мерриуэзер.
Меня прислали выяснить, что случилось. Где она?
    - Не знаю, сэр. Я не видел, чтобы она выходила. Значит,
она, наверное, где-то в задних комнатах или наверху.
    Энгель вошел в коридор и зашагал по нему, по очереди
открывая двери и заглядывая в комнаты. Времени у него почти
не было. Зато был весьма нехитрый замысел: отыскать миссис
Мерриуэзер, похитить ее, увезти в укромное местечко и
выяснить, что ей известно о Чарли Броди и о людях, имевших
доступ к его телу, после чего убедить новоиспеченную вдову,
что он не убивал ее супруга, и привезти обратно в дом скорби.
Но прежде всего надо, разумеется, ее найти.
    Двери из коридора вели в гардероб, чуланчик для венков,
маленькую кладовку, набитую раскладными стульями, такую же
маленькую каморку, заставленную гробами, на черную лестницу,
ведущую вниз, на желтую лестницу, ведущую наверх, и, наконец,
в кабинет. Во всех помещениях не было ни одной живой души,
включая и кабинет, где лежал один Мерриуэзер.
    Значит, вдова наверху, приходит в себя после своего
ужасного открытия. Энгель поднялся по желтой лестнице. Салон
скорби вмещал в себя множество разных миров. Тот, в который
сейчас попал Энгель, был выдержан в желтых и розовых тонах,
ярких и воздушных, как цвета в рекламных роликах,
прославляющих туалетную бумагу. От кружев и мишуры пестрило в
глазах, на обоях было полным-полно цветов и скачущих
кузнечиков. В тон были подобраны даже розовый пушистый коврик
в ванной и плюшевый чехол на стульчике в туалете. Ковры на
натертых полах. Повсюду - надраенная до блеска кленовая
мебель. Но миссис Мерриуэзер тут не было.
    Пойдем выше. Энгель поднялся в пыльную, заброшенную,
кишащую осами мансарду под косой крышей, повел носом и опять
затопал вниз.
    Должна же она где-то быть, эта вдова недавно убиенного
супруга. Она только что обратилась к полицейским, и ей
полагается находиться поблизости. Энгель снова обшарил
спальни второго этажа, спустился на первый и в конце концов
решил заглянуть в подвал, поскольку больше искать было негде.
    На верхней площадке черной лестницы был выключатель.
Повернув его, Энгель увидел, что ступеньки лестницы сделаны
из досок, а бетонный пол внизу покрыт серой палубной краской.
Энгель спустился и попал в лабораторию безумца-ученого:
    гробы, железные столы, полки со склянками, трубы и
шланги. Большая дверь вела в громадный холодильник, похожий
на те, что стоят в лавках мясников. В холодильнике было
несколько платформ, на двух лежали прикрытые простынями тела.
Энгель приподнял простыни, но покойники были ему не знакомы.
    Он поднялся и пошел к выходу, где стояли тумба и человек
- символы вечного бессмертия в царстве тлена.
    - Вы уверены, что она не выходила? - спросил Энгель.
    - Кто, сэр?
    - Миссис Мерриуэзер. Высокая женщина в черном.
    - Прошу прощения, сэр?
    - Я ищу миссис Мерриуэзер.
    - Да, сэр, я знаю. Если ее нет, значит, она все еще ходит
по магазинам.
    - Она была здесь десять минут назад! Высокая женщина в
черном.
    - Высокая женщина в черном, сэр?
    - Миссис Мерриуэзер. Супруга вашего хозяина.
    - Нет, сэр, извините, сэр, но миссис Мерриуэзер - вовсе
не высокая женщина в черном. Миссис Мерриуэзер очень
маленького роста, крепко сбитая и обычно одевается в розовых
тонах.
    - Что? - воскликнул Энгель и услышал то ли от тумбы, то
ли от человека:
    - В розовых тонах, сэр.

                          9

    На двери его квартиры на Кармайн-стрит висела записка,
начертанная ярко-красной губной помадой на большом листе
бумаги и пришпиленная к двери накладным ногтем: "Милый., я
вернулась с побережья. Где ты, малыш, или не хочешь больше
видеть свою Долли? Свяжись со мной через службу Роксаны. Твоя
Долли - сладкий язычок".
    Энгель заморгал, выдернул накладной ноготь, перевернул
лист и увидел на обратной стороне перечень клубов и театров,
в которых выступала Долли. Она называла себя исполнительницей
экзотических танцев и была одним из побочных благ, полученных
Энгелем четыре года назад вместе с опорно-двигательной
должностью правой руки Ника Ровито.
    Энгель кивнул, раздумывая о законе подл